SF: Спасибо огромное, что уделила мне время сегодня. Я хочу поговорить с тобой о многом, но давай начнем с австралийской ЛГБТ награды. Что для тебя значит победа в номинации «Союзник года»?
ЛЛ: Это великолепно! Я чувствую, что это было, в какой-то степени, ретроспективно из-за эффекта ЗКВ, но я была действительно благодарна по многим причинам, потому что ЛГБТ-сообщество было первым, кто сделал ЗКВ популярным. Они были так добры ко мне и я хочу в ответ делать добро для них. Даже с карьерной точки зрения, я хочу быть доброй к ним, потому что моя семья, друзья, коллеги – все они разных цветов радуги. Я хочу, чтобы мои деть – как и дети других людей, - чувствовали себя в безопасности, психологически в безопасности, и знали, что все мы внутри разные.
SF: И вот ты, новозеландка, которая много времени проводит в США, получаешь австралийскую награду, как так вышло?
ЛЛ: Я знаю и мне это нравится! Я всегда была благодарна, потому что австралийцы всегда любили мой сериал больше, чем новозеландцы. Честно, я думаю, что новозеландцы его стыдились, потому что там у меня был американский акцент, думаю, это был некое проявление высокого мака (синдром высокого мака – пренебрежительное отношение к людям, которым удалось чего-то добиться, прим.переводчика)? Новозеландцы были словно...пффф...да иди ты на хер...кем ты себя возомнила, Люси Лоулесс? А австралийцы просто приняли сериал и это взорвало мне мозг.
SF: С нашими собственными шоу австралийцы ведут себя также. Мы довольно хороши со всем этим Синдромом Высокого Мака.
ЛЛ: О Боже! Это может быть единственный раз, когда кивийское происхождение стало преимуществом в Австралии!
SF: Вообще, я собиралась оставить ЗКВ на самый конец, потому что, как я поняла, тебя в первую очередь спрашивают именно о Зене.
ЛЛ: О, от нее тяжело избавиться!
SF: Но раз уж мы начали, то давай продолжать! Кто такая Зена? Ты как-то говорила, что она, скорее всего, лесбиянка? Думаешь ли ты, что, если бы сериал снимался сейчас, то отношения Зены и Габриель изображали бы иначе, а не только с точки зрения лучших подруг, присматривающих друг за другом до самой смерти?
ЛЛ: Я не знаю. Да, вероятно, но как тогда удерживать напряжение? Я знаю много лесбийских пар с детьми, которые живут в долине ЛА, и их жизни не такие волнительные!
SF: Я могу это подтвердить!
ЛЛ: И откуда взять сексуальное напряжение? Думаю, Зена была несколько всеядной. У нее ведь был период и с мальчиками, верно? Возможно, она экспериментировала или решила побыть дикой.
SF: Как будто с возрастом она перерастет этот период!
ЛЛ: Поэтому, да, нужно будет как-то удерживать напряжение. Может, она бы поглядывала налево. Или Габриель была бы маленькой шлюшкой! Нет, извините, не шлюшкой...Габриель будет сексуально свободной и не думаю, что Зена станет ее останавливать. Она будет такой себе «Девушкой». А я буду такая: «Если не хочешь быть в этих отношениях, тогда я не хочу, чтобы ты в них состояла. Пока, пока».
SF: Зена оказала такое огромное влияние на людей по всему миру, не только лесбиянок или молодых девушек сомневающихся в своей ориентации, но и для девушек и женщин, которые видели в Зене образ расширения женских прав и возможностей.
ЛЛ: Это было невероятно. Это немного пугающе, когда ты понимаешь насколько важным это было для некоторых людей. И я рада, что была частью этого. Иногда я чувствую, что попала во все это случайно, что, как я знаю, не совсем правда. Это имело отношение и к моему воспитанию, генетики и всему тому, что заставило эту роль появиться. Эту работу мог получить кто угодно. Все это было такой невероятно синхронностью и интуитивностью, и полностью вне моего контроля, что я не понимаю, как это вообще все произошло. Ведь роль была прописана еще до того, как ее отдали мне, поэтому тот факт, что это я получила роль не только ошеломляет и смиряет (хотя какое идиотское слово) – это огромная честь, которую была незаслуженной, и я действительно счастлива.
В то время мы просто думали, что делали забавный сериал, это был веселый опыт. Но потом он начал оказывать значительное влияние на человеческие жизни, и я подумала: «Фух, слава Богу, что все прошло нормально», потому что сериал мог навредить людям, и тогда бы нам не поздоровилось.
Сериал имел потрясающий резонанс в странах с жесткой религиозной и социальной структурой, потому что он говорил о том, насколько разными бывают люди. И дело было не только в сексуальности: мне говорили, что афро-американки черпали в нем силы, потому что они чувствовали себя Зеной, им нужно было быть сильными.
Эти идеи сексуальности и идеологического сопротивления – опасны и жестоки. Они опасны для детей. Мы сохраняем этого ребенка, мы сохраняем этого раненого, напуганного ребенка внутри себя, даже, когда мы становимся взрослыми. Я знаю это по фандому. Когда люди подходят ко мне, они становятся теми самыми фанатами ЗКВ. Они в этот момент уязвимы, они все те же дети, что смотрели сериал многие годы назад.
SF: Прошло более 20-лет с тех пор, как Зена появлялась на наших экранах. Почему то, что должно было быть, как ты говоришь, «забавным сериалом», имело такой резонанс?
ЛЛ: Люди любят видеть себя, они хотят видеть себя на экранах. Они хотят видеть тех, с кем могут соотнести себя, именно поэтому ЗКВ взяло такой вес в свое время. Много лесбиянок говорило, что не видели себя на ТВ, и были и другие примеры. Но все еще остаются и другие меньшинства, которые не представлены!
SF: Именно, посмотри на кампанию #OscarsSoWhite, которая проводилась пару лет назад, а теперь у нас есть картина о темнокожем гее, который становится Лучшим Фильмом. Это прогресс, но все равно есть меньшинства, которые не представлены в такой степени, как среднестатистическая, белая популяция среднего класса, поэтому все, что расширяет горизонты – это хорошо.
ЛЛ: Да, и еще это приводит все в норму. В этом весь смысл борьбы: расширение – большинство удерживает параметры нормы, поэтому мы все вынуждены ходить на цыпочках, чтобы казаться «нормальными»! Мы боремся за то, чтобы оставаться между строк, и дело касается не только геев или других меньшинств, но и гетеросексуального белого населения, которое беспокоится: «Кто будет любить меня, если узнает, какой я на самом деле? Если я скажу своей жене о своих чувствах или желаниях, она бросит меня?»
SF: Будет ли она меня все еще любить?
ЛЛ: Да. Отвергнут ли меня мои дети? Наши жизни приходят в тихом отчаянье. Это просто человеческий опыт, мы боимся, что нас изгонит или отвергнет племя, потому что в старые времена это бы означало, что тебя съест лев, поэтому мы продолжаем казаться нормальными.
SF: Но мы пытаемся втиснуться в очень узкую коробку.
ЛЛ: Да! Эта коробка чертовски мала для кого угодно из нас!
SF: Ты очень поддерживаешь ЛГБТ сообщество и пару лет назад оказала большое влияние во время борьбы за равенство браков в Калифорнии. Что за этим стоит?
ЛЛ: Больше всего мне понравилась кампания No H8. Был гигантский марш по даунтауну ЛА и это было так великолепно, потому мне нужно было репетировать перед маршем. Я произнесла речь и меня просто унесло общее настроение, поэтому это была лучшая речь, что я когда-либо произносила. Это было так воодушевляющее и быть частью всего этого – настоящее волшебство.
Когда мы собираемся вместе и протестуем, то одна из вещей, что мы выносим из этого, состоит в том, что ты понимаешь, что не одинок. Будучи другом и частью ЛГБТ семьи, гей ты или нет, нужно показывать свою солидарность. Притащить свое тело туда, не просто сказать, а пройти путь. Мне это нравится.
Стоя там, можно было почувствовать враждебность, исходящую из некоторых машин, потому что там очень большое и консервативное население. Очень много религиозного сопротивления, ты получаешь много негатива, но столько я не получала нигде, как в тот день в ЛА. Именно поэтому сопротивление и активное участие необходимы, показать противоположной стороне, что мы нормальные, что мы любим и заслуживаем быть там. Мы всегда были там.
SF: Не хочу возвращаться это все к различиям, потому что это о коллективе и его единении, но были ли вопросы почему «не калифорнийка» обращается к толпе?
ЛЛ: Нет, не было. Потому что Зена намного больше моей личной идентификации. Возможно, даже для МЕНЯ! Ты живешь на этой планете – ты гражданин этот планеты – именно так я вижу себя. Сейчас я в большей степени вижу себя кивийкой, что забавно, потому что в послание несколько лет я там постоянно живу, но долгое время не ощущала этого. Поэтому не имеет значения, что я новозеландка, не имеет значения, что я не лесбиянка, потому что ты – это я, я часть реки, ты часть реки, и река это я. И я пытаюсь отстаивать справедливость и защищать слабых, кажется ли это чем-то детским или нет, не знаю. И, наверное, это на генетическом уровне, эти качества очень сильны во мне.
SF: Я не знаю природа это или воспитание, думаю, часто это рождается внутри тебя и это индивидуально.
ЛЛ: Моя мать, определенно, более либеральна, чем мой отец. Во время спорного регби Тура в Новой Зеландии в 1981 году, она участвовала в шествиях против апартеида, и мой отец был мэром в городе, где проходил этот тур и он также был на стороне регби: «Это всего лишь регби, это не политика». Я больше была на стороне матери. Поэтому стала в большей степени активисткой.
SF: Твой активизм не ограничивается ЛГБТ сообществом. Тебя арестовывали за участие в акции Save the Arctic, направленной против бурения нефти, ты посол Greenpeace и выступаешь против изменения климата. Это то, что, очевидно, находится глубоко в тебе, потому что ты участвуешь во всех этих акциях.
ЛЛ: Это не просто лед и, особенно, это для детей – все это. Если мы их поджарим, то это будет несправедливо для детей. Где-то есть напуганный ребенок гей или просто маленький ребенок, который чувствует, что он не в своем теле – какие ужасные секреты они вынуждены скрывать от родителей, которые их не понимают или не принимают. Это не круто. Это жестоко по отношению к детям. Даже если ребенку сейчас 50 лет и он так и не смог это выразить, это жестоко!
Я также думаю, что изменение климата это насилие над детьми многих поколений. Мы отдаем им небезопасную, измученную планету, где ресурсы на пределе и, как результат, высок уровень агрессии. Мы увидим падения государств. Мы увидим миллионы климатических беженцев. Я очень беспокоюсь что Австралия, самый жаркий и сухой континент, станет еще на пару градусов жарче.
SF: И многие страны, включая Австралию, кажется, мало сочувствия к тем, кому нужен приют. Пугает, как все может здесь измениться.
ЛЛ: Я вижу, что это постепенно становится нормой, страны пытаются спасти ресурсы для себя и не желают делиться или добывать меньше ради высшего блага. Это мысль Зены: «Ради высшего блага». Не думаю, что мы будем часто видеть нечто подобное.
SF: Ты много времени провела в Италии. Ты хотела бы чаще там бывать?
ЛЛ: О да! Мне хотелось бы, но она так далека от Новой Зеландии и весь следующий год я буду занята на работе, поэтому не уверена, что мне удастся туда попасть, и это печально. Однако, это остается приятной мечтой и всегда хорошо иметь мечту.
SF: Ты говоришь про «Эш против Зловещих мертвецов»? У него сейчас третий сезон?
ЛЛ: Да, мы начали съемки третьего сезона. Я очень волнуюсь по этому поводу! Моя роль стала такой сумасшедшей – самая дикая Люси, которую вы видели. Фанаты ЗКВ были не особо в восторге, потому что она там не сражалась ради добра! Но эта моя героиня, Руби, она такая ненормальная женщина! Это волнует, потому что приходится находить в себе самые мерзкие, самые худшие черты, а она действительно самый плохой персонаж, которого я играла.
SF: Это, должно быть, весело!
ЛЛ: Да, действительно весело, но извращенно и неправильно, и это моя тайная плохая сторона!
SF: Ты играла бисексуальную героиню в «Звездном крейсере Галактика»?
ЛЛ: О да, каждая моя героиня становится лесбиянкой или бисексуалкой в конце. Так ABC нанимает Люси.
SF: Если ей придется, по крайней мере, раз целоваться с девушкой.
ЛЛ: Разденьте ее, засуньте в ванну с кровью и заставьте целовать девушку.
SF: Если ты делаешь это хорошо, то можешь сыграть на своих сильных чертах!
ЛЛ: Извини, какой настоящий вопрос?
SF: Не думаю, что я его уже задала. Думаю, все дело в том, чтобы получать подобные роли, где ты в итоге оказывалась с другой женщиной.
ЛЛ: Да, с чего бы это? Что во мне такого, что заставляет людей думать... «ага, так и есть! Между ними имеется это напряжение, поэтому давайте ее сведем с этой девушкой».
Что-то во мне есть такое, что заставляет продюсеров думать: «Это отличная идея» и я не думаю, что дело в похмелье от другого моего персонажа.
SF: Я не знаю. Что-то определенно есть.
ЛЛ: Да, что-то есть. Я не хочу быть циничной и говорить, что они пытаются заработать на фанбазе ЗКВ, но это и правда случается...ЧАСТО!
SF: Есть определенные стереотипы о том, как должны или не должны выглядеть определенные группы, и это сумасшествие, потому что в ЛГБТ сообществе очень широкое разнообразие, настолько же большое, как и в сообществе гетеросексуалов. Возможно, дело в силе твоих персонажей, твоем росте и широких плечах.
ЛЛ: Точно, точно. Возможно, я выгляжу как та, кто стереотипично должна быть лесбиянкой или бисексуалкой. Потрясающе! Это лучше, чем играть Энн Арчер, роль жены.
SF: О, да, это точно.
ЛЛ: Я всегда отказываюсь от ролей жены. Если она всего лишь жена, я сразу говорю «да пошло оно», я в реальной жизни достаточно времени исполняю роль жены.
Она смеется так глубоко и искренне, что сразу понятно – она больше, чем просто жена. Победитель награды от ЛГБТ сообщества Австралии, актриса, активист, жена, мать, образец для подражания, страстная, бесстрашная, крутая. И это все Люси Лоулесс.