Ему было холодно. Кожа на нем промокла насквозь, в сапогах хлюпало, его начала бить мелкая противная дрожь. Сил идти дальше уже не было. И куда идти? Даже если он и набредет на деревню, у него все равно нет денег, чтобы купить себе кровать в трактире и заплатить за ужин. Разве что найти какой-то сарай и хотя бы укрыться от дождя, а потом... он не знал, что будет потом.
Лес неожиданно закончился. Прямо перед ним возник небольшой домик, его окно мягко светилось. Ноги сами понесли его к двери, которая тут же открылась, едва он стукнул в нее.
- Простите, я заблудился, - начал он, но неожиданно для себя чихнул. – Не могли бы вы..., - и чихнул снова. Маленькая сухая ручка взяла его за руку и легонько потянула за собой: - Пойдем, нечего тут стоять.
Он покорно пошел и попал в небольшую комнату: в очаге горел огонь, около него стояло плетеное кресло. Его подтолкнули к креслу, и он сел, с наслаждением вытянув ноги. Маленькая сухонькая женщина склонилась над ним, внимательно разглядывая его лицо.
- Сколько дней ты не ел, сынок? – участливо спросила она. Он покачал головой: - Не помню..., - и в носу снова защипало. Она вышла и вскоре вернулась, неся большую глиняную кружку, от которой поднимался пар. – На вот, выпей бульону. Только осторожно, он горячий, прямо с огня. Потихоньку пей. - Он зажал двумя ладонями кружку, согревая ею руки, и сделал маленький глоток. Бульон ожег горло, прокатился огнем по пищеводу и взорвался фаерболом в пустом желудке. – Я же сказала: осторожно! – покачала головой женщина, заметив гримасу боли на его лице. Он вспомнил, как делали это люди, и подул на кружку, потом осторожно отхлебнул. Получилось лучше, бульон пролился теплом по внутренностям и мягко обволок все внутри. Он продолжал пить маленькими глотками, разглядывая хозяйку, которая, подперев рукой щеку, смотрела на него. Он не мог даже приблизительно сказать, сколько ей лет: ее лицо было морщинисто, волосы побелели, ей могло быть и 50, и 70.
- Меня зовут матушка Ата, - сказала она, заметив его взгляд. – Я знахарка, хотя невежественные люди называют меня ведьмой. А как тебя зовут?
- Ар..Арсений - он запнулся, произнося только что придуманное имя.
- Арсений, вот как, - кивнула она, внимательно глядя на него. – Ты весь промок и простыл. Я приготовлю горячую ванну, тебе надо прогреться, иначе ты завтра не станешь. Впрочем, - добавила она тихо, - Ты и так не встанешь, уж слишком ты ослаб.
Старушка помогла ему освободиться от мокрой тяжелой кожи, потому что руки и ноги совсем не хотели его слушаться. Он впервые столкнулся с насморком и никак не мог понять, почему задыхается. В ванне плавали какие-то листья, от них поднимался пряный запах, и он него становилось легче дышать. Когда он почувствовал, что наконец-то перестал дрожать, женщина появилась вновь с полотенцем в руках. Когда он вытерся, указала на широкую скамью: - Ложись, - сказала она и чем-то растерла ему спину и грудь, причем так, что они начали гореть. – А теперь самое время лечь спать, - улыбнулась она, закончив. – Говорить будем завтра.
Уже опуская голову на подушку, он спросил: - Матушка Ата, вы совсем не знаете, кто я, и оставляете ночевать, - на что она загадочно улыбнулась и повторила: - Ты воин, а не вор и не убийца. У тебя открытое лицо и честный взгляд. И тебе нужна помощь, страдаешь, сынок. Мой дом всегда открыт для тех, кто нуждается. А теперь спи.
Да, он знал, что смертным надо спать, что смертные могут болеть, но никогда прежде не испытывал этого. Почти никогда... перед глазами возникла худощавая девушка со светлыми волосами, перевязывающая его, и он сам, сидящий на широкой кровати. Как же давно это было... Но тогда она помогла ему вернуть свою божественность. А вот теперь все потеряно. И он сам, своими руками сделал это. Воскресил ее дочь и несносную маленькую блондинку ценой своего бессмертия. Лишь бы угодить ей... Да полно, что он себе-то врет? Афина убила бы ее, и он бы не пережил ее смерти. Она столько раз умирала, он все еще помнил ее последнюю смерть. И свою боль, на смену которой пришла пустота. Ее ничто не могло заполнить – ни Ливия, ни войны. Хотя... ха! Можно ведь было воскресить ее потом, точно так же, как он это сделал. И противная блондинка вместе с ее дочечкой остались бы мертвы. Он бы упросил сестру дать свое благословение и воскресил бы свою любовь... и она принадлежала бы только ему.
Воображение услужливо подсунуло картину: голубые глаза, пылающие ледяным презрением: - Зачем ты воскресил меня, Арес? Я не стану жить без Евы и Габриэль, без них я ничто, - и отправилась искать бы смерть. И он ничего не смог бы сделать, ничего... Значит, это был единственный путь. Значит, он должен терпеть ее дочь и подружку бесконечно. Такова цена хорошего отношения Зены к нему. Увы, но не любви... она не любит его.
Сон постепенно овладел им, но это был сон, не приносящий облегчения. Его трясла лихорадка. Матушка Ата положила влажное полотенце на его высокий лоб и присела рядом, вслушиваясь в бред. Впервые в своей жизни она столкнулась с таким человеком. Она не понимала его, она никак не могла почувствовать его ауры. В нем было что-то чужое, которое одновременно пугало и манило. «Оборотень», – мелькнуло у нее в голове. Но она все смотрела на его красивое лицо и не могла понять, кого он ей напоминает. Видела когда-то? Встречала? Но он не был никогда ее пациентом – их матушка Ата помнила всех.
- Мама, - прошептал Арес. – Мама... мне так тебя не хватает. Мы никогда не были близки с тобой, но я любил тебя. Всегда любил, – он приподнялся на постели, глядя куда-то вперед остекленевшими глазами. - А ты... ты защитила мою любимую женщину ценой своей жизни! Геркулес! Проклятый брат... Он был рядом с ней – опять вместо меня! Гнев ... он затопил меня. Почему меня никто не любит? Отец... он отнял его! Мама... он отнял и ее! Зачем ты ему помогла... Да-да, я знаю... ревность, проклятая ревность. Я слишком сентиментален для бога войны. Но Зена права... у меня нет сердца, я не имею права просить у нее любви. Я должен был убить Зевса, я! И отплатить ему и за тебя, мама, и за свое вечное унижение!
Матушка Ата отерла холодный пот со лба. Так вот почему он показался ей знакомым! В храме неподалеку стояла его статуя, очень похожая... она часто ходила туда вместе со своим Клетусом, он поклонялся богу войны. Итак, Арес, Бог Войны, вот он кто... и это он метался в лихорадке на кровати в ее маленьком домике. Вот почему она не почувствовала его ауры. Он не человек, хотя и уже не бог. Как же так случилось, что грозный Арес больше не бог? Знахарка судорожно сжала свои сухонькие кулачки, пытаясь сосредоточиться и вспомнить все, что она слышала о Сумерках.
- Зена! – громко воскликнул Арес. Его широко раскрытые глаза смотрели куда-то вдаль, по бледному лицу струился пот. Матушка Ата поднесла к его губам чашку с отваром целебных трав и, полуобняв за плечи, приподняла, чтобы он мог выпить. Он послушно проглотил отвар и откинулся на подушку. Постепенно его дыхание стало ровнее, с лица ушло страдание. Он заснул.
Он проспал почти сутки и проснулся хотя и слабым, но выздоровевшим. – Останься тут на несколько дней, сынок, - сказала ему матушка Ата после завтрака. – Твоя болезнь прошла, но ты слишком слаб, чтобы снова отправляться в странствие. Куда ты направляешься?
- Я не знаю, - пожал плечами Арес. – Хотел обойти мир, но, кажется, зашел не очень-то далеко, - он посмотрел на пожилую женщину. – Вы так добры ко мне... я не слишком часто встречал такое.
- Расскажи мне о себе, сынок, - прозвучало в ответ. – Ты ведь нездешний, такого как ты не заметить нельзя, а я тут долго уж живу
- Я..., - он смутился, не зная, как продолжить. Ему не хотелось лгать, но он опасался сказать правду, боялся испугать эту доверчивую женщину. – Я... не могу вам этого сказать, матушка Ата, простите меня. Мне в самом деле лучше уйти и не навлекать на вас неприятностей.
- Посмотри на меня, Арсений, - приказала старушка. – Ты говорил ночью... ты упоминал имена богов, говорил, что должен был убить Зевса и отомстить за себя и за мать. Тут есть храм Ареса неподалеку... там стоит статуя. Твоя статуя.
- Да, - он опустил глаза, затем вновь поднял, и в них блеснуло пламя. – Я Арес, бывший бог войны. Ты права. Прости, что обманул тебя...
- Я поняла, - кивнула она головой. – Но как ты стал бывшим? Что случилось?
- Я отдал свое бессмертие, чтобы спасти дочь и подругу Зены, - просто ответил он. – Иначе Зена погибла бы, а я... не мог этого допустить.
- И... где же теперь твоя Зена? – аккуратно спросила матушка Ата
- Не знаю, - он пожал плечами. – Мы расстались, когда свалились с Олимпа вниз. Они пошли в одну сторону, я – в другую...
- Но почему? Ты спас ее, почему же вы... ведь ты любишь ее!
- Да, - ответил он и посмотрел знахарке в глаза. – Но она меня не любит. И ей не за что любить меня. Я предал ее. Я ничего не сделал, чтобы спасти ее от Зевса, и моя мать погибла от руки моего отца. Мой худший враг спас мою Зену, а я трусливо прятался на Олимпе. Я заслуживаю только презрения.
- Ты коришь себя за то, что отказался от мести? – спросила знахарка
- Нет, - покачал головой бывший бог. – Я виноват в том, что думал только о себе, а должен был думать о ней. Несмотря ни на что, отбросив все обиды. Боги не мстят, матушка Ата. Они мудрее простой мести.
- Но, кажется, не все боги это понимали?
- К сожалению, - его улыбка была горькой. – Сумерек можно было избежать, доверяй мы больше друг другу и Зене. Она предлагала оставить ее и ее дочь в покое, но мы не поверили ей, мы боялись... И вот теперь нас почти не осталось. Тартар, я должен вернуться!
- Да, - кивнула она. – Мир смертных не для тебя
- Не в том дело, матушка Ата, мне уже приходилось быть смертным. Я привык бы. Если бы она позволила, я бы всю оставшуюся жизнь провел рядом с ней. Но без бога войны в мир придет хаос. Поэтому я должен вернуться.
Матушка Ата с ужасом посмотрела на своего гостя. Ей не приходила в голову мысль, что отсутствие бога войны может иметь такие тяжелые последствия.
- Тебе нужна амброзия, - кивнула она. – Я слышала, у амазонок есть
- Но они не дадут мне, - невесело усмехнулся Арес. – И это после всего, что я сделал для них
- Я достану для тебя! – с энтузиазмом воскликнула знахарка
- Нет-нет, - торопливо ответил Арес, беря ее руки в свои. – Даже не вздумай приближаться к их лагерю, тебя сразу убьют. Я сам, я что-нибудь придумаю. Спасибо, матушка Ата... никто не был так добр ко мне, как ты. Я не забуду этого.
Наутро матушка Ата пошла в расположенную неподалеку деревню, Вернувшись, взволнованно сказала: - Арес, тебя ищут. В трактире я слышала, что за твою голову объявлена награда. Я укрою тебя, поживешь тут, пока все не стихнет. И не спорь со мной, сынок! – с нажимом закончила она.
Но на следующий день она уже не застала своего гостя. Он тихо ушел ночью, не желая навлекать на добрую женщину бед. Он знал, как люди относятся к ведьмам, а если они еще узнают, что она укрывала экс-бога войны... ему было страшно об этом подумать. Потом, уже вернув свою силу, он перенесся сюда, но застал только груду угольков на месте домика. Ему даже показалось, что они все еще горячие... Приняв вид странника, зашел в трактир, стал расспрашивать о знахарке. Трактирщик тихо вел рассказ, когда дверь со стуком открылась, и вошли пятеро. Арес почувствовал: это были те самые, которые сожгли ее дом... Огонь закипел у него в жилах, и фаербол уже сформировался в его руке. «Боги не мстят», - услышал он тихий шепот. Подойдя вплотную к головорезам, посмотрел на них. Их предводитель был прыщав и болезненно бледен. - Она могла бы тебя вылечить, - тихо сказал ему Арес, становясь самим собой. – А ты ее убил, - и медленно вышел из таверны.
Часть вторая
Мои ночные слезы, о чем они ...
Мои девичьи грезы, к чему они...
Зена
Она сидела на Арго-2 и никак не могла забыть прямую спину уходящего бога войны. Бывшего бога... В ее памяти встало его лицо, растерянное, испуганное, его глаза, с робким ожиданием смотрящие на нее, и собственная беспомощность. Он ждал от нее ответа, а она не знала, что сказать. Все слова выветрились из головы, горло сжала судорога, она почувствовала, что ее захлестывает чувство благодарности. «Спасибо», - вырвалось помимо ее воли, а он словно этого и ждал, потому что она вдруг ощутила, как с его плеч сваливается тяжеленная ноша.
Почему она его отпустила? Наверное, он рассчитывал на совместную если не жизнь, то хотя бы путешествие. Почему же тогда ушел? Ждал, что она ему предложит сама? А она не предложила... Что-то удержало ее. Ева, Габриэль? Габриэль... она-то тут причем? Да, она всегда была против их союза, но теперь, когда он отдал свое бессмертие, чтобы спасти ее подругу, может, она и не была бы столь непреклонной? Стоп. Стоп...
Почему он ее спас? Зачем? В ней опять зашевелился подлый червячок сомнения. Он же мог дождаться ее гибели и воскресить ее одну! Почему тогда он... Может, хотел, чтобы она, Зена, убила Афину? Чтобы стать главным богом на Олимпе? А что изменилось бы, останься Афина жива? Богиня позволила бы воскресить ее, и он сохранил бы свою божественность. Но он отказался от бессмертия – ради Габриэль? Ради Евы, бывшей любовницы? В благородство Ареса Зена верить отказывалась. Она привыкла, что он всегда все делал с какой-то целью. И сейчас он сохранил жизнь им троим ценой чудовищной жертвы – тоже с целью! Но с какой?
Она оглянулась назад, на Габриэль. И увидела, что у той влажные глаза. Она плачет? О ком? О... нем? Как так? Неужели она... нет, это невозможно! Арес принадлежит только ей, Зене, и никому больше! Остальные не имеют на него права, даже лучшая подруга. Тем более лучшая подруга. Она яростно стегнула Арго-2, и та заржала обижено и возмущенно. Зене стало совестно, что она обидела кобылу ни за что. «Я обязательно угощу тебя яблоком в самое ближайшее время, - прошептала она, успокаивающе погладив шею лошади. – Прости меня. Я его ревную, вот и все».
Но слово было произнесено. Зена сама испугалась своей мысли. Она ревнует Ареса? Это невероятно. С какой стати ей его ревновать? Он любит ее. Но Габриэль? Зена нахмурилась, вспоминая, что именно Габи отводила от нее Ареса. Зена всегда считала, что Габриэль боится, что ответив Аресу взаимностью, она вновь станет убивать невинных. Но разве сейчас она не убивает? С лозунгом «во имя добра»?
Зена потрясла головой, словно пытаясь вытряхнуть эти странные мысли. Но образ Габриэль, с нежностью смотрящей на Ареса, не исчезал. И Зене становилось не по себе... она не привыкла, что кто-то пытался претендовать на то, что считается ее. Даже Габриэль. Она не имеет права на него. Она не смеет его любить. Если кто-то и полюбит его, то только она, Зена. Вот и все.
Габриэль
Она никак не могла забыть прямую спину уходящего бога войны. Его стройная фигура упрямо стояла перед глазами, и она все еще ощущала тепло его руки, когда он положил ладонь на ее разбитую Зеной голову. Она подняла руку и прижала ее к тому месту, где была его ладонь. «Теперь не буду мыть голову», - печально подумала она и закрыла глаза, вспоминая то дивное ощущение, когда он входил в нее. Боги, сколько раз она мечтала об этом! И вот, наконец... Пусть не совсем так, как ей виделось, но это неважно. Главное – ощутить его божественный жар еще раз.
Она любит его. А он... даже не смотрит на нее как на женщину. Противная блондинка, надоедливая малявка, не вовремя появляющаяся подружка – вот кем она была в его глазах. Даже когда он пытался ее совратить, он делал это ради Зены, а она, Габриэль, была только препятствием на его пути. И он решил его убрать... любой ценой.
Но сейчас? ОН воскресил ЕЕ! Отдал свое бессмертие – ради нее! «Неужели... - она прижала другую руку к щеке, управляя лошадью одними коленями. – Неужели он хотел видеть меня живой? Я нужна ему? Неужели Афродита наконец-то услышала мои молитвы и решилась поговорить с братом?». Она вспомнила: тогда, у дерева, он показал ей, дал почувствовать. Она словно вновь услышала его страстный шепот и задрожала всем телом. «Узнай, что ощущаю я. Как чувствую я».
Но она вспомнила, как он смотрел на Зену, когда уходил, и помрачнела. «Я дура, - остудила Габриэль свою голову. – Он воскресил меня заодно с Евой. Иначе бы Зена ему этого не простила». Все просто... Он снова устранил препятствие на своем пути к Зене в ее лице.
Габриэль подняла голову и встретила взгляд Зены. Боги, только бы она не догадалась! Габриэль почувствовала, как краска стыда заливает ее лицо. Как она посмела думать о мужчине, который любит ее лучшую подругу? Надо избавиться от этой любви, убить ее в себе... Она должна это сделать. Ради Ареса. Ради Зены. Он не должен узнать. Ни за что не должен узнать. И она сделает это. Вот и все.
Ева
Ева сидела на лошади и смотрела на мать и Габриэль. Обе ушли в себя, тетя Габ делает какие-то странные движения руками... О ком они? Об Аресе? Она подумала, что он ее бывший любовник, которого отбила обратно мать. Странная ситуация, смешнее не придумаешь. Еве было обидно: мало того, что Арес перестал ею интересоваться, так он еще и открыл на нее охоту! Вместе с другими богами. Она вспомнила занесенный над ней меч и холодную ярость в его лице. Она даже не сопротивлялась, даже не подумала куда-то спрятаться, только сжалась и ждала, пока лезвие меча найдет ее шею. А он все медлил... до тех пор, пока не ворвалась мать и не выбила меч из его рук шакрамом. Еве вспомнилась страшная рана на голове тети Габ. Почему-то мать не стала выбивать кинжал из ее рук, и пустила смертоносное оружие прямо в голову лучшей подруги. Ева невольно передернулась, ощутив, как заныла спина в том месте, где вонзился сай Габриэль. У нее уже не было сил сопротивляться, она была готова, что боги ее убьют... но мать так не считала. Посейдон, Аид, Гефест - с ними у матери всегда были хорошие отношения, но она убила их без всякой жалости. А еще раньше пала Гера, мать богов... Имела ли она, Ева, право на жизнь, купленную такой дорогой ценой?
Она должна проповедовать учение Элая. Она, Римская шлюха, должна быть Миротворцем. Ева чувствовала, что все в ней встает дыбом, когда она думает о миротворческой миссии, о пути любви. Любви! Как может проповедовать путь любви тот, кто сам ее не знает? Как? Элай так наивен... или во всем был скрытый злой умысел? Они попросту решили извести Олимпийцев с ее помощью. Чтобы самим захватить власть над людьми. Но разве людям было плохо с Олимпийцами? Она вспомнила уроки Ареса, как терпеливо учил он ее боевым приемам, тактике, искусству сражаться... Что в этом плохого? И он, Элай, лишил ее отца, лишил возможности его иметь. А ей так не хватает... поэтому она и тянулась к Аресу. И знай он, что она – дочь его Зены, он бы никогда... в этом Ева была уверена. Почему – она и сама не знала. А может, он бы ее убил, знай он, что она – та самая Ева? Она снова вспомнила занесенный над ней меч и решительно потрясла головой. Нет, он бы не смог этого сделать. Он не мог убить дочь любимой женщины, ту, для которой готов был стать отцом. Вот и все.
Солнце склонялось к закату, когда лошади вошли в лес. Длинные тени от деревьев пересекали тропу, а подходящей для ночлега полянки все не было видно. Наконец, когда совсем стемнело, нашлась одна, не очень удобная, слишком маленькая и какая-то неуютная. Девушки улеглись рядком около костра и вскоре заснули.
Им всем троим снился Арес. Зена вновь задыхалась от его страстных поцелуев, хотя на этот раз не могла обвинить его в том, что он зашел в ее сон. А потом он отодвинулся и посмотрел на нее с укором. «Ты не веришь мне, - шептал он. – Ты так и не можешь поверить мне... это так больно, Зена. Почему ты постоянно делаешь мне больно? Ты словно мстишь мне, что я люблю тебя. Я слишком плох для тебя, - в голосе зазвучала горечь. – Я всегда буду плох для тебя...».
Габриэль сидела с ним на берегу озерка и слышала тихий шепот: «Я знаю твою страшную тайну, малышка. Но не бойся, я похороню ее в своем сердце». А она плакала, потому что ей было и стыдно, и радостно, что он это узнал. Он не стал презирать ее – что могло быть прекраснее для несчастного влюбленного сердца? Он не отверг ее любовь, не стал смеяться. И она продолжала плакать счастливыми слезами.
Ева увидела себя маленькой, и Арес держал ее на руках. Она отчетливо помнила, что ей совсем не было страшно. А потом она увидела себя, в ужасе смотрящей на занесенный меч... И осознала, что не помнит ничего, что было с ней, когда она была Ливией. Она помнила себя только Евой. Арес сел напротив нее и сказал: «Я могу тебе объяснить. Ты потеряла себя, ты больше не Ливия. Ты забыла все, и наши с тобой отношения, и убийства. Тебе предстоит найти новый путь и новый ориентир в жизни, Ева».
Наступило утро. Все трое избегали смотреть друг другу в глаза: Зена – по привычке, Габриэль - потому что ей было стыдно, а Ева – потому что это никого не касалось. Это было только ее дело – стать самой собой.
После завтрака, перекинувшись ничего не значащими словами, они снова отправились в путь. Каждая из них чувствовала, что должна что-то сказать, но каждая понимала, что сейчас не время. Нет нужных слов, нет нужных чувств, есть только смятение. И вопрос: достойны ли она той жертвы, которую принес Арес?
Любовь моя, печаль моя.
Габриэль устало терла котелок песком и проклинала себя последними словами. Надо же, задумалась, замечталась, и в результате каша не просто подгорела, а сгорела до угля. Теперь этот черный толстый слой покрывал дно и стенки котелка, и его надо отчистить, иначе им с Зеной толком не поесть. Отросшая челка все время лезла в глаза, по лбу стекал пот, и Габи решила умыться. Она наклонилась над озером, на берегу которого сидела, чтобы зачерпнуть пригоршнями воду, и вздрогнула: из-под воды на нее смотрело лицо Ареса. Сначала она испугалась, но вспомнила, что он уже бог и мог себе позволить такую выходку. Значит, он смотрел на нее все это время... девушка подумала, что выглядит ужасно: растрепанная, потная, перемазанная сажей, со свежими ссадинами на руках.
- Что тебе, Арес? - растерянно пробормотала она.
Бог войны продолжал молча разглядывать девушку, будто видел ее впервые. Потом щелкнул пальцами, и на месте страшного грязного котелка оказался новый и сверкающий. Глаза барда вспыхнули от радости. – Спасибо, Арес! Я думала, что никогда его не отчищу, – она наконец зачерпнула воды, вымыла руки и умыла лицо. - Арес, ты ведь пришел не за тем, чтобы подарить мне новый котелок, - продолжила она. – Ты хотел поговорить?
- Да, хотел. Габриэль, почему ты не дала Зене откусить золотое яблоко? Зачем ты ее остановила? Она была так близка к тому, чтобы стать богиней.
- Арес, - горячо начала Габи. – Как ты не понимаешь, что это не для нее, что она хочет приносить пользу людям, что она не хочет потерять своих чувств, оставить друзей...
- Говори за себя, Габриэль, - перебил ее Арес. – Ты не хотела расстаться с ней. Вернее, ты не хотела, чтобы она была со мной.
- Ты вернешь ее на путь Тьмы! – вскочила с места Габриэль. – Ты слишком плох для нее!
- Дааа? – протянул бог. – А мне казалось, что ты так не считаешь, что я слишком плох. Для тебя же я не плох? Или недостаточно плох?
- Ты..., ты..., - захлебнулась от возмущения Габриэль, но Арес вновь перебил ее. – Ты же влюблена в меня, Габриэль, почему ты не хочешь признаться? Об этом никто не узнает, если ты этого пожелаешь. Слово Ареса.
Лицо несчастной сказительницы пошло пятнами. Она в смущении закрыла его руками, не смея взглянуть на бога. Он узнал... как он узнал? Неужели она себя выдала? Но тогда и Зена узнает. О ужас! Но Арес осторожно взял ее за руки и отвел их от лица. – Не надо прятаться, Габриэль. Ведь я прав? – его голос прозвучал на удивление мягко.
Она собралась с силами и взглянула в его темные глаза. – Да. Я люблю тебя. И я ревную..., - Габриэль четко выговаривала каждое слово. - Я изо всех сил стараюсь встать между тобой и Зеной. Ради тебя я стала воином, Арес. Только ради тебя. Я наивно думала, что ты... я дура, - с этими словами она осторожно высвободила свои руки из рук Ареса. – Прости меня.
Арес молча смотрел на белокурого барда. Значит, он угадал. Он правильно расценил все взгляды, жесты, слова... Она и не подозревала, что выдала себя с головой в Амфиполисе, когда вызвала его после того, как Зена сделала свое интересное и возбуждающее предложение. Они потом проговорились: все было спланировано, это была игра, Габриэль знала, что ничего не будет! Но перестраховалась... ей была мучительна сама мысль о том, что он будет с Зеной. Не повезло тебе, девочка. Он принадлежит только Зене, и только ей одной. Если ему придется ждать тысячу лет, он будет ждать. Вот только у Зены нет столько времени.
- Габриэль, - он придал своему голосу бархатистость. – Тебе нечего извиняться. Ты подарила мне свою любовь – как я могу этого не оценить? – он нежно провел рукой по щеке девушки. – Но я... не могу ответить на твою любовь, ты знаешь. Я люблю Зену и буду любить ее вечно. Но ты же понимаешь, Габриэль, я могу ждать Зену. А она... не может. Я только хотел подарить ей бессмертие, всего лишь.
- А я все испортила! О Арес, – глаза барда наполнились слезами. – Прости меня, любовь моя! Я помешала вам, она была готова вкусить вечность, а я... Я знаю! – голос Габриэль окреп. – Я поговорю с ней. Я исправлю свою ошибку, клянусь тебе, мой бог!
- Мой бог..., - Арес не мог скрыть, что польщен. – Мне приятно, право, – он наклонился и коснулся губами щеки девушки. – Спасибо, Габриэль
Щеки девушки вспыхнули, глаза засветились, все ее личико расцвело так, что Арес невольно залюбовался ею. «Как же красит девушек любовь, - подумал он. – А я, мерзавец, решил воспользоваться ее чувствами. Я не могу... я сам себя перестану уважать». Арес сам удивился своим мыслям – что такое, у него, бога, появилась человеческая совесть? Вндь раньше он бы воспользовался любовью Габи не раздумывая. Перед его глазами возникло лицо матушки Аты. «Ты слишком долго жил среди людей, сынок, - послышалось ему. – Ты не можешь этого ни забыть, ни отвергнуть».
- Нет, Габриэль, не надо... не приноси в жертву свою любовь, я не могу ее принять, - сказал он с нежностью. – Я сам поговорю с Зеной.
- Нет! – вскричала она. – Ты все испортишь! Позволь мне, прошу тебя..., для меня счастье – видеть счастливыми тех, кого я люблю больше жизни. Прошу тебя, не запрещай мне это.
- Хорошо, - растроганно ответил бог войны. – Но только не уговаривай ее, потому что это должно быть только ее желание, только ее решение.
- Ты не понимаешь, Арес, - Габи обеими руками схватила его руку и прижала к своей груди. – Она любит тебя в глубине сердца, только не хочет признаться себе в этом. Она боится, Арес. Боится. Понимаешь? Она боится попасть под твою власть.
- Мою власть? – Арес растерялся. – Да разве я..., - начал он, но Габриэль отняла одну руку и повелительно закрыла ему рот изящным жестом.
- Она всегда боится, - повторил она. – И дело тут не в тебе, Арес. Дело в ней. Все, кого она любит, погибают или страдают. Она боится причинить тебе зло, Арес, это страх поселился в ней давно и живет, и она ничего не может с ним сделать, - она прижалась губами к руке бога. – Я попробую переубедить ее, Арес. Только умоляю тебя: не подслушивай наш разговор. Она тебя почувствует...
- И поймет, что мы в сговоре, - закончил Арес с улыбкой и тоже поцеловал руку девушки. – Так что, теперь друзья?
- Друзья! – ответила сияющая Габриэль. – Я буду скучать по вам, когда она тоже станет богиней. Вы ведь будете меня навещать? – и подхватив новый котелок, побежала к стоянке: Зена должна была уже вернуться с охоты.
Арес задумчиво смотрел ей вслед. «А почему бы и нет? – подумал он. – Она будет хорошей богиней. То, что не удалось сделать Хоуп, сделает ее мать».
Отныне и навсегда.
Зена сидела у костра, меланхолично ощипывала фазана и думала о том, что, может, не стоило отказываться от предложения Ареса. Она скучала по нему, но скорее бы умерла, чем призналась бы в этом. Почему? Этого она и сама не знала. Конечно, можно было бы объяснять ее неприязнь многочисленными попытками Ареса получить ее любой ценой – связанная Сирена все еще стояла перед глазами – но это было так давно. С тех пор Арес не раз и не два доказал ей свою любовь, но она все еще сомневалась.
Габриэль, небрежно бросив котелок в сторону, встала перед ней и решительно произнесла: - Зена! Нам надо поговорить. Это важно. Оставь пока фазана.
Зена удивленно посмотрела на подругу. Такой тон у Габриэль был тогда, когда она отстаивала право Хоуп на жизнь. Любопытно, что могло случиться?
- Зена! – начала маленькая сказительница. – Я должна признаться тебе, я больше не могу это скрывать. Я люблю Ареса и из ревности отговорила тебя от его предложения стать богиней. Я из ревности мешала вам. Я не хотела, чтобы ты ушла к нему, чтобы он был с тобой. Прости меня, Зена, - широко раскрытые глаза Габриэль взволнованно смотрели на подругу.
Зена растерялась. Она чувствовала, что должна что-то сказать, но слова не шли с языка. Да, ее худшие предположения подтвердились. Ее подруга любит ее мужчину! Ей вдруг стало страшно – впервые! Как же так? Арес... - перед ее глазами возник образ бога, его темные пылающие глаза, его обворожительная улыбка, его страстный шепот «Я люблю тебя, Зена», а потом другой – ожидающий, смотрящий с надеждой, ждущий и одновременно боящийся услышать ее ответ. Габриэль и Ева, глядящие на него с восхищением. Значит, это правда. Значит, он воскресил Габриэль не ради нее, Зены, а ради самой Габриэль. Она призналась ему в любви – и он не смог отвергнуть ее. Тут, как назло, на глаза попался сияющий котелок. Конечно! Они только что говорили, вон он и с посудой ей помог справиться. Зена почувствовала, как предательски защипало в глазах. «Вот только разреветься мне сейчас не хватало. И из-за кого! Из-за Ареса! Да он последний, о ком я стала бы плакать», но слезы уже текли по щекам.
- Я так рада за вас, Габриэль, - она подошла и неловко обняла подругу. – Я вижу, что он принял твою любовь...
- Да нет же, Зена, - воскликнула та, стирая слезы с ее лица. – Ты не поняла! Он любит тебя и только тебя, он сам мне сказал. Я только хотела тебе сказать, Зена: перестань от него бежать. От него и от своих чувств. Ты ведь любишь его, признайся же!
- Нет, - упрямо помотала головой Зена. – Ты меня утешаешь. Ты слишком счастливо выглядишь, Габриэль, чтобы я поверила тебе. Ты просто светишься от счастья.
Габриэль смотрела на подругу. Зена ревнует... это хорошо, все идет по ее плану. Надо заставить ее не просто ревновать, а пожелать объясниться с Аресом, прямо сейчас, сию минуту.
- Ты права, Зена, - кивнула блондинка, и Зена почувствовала, как что-то кольнуло ее в сердце. – Он принял мою любовь. Он не стал надо мной смеяться, он не стал предлагать попросить Афродиту избавить меня от нее. Но сказал, что мне надеяться не на что, что его сердце навсегда принадлежит тебе. Тогда я решилась на этот разговор с тобой, Зена. Да, я хочу, чтобы мой любимый был счастлив, но если для этого потребуется пожертвовать своей любовью, я сделаю это. Все просто, Зена! Чтобы он был счастлив, ему нужна ты. Видишь, как все просто?
Зена смотрела на барда в полном недоумении. Она не могла поверить, что можно вот так легко отдать свою любовь. Нет, ее обманывают. Габриэль пытается усыпить ее бдительность, чтобы делить с ней Ареса! Один бог на двоих... Зена печально усмехнулась. Они привыкли все делить пополам – и мужчину тоже придется разделить. Разделить? Нет-нет! Арес принадлежит только ей, а Габриэль... Зена потрясла головой и попыталась представить Габриэль и Ареса рядом. Сердце ее сжалось: они неплохо смотрелись вместе. Она нежная, ласковая, она его любит. Он не может оттолкнуть ее, не может убедить просить ее договориться с ней, Зеной. Он вполне может быть счастлив и с Габриэль... А как же она, Зена? Ей стало зябко от мысли, что Арес больше не будет обожать ее.
- Арес! – воскликнула она. Он появился и повернулся к ней с самым покорным видом. – Ты звала меня, Зена? Что случилось? Ты, кажется, только что плакала? Кто посмел обидеть мою избранницу?
- Ублюдок! Как ты смеешь! Вот твоя избранница! – его тон привел ее в ярость, и она ткнула в Габриэль. – И плакала я не о тебе...
- Не смей так говорить с богом! – вдруг взорвалась Габриэль. Она вся напряглась, ее руки непроизвольно сжались в кулачки. – Не смей! Он столько сделал для нас, несмотря на то, что ты перебила всю его семью. Он пожертвовал своим бессмертием ради тебя и твоей дочери! – в голосе Габриэль зазвучала горечь. Ей очень некстати вспомнилась Хоуп. – А моя... моя погибла, всеми проклинаемая. Хотя я продолжаю оплакивать ее, - из глаз барда заструились слезы, она развернулась и бросилась бежать. Арес укоризненно посмотрел на Зену, повернулся и кинулся вслед за Габриэль, догнал к ней, обнял и принялся гладить ее светлые волосы. Габриэль уткнулась ему в плечо, всхлипывая и дрожа. Зена смотрела во все глаза, ужасаясь все больше и больше. Так вот оно что... Габриэль не забыла гибели Хоуп и отомстила за дочь! Отомстила, отобрав то единственное, что осталось у Зены после смерти Солана. А Арес... он повернулся к ней и с сожалением произнес:
- Ах, Зена... если бы ты имела сердце Габриэль, нежное и отважное одновременно, ты бы смогла понять и ее, и меня. Но ты эгоистка, Зена, ты видишь только собственные страдания и не считаешься со страданиями других. Ты берешь то, что желаешь, и не думаешь о цене.
Зена почувствовала, что ее рот непроизвольно открывается. Арес, обвиняющий ее в эгоизме и жестокости! Арес, сожалеющий, что ей не хватает нежности, и ставящий ей в пример Габриэль! Арес, обнимающий ее лучшую подругу! Которую он презирал прежде и считал пустым местом! Это было слишком. Ее ноги подогнулись, взор помутился, и она села прямо там, где стояла. Арес с Габриэль переглянулись и кинулись к ней.
- Зена! Что с тобой? Ты так побледнела..., - рука Ареса мягко обняла ее за плечи, в его глазах была неподдельная тревога, а Габи быстро расстелила одеяло. – Давай ее уложим, Арес. Мы... слишком много ей всего сказали. - Арес легко подхватил Зену на руки, положил на одеяло, Габи ловко подсунула ей под голову свое, скатанное в рулон. – Я принесу воды! – она подхватила котелок и убежала к озеру. Арес не спешил вытаскивать руку из-под спины, поглаживая ее, а Зене хотелось, чтобы так продолжалось еще и еще. Его рука была теплой и удобной, на ней было так хорошо лежать. Она повернула голову и увидела, что он лежит рядом на боку и смотрит на нее. В его глазах было столько любви и боли, что у Зены защемило сердце. Нет, это неправда. Она все выдумала... все так, как сказала Габриэль. Он любит только ее.
- Я люблю тебя, - прошептал он, подтверждая ее мысли. – Я так боюсь потерять тебя. Зена, я больше не вынесу твоей смерти, ни поддельной, ни настоящей.
- О чем ты, Арес? – тихо спросила Зена. – Я не собираюсь умирать. Подумаешь, в обморок упала..., - он усмехнулась и потрясла головой, демонстрируя, что все в порядке. – Было от чего. Ты и Габриэль... я думала об этом. Вы правы оба, я злая, никуда темнота из меня не делась, я требую от тебя доброты, а сама куда хуже. Но понимаешь, Арес, стать прежней я уже не могу, а стать такой, как Габриэль, не получается. Как и у Евы не получилось... она осталась Ливией, - Зена сама удивилась, почему эта мысль не пришла ей в голову раньше. Она не чувствовала ни Ливию, ни повзрослевшую Еву так, как чувствовала Солана. Он был и останется навеки ее единственным любимым ребенком, если только...
- Нет, Зена, - Арес наклонился над ней. – Ливия умерла, ее больше нет. Ева не помнит ее. У нее свой путь, он труден, но она его пройдет. Только не мешай ей, не опекай ее. Она уже большая девочка, - его губы легко коснулись губ Зены. – А ты... ты не представляешь, сколько света ты для меня несешь. И ты не представляешь, как он мне нужен, этот твой свет, - его губы заскользили по ее лицу, становясь все требовательнее.
Что он говорит? Причем тут Ева? Он забыл, как просил ее родить ему ребенка? Он больше не хочет? Может, он знает, что ее конец уже близок? И это вовсе не обморок – она ведь никогда не падала в обморок – а свидетельство приближающейся смерти?
- Подожди! – Зена решительно оттолкнула его и села. Арес откинулся на спину и развел руками. – Ну вот, опять как всегда, - и добродушно рассмеялся.
- Скажи мне, почему ты говорил о моей смерти, Арес? – Зена напряженно ждала ответа. – Что ты знаешь?
- Ничего, - сразу посерьезнел он. – Но... прости, если это покажется тебе грубостью, но ты не становишься моложе, а я все еще не потерял надежду иметь ребенка, нашего с тобой ребенка. Поэтому я и хотел, чтобы ты откусила от яблока.
Вот как. Он по-прежнему хочет ребенка и чтобы ребенок родился богом.
- Зачем тебе ребенок, Арес? – решилась она на вопрос.
- Чтобы он меня любил, - просто ответил бог. – Зена, пойми, мне нужно, чтобы меня любили! Отец меня ненавидел, мама... она была слишком занята и считала, что мне не нужна ее любовь. И ты меня не любишь, - печально закончил он. – Как ты не понимаешь, что богу войны любовь необходима? Что только она может удержать его от сумасшествия? И обратно, Зена, и обратно. Вспомни, что стало с Афродитой, когда я был не у дел!
Зена растерялась. То, что говорил Арес, не укладывалось у нее в голове. Ему нужна любовь. Поэтому он ненавидел Геркулеса, он считал, что полубог крадет любовь Зевса, которая должна была бы принадлежать ему, Аресу...
– А Габриэль? – спохватилась она. – Она тебя любит!
- Да, - кивнул Арес. – И можешь мне поверить, я с трудом удержался, чтобы не ответить ей. - Только твой прекрасный образ спас мою душу, - он невесело усмехнулся и приподнялся на локте. – Не делай большие глаза, Зена. У нас нет души в вашем, человеческом понимании, но если бы у нас не было ничего, при потере божественности мы бы просто исчезали. Душа – это то, что удерживает бывшего бога на земле. И то, что не позволяет ему умереть при убийстве, обрекая на вечные мучения в Тартаре.
- И твоя семья..., - растерянно спросила Зена
- Да, - сухо ответил Арес. Но несмотря на сухость тона, его глаза продолжали ласкать Зену.
- Это мы с Евой лишили тебя семьи, - до Зены только сейчас дошел смысл сказанного Габриэль. – И Дахак планировал уничтожить Олимпийских богов. Так что же выходит? Чем же моя дочь лучше Хоуп? – с отчаянием выкрикнула она.
- Или чем ваш Элай лучше Дахака, - усмехнулся Арес.
- Не смей! – взвизгнула Зена. – Элай... не смей произносить его имени! А Дахак – зло!
- Почему же ты тогда мне не поверила? Дахака можно было остановить. Но ты даже слушать меня не захотела! – в голосе Ареса зазвучала давняя обида. – А ведь можно было не причинять Габриэль такой боли...
- Да..., - голос Зены задрожал. Он опять вспомнил про Габриэль. – Я заставляла ее убить Хоуп. И она убила, причем дважды. Чтобы меня спасти. Арес, я никогда не расплачусь с этим долгом! – схватила она бога войны за руки. – Наверное, я была неправа, убивая вас... Михаил сообщил мне, что я могу убивать богов, а я даже не задала себе вопроса, зачем он это сделал. Наверняка Элай знал об этом! Они задумали уничтожить Олимп.
- И самим занять наше место, - закончил Арес. – Но скажи, почему ты не убила меня? У тебя было столько возможностей...
- Я? – Зена растерялась. – Зачем мне тебя убивать, Арес? Я вовсе не... ненавижу тебя
- И я тебе не противен? Тебя от меня не тошнит? - он нагнулся к ней
- Замолчи, - Зена почувствовала, что краснеет. – Мне стыдно, что я так говорила
- Так мой шанс вырос? – он приопустил веки, чтобы не выдать блеска глаз.
- Да, - ответила она еле слышно.
- Я могу помечтать о ребенке? – его голос прозвучал еще тише
Давно прячущаяся в кустах Габриэль напрягла слух, чтобы услышать ответ Зены.
- Я... сейчас я бы не отказалась от яблока, только его нет.
- Но есть амброзия, - Арес раскрыл ладонь, в которой лежал фиал. – Тут хватит и тебе, и твоей подруге.
- Что??? Ты хочешь и Габриэль сделать богиней? – все страхи и подозрения Зены мгновенно подняли голову.
- Почему бы и нет, Зена? Я не хочу разлучать вас. Она будет богиней примирения
Сердце Габриэль радостно забилось. Он не забыл о ней! Ей не придется умирать в одиночку, забытой и заброшенной, доживающей свой век безо всякой надежды увидеть лицо любимого еще раз. Он помнит о ней! «Какое счастье... ах, Афродита, спасибо тебе. Право же, ты не могла устроить лучше».
- А что ты приготовил для меня? – лукаво спросила Зена.
- Должность богини страсти, - так же лукаво ответил бог.
- Но... а как же Афродита?
- Дита? О, она не будет в обиде, - Арес притянул Зену к себе и поцеловал. – Ты согласна?
Ладонь Зены накрыла фиал с амброзией. – Знаешь что, Арес... сделай мне ребенка... прямо сейчас/
