Одиночество - горечь...
Я одна, черный ворон в пустыне
С сердцем, что камень и лед
Я - избранница Ареса.
Я смерть в четком ритме набата,
Я - вздох последний солдата,
Я – то, что уже не вернешь,
Боишься ты иль ненавидишь.
Но я все же здесь как ты видишь,
И мне ты принадлежишь.
Слабым нет места в сражении,
Предатель, страшись отмщенья,
Мой приказ - твоей жизни закон.
Подчинись мне, служи мне, будь предан -
Будешь жив, наслаждаясь победой
Под опекой Бога Войны.
Жар и горечь живет в моих жилах,
Темнота мое сердце омыла,
Страх и горечь несу я с собой.
Я властитель всего, что он создал.
Мои битвы несчетны как звезды,
Я сраженье, я выбрана им.
Я - избранница Ареса.
Габриель подняла голову и уставилась на свою спутницу. "Может быть сейчас мне это удастся" - подумала она. Пальцы Зены крепко держали рукоять меча, в то время как другая рука проводила точильным камнем по стальному лезвию снова и снова.
- Зена, - рискнула бард.
- Ну - послышалось в ответ.
- Не хочешь ли ты мне рассказать о тебе и Аресе? - Габриель спросила с надеждой, удивилась, что сейчас она проговорила его имя без гримасы отвращения на лице. Бог войны не был одним из тех, кем она восхищалась.
Молчание... Все было тихо, кроме сучьев, потрескивающих в костре и звона затачиваемого металла. После нескольких секунд ожидания, Габриель вздохнула и повернулась обратно к чистому свитку, лежащему у нее на коленях. "Ну что ж, наверное, мне придется писать о чем-нибудь еще на этом папирусе. Она не готова к рассказу. Я не удивилась этому. Она никогда не говорила помногу о тех днях ее жизни. Надеюсь, что..."
"Что ты хочешь услышать о нем?" - раздался резкий голос у костра. Голова сказительницы вмиг поднялась, и ее зеленые глаза уставились на подругу, склонившуюся над мечом: "Начало"
Та встряхнула длинными волосами цвета вороньего крыла и проговорила: "Начало? Думаю, тогда все началось с Лайкуса."
"Что же общего у Лайкуса с Аресом?" - Габриель быстро обмакнула перо в темные чернила и приготовилась писать.
"Ну что ж... Все началось в ... "
... Амфиполисе. Это мой дом. Как я его люблю - речку, что окружает его с трех сторон, где мы с братьями любили купаться летом и рыбачить круглый год. Холмы, где мы бегали и играли, глубокое ущелье, куда мама запрещала нам ходить, но мы все равно убегали туда, поля с легкой шевелящейся на ветру травой - такой высокой, что если бы мы там спрятались, никто бы не сумел нас найти. Амфиполис это там, где я родилась, и, надеюсь, там, где я буду похоронена, когда придет мое время. Я долго думала, что никогда не вернусь обратно и стану пищей для ворон на каком-нибудь отдаленном поле битвы. Может быть, так оно и будет. У меня было два брата, Торис и Лайкус. Торис, мой старший брат, был похож на меня, но изнутри мы были совершенно разными. Может быть потому, что мне не очень-то нужна была опека и защита от драчунов. Я прекрасно справлялась с этим сама. Несколько раз мне пришлось доказывать это ему. Он, может быть, и был сильнее, но даже в детстве я была несносным ребенком и не знала поражения в драке.
Когда Лайкус подрос и научился ходить, у меня наконец-то появился соратник для игр. Я была немного старше, но в соревнованиях Лайкус не уступал мне. И так было все время, пока мы росли. Мать, смеясь звала нас "две горошины в стручке". И это была правда, хотя мы и не были похожи друг на друга снаружи. Его волосы были гораздо светлее моих, а глаза более темными. Но люди всегда знали, что мы брат и сестра. Кто-то, не помню кто, сказал однажды, что мы двигались похоже. Одинаковые движения, одинаковая походка, одинаковый поворот головы, когда нас кто-то звал. Мы родились в разное время, но в душе мы были словно близнецы. Вместе мы наводили ужас на всю деревню. Даже забияки старше нас на три-четыре года не смели к нам лезть. У нас были товарищи, конечно, и даже очень близкие. Но, подрастая, мы все равно оставались самыми близкими друзьями, я и Лайкус. Мама много раз пыталась унять такую наводящую ужас пару, но мы не обращали на нее никакого внимания. И когда отец ушел на войну, мать больше не старалась нас воспитывать. Конечно только потом, узнав о его смерти, я поняла почему.
Одну вещь я помню об отце - это то, что мы всегда старались быть такими как он, воинами. То, что он ушел от нас в моем раннем детстве, ранило и укрепило наше воображение. Я и Лайкус много раз мечтали и фантазировали о нем, где он теперь, как он и какие великие приключения ждут его в дороге. Это без сомнения повлияло на наше детство. Палки превращались в сверкающие мечи, инкрустированные драгоценными камнями и наполненные магическими силами богов, наши одежды становились боевыми доспехами, что могли отразить любой удар и защитить нас от огнедышащих драконов. Коровы были злыми чудовищами, а петух - колдуном из Тартара, несущим хаос земному миру. Ты когда-нибудь видела петуха, теряющего перья от долгой погони? Я видела... много раз. Коровы переставали давать молоко неделями, пока мама не заставила нас оставить бедных животных в покое. А курятина всегда была суховатой и жесткой. Как я уже сказала, мы были ужасом деревни.
И вот настал день, когда простые палки нас больше не устрашали. Нам нужен был учитель. Но кто? Амфиполис это большой поселок вблизи моря, окруженный горами с медными и серебренными рудами для разработок. Поблизости не было ни одного великого воина. И мы учились где и как могли. Некоторые из местных жителей в молодости побывали в спартанской армии. В обмен на помощь по дому или в огороде они соглашались учить меня и Лайкуса всему, что знали. Вскоре наши товарищи присоединились к нам. Это, конечно, стоило нам объяснений с их родителями, но мы не остановились. Мы научились многому в те годы. Лайкус и я напрягали наши умы и тела, пока мы не стали лучшими из нашей группы. Это было не очень-то и много, судя по умению и опыту наших учителей, но мы были очень уверены в себе. Мы были молоды, упорны, полны жизни и фантазий о великих приключениях. Мы были дураками.
Когда мы впервые услышали о Кортесе, мы мечтали и разговаривали о том, что будет, если мы присоединимся к его шайке. Конечно, он нас примет! И мы будем путешествовать по богатым районам Греции, находить сокровища или покорять великие армии. Когда его шайка подошла ближе, мы слышали рассказы не о подвигах и приключениях, но о разоренных и ограбленных городах.
Легенды о смерти и разрушениях, рассказанные немногими оставшимися в живых, убили наши наивные надежды и мечты. Но у нас появилась новая цель - защищать Амфиполис.
Пока взрослые спорили о поражениях и дани Кортесу, мы тренировались с утра до ночи в схватках друг с другом. Наше оружие и кольчуги были бедны и покрыты ржавчиной за многие годы, но каждый из нас заплатил за них работой и временем старым солдатам, вернувшимся после сражения. Ржавые мечи были дороже любых сокровищ для нас, и мы смазывали и затачивали их с такой любовью, будто это был подарок королей.
Наконец-то пришел день, которого так все ждали. Кортес был близко, и мы знали, если взрослые будут решать, Амфиполис будет разорен, и немногим удастся выжить. Итак, Лайкус и я решили устроить засаду и напасть на воинов Кортеса перед тем, как они начнут жечь посевы вокруг. Я говорю Лайкус и я, потому что мы были лучшими в схватках и находчивей других. Лайкус был также хитер, как и я.
Мы собрались на рассвете и спрятались у дороги неподалеку от Амфиполиса, по которой должна была пройти армия Кортеса. Мы ждали очень долго, казалось, целую вечность. Я стояла за высоким кипарисом и дрожала от нетерпения. Наступило то, о чем мы с братом так мечтали. Я не думала о смерти, о крови, только о великих подвигах, как бы ты сказала. Победить воинов Кортеса и вернуться домой с триумфом - это все чего я хотела. Мать, конечно, обнимет нас и поблагодарит за спасение всей деревни. Это все о чем мы думали и мечтали. Как я уже сказала, мы были дураками. Войско надвигалось с шумом. Когда я впервые услышала звон мечей о кольчуги воинов, я насторожилась.
Этот момент наконец-то пришел; сейчас я всем покажу, что Зена из Амфиполиса настоящий воин, а не простая деревенская девчонка, которая может только возиться с посевами и чистить амбар. Странно, я совсем не боялась. Все, что я чувствовала, это холодная сладкая дрожь ожидания в моих венах. И потом, в мгновение ока, первые воины показались впереди и я будто провалилась в ничто. Я совсем не помню те несколько секунд. Те, кто был со мной, сказали потом, что я просто выскочила из-за дерева и напала на первого воина, столкнув его с седла на землю и нанося удары, пока он не потерял сознание. Остальные поняли, что это был сигнал атаки, и бросились за мной.
Секундой позже я наконец-то опомнилась. Я обнаружила, что стою лицом к лицу с очень уродливым и толстым воином с горизонтальным шрамом через все лицо и с громадным мечом у пояса. Я не буду вспоминать подробности, но скажу только одно, я была избита довольно сильно, пока не опомнилась. Боль - хорошее средство, чтобы придти в себя. Мне повезло, что он дрался врукопашную и забыл о мече, висевшем у него на поясе. Когда, в конце концов, я схватилась за меч, я была удивлена. Победить его было совсем нелегко, не так как в схватках с моими друзьями и братом. Добро пожаловать в реальную жизнь! Кое-как я отразила несколько ударов и решила начать нападение сама. Войну, как я потом узнала, невозможно выиграть, сидя на одном месте и позволяя другим наносить удары. Победить можно, только если сможешь ударить в ответ. Итак, я нанесла удар, потом другой, плюнула на него, использовала свой меч, как никогда еще не использовала.
Отразить! Атаковать! Отступить! Ударит! Остановить! Ударить! Еще удар! Скоро он сделал ошибку, стремясь нанести мне удар по ногам, но позабыл о защите. Мое лезвие достало его. Странное чувство! Что-то, чего мне никогда не забыть. Конец моего меча просто вонзился в него без сопротивления; моей силы хватило на то, чтобы разрезать его кольчугу как простую одежду. Меч прошел дальше, через мышцы, вены, кость, неся каждое новое ощущение через холодный металл к моим рукам. Я чувствовала, как меч воткнулся в его тело сквозь кольчугу, кожу.
Теплая, немного клейкая кровь полилась на лезвие, все еще торчащее в его груди. Теплая – все, о чем я могла подумать в тот момент. Я помню выражение его лица...
В одну из тех секунд, когда время останавливается. Это бил умирающий человек, он будет мертв через секунду со следующим вздохом, но время остановилось, и ми просто стояли там вместе, убийца и жертва, лицом к лицу. У него били глубокие карие глаза, я помню. Я не чувствовала ничего в те долгие секунды. Не чувствовала даже шока. Я не чувствовала ни земли под ногами, ни воздуха, холодящего кожу, все, что я чувствовала, это теплоту крови на моих руках. Больше никогда я не почувствую смерть так ярко, никогда больше мне не хочется еще так чувствовать. Время дернулось и, казалось, все царство Аида взорвалось. И не только вокруг меня; драка продолжалась внутри меня. Что-то било убито, а что-то еще появилось на свет. Я вытащила меч из тела и уставилась на него. Этот меч я знала лучше, чем собственное лицо. Я помнила каждую выемку, бугорок, царапины, изъян на его бережно смазанной поверхности. Но теперь его облик навсегда изменился для меня.
Залитый кровью от конца до рукояти, он выглядел также как и руки, державшие его. Один длинный кусок металла теперь был навсегда присоединен к моему телу. Какая страшная мысль. Я убила человека; я сознательно отняла жизнь; я пролила кровь. Жизнь человека, которому какая-то женщина много лет назад помогла появиться на свет, также как и моя мать. Тогда я поняла, что убив его, я убила и себя. Я уничтожила свою собственную жизнь, и не было возврата. Я сказала тебе однажды, Габриель, что ты никогда не забудешь свою первую жертву. И ты не забыла, я знаю. Я бужу тебя ночами, когда ты кричишь во сне, объятая страхами и горечью потери. И я знаю, что никогда не забуду того человека со шрамом на лице из моих собственных снов. Я не часто думаю о нем, он не тревожит меня больше после стольких лет. Но иногда, поздно ночью, когда ты спишь, я думаю о всяком. Я представляю, что бы стало со мной, если бы что-то в тот день случилось по-другому. И когда я думаю об этом, я вспоминаю человека со шрамом на лице. Я также думаю и о Лайкусе, но всегда то лицо всплывает в моей памяти.
Я стояла там, застывшая во времени, пока мои чувства не дрогнули, когда палица просвистела вблизи моей головы. Я проснулась от кровавого кошмара в моей голове. Проснулась в крайность.
Теперь все стало легче. Мои навыки превратились в инстинктивные действия после смерти того воина. Я не думала о том, чтобы отразить удар или нанести его. Я просто делала это, также как и мои друзья и брат. Будто когда ми впервые убили, пролив кровь на плодородные почвы Амфиполиса, мы проснулись впервые в нашей жизни. Мы были воины и мы знали теперь, что воин это не приключения или сокровища или что-то еще, о чем мы мечтали. Это было кровопролитие - легко и просто. Самое правильное определение слова "воин". Действие и противодействие: я зажимаю рукоятку меча в кулаке, и головы летят с плеч, или что-то другое, что попадется мне под руку. Не счастливчики умирают. Очень просто. Та шайка, те грабители не понимали, против чего они идут в тот момент. Мы должны были бы умереть. Наши знания были невелики, оружие и кольчуги старыми, но у нас было что-то, чего не было у них - дом, который нужно было защищать. Другие мечты были разбиты в пыль; все кроме одной. Амфиполис оставался цел и мы хотели убедиться в том, чтобы он продолжал оставаться таким.
Тогда я почувствовала что-то новое, и позже много-много раз я узнавала и ждала это в схватках. Но тогда я была нерешительна и озадачена. Это было наслаждение битвой. Оно согрело меня изнутри и все же охладило как горный ручей. Я помню, как полузакрыв глаза, я вбирала в себя его сладость. Хриплый стон раздался из моего горла, но я встряхнула головой и постаралась сосредоточиться. Чувство все еще было там, но оно больше не контролировало меня. Я сконцентрировалась на схватке и больше не задумывалась об этом, я отнимала все больше и больше жизней. И с каждой новой жертвой мне становилось легче это делать. Я поймала взгляд моего брата среди врагов и улыбнулась. Его лицо было залито кровью и я знала, что мое тоже в крови. Но его улыбка, немного грустноватая, сделала его необычайно прекрасным. Он сделал шаг в мою стороны и ми встали спиной к спине, как раз перед тем, как еще пять воинов бросились на нас. Мы сражались вместе, и это била самая волшебная схватка из всех, что нам пришлось пережить. Мы двигались вместе. Как я уже говорила, наши движения били одинаковые. Это било чистейшей правдой в тот миг. И даже гораздо больше. Мы двигались в унисон друг с другом. Я помню, как поворачивая свой меч, я ткнула его за спины не глядя, ранив его противника. Меч не тронул Лайкуса и воткнулся в тело атакующего воина. Это било как волшебство. Два ужаса деревни теперь были ужасом небольшой шайки на дороге. Ничто не могло нас остановить.
Я не заметила удар со спины, но почуяла его всем телом. Если бы я действовала быстрее, убив своего противника, может быть я смогла бы остановить тот фатальный удар. Вместо того я услышала всасывающий звук меча в теле позади меня. Я прикончила атаковавшего меня воина и, повернувшись, убила другого, позади меня, одним ударом меча. Потом мой взгляд упал на безжизненное тело Лайкуса. Его глаза смотрели на небо, вмиг потерявшее блеск и красоты для меня. Жизнь исчезала из смеющихся глаз. Его лицо, разгоряченное схваткой, побелело под брызгами крови на коже. Я провела рукой по его ране, и теплая кровь омыла мне ладони. Я была сражена. Я почувствовала то же самое, что при смерти человека со шрамом на лице. Кровь брата, та самая, что текла и в моих венах. И потом то чувство пришло опять, прорвалось во мне. Оно осело на языке вкусом меди. Я хотела, нет!.. Нуждалась в чем-то! Я взглянула вниз на свои руки. Кровь. Я хотела пролить еще. Мне нужно было это сделать! И я собиралась это сделать, даже если бы мне пришлось добраться до самого Кортеса и отнять жизнь у его никчемного тела каплю за каплей. Желание кровопролития это не просто желание убийства, это гнев, злость, ненависть, вожделение, радость. Оно дает наслаждение, оно темное. Это столько эмоций собранных воедино. В тот момент оно поддержало меня и взяло контроль, пробудив то ужасное чудовище внутри меня. Я встала и сжала пальцы на рукояти меча. Мои зрачки сузились. Только одно сейчас существовало для меня: враги и поверженные, убитые и живые, те, кто скоро будут убиты мной или рукой кого-то другого. Я будто родилась заново в тот миг. Два рождения в тот яркий летний день. Первое было появление на свет реальности вместо наших фантазий, второе, смерти вместо жизни. Я, может быть, и не помню мое появление на этот свет, но второе свое рождение я помню четко. А третье было совсем не такое ранящее, как второе. Оно было великолепно и свободно.
Хотя я и брат, сражаясь вместе, двигались превосходно, то что произошло со мной било совсем другим после его смерти. Я была силой природы. Нет, не смейся! Это правда. Я не могла быть остановлена, я была наполнена желанием кровопролития, столь сильным, что я удивляюсь, как пришла в себя после такого. Мой меч скользил по телам оставшихся в живых.
Защита, оборонные удары и отступление теперь не существовали для меня. Любой мой удар легко проходил через тела и кольчуги, как через призраков. Я была вовлечена в водоворот схватки. Я напрягала руки для следующего удара. Я вонзала меч в тело за телом. Это была жажда, и кровь была единственным, что могло бы ее утолить. Когда Кортес и уцелевшие воины отступили, я хотела пойти за ними, но не решилась оставить тело брата. Моя жажда крови еще полыхала во мне огнем, но тело Лайкуса вставало у меня перед глазами снова и снова. Я помню, как вернулась и склонилась над ним; его кожа была бледной и холодной под моей ладонью. Я не могла собраться с мыслями. Злость, ненависть к Кортесу и его шайке были так сильны, что почти ослепляли меня своей мощью. И в этот миг я поняла силу своей воли. Вмиг я отрезала все свои чувства, темные и светлые, это был единственный выход, чтобы избежать боли и жажды крови внутри себя. Но я все равно продолжала ощущать ту сладость и пульсирующую темноту внутри. Они все еще были там, хотя сейчас их можно было контролировать. Но это не единственное, что я прогнала прочь из своего сердца. Моя душа, моя боль, моя любовь к брату, мое горе - все это было заглушено темнотой внутри меня. Я это знала, но мне было все равно. Все внутри меня превратилось в камень и лед. Что еще дала мне любовь к брату, кроме как отняла его от меня? Часть меня исчезла навсегда и ни любовь, ни горе не могли вернуть ее обратно. Глядя вниз на его тело, я потихоньку стала воспринимать происходящее вокруг. Стоны раненых, мои друзья, поздравляющие друг друга с победой и помогающие тем, кто в этом нуждался. И я почувствовала что-то еще. За мной кто-то наблюдал.
Я подняла голову и взглянула туда, откуда кто-то, я могла бы поклясться, на меня смотрел, но там никого не было. Я сходила с ума? Та новая темнота внутри меня старалась вырваться наружу опять, но силой воли я оттолкнула ее, отказываясь чувствовать все, кроме пустоты. Все еще не видя никого, кто мог бы наблюдать за мной, я повернулась к брату и подняла его тело как ребенка.
То возвращение в деревню было самым долгим в моей жизни. С тех пор я путешествовала столько раз по всей Греции и другим странам, но короткое расстояние до моей деревни все равно стало самим долгим в моей жизни. Мать не обняла нас и не поблагодарила за спасение деревни. Не было криков радости и восхищения. Не было улыбок и поздравлений для меня и моих воинов. Вместо этого я увидела осуждающие лица старших и услышала крик матери, когда она бросила взгляд на тело моего брата. Я слышала, что какой-то поэт сказал давным-давно: "Смельчаки умирают, но дураки остаются в живых на поле битвы" Я была дураком, дураком, который не чувствовал ничего, кроме пустоты и холодной горечи. Пока моя мать готовила тело к захоронению, я пошла в мастерскую плотника и принесла с собой все что нужно. Я не вымыла рук и лица и даже не сменила одежды. Кровь покрывала мое тело с ног до головы, часть ее была из моих собственных ран. Мне было все равно, как я выгляжу, если кто-то бросал на меня взгляд. Все что я видела это темно-синие глаза брата передо мной и древесина в моих руках, когда я вытачивала саркофаг. Я пилила, работала молотком, вырезала твердое дерево до ночи. Когда я закончила, я притащила его домой и помогла матери поместить тело внутрь. Я все еще не остановилась, чтобы вычистить себя от крови. Вместо того я запрягла лошадь с телегой и наблюдала, как пришли друзья моей матери и соседи. Моя мать, Торис и я пошли к пещерам, где проводился обряд захоронения. Я не помню, как мы поставили саркофаг в пещере, не помню взгляды, что остальные бросали на меня и мать, не помню, как все разошлись или как Торис ушел домой. Я слегка помню мать, обнимающую меня, но не помню, как она оставила меня одну в пещере с Лайкусом. Я думала о чем угодно, только не о Лайкусе и саркофаге под моими ладонями.
И это чувство, что кто-то наблюдал за мной. На этот раз оно было таким сильным, что, казалось, я протяну руку и дотронусь до кого-то. Сначала я старалась не обращать внимания на это, но не могла долго терпеть.
"Кто здесь? Я чувствую тебя... Ты был там во время схватки". И к моему удивлению кто-то появился. В вихре легких искр прямо впереди меня. Он был смугл, с черными, короткими и кудрявыми волосами, с одной серьгой в ухе в виде меча. Его глаза, казалось, всасывали в себя свет, исходивший от факела. У него била аккуратная бородка, и, наверное, он ей очень гордился. Он был одет в черную кожу с металлическими украшениями. На поясе у него был прицеплен меч. Он весь светился чувственностью и чем-то еще. И то что-то еще позвало меня и отозвалось эхом глубоко внутри, куда я поместила все свои чувства, темные и светлые. Не торопясь, я вытащила меч из ножен и направила на него. Он слегка улыбнулся и скрестил мускулистые руки на груди:
"Зеееена". Я не могла этого понять, но от его голоса я съежилась. Он был глубоким, темным и что-то внутри меня опять отозвалось эхом.
"Кто ты?" - я только и могла проговорить, очарованная звуком его голоса.
"Кем ты хочешь, чтобы я был?"
Я подумала и не нашла ответа. И я повторила вопрос. "Я - Арес, Бог Войны, сын Зевса и Геры. Я - окровавленный меч. Я - зов победы. Я - дрожь славы в твоих венах. Я - жажда крови на твоих губах. Я - движение твоей руки, отражающей удары соперника. Я - удовольствие, что ты чувствуешь, вонзая меч в грудь врага. Я - Арес"
Его слова нахлынули на меня как волна, те двери, сдерживающие мои чувства, были сломаны изнутри, и сладкая темнота наполняла меня с каждым его словом. Тысячи мыслей пронеслись в моем мозгу, и я подняла голову, удивляясь. После долгой секунды я опять взяла контроль над собой, хотя та темная половина моей души отказывалась покориться. Она ждала моего зова из глубин сознания. Придя в себя, я полузакрыла глаза и наклонила голову, взглянув на него сквозь длинные ресницы и слегка улыбаясь.
"Арес?" - спросила я.
"Бог Войны, сражений, и так далее, и так далее, и так далее. Да, это я"
Я почти рассмеялась, когда он это сказал. Представь Бога Войны, который старается быть смешным. Он взглянул на мой меч, который я еще держала в руках, и приподнял темную бровь:
"Со мной этот меч тебе не понадобится." Я так не думала, но я также знала, что если он и вправду Арес, то мое жалкое оружие ничего не значит для него. А он выглядел настоящим. Простые смертные не возникают просто так в вихре искр и не выглядят так уверенно, будто они могут победить все спартанские армии в один миг. И я опустила меч. Вопрос сам собой возник в моем мозгу. Я не знала, виноват ли он, но хотела узнать.
"Почему?"
Он опять приподнял брови, на этот раз не понимая: "Что почему?"
"Почему ты забрал моего брата?" - мне пришлось выдавить эти слова из собственного горла. Он помолчал секунды, думая о вопросе, а может быть об ответе, и потом заговорил: "Я тут ни при чем. Кортес не.... выбран мною. Он труслив и не достоин моего внимания. А насчет брата тебе лучше спросить богинь судьбы"
О, те самые богини Судьбы. Годами позже я задам им этот вопрос. Ответ даст возможность изменить мои судьбы в тот роковой день, но я этого не сделаю. Я не жалею... слишком сильно. Что? Ну, может быть, позже я расскажу тебе и эту историю, Габриель. Но не сейчас. Пока я запиналась в словах, он подошел на шаг ближе. Я почувствовала, что он мне не причинит вреда, и позволила ему это сделать. И тогда он спросил:
"Чего ты хочешь?"
Странно. Что же он имел в виду? О чем он говорил? "Что?"
"Что ты хочешь сильнее всего на свете? Но не проси жизнь брата, Зена, этого я не могу тебе дать" - твердо сказал он. Должна признаться, что когда он спросил, моя первая мысль была о Лайкусе. О боги, я уже так скучала по нему. Его тело, заточенное в саркофаг, было в нескольких шагах от меня, и все-таки он был дальше, чем верхушка Олимпа. Арес закончил говорит, и я поняла, что Лайкуса мне не вернуть. Сейчас он звучал не как великий бог, хотевший исполнить любую мою прихоть, но как человек, спрашивающий другого человека о его самом заветном желании. Я почувствовала это. Но чего же я хотела? Ни на секунду не задумываясь, я могла ответить только одно. Последняя уцелевшая мечта, сохранившаяся в моей душе. "Защита Амфиполиса. Если я не могу вернуть брата, я хочу, чтобы моя родина никогда больше не страдала от таких, как Кортес" - это было так просто, ничто другое не могло быть точнее.
"Я могу это сделать, Зена" - его слова заполнили меня надеждой.
"Но как?"
"Я наблюдал за тобой. Тебе многому нужно научиться, но все качества, что я обожаю в воине, есть внутри тебя. Ты видишь это... И я это тоже вижу. Последуй за мной!" - он протянул сильную, но изящную руку, дотронувшись до моей щеки. Рука дрожала? Я не могла понять из-за дрожи в собственном теле.
"Мы завоюем мир. Ты и я, вместе, Зена, и больше никого. Никто больше нам не нужен!" Темная часть моей души откликалась ритмом на его слова и прикосновение. Бессознательно я прижалась щекой к его руке, прикрыв глаза: "Амфиполис?"
"С моей поддержкой, я обучу тебя всему, и вместе мы будем защищать Амфиполис и все вокруг. Никто не посмеет нас остановить, Зена."
О боги!
Его слова казались такими правдивыми. Защита Амфиполиса моя единственная мечта. Мать больше не потеряет ничего. Крестьяне будут жить в безопасности. Это была моя родина. Но что же этот бог хотел от меня взамен? Почему же он выбрал меня? Не все ли равно? Однажды я уже заплатила высокую цену за Амфиполис смертью того человека со шрамом на лице и Лайкуса. Мне было все равно, что еще можно было заплатить, чтобы закончить единственную цель в моей жизни. То, за что боролся и погиб Лайкус. "Я согласна" - слова соскочили с моих губ, и нельзя было повернуть назад. Я почувствовала, как темная половина моей души обрадовано заполнила меня всю торжеством победы. Арес нежно улыбнулся:
"Хорошо. Ты готова?" И кивком показал на саркофаг.
"Да", больше здесь для меня ничего не осталось. Может быть, Лайкус мог слышать меня сейчас, но мне надо было действовать.
"Хорошо, Зена, пора. Собери своих людей. Ты должна заставить их последовать за собой далеко от своей деревни. Заставь их идти за твоей мечтой"
Такие простые слова... И я знала, что он был прав. Те молодые люди, кто в начале дня были также невинны, как и я, теперь были такими же воинами, как и я. Я нуждалась в них, и они нуждались во мне. Крестьяне не понимали нас. Они не понимали, почему мы пошли против Кортеса. Я хотела сказать им, что наша работа еще не кончена. Мы были нужны Амфиполису даже если остальные и были против нашего решения. И тогда я собрала их всех. Я не помню, что я им сказала, но скоро каждый ушел собирать свои вещи гораздо более вдохновленный, чем раньше, при возвращении в деревню. Я тоже пошла домой: попрощаться и собрать вещи. Мать кричала, а Торис обещал побить меня. Но одним взглядом я заставила его замолчать. Я постаралась объяснить матери причины моего ухода, но она только плакала и кричала. Скоро крики превратились в проклятия. Она не хотела терять второго ребенка из-за Кортеса, хотя частично она обвиняла меня в смерти брата. Скоро я устала их слушать и ушла, чтобы встретить мою новую армию. Теперь я полностью принадлежала Богу Воины, и оттуда не было возврата. Темнота насыщала меня и насыщалась мной. Я не боролась против нее.
Прошло много лет с тех пор, и я сожалею почти о каждом миге. Я поверила Юлию Цезарю, а он был первым, кто предал меня, разбив мое доверие ко всему человечеству, так же, как он перебил мои ноги на том кресте. Из-за него погибла М'Лила, единственная, кому я доверяла после смерти брата. Я привела народы степей в ужас и оросила кровью Великую Китайскую Стену в жажде смерти и кровопролития. Я встретила Лао Ма и почти выучила ее урок Мира. Я полюбила Бориаса и родила ему сына. Я почти покорила кентавров, а когда Бориас предал меня из-за них и был убит, я отдала сына их племени в надежде защитить его от моих врагов. Я завоевала половину Греции и провела осаду Коринфа. Я была Избранницей Ареса.
Даже сейчас мы иногда разговариваем. Он не может бросить меня или хотя бы попытаться, как это сделала я. Но я никогда не смогу уйти от него навсегда. С того момента, как я вонзила меч в грудь первой моей жертвы, я и Арес навечно связаны клятвой, темнотой и сладким чувством с привкусом меди на языке, кровью и ужасом. Это его отметина и это все еще в глубине моей души. Что бы ни случилось, я всегда буду Избранницей Ареса.
