Пролог
...В маленькой комнате, насквозь пропитанной затхлостью, было темно и сыро. Единственная свеча, с трудом закрепленная на подсвечнике, тускло чадила, отбрасывая на потолок и покосившиеся от времени стены странные причудливые тени, то и дело складывающиеся в непонятные движущиеся фигуры.
За трехногим столом, чья исцарапанная поверхность была стыдливо прикрыта заштопанной простыней, сидела женщина. Перед ней лежал развернутый свиток, рядом стояла чернильница с пером, но женщине, казалось, не было до них ни малейшего дела: глаза ее были закрыты, голова чуть опущена.
Женщина спала.
Занавески на приоткрытом окне слабо зашевелились, словно от несильного порыва ветра, и внутрь комнаты неслышно и изящно проскользнула чья-то тень.
Женщина вздрогнула, приподнимая голову и часто моргая, привыкая к полумраку.
- Кто здесь? – хрипло пробормотала она. Правая рука медленно двинулась по бедру, по направлению к ножнам с тонким кинжалом. В ту же секунду комнату наполнил мягкий издевательский смех. Самую чуточку издевательский.
- За столько времени... Ты так и не научилась узнавать мою походку, - тень сделала шаг вперед, и из нее вынырнул высокий мужчина. Темные, слегка вьющиеся кудри, спадали на широкие плечи, карие глаза на загорелом лице смотрели насмешливо, полные губы кривились в едва заметной улыбке под обрамляющими их аккуратно подстриженными усами и бородкой.
Рука на бедре расслабилась, и женщина откинулась назад, выдыхая:
- За столько времени... Ты так и не научился не подкрадываться ко мне сзади, - она позволила себя усмехнуться, когда мужчина, остановившийся за ее спиной, положил теплые ладони на ее плечи. – Соскучился?
Мужчина засмеялся, и звуки его приятного бархатного смеха наполнили помещение. По телу женщины пробежала дрожь, и она сердито мотнула головой.
- Не стоит, Арес, ты знаешь, как я ко всему этому отношусь!
Мужчина замер на секунду, затем осторожно убрал руки и отодвинулся. В воздухе разлилось разочарование.
Женщина спрятала улыбку, убирая упавшую на щеку прядь длинных волос.
На улице, за окном, раздался чей-то громкий смех, и мужчина по имени Арес досадливо прищелкнул пальцами.
Створки окна захлопнулись с раздраженным стуком.
- Итак, - женщина встала, поворачиваясь лицом к своему ночному гостю. Она была невысока, макушка ее доставала мужчине лишь до плеча, но это обстоятельство не мешало ей смотреть на него с неким превосходством.
- Итак, - повторила она, выпрямляясь. – Что же бог войны забыл здесь, в тихой скромной деревушке?
Снаружи громко и испуганно залаяла собака, отзываясь на далекий крик совы, что прозвучал из леса, расположившегося аккурат за домом, в котором смотрели друг другу в глаза немного уставшая женщина и красивый мужчина.
Неясное сияние обрисовало фигуру бога, придавая ему призрачный вид.
- Спасибо, что напомнила мне, кто я есть, - из голоса его никак не желала уходить усмешка, но взгляд, в отличие от слов, был холоден и таил в себе бездонную пропасть. Женщина равнодушно пожала плечами, направляясь куда-то в сторону от величественного бессмертного. Было понятно, что его фокусы с освещением ее не трогали, будто она видела их не в первый и не в последний раз.
Присев на корточки возле полуразвалившегося шкафа, женщина запустила руку в его темные и неприглядные недра, немного пошуровала внутри и выудила на свет сморщившееся яблоко. Критически оглядев его и, видимо признав пригодным к употреблению, женщина решительно откусила большой кусок и поднялась на ноги.
- Говори, Арес, - потребовала она, прислоняясь спиной к стене и щуря глаза. – Я ведь знаю, что ты пришел ко мне не просто так.
Бог тихо засмеялся, и сияние, окутывавшее его мощное атлетическое тело, нехотя угасло.
- Я никогда не прихожу к тебе просто так, - вкрадчиво согласился он, вытягивая руку и беря из воздуха золотой кубок, инкрустированный каменьями. – Есть дело.
Женщина лениво наблюдала за тем, как он жадно пьет, затем еще пару раз откусила от яблока.
- Тебя что-то тревожит, - неумолимо постановила она вердикт. Бог допил вино, смял сильными пальцами кубок и отбросил его куда-то в угол, где он, не успев коснуться пола, растворился в темноте.
- Да, - в голосе Ареса почудилась ярость, но он тут же притушил ее новым порывом смеха, взметнувшим краю наброшенной на стол простыни. – Помнишь, я говорил тебе о той женщине? – он не назвал имени, но хозяйка дома моментально напряглась: очевидно, она прекрасно понимала, о чем идет речь.
- Ну, - неопределенно отозвалась она, по примеру бога откидывая огрызок. Арес проследил за ним взглядом, дождался, пока тот не упадет, затем сказал:
- Она должна умереть, - карие глаза бессмертного встретились со слегка удивленными глазами женщины.
- Тебя так волнует то, что она завоевала половину мира, а ты не принял в том участия? – спросила она и улыбнулась, наклоняя голову к правому плечу. – Или же, - в ее голосе прорезались игривые нотки, - тебя волнует то, что она служит иному богу войны, не тебе?
Гневное рычание сотрясло комнату, и мужчина рванулся вперед, останавливаясь лишь перед самым носом смеющейся женщины.
- Не испытывай мое терпение, смертная! – прошипел Арес, и вокруг него вновь вспыхнуло и потухло сияние. – Ты – наемная убийца, и я пришел поручить тебе работу! Больше тебя ничего не должно волновать!
Женщина перестала смеяться и соединила ладони, чуть приседая в поклоне.
- О да, мой господин! – она явно издевалась, но в голосе ее не было ни единой лишней нотки, из-за которой бог мог бы сделать что-нибудь непоправимое.
Мужчина покачал головой.
- Мы знакомы слишком давно, чтобы я просто прикончил тебя, - пробормотал он с сожалением, потряхивая головой. Женщина вскинула тонкие брови.
- Даже у богов бывают привязанности, - она улыбнулась еще раз и внезапно посерьезнела: - Где и когда?
Бог войны шумно выдохнул, кладя ладонь на эфес меча, висящего у него на широком черном поясе.
- Мне все равно, где и когда, - немного устало проговорил он. – Я лишь хочу, чтобы ты сделала свою работу.
По оконному стеклу застучали первые капли начинающегося дождя.
Женщина понимающе склонила голову.
Бог какое-то время смотрел на нее, не двигаясь, потом протянул руку, касаясь ее подбородка и вынуждая женщину смотреть на него.
- Она должна умереть, - четко и внятно произнес он, и в ту же самую секунду где-то совсем рядом грянул гром, сотрясший старый дом.
Женщина кивнула, не отрывая взгляда от мрачного лица бога.
Арес кивнул ей в ответ и отступил в поднявшуюся с пола тень, сливаясь с ней.
- Я жду, Габриэль, - отстраненно прозвучал его низкий голос. – Не разочаруй меня.
Тень скользнула к двери и, просочившись сквозь щель в самом низу, растворилась среди дождя.
Женщина по имени Тайлинн неспеша подошла к окну и долго всматривалась в расчерчиваемое ножницами молний черное небо. Наконец, серо-зеленые глаза удовлетворенно блеснули из-под рыжих прядей, занавешивающих молодое лицо.
- Ну что же, Зена-Завоеватель, - прошептала она, любовно поглаживая раскрытой ладонью закрепленные на бедре ножны. – Жди меня...
Глава 1. Знакомства нужные и не очень.
"Завоевателю на заметку"
Она сидела на массивном черном троне, положив ногу на ногу, и скучающе смотрела в распахнутое окно. Теплый осенний ветер играл кончиками ее темных волос, то убегая, то возвращаясь вновь, словно призывая ее включиться в эту игру. Внизу, на площади, слышался гомон голосов и ржание лошадей. Где-то вдалеке бряцали оружием марширующие на плацу солдаты.
Женщина глубоко вздохнула и взяла с подноса, что расположился на столике возле самого трона, кубок, наполненный вином, красным и густым, словно кровь.
Она была красива, эта женщина с искрящимися на солнце золотом темными волосами и синими глазами, могущими передать любой оттенок, от бирюзового до насыщенно фиолетового. На руках ее, загорелых, с явно выраженными мускулами, красовались золоченые наручи, достигающие локтей. Торс, грудь и плечи были прикрыты кожаными доспехами, подогнанными точно по фигуре, разрисованными сложными узорами, разобраться в хитросплетениях которых было практически невозможно. Длинные ноги, затянутые в кожаные же брюки, были обуты в высокие сапоги со шнуровкой.
Женщина излучала опасность и, совершенно очевидно, она прекрасно это сознавала. Сама ее поза, пусть даже настолько расслабленная, заставляла думать о том, что же будет, если кто-нибудь посмеет нарушить покой пустующего тронного зала, заполненного лишь тишиной.
Зена-Завоеватель умела подать себя так, чтобы все с первого раза понимали, с кем имеют дело.
Женщина неспеша допила вино, пару минут задумчиво вертела кубок в пальцах, потом аккуратно опустила его на поднос. Ветер, до сих пор мечущийся по залу, запутался в тяжелых красных занавесях, и, с трудом обретя свободу, умчался прочь, недовольно гудя.
Зена поднялась на ноги, щуря глаза.
Она была высока, женщина, сумевшая покорить половину известного мира, но так и не нашедшая понимания в собственной стране.
Завоеватель не любила вспоминать о своем прошлом, так же, как не любила загадывать на будущее. Ее семья - мать и два брата – давно уже не поддерживала с ней никаких отношений, полностью разорвав все, что только могло их связывать. Конечно же, это больно било не только по самолюбию Зены, но и по ее чувствам. Однако, как частенько она повторяла своим воинам: «Чувства – это то, что не должно вам мешать. Чувства – то, что отличает нас от богов. Избавьтесь от них – и вы обретете бессмертие...»
Слава Завоевателя бежала далеко впереди нее, и Зена не приходилось посылать гонцов, чтобы дать понять правителям чужеземных стран, чего она хочет: страны, которые лежали на ее извилистом пути воителя, либо сдавались сразу, не принимая боя, либо готовились к битве задолго до того, как Зена с армией ступала на их территорию.
Индия, Китай и Япония уже давно подчинялись Греции, входя в ее состав. Скифские племена же, с которыми Зена столкнулась во время восточной экспансии, до сих пор пытались сопротивляться. Возглавляемые своим неизменным вождем Борайесом, по легенде рожденным от Зевса, они совершали дерзкие вылазки на лагеря солдат Завоевателя и те города, что полностью сдались на милость чужеземке с холодным взглядом, обещающим долгие мучения. До недавнего времени армии Зены не удавалось обуздать гордые кочевые народы, но теперь Завоеватель, заручившись поддержкой индийского наместника, не сомневалась в успехе. На днях ей должны были принести депешу о том, как обстоят дела.
Сказать по правде, женщина с нетерпением ждала эту депешу, рассчитывая на то, что армии потребуется ее личное присутствие. Она устала от безделья в своем замке, пустынном и мрачном. Ей хотелось действий: ощутить вновь горячего коня под собой, почувствовать биение сухого степного ветра в лицо и тяжелое дыхание погони за ускользающими противниками... Ее страстная натура требовала жизни, а не вялого существования.
Завоеватель презрительно усмехнулась, пройдя по залу и остановившись перед большой картой, закрывающей собой половину западной стены.
Рим. Ее вечная головная боль и вечный противник. Римский император сопротивлялся три года, прежде чем копыто коня Завоевателя ступило на выложенную камнем главную площадь города. Цезарь применял все возможные хитрости, чтобы не допустить захвата страны: он призывал на помощь своих союзников, обещая им все, что те хотели раньше; он пытался атаковать первым, посылая римскую армию на Грецию; он грозил, насмехался, плевал в лицо.
И он проиграл.
Завоеватель вошла в Рим на исходе третьего года осады. Это был самый длинный из ее походов.
Через неделю, в день Мартовских Ид, Гай Юлий Цезарь, последний император Римской Империи, был распят на горе Амарро.
В тот день там шел снег.
Зена криво улыбнулась при не самых лучших своих воспоминаниях и обратила взгляд к низу карты.
Южный континент манил своей неприступностью. Безводные пустыни, древние города египетской цивилизации, старые боги, давно не отзывающиеся на молитвы жрецов... Богатства и клады, скрытые под гнетом гробниц фараонов... Зена уже давно планировала перебросить туда половину действующей армии после того, как решатся проблемы со скифами. Но до этого было еще слишком долго.
Слишком.
Женщина запустила руку в вазу с фруктами, ухватила виноградину и кинула ее в рот, тщательно пережевывая.
За спиной послышался едва уловимый шорох, затем шаги, но Завоеватель даже бровью не повела, словно бы ничего и не слышала. И только лишь, когда чьи-то руки властно обхватили ее, а жадные губы прижались к основанию шеи, женщина позволила себе неуловимую усмешку.
- Наконец-то, - ее голос соответствовал облику: низкий, с проскальзывающими властными нотками, он умел завораживать так же сильно, как и разочаровывать. Любой, кто услышал его в обстановке менее комфортабельной, чем эта, сказал бы, что в жизни не испытывал того, чтобы чей-нибудь голос пробирал до самых печенок, заставлял внутренности переворачиваться и отплясывать сиртаки.
Раздавшийся в ответ на произнесенные слова мужской смех пронесся вихрем по залу и вернулся обратно, опрокинув ту самую вазу с фруктами. Зена с явным сожалением поглядела на осколки и на рассыпавшийся по полу виноград.
- То, что богам не нужно есть, еще не значит, что этого не нужно мне, - чуть сокрушенно заметила она. Мужчина снова засмеялся и развернул Завоевателя к себе лицом.
- Я принесу тебе виноград из садов, что растут в Райских Кущах, - вкрадчиво пообещал он, пробегая взглядом по загорелому лицу женщины, находившейся в его объятиях.
Зена приподняла бровь, в ответ столь же пристально разглядывая неожиданного гостя.
«Красивым женщинам – красивые мужчины», сказал один из мудрецов, которых Завоеватель приблизила к своему двору не столь давно, и это изречение в данный момент полностью себя оправдывало.
Мужчина был высоким, выше Зены, и одно его присутствие заставляло чувствовать себя неуютно. Длинные каштановые волосы рассыпались по широким плечам, пронзительные голубые глаза были ярки, но все же не так, как у Завоевателя. Волевой подбородок и чуть-чуть мальчишеский изгиб губ могли бы притягивать к нему одновременно как молоденьких девчонок, ищущих защитника, так и взрослых состоявшихся женщин, которые отрабатывали на нем свои материнские инстинкты.
Он тоже был затянут в кожу, но несколько иного оттенка, нежели у костюма Завоевателя: в его наряде было больше синего, словно мужчина специально пытался подчеркнуть цвет своих глаз. Оружия при нем, во всяком случае, видимого, не было. Но Зена отлично знала, какое количество кинжалов прячется в ботфортах сапогов.
Понимая, что его разглядывают, мужчина широко улыбнулся, обнажив ровные белые зубы.
- Я вижу, тебе нравится то, что ты имеешь, - тон, которым он произнес эти слова, был соблазняющим, но никак не вязался со злостью, которая читалась в его глазах. Злость, зажигающая на синей радужке золотые искры, готовые прожечь все вокруг.
Завоеватель отстранилась и отошла на два шага. Под каблуком сапога лопнула виноградина.
- Мне бы это нравилось еще больше, если бы ты не появлялся так неожиданно, - в голосе женщины проскользнуло и тут же спряталось раздражение. Мужчина медленно поднял брови, скрещивая на груди мускулистые руки.
- Я знал, что ты одна, - он прошелся немного вправо, словно бы выглядывая в окно, затем вернулся на прежнее место. – Мое присутствие здесь сегодня связано лишь с одним.
Завоеватель насторожилась, не показывая, однако, вида.
- Бог войны чем-то обеспокоен? – поинтересовалась она, заставляя себя улыбнуться. – Скажи мне, Геракл, быть может, в моих силах будет поднять тебе настроение?
Ветер засмеялся хриплым смехом вместе с бессмертным.
Два бога войны... Лет десять назад Зена пожала бы плечами в ответ на эту несусветную глупость. Но зимой того года, когда она впервые увидела на своем мече переливающуюся под солнцем чужую кровь, она узнала, что два бога войны – это реальность.
Он был полубогом, Геракл, сын смертной женщины Алкмены и царя богов, Зевса, метателя молний. Полубогом, дерзнувшим подняться на Олимп и потребовать у отца причитающуюся ему по праву силу. Он всегда хотел быть на вершине, остро сознавая свою половинчатость: люди сторонились его, памятуя о грозном отце, олимпийцы открыто насмехались, называя ублюдком. Но всякому терпению рано или поздно приходит конец.
Разыскать козырь Гераклу не составило труда: Сирена, девушка, последняя из рода Золотых Хинд, быстро попала под его мужественное обаяние, и убить ее не составило ни малейшего труда. С ее кровью, забирающей жизнь у богов, в руках, Геракл и заявился в небесные чертоги родственников, требуя уделить ему немного внимания.
Решение со стороны Зевса, было принято незамедлительно: с кинжалом, прижатым к горлу, он срывающимся голосом объявил о том, что назначает своего сына... богом войны.
Арес, привыкший быть первым и единственным богом по этому профилю, рвал и метал, но отменить повеление отца было не в его силах: Мойры уже вплели новую нить в Узор Жизни. Нить нового бога, столь же могущественного, как и сам Зевс.
С тех пор, говоря о покровителе воинов, следовало уточнять, кого именно ты имеешь в виду.
Два брата так и не сумели преодолеть взаимную неприязнь, лишь усугубившуюся тем, что отец разделил между ними одну территорию. И, будучи сторонниками нечестных схваток, оба отошли в тень до поры до времени, предпочитая узнавать о противнике через третьих лиц.
На Олимпе зрела гроза, и, по мнению Зены, оставалось совсем немного до того момента, как она грянет.
Геракл сделал ее своей любовницей еще до того, как с его помощью она возвысилась до нынешнего положения. Он обучал ее и в постели, и на поле битвы, будучи и там, и там жестоким и требовательным учителем. Но дело того стоило: сейчас, глядя на карту, больше чем наполовину окрашенную в черные и серебряные цвета – цвета Завоевателя, - Зена чувствовала гордость. Она стала тем, кем всегда хотела быть. Сила была в ее руках. Власть над покоренными народами давала ей ощущения вседозволенности. Но мысли о том, что сила эта дарована ей богом, использующим ее по своему усмотрению, слегка гасили радость от очередных побед. Только поэтому она предпочитала не задумываться, что будет, если Геракл найдет себе новую любимицу. Или любимца.
Зена злобно усмехнулась.
Такой уже был. До нее.
Иолай, первый и единственный друг Геракла, его возлюбленный племянник, которого тот потерял, приобретя бессмертие. Хель знала, что, разорвав все отношения с новым богом войны, Иолай удалился в горы, став отшельником. Что стало с ним дальше, женщина не выясняла. Ей это было неинтересно. И она надеялась, что Гераклу это столь же неинтересно, сколь и ей.
Бог повернулся к Завоевателю, смеряя ее взглядом.
- Ты еще не устала сидеть в этом гробу? – он явно имел в виду замок. Зена подавила быстрый и язвительный ответ, понимая, что лучше сейчас не злить Геракла.
- Устала, - коротко ответила она. – Ты можешь что-нибудь мне предложить? Новая война?
Геракл звучно засмеялся, откидывая назад голову. Женщина терпеливо подождала, пока он не закончит, затем спросила:
- Ты так давно не появлялся у меня, наконец, пришел, но только лишь для того, чтобы задать пару ничего не значащих вопросов и снова пропасть на месяц? – она вскинула бровь в той самой очаровательной и сексуальной манере, которая, как она знала, всегда заводила бога. Но Геракл никак не отреагировал на ее попытку сломать лед.
- Скоро тебя придут убить, - буднично сказал он. Спустя несколько секунд настала очередь Зены смеяться.
- Превосходно! – воскликнула она, все еще смеясь, подходя к трону и опускаясь на него. – Это развлечение стоит того, чтобы я задержалась здесь, - она обвела рукой зал, - еще ненадолго.
Мгновенная вспышка света – и бог войны уже стоял рядом с троном, опираясь руками на подлокотники и нависая над женщиной.
- Идиотка! – прогремел он, и эхо пошло гулять по залу, отражаясь от стен и от оружия, развешанного на них. – Если бы это был очередной никчемный наемник, я бы и не подумал сюда явиться!
Зена самодовольно усмехнулась, откидываясь назад: значит, он натренировал ее хорошо, раз только что-то действительно серьезное может вынудить его обеспокоиться на ее счет.
- Я справлюсь, - холодно сказала она. – Нет нужды так нервничать.
Две пары синих глаз прожигали друг друга насквозь до тех пор, пока бог войны шумно не выдохнул, распрямляясь.
- Это другой случай, - он максимально смягчил голос. – Его послал к тебе мой братец.
Зена вскинула голову.
- Арес?! – о нет, она не беспокоилась. Она удивлялась, почему Арес не сделал этого раньше, ведь это самый верный способ: воздействовать на Геракла путем устранения его любимой игрушки. Дешево и сердито.
- Да, Аид его побери!! – с ладони внезапно разъярившегося бессмертного сорвалась молния и ударила в стену аккурат под любимым щитом Зены, вывешенным позади трона. Завоеватель поморщилась, но оборачиваться не стала.
- Выходит, мне придется приложить немного больше усилий, чем обычно, - констатировала она, похлопывая ладонью по колену. Ее расслабленная поза заставила Геракла тоже слегка остыть. Мужчина покрутил шеей, раздраженно отбросил назад длинные волосы и вдруг, склонившись, резко схватил Зену за плечи, притягивая ее к своей груди.
- Говоришь, справишься? – его горячий шепот заставил Завоевателя вздрогнуть. Она отлично знала, что ничего не заводит Геракла сильнее, чем его собственная ярость.
Руки женщины обвились вокруг бога, жадно целующего ее шею, и Зена торжествующе усмехнулась. Что бы ни говорили о том, что Гераклу быстро надоедают его игрушки, они с ним были вместе уже десять лет. Десять долгих лет, наполненных болью, страхом, феерией, жаждой крови и сексом. Он давал ей все, что она только хотела, с ее же стороны оставалась сущая малость: продолжать оставаться его Императрицей. Завоевателем, кладущим мир к его ногам.
Все вокруг говорят о любви. Все хотят любви. Все ищут ее, а потом отдаются ей сполна.
Они не такие. Их удел – жить страстями и голодом.
Зена застонала, когда руки Геракла слишком сильно сжали ее, но стон это прервался смехом.
Она не спросит его о том, кто придет ее убивать. Она не спросит его о том, когда это случится. Она не сделает этого потому, что тогда она покажет ему свою слабость. А он не любит слабых. Сила – вот, что влечет его. Сила во всех своих проявлениях.
Пока она может удовлетворить его, он будет с ней. И она не станет думать ни о чем другом в мрачной тишине их спальни, которая разрывается криками и хриплым прерывистым дыханием. И пусть он причиняет ей боль, физическую и душевную, пусть! Она выдержит ее, потому что эта боль все, что только есть у нее.
Только так она чувствует себя человеком.
Наемник? Пусть приходит. Она немного поиграет и с ним.
...Ты не знаешь, я не помню,
Той войны, где мы сражались.
Говоришь, с тебя довольно,
Говоришь, какая жалость,
Что не встретимся мы боле,
Что один из нас остался
На том мрачном старом поле,
Где второго добивался.
Я молчу, не прерываю,
Как узнать, кто жив из нас?
И лишь долго наблюдаю
За тобой который час...
... Обнимать тебя и помнить -
Это страшно, это больно.
И смыкается над нами
Темнотой чужая воля.
Ты уходишь на рассвете,
Я все время жду заката...
В поле бродят наши дети,
Не рожденные когда-то.
Мы не жили, не любили,
Существа с холодной кровью.
Нашу смерть – и ту забыли,
Страсть мы спутали с любовью.
Отвернись – и время вышло,
Я уйду, и ты уйдешь...
Только дождь стучит по крыше.
Не грусти: ведь ты живешь!..
"Наемниками не рождаются"
Она вторые сутки пробиралась по бескрайним лесам, обходя стороной населенные пункты, благо охотничьи навыки помогали ей не умереть с голоду. Оставалось несколько часов до того момента, как она выйдет на широкую дорогу, ведущую прямиком в Коринф.
Габриэль часто задавалась вопросом, почему именно этот город Завоеватель выбрала для того, чтобы обосноваться в нем, сотворив из него действующую крепость. На взгляд молодой женщины, Афины, с их всесторонне развитой инфраструктурой, подошли бы на роль столицы нового государства как нельзя лучше. Хотя, конечно, не стоит забывать, что город меньших размеров гораздо проще прокормить и уберечь от нападений.
Габриэль ни разу еще не бывала в Коринфе после того, как в нем воцарилась Зена. Она и Зену-то никогда не видела, лишь на монетах, где красовался профиль Завоевателя. Арес не удосужился передать ей изображение предполагаемой жертвы, впрочем, Габриэль его о том и не просила: уж как-нибудь разыщет того, кто ей нужен.
Собираясь в путешествие, девушка изучила все, что только можно было найти о Зене-Завоевателе. Она два дня сидела в деревенской библиотеке, копаясь в рукописях и выписывая то, что могло ей пригодиться. Разумеется, на подходах к Коринфу она выбросит этот жалкий клочок бумаги, но пока что он лежит в нагрудном кармане теплой куртки, так, чтобы при необходимости его несложно было достать.
Сведений о Завоевателе было совсем немного: 29 лет, десять из которых она потратила на то, чтобы обеспечить себе место в истории, родилась в Амфиполисе, мать – Сирена, владелица таверны в городе, и два брата: старший, Торис, кузнец, и младший, Лайкус, посвятивший себя профессии лекаря. Насколько Габриэль сумела понять из того мизера информации, что была предоставлена ей, семья Зены уже очень давно не поддерживала с ней каких-либо отношений. Конечно же, нигде не упоминались причины такого резкого разрыва, но Габриэль быстро догадалась о них: славу Завоевателя нелегко пережить. Особенно, если Завоеватель – это твоя дочь или сестра.
Девушка поддернула куртку, надежнее укрываясь от холодного ветра, и ускорила шаг.
Ей было знакомо все это. Когда она подросла достаточно для того, чтобы заявить родителям о своем намерении посвятить жизнь себе самой, а не мужу, ее прокляли и выгнали из родной деревни, заявив, что не ждут ее обратно до тех пор, пока она не образумится. В тот день ей исполнилось 14 лет.
В тот день армия Завоевателя захватила Индию.
Нескончаемое блуждание по пустынным дорогам, борьба за кусок хлеба и разбойники, принявшие ее в свою шайку, окончательно сформировали как характер девушки, так и ее взгляд на окружающий мир: она была уверена, что лучше нее самой о ней никто не позаботится. Так и получалось: совершенствуя боевое искусство и потихоньку задумываясь о том, как бы отделаться от главаря банды, сделавшего ее своей любовницей, Габриэль училась жить самостоятельно, училась не зависеть ни от кого.
Именно такой, озлобленной, ожесточенной на весь мир и вечно полуголодной, ее и нашел Арес.
Конечно, она знала о том, что с недавнего времени в их мире появился второй бог войны, еще более кровожадный, более злобный, более жестокий, чем первый. Некоторые из ее приятелей по банде тотчас кинулись в его храмы, коих возникло немереное количество, дабы воспользоваться случаем и, быть может, попасть мальчиком на побегушках к новому богу. Габриэль же лишь презрительно усмехалась, когда Нестор, ее любовник и главарь, заводил речь о том, что им бы пригодилось покровительство Геракла. «Сначала научитесь сражаться, как мужчины», думала девушка, опускаясь на колени перед Нестором и берясь за веревку, поддерживающую его штаны. «И, быть может, тогда мне не придется убивать вас в спину...»
Она убила их всех: Нестора, его жену, которая терпеть не могла ее в силу очевидных причин, и еще пятнадцать человек из тех, с кем четыре года она грабила бок о бок богатых ротозеев, рискнувших ехать через их лес. Убила ночью, когда все спали, не потрудившись выставить дозор. Нестору и его жене она перерезала горло, остальным вспорола животы. И даже не задумалась о том, почему все случилось так легко и просто.
В ту ночь Завоеватель проснулась от того, что на ее лагерь напали кочевники во главе с Борайесом.
Арес возник из ниоткуда, опускаясь на корточки рядом с ней, сжавшейся в углу комнаты, отведенной под спальню. Она даже не замечала его присутствия до того момента, пока он не опустил руку на ее плечо и не откинул в сторону спутавшиеся от пота и чужой крови светлые волосы.
«Детям положено спать в такое время», сказал он ей, и она вдруг вспомнила, что сегодня ей исполнилось 18 лет. Вспомнила и заплакала, пряча лицо на плече у незнакомого мужчины, который обнимал ее, не обращая внимания на то, что за его спиной, на полу, лежит мертвец.
Гораздо позже она проснулась в чужой спальне, декорированной в темных тонах, на широкой кровати с балдахином. Чуть повернув голову, осмотрелась, пока глаза привыкали к сумраку. И даже не вздрогнула, когда тот мужчина, что нашел ее в доме мертвых, появился из воздуха прямо перед ней.
«Хочешь есть?» спросил он, и Габриэль, чуть подумав, утвердительно кивнула. Мужчина прищелкнул пальцами, и на коленях ошеломленной девушки появился поднос, заставленный разнообразной снедью. И только воспитание Габриэль, сохранившееся где-то внутри, не позволило ей сожрать все в один момент. Сдерживая свой голод, девушка медленно принялась за еду, время от времени поглядывая на наблюдающего за ней мужчину.
Бога, она в том ничуть не сомневалась.
Покончив с едой, Габриэль заколебалась было, потом решительно отставила поднос и взялась за пряжку ремня мужчины, успевшего присесть рядом с ней на кровать. И была немало удивлена, когда он накрыл ее пальцы ладонями, мягко отталкивая ее в сторону.
«Потом», сказал он, и его темные глаза блеснули в свете свечей, наполняющих комнату. «Тебе нужно спать».
Габриэль хотела сказать, что все нормально, что она чувствует себя хорошо, но вместо этого закрыла глаза и, свернувшись под теплым одеялом, крепко заснула, не слыша, как мужчина, перегнувшись через нее, задул одну из свечей, заставив тем самым погаснуть все остальные.
«Потом» так и не наступило. Арес ни разу не сказал ей, что хочет от нее чего-то большего, чем просто общение, а она боялась заговаривать о своем способе выражения благодарности.
Какое-то время она жила с ним в его замке, готовя ему еду и убираясь. Поначалу ее изумляло то, что боги едят, как и смертные, но Арес объяснил это тем, что амброзия всего лишь дает им бессмертие, но не чувство насыщения. Конечно, они меньше нуждаются в пище, чем люди, но пару раз в неделю им нужно поддерживать в организме баланс.
Габриэль улыбнулась тогда этому объяснению и промолчала. Лишь много позже она поняла, что таким образом Арес просто держал ее при себе, готовя к чему-то.
Он учил ее сражаться. И не просто сражаться: он учил ее убивать. Убивать методично и расчетливо, выверяя каждое движение и каждый шаг. Он был отличным учителем, но всякий раз, когда она спрашивала его, зачем ему это нужно, он уходил от ответа, продолжая объяснять приемы владения оружием.
За те два года, что Габриэль провела рядом с ним, она овладела мечом, шестом и луком практически в совершенстве. Но любимым ее оружием оставались стилеты: кинжалы с тонким лезвием, которые так легко было спрятать в рукаве.
«Орудие прирожденных убийц», констатировал Арес, когда она впервые призналась ему, что испытывает слабость к ним. И она так и не поняла, комплимент это был или же осуждение.
В день ее двадцатилетия он сделал ей подарок: тонкие кожаные доспехи, сотворенные точно по ее фигуре, и купчую на дом в маленькой деревушке, тем самым намекая на то, что пришло время им расставаться. Он сделал для нее все, что мог и что хотел, и она была ему безмерно благодарна.
В тот день Завоеватель вошла в Рим.
С тех пор прошло два года, но не было и месяца, чтобы Арес не появлялся в доме Габриэль с новым заданием. Она стала его наемной убийцей, делая за бога ту работу, которую он, по тем или иным причинам, не мог выполнить сам.
Сначала это было просто: мелкие купцы, влиятельные губернаторы, торгаши, чем-то провинившиеся перед богом войны. Потом пришла очередь воителей и королей, но с каждым Габриэль справлялась. Арес мог гордиться ею: девушка делала свою работу чисто и безукоризненно.
И вот, неделю назад, на следующий день после ее 22-го дня рождения, Арес явился, чтобы поручить ей то, к чему он готовил ее все эти годы. Теперь она уже не сомневалась в том, что именно Завоеватель была той, кому суждено было стать венцом ее искусства. И у нее даже не возникло мысли поинтересоваться у Ареса, почему он столько времени ждал, чтобы отправить ее к ней. И почему не справился с этой задачей сам?
Девушка хмыкнула, останавливаясь и запрокидывая голову, вглядываясь в просвет между верхушками высоких деревьев.
Зене покровительствовал Геракл. Именно это удерживало Ареса от того, чтобы открыто вступить в бой и уничтожить все, сделанное Завоевателем. Понять его было можно: Арес и сам строил планы на ту территорию, что сейчас находилась под пятой у его сводного брата. Но конфликт между ними вполне мог завершиться в пользу Геракла. Габриэль не знала, какой он в схватке, однако предполагала, что эти двое бессмертных друг друга стоят.
Конечно же, была у нее мысль о том, что Арес не все договаривает, что есть у него какой-то совсем уж личный мотив, в силу которого он так стремится избавиться от Зены, недаром впервые он намекнул на желание устранить ее со своего пути еще два года назад, но тогда Габриэль не придала этим разговорам особого значения: кто в здравом уме решится противостоять Завоевателю? И она бы дважды подумала перед тем, как наводить справки о самом знаменитом воителе по эту сторону Пелопоннеса. Но теперь она была уверена в своем успехе и не питала сожалений.
Жалость? К женщине, загубившей десятки тысяч жизней?! Габриэль скорее пожалеет себя, хотя она и не привыкла это делать.
Они обе убийцы. Значит, их противостояние, если оно все-таки случится, будет честным.
Габриэль покачала головой, потирая слегка замерзшие руки.
И все-таки она надеялась, что до открытой схватки дело не дойдет. Она не сомневалась в своих силах, но вряд ли телохранители Зены позволили бы ей приблизиться к их госпоже. Да и сама Зена никогда не давала о себе знать, как о слабом противнике: все ее очные схватки с различными недругами пока что заканчивались в ее пользу. Следовательно, все надо было сделать тихо и без шума.
Девушка стащила с плеча сумку и, присев на корточки, расстегнула ее.
Завоеватель ждет вестей из Индии. Наместник должен прислать ей депешу. Быть может, он пришлет ей что-нибудь еще?
Или кого-нибудь...
"И богам ведомы сомнения..."
Он стоял возле двух массивных столбов, соединенных между собой длинными нитями всех цветов и различной толщины. Откуда-то из-за спины падал мягкий рассеянный свет, заставляющий нити радужно переливаться.
Арес, бог войны, шумно выдохнул, касаясь кончиками пальцев одной из нитей, черной с серебряными вкраплениями. И мгновенно отдернул руку, словно обжегшись.
- Это нить твоей жизни, сын Зевса, - певучий женский голос заставил мужчину чуть повернуть голову.
- Я знаю, - мрачно отозвался Арес. – Именно это и удерживает меня от того, чтобы оборвать ее.
Совсем юная девушка, та, что заговорила с ним, сделала шаг вперед, и ее тонкие пальцы заскользили по нитям, перебирая их, лаская. На ее голову был наброшен капюшон, наполовину скрывающей черты, но Арес знал, как она выглядит. Знал и помнил старый шрам, уродующий молодое лицо.
- Ты приходишь сюда каждый день, - девушка пожала плечами, и этот жест слегка смутил Ареса: все выглядело так, будто она разговаривает с кем-то, кто невидим ему. Он вновь протянул руку, ища свою нить.
- Я прихожу сюда в надежде, что что-нибудь изменится, Дева, - темные глаза бога равнодушно скользнули по остальным нитям.
- Ты и сам знаешь, что это трудновыполнимо, - старческий голос оборвал Ареса, и справа в поле его зрения появилась еще одна фигура в плаще с капюшоном. Бог отвел глаза, стараясь не смотреть на пустой левый рукав.
- Ничего, Зевсово отродье, - каркающе засмеялась женщина, правильно поняв его смятение, - я и одной рукой отлично управляюсь.
Арес улыбнулся ей, поднимая взгляд.
- Я в этом и не сомневался, Старуха, - он в который уже раз прикоснулся к своей нити, когда вдруг заметил, что рядом с ней появились еще две, которых он раньше не замечал: серебряная, с черными и золотыми вкраплениями, и золотая, с проблескиванием серебра и черноты.
- Кому они принадлежат? – удивленно спросил бог, склоняясь и внимательно изучая их.
- Неужели это неведомо тебе? – третий насмешливый голос раздался совсем рядом, и Арес отпрянул назад, пропуская мимо себя еще одну женщину с повязкой на глазах.
Слепая вытянула руку вперед, касаясь серебряной нити.
- Это жизнь той, чьей смерти ты так страстно желаешь, - она ласкающее провела большим пальцем по нити, затем щелкнула по ней, заставляя ту петь. – Желаешь прикоснуться?
Арес попятился назад, мотая головой.
- Не стоит, Мать, - голос его задрожал. – Я ведь могу и не удержаться.
Страху и Дева засмеялись в унисон над его словами. Мать молчала, чуть приподняв подбородок, продолжая водить раскрытой ладонью по сплетенным нитям.
- Все осталось по-прежнему, если тебя это интересует, - отсмеявшись, проворчала Старуха. Арес повернулся к ней, кладя руку на эфес меча.
- Завоеватель – та, кто повинен в твоей гибели, - продолжила Дева, и глаза ее, чистые и голубые, блеснули из-под капюшона.
Бог войны ничего не ответил, лишь на скулах его заходили желваки.
Старуха с интересом наблюдала за ним какое-то время, потом потрепала по плечу сохранившейся рукой.
- Это Судьба, мой мальчик, - внезапно потеплевшим голосом проговорила она. – Судьба... С ней не поспоришь, мы всего лишь выполняем ее указания, - в ее руке откуда-то из пустоты появились ножницы. – И не наша вина, что порой они бывают не такими, какими их ждут.
Арес хмыкнул, когда ножницы одним щелчком перерезали чью-то нить. Та, блеснув в последний раз, упала к ногам бога войны. Мужчина, наклонившись, поднял ее.
Красная, с вплетенным синим узором.
Арес, бог войны, бессмертный по праву рождения, однажды умрет. И повинна в этом будет женщина, выпестованная его дражайшим братом, волею отца возведенным на Олимп.
Мужская рука с силой сжалась, сдавливая обрезанную нить.
Арес верил, что Габриэль, девочка с наивными зелеными глазами, в которых лишь опытный наблюдатель сумел бы разглядеть холод и равнодушие, его не подведет. Сам он не мог отправиться на битву с Зеной-Завоевателем, и, конечно, не потому, что боялся ей проиграть. Он – бог, а боги не проигрывают смертным. Но богам под страхом мгновенного развоплощения запрещено убивать фаворитов других бессмертных. Даже если они как-то замешаны в божественных делах.
Безусловно, Габриэль была права, когда думала, что причина неприязни Ареса к Зене кроется совсем не в том, что женщина, будучи ведома Гераклом, подмяла под себя половину мира. Напротив, эти поступки Зены Аресу импонировали, и иногда он думал о том, что все могло бы быть иначе, и тогда эта роскошная женщина с грацией пантеры и острым умом принадлежала бы ему.
Она и все ее завоевания.
Глухое рычание вырвалось из горла Ареса, когда он подумал о том, сколько неприятностей доставил ему Геракл помимо Зены. Сводный брат почти что отнял у него эту привилегию: нести в мир смерть и кровь, наслаждаться запахом крови и чужим страхом, разливающимся в воздухе подобно аромату самого прекрасного цветка. Он перехватывал у Ареса все самые крупные войны и самых отважных воителей, выказывая им свое благоволение. Дело дошло до того, что люди стали забывать об Аресе, искренне полагая, что Геракл – единственный покровитель военного искусства.
Мужчина со злостью швырнул нить на пол, придавливая ее сапогом.
Тридцать лет назад, когда он узнал, что на свет появилась смертная, рождение которой однажды принесет ему гибель, он рвал и метал, собираясь планомерно уничтожать всех младенцев женского пола в Греции. Но Мойры – Дева, Мать и Старуха – строго-настрого запретили ему вмешиваться в ход событий.
«Ты повернешь вспять реку, сын Зевса», сказали они ему. «И океан обмелеет. Ты хочешь этого?»
Он этого не хотел. Но он также не хотел умирать. Поэтому 21 год он выжидал, таясь в тени. Поэтому он практически спокойно воспринял новость о Геракле. Поэтому он удалился от мирских дел, прячась по большей степени в тени своих прошлых побед.
Поэтому он обратил внимание на ту девчонку, Габриэль.
Если он не может убить Зену сам, почему бы ему не сделать это чужими руками?
Она была первой, на кого упал его взгляд после той мысли, пришедшей ему в голову. И тогда он решил, что воспитает из нее отличного воина, такого, который сможет сразиться с Завоевателем, а, если придется, то и с самим Гераклом. И кто знает, быть может, тогда в этом мире вновь воцарится равновесие.
Габриэль оказалась способной ученицей. Она даже нравилась Аресу, хотя он никогда не думал о том, чтобы затащить ее в постель, как он поступал с большинством женщин, желающих встать на тропу войны. Потому что в этой девчонке он видел то, что, возможно, он хотел бы видеть в своей избраннице, в той, которую он возвел бы на Олимп рядом с собой: жестокость, сходную с той, что принадлежала Гераклу; равнодушие к боли, как у Завоевателя; изощренный ум, как у него самого. Девчонка вобрала в себя все их пороки, доведя их до совершенства. И это, признаться, немного пугало Ареса. Будь она бессмертной, все было бы по-другому. Но ее удел – прожить жизнь и спуститься в царство Аида. Откуда в ней то, что присуще богам?
Но тогда следовало задаться тем же вопросом по отношению к Зене, а этого Арес не хотел. Как он не хотел признаваться себе в том, что он завидует Гераклу. Завидует его победам и тому, что тот обладает такой женщиной, как Завоеватель.
И эта зависть сводила бога войны с ума.
Чем скорее он избавится от Зены, тем скорее все придет в норму.
Арес резко развернулся и, не прощаясь, исчез из темной пещеры, в которой ткали чужие судьбы три искалеченных женщины.
Почти сразу же после его ухода Дева переглянулась со Старухой, а по тонким губам Матери скользнула хитрая знающая усмешка.
- Нам осталось ждать совсем недолго, - проговорила она, снова вскидывая подбородок, как это делают все слепые. – Совсем недолго, и все вернется на свои места...
Дева молча кивнула, принимаясь прясть чью-то нить, а Старуха мелко захихикала, поднимая ножницы.
Щелк!
Глава 2. Подарки бывают разные.
"Рабыня для Завоевателя"
Утро следующего дня в холодном замке Завоевателя ознаменовалось тем, что прямо на восходе солнца, едва только первые лучи робко заглянули в приоткрытое окно, кто-то громко и настырно застучал в закрытую дверь спальни. Из-под опущенного над кроватью балдахина высунулась рука, явно что-то нащупывающая на стоящем рядом трюмо.
Стук повторился.
- Все к Аиду! – раздраженный женский голос сменился удовлетворенным ворчанием, и рука, нащупав, наконец, кинжал, с силой метнула его в сторону двери. Спустя секунду после того, как оружие вонзилось в добротный дуб, дверь распахнулась, и внутрь вбежал высокий молодой мужчина в одеждах воина и с непослушными темными волосами, стянутыми полоской ткани.
- Моя Леди!! – голос солдата звучал восторженно, и Зена, чуть подумав, отодвинула балдахин, выглядывая из-за него одним глазом.
- Депеша? – отрывисто спросила она. Солдат порывисто закивал так, что голова его неминуемо должна была отвалиться: в правой руке он зажимал развернутый свиток, которым махал из стороны в сторону.
- Депеша, депеша! – солдат едва ли не подпрыгивал от радости, на лице его, вытянутом и совершенно мальчишеском, расплывалась глупая улыбка.
Завоеватель мрачно хмыкнула, спуская ноги на пол и оборачивая свое обнаженное тело покрывалом.
- Уже прочел? – она грозно нахмурила брови, но в голосе ее не было ни малейшего признака возможной грозы. Солдат виновато потупил глаза, однако улыбка снова прорвалась сквозь показное огорчение.
- Так ведь все замечательно складывается!! – снова радостно завопил он, бросаясь к Зене и неуклюже падая перед ней на одно колено, протягивая помятый свиток. – Рави пишет, что Борайес вынужден был отступить, а его войско понесло тяжелые потери!
Зена медленно взяла свиток из пальцев юноши и пробежала по нему взглядом. По мере прочтения лицо ее все больше темнело. Наконец, дочитав до конца, женщина с яростью скомкала депешу и отбросила ее прочь.
- Пошел вон, Джоксер! – прорычала она, угрожающе наклоняясь вперед и делая такое движение, будто хотела схватить парня. Солдат испуганно отпрянул и, умудрившись за секунду подняться с колен, бросился к выходу.
- Я бы на твоем месте давно уже прибил его, - ленивый мужской голос потянулся откуда-то из глубины постели, пока его обладатель все еще был скрыт балдахином и спиной Завоевателя.
Зена раздраженно глянула назад, буквально мельком и снова уставилась на смятую депешу, лежащую неподалеку.
- Поэтому ты и не на моем месте, - пробормотала она, щуря глаза.
Джоксер был слегка придурковатым младшим братом одного из ее военачальников, Джетта, но солдат из него получился отменный: во всяком случае, Зена еще не видела, что он струсил в бою и бросился бежать. Да, ему порой не хватало умения сражаться и держать язык за зубами, но в остальном это был отличный парень, и Зена ему симпатизировала. Настолько, что даже позволяла читать депеши, предназначенные исключительно ей. Этого она не позволяла даже Гераклу и своим советникам, справедливо полагая, что подменить одну бумажку другой ничего не стоит. А вот Джоксеру она почему-то доверяла.
Наверное, зря.
Она была раздосадована. Нет, не раздосадована: разъярена. Она жаждала броситься туда, в гущу сражений, а ей принесли донесение о том, что все в порядке, что она может не волноваться: ее армия бьется храбро и позиций не сдает.
- Ммм, я могу устроить для тебя небольшую заварушку, - Геракл, оставшийся голым из-за того, что Зена стянула с него покрывало, лежал на спине, заложив руки под голову, и совершенно не смущался своей наготы
Женщина мотнула головой, поднимаясь. Покрывало упало с ее плеч, и она, сравнявшись с богом в отсутствии одежды, неспеша приблизилась к шкафу, стоящему у восточной стены.
Геракл лениво следил за ней своими дымчатыми глазами и чуть-чуть напрягал мускулы на руках, словно готовясь в любой момент вскочить и броситься на Зену.
- Мне не нужны подачки, - Завоеватель небрежно накинула на себя кимоно, присланное из Японии не так давно в качестве подарка к ее дню рождения. – Подумай лучше о том, что тебе сделать со своим братцем!
Она, так и не обернувшись, стремительно покинула комнату, не забыв напоследок громко хлопнуть дверью.
Геракл еще долго лежал на кровати, глядя ей вслед, потом вдруг расхохотался, запрокидывая голову. Отзвуки его смеха понеслись эхом по комнате, выскальзывая в окно и отражаясь от брусчатки мостовой.
Богу нравилось то, как Зена обращается с ним. Возможно, где-то в очень далекой глубине своей души он был мазохистом. А вот насчет Ареса и впрямь стоило поразмышлять, раз уж он настолько высунулся из тени и даже посылает к Завоевателю своих убийц.
Геракл, отсмеявшись, пожал могучими плечами, будто беседуя сам с собой.
Арес никогда не был проблемой. Его уязвленное самолюбие, конечно, до сих пор напоминало о себе, но вряд ли это станет камнем преткновения. В любом случае, он слишком верит в силы своего наемника: Зена так просто не сдается, тем более, одному человеку.
Мужчина еще немного полежал на широкой кровати, вслушиваясь в звуки собственного хохота, все еще витающего где-то за пределами комнаты, потом прищелкнул пальцами и исчез. Вместе с ним исчезла и его одежда, в беспорядке разбросанная по полу.
В распахнутое окно смело и бойко ворвались солнечные лучи.
* * * * *
Спустя несколько часов Завоеватель бодрым шагом входила в тронный зал, нацеливаясь на встречу со своими советниками, которым в очередной раз что-то было от нее нужно. Она даже подозревала, что именно, но озвучивать свои подозрения пока не торопилась: она всегда сможет послать их к Харону и уйти объезжать новую лошадь из тех, что до сих пор стоят в конюшнях замка.
- Моя Леди! – выскочивший откуда-то сбоку один из советников засеменил рядом с Зеной, пытаясь попасть в ритм ее широких шагов. – Вы как раз вовремя!
- Что, нужно подписать очередной приказ? – скучающе поинтересовалась Завоеватель, слишком внимательно разглядывая свои ногти.
Кортес был одним из тех, с кем она сражалась в самом начале своего длинного пути. Если конкретно, то он пытался захватить ее деревню, а ее саму продать в рабство все тому же Цезарю, как раз тогда только входившему в силу в своем далеком и гордом Риме.
Не получилось, и теперь Кортес был приближен к телу Завоевателя в качестве одного из тех, кого она временами имела обыкновение слушать. Как говорится: «Держи друзей близко, а врагов еще ближе...»
- Нет, не приказ, - Кортес, за годы службы отрастивший немаленькое брюшко, отдувался, старательно поспевая за своей госпожой. – Вам прислали рабыню.
Зена вскинула брови, однако даже и не подумала прибавить шаг.
Рабыня – это интересно. Но не настолько, чтобы снова заставлять ее идти в этот огромный тронный зал и садиться на неудобный и жесткий трон, на котором она отсидела себе все, что только было можно.
- Рабыня, - повторила Зена, не глядя на Кортеса. – Почему не раб? И кто ее прислал?
Мужчина вытер пот со лба, при этом едва не наткнувшись на статую Геракла, вылепленную в горделивой позе и стоящую неподалеку от парадной лестницы, мимо которой они как раз сейчас проходили.
- Наверное, потому, что ее прислали из Индии, - умудрился он ответить разом на два вопроса.
Зена слегка насторожилась.
- Я не просила Рави присылать мне рабов, - жестко проговорила она, вот теперь уже убыстряя шаг. В связи с сообщением Геракла о скором нападении наемника Завоеватель склонна была думать о том, что рабыня эта была вовсе не той, за которую себя выдавала.
Кортес снова принялся отдуваться, поскольку ему пришлось перейти практически на бег.
- Но, моя Леди, это она принесла депешу! – возразил он в перерывах между тяжелыми вздохами. И в этот самый момент Завоеватель распахнула двери, ведущие в тронный зал.
Девушка в желтом сари, стоящая на коленях возле трона, позади выстроившихся в цепочку советников, не сводящих с нее глаз, подняла голову.
Сердце Завоевателя не дрогнуло, не забилось, убыстряя ход, при виде юного симпатичного личика. Зена равнодушно скользнула взглядом по серо-зеленым глазам, подведенным сурьмой, отметила красную каплю на лбу, красивый и немного порочный изгиб губ, совершенно не индийские черты лица и рыжие волосы. Хотя сейчас многие индианки специально осветлялись, лишь бы не быть похожими на Завоевателя.
Зена искривила губы в ухмылке. Рабы старые, рабы новые... У нее было много рабов, и она давно научилась отделять тех, кто пойдет работать в город, от тех, кто останется во дворце и будет служить лично ей.
- Имя! – повелительно бросила она, проходя вперед, по ковровой дорожке, и останавливаясь напротив по-прежнему коленопреклонной девушки.
- Найама, - едва слышно прошептала рабыня, и губы ее дрогнули, словно она собиралась заплакать. Зена брезгливо поморщилась, отворачиваясь и подходя к трону.
Если это и впрямь была наемница, то роль свою она играла безупречно: слезы и дрожь в голосе была правдива. Но Зена, к своему большому удивлению, не чувствовала привычной настороженности при виде этой девчонки. Той настороженности, которая всегда ей говорила: «Будь внимательна, это – враг!» В конце концов, нельзя же подозревать всех и вся, как это делает Геракл?!
- Отмыть ее как следует от всей этой краски, накормить и ко мне в спальню, - скучающе приказала Зена, откидываясь назад, но почти тут же напряглась вновь: на какое-то мгновение ей показалось, что рядом с троном мелькнула чья-то призрачная тень, мужчины в черных кожаных одеждах и с тяжелым мечом на боку.
Завоеватель еще раз пристально всмотрелась в воздух рядом с собой, но все было тихо. Галлюцинации? Слава богам, она давно отошла от опасного занятия окуривать помещения дымом лотоса. Но что тогда? Игры обидевшегося Геракла?
Женщина тряхнула головой и обратила взгляд к рабыне. И на секунду замерла.
Зеленые глаза новой рабыни смотрели на Завоевателя холодно и сурово. Но вот Найама («Если это ее настоящее имя!») моргнула, и взор ее вновь приобрел прежнюю кротость и забитость. Кто-то из советников подтолкнул ее по направлению к выходу.
Зена усмехнулась, обретая уверенность.
Даже если это и не наемница, пришедшая сразиться с ней, то хлопот с этой девчонкой не оберешься. Но так даже интереснее: ломать сопротивление Зена всегда любила, будь то сопротивление армий и военачальников, или вот таких вот глупых самоуверенных девчонок, смеющих думать, что они смогут обставить Завоевателя.
Зена улыбалась, но улыбка эта стыла на ее губах, превращаясь в заледенелую маску.
Геракл тоже любил...
Ломать.
"С этим богом - впервые..."
Для Габриэль проникнуть в замок Завоевателя не составило ни малейшего труда: сари и косметика у нее были с собой, а вычислить в разношерстной толпе, хаотично передвигающейся по площади Коринфа, индийского посланника было проще простого. Девушка всегда удивлялась тому, что выходцы из других земель не удосуживаются слиться с окружением, дабы привлекать к себе как можно меньше внимания. Но в данном случае ей все это было только на руку.
Перерезать индусу горло в тихом переулке и вытащить у него из кармана депешу от индийского наместника было делом нескольких ударов сердца. А еще немного погодя Габриэль уже входила в замок, потупив глаза и отрабатывая семенящий шаг. Конечно, она прекрасно понимала, что с ее типом лица никак не тянет на жительницу столь отдаленной страны, но ведь она могла попасть в Индию еще из какого-нибудь места. В общем, она не сомневалась, что расспросов о ее прошлой жизни будет не так уж много, разве что сама Завоеватель пожелает поговорить с ней.
Завоеватель не пожелала. Более того, она первым же своим приказом развеяла все сомнения Габриэль, что слухи о том, что Геракл Зену в постели не удовлетворяет - совсем не слухи, а истинная правда. Теперь у нее самой появилась возможность в подробностях разглядеть спальню правительницы половины мира. И эта возможность ее откровенно радовала: где еще она сможет вблизи подметить все слабые стороны Зены, чтобы потом, когда та потеряет контроль над ситуацией, нанести удар?
Нельзя не отметить, что Завоеватель впечатлила ее. Своим ростом, голосом, манерой держаться и общаться с подданными. Габриэль редко встречала на своем пути тех людей, которые могли подавить ее силой не физической, но духовной. Таким, конечно, не человеком, а богом, был Арес. Такой была ее сестра Лила, с которой она ни разу не виделась после того, как сбежала из дома. Такой оказалась Зена-Завоеватель, женщина, которую девушке предстояло убить.
Ее давно уже не коробила та мысль, что перед убийством ей придется вступить с жертвой в контакт. Конечно, она бы предпочла разделаться со всем этим как можно быстрее, но она не сомневалась в том, что ей не позволят просто убить Завоевателя и смыться из замка. Прежде всего, сама Зена будет очень возражать. И Габриэль могла даже представить себе, с какой силой.
Слуги отвели ее в ванную комнату, выполняя приказ Завоевателя, и обеспечили всем, что только могло ей потребоваться. Габриэль долго рассматривала разнообразные пузырьки, баночки, скляночки, наполненные разноцветными шариками, мазями и порошками. Больше половины названий ей были неизвестны, но она собиралась выяснить их назначение опытным путем. Во всяком случае, именно для этого ее здесь и оставили. И заперли, как она успела убедиться, подергав дверь. Ну, а раз такие дела, то можно немного расслабиться.
Смутная вспышка темно-синего цвета заставила Габриэль, блаженствующую в горячей ванне, приоткрыть глаза. И довольно улыбнуться слегка раздосадованному мужчине, остановившемуся напротив.
- Хочешь присоединиться? - девушка соблазнительно изогнула спину, совсем чуть-чуть, но Арес все равно нахмурился, скрещивая руки на груди.
- Я вижу, ты развлекаешься, - слова прозвучали обвиняюще, однако бог не казался таким уж разочарованным действиями своей воспитанницы. Он наклонился и кончиками пальцев попробовал воду.
- Горячая, - с непонятным удовольствием констатировал он. Габриэль пожала плечами, со вздохом погружаясь обратно в воду.
- Я не люблю отмокать в холодной, - пробормотала она, прикрывая глаза. - Надеюсь, они не подумают, что я сумасшедшая, раз болтаю сама с собой?
Арес тихонько засмеялся и аккуратно присел на краешек каменной ванны, стараясь, чтобы пена, которую девушка так тщательно взбивала, не запачкала его кожаный наряд.
- Когда ты намерена сделать это? - тон его стал нетерпеливым. Наемнице снова пришлось устремить на него взгляд.
- Не сегодня, - отозвалась она, взвешивая на ладони мыльный ком.
- Почему нет?! - Арес вскочил и заходил по комнатке, которую все больше и больше заволакивало паром. Габриэль исподволь наблюдала за ним, отмечая, что мужчина кажется ей каким-то... не таким.
- Ты нервничаешь? - наконец, спросила она и услышала в ответ смешок.
- Лучшего вопроса ты придумать не могла? - Арес остановился неподалеку от большого зеркала, протер запотевшую поверхность ладонью и с удовлетворением всмотрелся в свое отражение. Однако же Габриэль, давно успевшая изучить своего добровольного наставника, чуяла, что что-то здесь не так.
- Почему ты хочешь, чтобы Зена умерла? - спросила она напрямик, совсем не будучи уверена в том, что получит ответ хотя бы на этот свой вопрос. Но если она узнает, ей будет легче сделать это. Убивать за что-то проще, чем просто так. Во всяком случае, ей.
Арес молчал долго, так долго, что вода в ванной практически успела остыть и находиться в ней было совсем не комфортно. Наконец он сказал такое, от чего у Габриэль встали дыбом волосы:
- Зена явится причиной моей смерти, - он все еще всматривался в свое отражение, но девушка была уверена, что уже без прежнего удовольствия.
- Смерти, - повторила она эхом, не показывая вида, что подобное откровение напугало ее и заставило задуматься. - С чего ты взял это? Разве смертная может покончить с богом?
Арес глубоко вздохнул, впиваясь ладонями в раму зеркала.
- Судьбы так сказали.
Габриэль засмеялась, откидываясь назад.
- Судьбы? Эти обиженные на всех и на вся тетки-калеки? - она покачала головой. - Вот уж кому бы я верила меньше всего на свете!
- А я им верю! - упрямо прорычал бог, и воздух в помещении всплеснуло волной от его гнева, который, впрочем, ушел столь же быстро, как и появился.
Девушка медленно поднялась из пены, словно Афродита в момент своего рождения, и осторожно облилась прохладной водой из большого кувшина, стоящего рядом. Спрашивать больше о предсказании она не будет, этого ей вполне достаточно. Но есть еще кое-что, что она хотела бы прояснить...
- Ты был в зале, - она не спрашивала, потому что помнила свои ощущения, когда по приказу Зены ее уводили мыть и кормить. - Что ты делал там?
Широкая спина Ареса напряглась, как если бы он не хотел отвечать. Но Габриэль знала, что он считает слабостью молчать, когда нужно что-то сказать. К тому же, сегодня он и так уже разговорился.
- Наблюдал, - Арес нехотя повернулся, и темные глаза скользнули по обнаженному телу девушки, с преувеличенным интересом оглядывая его. - Я уже говорил, что ты отлично выглядишь?
Габриэль хмыкнула, вытираясь полотенцем и ступая на пол.
- Ты уходишь от ответа, Арес? Это на тебя не похоже, - она обмотала полотенце вокруг груди и чуть-чуть подсушила руками длинные волосы, не отрывая взгляда от хмурящего брови бога. - Мне становится непонятно, заинтересован ли ты в смерти Зены или в ней самой?
Мужчина засмеялся, но смех его был чуточку слишком громким для того, чтобы Габриэль поверила в его искренность.
- Значит, - блондинка приблизилась к богу почти вплотную и положила влажную ладонь на его грудь, выглядывающую из-под кожаного жилета, - ты увидел ее вблизи и заинтересовался? - Габриэль тоже засмеялась, но гораздо более тихо и игриво. Зеленые глаза ее блестели от возможности подловить неприступного бога на запретной страсти.
Арес молча смотрел на девушку сверху вниз, не пытаясь отстраниться. И только тогда, когда рука наемницы поползла вниз, он ловко поймал ее и поднес к губам, оставляя на тонких пальцах практически невесомый поцелуй.
- Я просто посмотрел на нее, - он улыбался, на этот раз вполне искренне, глаза лучились от этой самой искренности. - Должен же я был знать, как выглядит та, из-за которой мне суждено погибнуть во цвете лет?
Габриэль недоуменно отстранилась. С кончиков мокрых волос сорвались несколько капель и упали ей под ноги, растекаясь по каменной плитке.
- Ты ни разу не видел ее до сегодняшнего дня? - она не верила, и это неверие было вполне обоснованно. Арес пожал плечами, продолжая улыбаться, широко и белозубо.
- Так близко - ни разу, - подтвердил он, затем медленно отступил назад, не теряя контакта взглядов с замершей наемницей. - И ты знаешь, - голос его сорвался на доверительный шепот, - мне понравилось то, что я увидел...
Габриэль не успела даже моргнуть прежде, чем Арес растворился в по-прежнему влажном воздухе, оставив после себя лишь смутные очертания высокой фигуры.
Наемница провела рукой по волосам, подходя к зеркалу.
Она была слегка растеряна. Арес приказал ей убить Завоевателя - Арес наблюдает за Завоевателем, исподтишка, но с удовольствием. Это на него не похоже. Тем более, когда он знает, к чему приведет Завоеватель, если оставить ее в живых.
Габриэль оперлась руками на трюмо, задумчиво перебирая баночки с мазями.
Ей было любопытно, почувствовал ли бог войны страх при взгляде на причину своей возможной гибели или нечто другое. Страх, конечно, был бы вполне обоснован, но тогда Арес не пришел бы сюда похваляться тем, что сумел заглянуть в глаза своей смерти и остаться при этом на ногах. Значит, возможно, он ощутил нечто другое?
И все-таки это было любопытно. Судьбы напророчили ему гибель. Но стоит ли и впрямь верить им, плетущим какую-то свою паутину из обиды, злости и желания мстить?
Габриэль знала, что однажды Зевс, будучи прогневанным чем-то на Судеб, метнул в них несколько своих молний. Конечно же, он не мог их убить, но отныне хорошенькое лицо Девы портили страшные шрамы, Мать потеряла в божественном пламени свои лучистые глаза, а Старуха научилась обрезать нити с помощью одной руки. Быть может, именно поэтому Арес заслужил себе такую судьбу, в расплату за деяния своего отца.
Девушка покачала головой и уже принялась развязывать свое полотенце, когда дверь ванной тихонько заскрипела, и внутрь почти неслышно вошел кто-то. Не обладай Габриэль тренированным слухом, она бы не услышала шагов.
Зена остановилась в двух шагах от нее, заложив руки за спину и слегка склонив голову к правому плечу.
Габриэль непроизвольно поддернула полотенце и поспешно растянула губы в робкой улыбке, старательно смягчая свой обычный взгляд.
- Моя госпожа... - она набрала воздуха в грудь, раздумывая над тем, опускаться ли ей на колени или сделать что-нибудь еще, но холодный голос Завоевателя заставил ее замереть:
- Итак, девочка, не будем медлить, - синие глаза с изрядной долей любопытства пробежались по Габриэль, сверху вниз и обратно. - Кто ты и почему оказалась в моем замке?
«В чужой монастырь со своим уставом»
Молодой человек в солдатских доспехах спешил по темному коридору, старательно уклоняясь от близкого знакомства со статуями богов, выставленными у обеих стен через равные промежутки. Бег его (а ходьбой это никак нельзя было назвать) был ровным, скользящим и очень аккуратным, словно бы мужчина не шел, а летел по воздуху. Наконец, затормозив возле почти неприметной двери, сливающейся со стеной, солдат пригладил растрепанные волосы и тихонько постучал.
- Входите, - усталый женский голос пригласил его внутрь, и мужчина переступил порог, надежно закрывая за собой дверь и отрезая себя и женщину, находящуюся в комнате, от окружающего мира.
- Ты не ждала меня? – в голосе сквозила улыбка, и солдат, пройдя несколько шагов, остановился позади женщины, сидящей напротив зеркала, опуская руки на ее обнаженные плечи. Чуть замутненная поверхность отразила мужское длинное лицо с вопросительными карими глазами, светлые волосы женщины, тонкие губы и такие же карие глаза. Только вместо вопроса в них читался ответ.
И усталость.
- Джоксер, не стоило приходить, - женщина нехотя повела плечами, сбрасывая руки солдата, и встала, тянясь за шелковым халатом. Потуже затянув пояс на талии и вытащив волосы из-за воротника так, чтобы они рассыпались по спины бело-золотым дождем, женщина скрестила руки на груди и посмотрела на мужчину, которого только что назвала по имени.
Джоксер чуть помолчал, разглядывая хозяйку комнаты. Он приходил сюда часто: сначала, чтобы провести хороший вечер, затем приятную во всех отношениях ночь... Теперь от их бывших отношений не осталось и следа.
Но Завоеватель по-прежнему волновала их обоих, оставаясь единственным поводом к продолжению встреч.
Солдат, на лице которого не осталось ни малейшего следа того идиотизма, с которым он обычно влетал в спальню к Зене, начинал думать, что ему придется провести весь остаток жизни в амплуа дурака, не видящего дальше собственного носа. Завоеватель, несмотря на всю свою проницательность, не замечала в нем опасности, позволяя играть роль шута при царственной особе. Возможно, она просто нуждалась в ком-то, за кем ей не приходилось бы тщательно следить. Такой отдушиной оказалась маска Джоксера: Зена, не принимая его всерьез, позволяла ему многое. То, за что она убила бы любого другого. Мужчине потребовались годы, чтобы добиться расположения Завоевателя, но окончательная цель того стоила.
Джоксера в этом вопросе больше тревожил Геракл: бог войны всегда относился к нему с настороженностью, граничащей с отвращением. Для него Джоксер был букашкой: мелкой, ненужной, которую следует раздавить. И Джоксер знал, что лишь отношение к нему Зены не позволяет Гераклу воплотить в жизнь свои намерения.
Это знание пугало. И не позволяло расхолаживаться: Джоксер всегда был начеку, и предпочитал выглядывать из-за маски шута только тогда, когда у него не оставалось сомнений в безопасности. Например, здесь, где никто и ничто ему не угрожает.
- Хорошо, что ты защитила комнату, - мужчина придвинул стул, на котором недавно сидела женщина, и уселся на него сам. – Это было сложно?
Женщина пожала плечами, не отводя от Джоксера усталого взгляда.
- Это было непривычно, - наконец, ответила она. – Обычно я защищаю людей, а не предметы. Но ведь и ведьмам нужно где-то спокойно колдовать, - легкая тень улыбки замелькала на ее остром лице. – Если ты думаешь, что это было сделано для тебя, то не льсти себе.
На щеках Джоксера заалели пятна. Не взирая на то, что он давно уже окончательно повзрослел, как морально, так и физически, оставались такие вещи, которые могли ввергнуть его в смущение. Например то, что самомнение у него всегда было большим.
- Вообще-то, я сюда пришел не за болтовней, - он откашлялся, старательно отводя глаза. – Ты приготовила?
Женщина хмыкнула, прошла к маленькому шкафчику, открыла верхний ящик и достала из него пузатую склянку с бултыхающейся внутри темно-красной жидкостью.
- Осторожно, - она подала пузырек Джоксеру. – Следи, чтобы она не попала тебе на кожу. Сильная штука.
Солдат с опаской вгляделся в пузырек, словно намереваясь увидеть в нем что-то большее, недели просто жидкость, потом аккуратно спрятал его во внутренний карман холщовой рубахи.
- Спасибо, - встав, он потянулся к женщине, намереваясь поцеловать ее, но она легко отклонилась назад. Губы Джоксера лишь скользнули по ее холодной щеке.
- Тем не менее, - он обаятельно улыбнулся, выпрямляясь, - никто никогда не забудет, какую роль во всем этом ты сыграла, - он кивнул в унисон своим словам.
Женщина усмехнулась, отходя к окну.
- Завоеватель много мне должна, - негромко проговорила она, разглядывая копошащуюся под окнами замка толпу. – Но, раз она не собирается возвращать мне долги, я сама заберу их.
Джоксер засмеялся, пятясь к двери. Почему-то вдруг расхотелось поворачиваться к женщине спиной. Какой-то холодок пробежал по позвоночнику, словно невесть откуда взявшийся в комнате ветер.
Практически чувствуя сердцем заветную склянку, солдат нащупал дверную ручку, повернул ее и, не прощаясь, скрылся в коридоре.
Дождавшись мягкого щелчка двери, женщина чуть повернула голову вправо, прислушиваясь к чему-то.
- Надеюсь, ты доволен? – спросила она у воздуха. Послышался издевательский смешок, и комнату наполнил едкий красный дым. Женщина поморщилась, закрывая рот и нос ладонью и покашливая, потом развернулась лицом к выходящему из дыма высокому мужчине с длинными каштановыми волосами.
– Ты мог бы в следующий раз проявиться менее помпезно?
Геракл захохотал, и воздух вокруг них сморщился и поплыл волнами, наталкиваясь на стены и возвращаясь обратно. Женщина обхватила руками голову.
- Перестань!! – голос ее повысился до визга. – Это сводит меня с ума!!
Бог войны и не подумал внять просьбе, продолжая грохотать, и женщина сползла на пол, корчась.
- Ты получил от меня то, что хотел, - простонала она, не поднимая глаз. – Я дала Джоксеру пузырек, как ты и велел! Что еще тебе нужно?!
Смех стих. Геракл опустился на корточки возле съежившейся на полу женщины и накрыл своей большой ладонью ее голову.
- Я доволен, детка, - промурлыкал он, и женщина сжалась еще больше: рука сжималась, причиняя боль. – Но теперь меня мучает другой вопрос: что, если ты проболтаешься?
Карие глаза все же взглянули на него, и сквозь боль в них мелькнула злость.
- Завоеватель давно уже не заходит ко мне, - в голосе вместо муки прорезалось шипение и гнев, не хуже смеха бога заставляющие воздух содрогаться. – А если и зайдет, у нее не будет времени на разговоры!
С нечленораздельным рыком Геракл оттолкнул от себя женщину так, что она проехалась по полу и ударилась об стену, где и осталась лежать, не пытаясь подняться.
- Ты жива только потому, что с твоей помощью я покажу Зене, чего она добилась, окружив себя идиотами и подхалимами!! – бог разъяренно зашагал по комнате, не обращая внимания на то, что ярость клубится вокруг него желто-красным туманом, в котором то и дело проблескивают режущие глаза искры. – Ты сама пришла ко мне, Каллисто, помнишь?! Пришла и рассказала о том, что готовится за спиной Зены!! Сказала, что ничего не потребуешь, только возможности предотвратить переворот! И что теперь?!
Каллисто молчала.
Она попала к Завоевателю слишком давно, еще до того момента, как Геракл стал часто появляться здесь, оставаясь на ночь. Ее, еще сопливой девчонкой, продали в рабство, и она сменила 4-х хозяев прежде, чем узнать, кто такая та женщина, что подмяла под себя полмира.
Зена подмяла под себя и ее, в прямом и переносном смысле. Протестуя поначалу всеми фибрами души против того, чтобы оставаться здесь, в подчинении у Завоевателя, Каллисто мало-помалу впадала в зависимость от темноволосой женщины. Зена умела быть ласковой, когда ей хотелось и когда никто не видел. Умело чередуя политику кнута и пряника, она добилась того, что Каллисто уже не мыслила своего существования вне Коринфа. Добилась и... охладела. Место в ее мыслях всегда прочно занимал Геракл, а сердце она не собиралась отдавать никому. Чувства – их отсутствие сделало из Зены Завоевателя, и она не собиралась прощаться с этим титулом. Ей нравилась власть.
Каллисто была отброшена на задворки, ей отвели комнату во дворце и забыли о ней. Медленно сходя с ума от невозможности сбежать – как из дворца, так и от своих желаний, - она угасала, пока в ее покоях не появился он.
Джоксер несколько раз приносил ей еду, когда она отказывалась спускаться вниз, к столу Завоевателя, за которым ей, как бывшей пассии, было отведено место. И однажды, поставив поднос на стол, он заговорил с безучастной женщиной, сидящей у окна.
Он рассказал ей о том, что народ Коринфа не доволен сложившейся ситуацией, что готовится переворот, в ходе которого Зена-Завоеватель должна будет прекратить свое существование. Сказал, что соратников у него уже много, что они надеются победить, однако есть одно «но»: солдаты преданы Зене, они быстро подавят бунт, поэтому следует действовать из-за спины. Отравить Завоевателя – и все распадется. Начнется паника, взять замок будет совсем не сложно, отдавать приказы будет некому.
Каллисто слушала молодого солдата рассеянно, поначалу даже не вникая в смысл произносимых им слов. Но потом... Они собираются убить Зену!!!
Она не знала, почему выдала себя за ведьму. Наверное, к этому ее подтолкнуло то, что многие в замке считают ее сумасшедшей. Во всяком случае, Джоксер не выказал ни малейшего удивления, когда она сказала ему об этом.
Потом он ушел, а она еще долго сидела, обдумывая все, что только что услышала. И в конце концов поняла, что ей не остается ничего другого, кроме как подключить к происходящему божественные силы.
Она ненавидела Геракла за то, что он отнял у нее Зену, но она знала, что он, так же, как и она, не допустит ее смерти: слишком ценно было то, что она давала ему.
Он появился почти сразу, ей даже не пришлось ждать. Молча выслушал, не сказав в ответ ни единого слова, и... исчез.
Вновь увидела она его уже через полгода, когда отношения с Джоксером перешли на другой уровень: он стал любовником Каллисто, а она, таким образом, узнавала из первых рук новости о том, как продвигаются планы мятежников. Сначала она удивлялась тому, что яд в Коринфе отыскать так сложно, но потом поняла: Зена никогда не пробовала пищу первой. Всегда был кто-то, кто делал это за нее. А в последнее время этим кем-то был Джоксер. Можно было, конечно, выпить или съесть отраву, а потом срочно бежать к лекарю, но молодой солдат, несмотря на свои героические замашки, был трусоват и за шкуру свою трясся. Каллисто очень веселило то, как он с гордостью рассказывал ей о том, что полностью втерся в доверие к Зене. «Дурак!» мстительно думала она, глядя на заснувшего любовника. «Если бы она доверяла тебе, разве бы она заставила тебя пробовать свою еду?!»
Геракл принес ей этот пузырек, велев отдать Джоксеру. Каллисто даже не спросила, что в нем: она верила, что бог не причинит Зене вреда.
Женщина подняла глаза на продолжающего о чем-то говорить мужчину.
- Мы не позволим ей умереть, правда? – прошептала она и тихонько захихикала.
Глава 3. Танцы с волками.
«Отцы и дети»
На Олимпе редко бывает тихо: множество богов, полубогов, волею своих бессмертных отцов и матерей оказавшихся на священной горе, свои и чужие любимцы, мельтешащие под ногами, души –Элизиум находится не так уж и далеко, иногда они забредают сюда из любопытства, и ведь не прогонишь! Бесконечный гомон и далекий гул отвлекают от возможности побыть в одиночестве, глядя на окружающие тебя облака.
Зевс, Царь Богов, был в печали. Супруга Гера веселилась где-то на Земле с новым любовником, которого она даже не пыталась прятать от глаз мужа. Невдалеке слышался визгливый голос Афины, в очередной раз выясняющей с кем-то отношения. Мимо то и дело пролетал солнцеликий Аполлон, любующийся своими пируэтами и новенькими сандалиями. Его сестрица Артемида, Девочка-Которую-Нельзя-Называть-Девочкой, поимев всю мужскую половину Олимпа, за исключением Зевса, который был не в ее вкусе, и Аполлона, который предпочитал мальчиков, витала где-то в чужеземных облаках, целенаправленно охотясь на мужественных северных богов. Аид, поругавшись с Хароном, выгнал вон Перевозчика Душ, и теперь деньги с вновь прибывших взимала его ненаглядная женушка, давно рвавшаяся покататься по Стиксу без провожатых.
Зевс еще раз вздохнул и поболтал ногами в остывшей воде. Чуть подумал и метнул слабенькую молнию, заставившую воду забурлить.
- Так-то лучше, - пробормотал верховный бог.
Он сидел и банально, совсем по-человечески, парил ноги. С недавних пор это занятие стало приносить ему удовольствие, особенно после того, как Гера в очередной раз ткнет его носом в несостоятельность, все и больше и больше набирающую обороты в последние годы. Кто сказал, что боги не стареют?! Ну, возможно, старение - это не совсем то слово...
Усталость.
Апатия.
Отрешенность.
Все вместе и по отдельности.
А еще за спиной вечно топчутся те, кто очень даже не прочь столкнуть Зевса с трона и занять его место.
Словно бы в ответ на его мысли, позади раздался характерный звук, долженствующий повествовать о прибытии бога, и слегка повернувший голову Громовержец узрел очертания одного из своих сыновей. Того, которого он не любил.
И у него на то были свои причины.
- Я гляжу, ты совсем очеловечился, - насмешливо заметил Геракл, останавливаясь справа от отца и разглядывая его в упор. Зевс с недовольством щелкнул пальцами, возвращая себя на ноги сапоги, и поднялся, выпрямляясь.
Этому сыну он бы власти не дал, если бы не обстоятельства, вынудившие его на это. Кровь Хинды... И ведь кулон с ней все еще находится у Геракла.
Взгляд бога скользнул по массивной груди сына, отыскивая золотой кулон из темного стекла, в котором едва заметно плескалось что-то.
- Да, да, он все еще при мне, - засмеялся Геракл, касаясь кончиками пальцев заветной безделушки. Зевс, раздосадованный тем, что его интерес оказался замечен, отошел немного.
- Что тебе нужно? – резко спросил он, сожалея, что у него нет силы поворачивать время вспять. Уже нет: Гера, готовая для своего любимого пасынка сделать все, что угодно, совершила нехитрый обряд, призвав на помощь Гекату. Вместе они сделали так, что Зевс больше не мог по своему желанию изменять время и пространство. Для этих целей ему бы понадобился Камень Хроноса, который постоянно находился в укромном местечке, о существовании коего было известно лишь Гере и Гераклу. А уж эти двое – и Зевс был в том уверен – близко никого не подпустят к возможности вернуть все на свои места.
Геракл, не отвечая, развернулся, с пристальным любопытством рассматривая зал и украшения, будто бы видел все это в первый раз. Хотя, посмотреть тут было на что: стены, выкрашенные в ровные золотистые тона, скульптуры могучих атлантов, подпирающие потолок, лепные бюсты богов, расставленные в определенном порядке на высоких постаментах, гобелены с изображением самых великих деяний прошлых лет. Впрочем, каждый зал на Олимпе был красив по-своему.
Охотничьи залы Артемиды наполняли искусно сделанные муляжи животных и монстров, которых богиня настигла во время своих метаний по земле: Эрифманский вепрь, Немейский лев, Лернейская гидра, Стимфалийские птицы, Керинейская лань, Критский бык и прочие. Отдельной стопочкой лежали золотые яблоки Гесперид, которые Артемиды внаглую отобрала у несчастных дев, когда ей захотелось перекусить. На почетном месте висел пояс царицы амазонок, отобранный богиней в битве, но не той, что воспели бы в своих песнях аэды: дело происходило в постели после большой пьянки, и Артемида решила, что ее вознаграждением за проявленное усердие станет именно этот пояс. Ипполиту, царицу амазонок, после потери пояса разжаловали в рядовые, но она до конца дней своих рассказывала о том, что была избранницей светлоликой богиней.
Залы Афины не отличались изысканностью: в них было свалено все, что богиня мудрости считала ценным, а такового здесь было много: вазы с причудливыми орнаментами, потрескавшиеся от старости музыкальные инструменты, статуи различной степени целостности. Время от времени среди этого беспорядка появлялась Арахна – девушка, опередившая Афину в искусстве ткачества (что было несложно, учитывая, что в то время Афина увлекалась дымом черного лотоса, ища просветления по примеру восточных мудрецов). Так вот, Арахна эта потихоньку выкидывала ненужный хлам, надеясь, что однажды расчистит залы до идеального порядка. Надеждам ее сбыться было не суждено: Афина постоянно находила какое-нибудь новое дер... эээ, как она говорила, нужное и необходимое для соблюдения ее личной гармонии.
А вот Залов Войны было аж два. Ну, как можно было догадаться, по числу этих самых богов, за войну отвечающих. Честно говоря, Зевс, видевший и зал Ареса, и зал Геракла, находил, что по сути своей они очень похожи, различаются лишь цветом: зал Ареса выдержан в черно-красных тонах, вгоняющих в депрессию, а помещения Геракла резали глаз бело-желтой раскраской. В целом же набор щитов, мечей и прочего колюще-режущего оружия был почти одинаков. Зевс даже умудрился разглядеть две копии одного кинжала, хотя он помнил, что каждый из его сыночков клялся, что эта вещь уникальна и аналогов не имеет.
- Пришел проведать своего любимого папочку, - Геракл обнажил крупные белые зубы в деланно веселой улыбке, но глаза его, серо-стальные сегодня, смотрели холодно и пусто. – Заодно поинтересоваться у тебя, когда ты прекратишь поощрять Ареса?! – последние слова мужчина произнес уже тоном, в котором угадывалась едва сдерживаемая ярость.
Зевс поежился от плеснувшего ему в лицо колючего ветра и как можно более величаво опустился на трон, выставленный посередине зала, как доказательство того, что Громовержец все еще управляет этим грешным миром.
- Я, - начал он небрежным тоном и мгновенно замолчал, едва ярко-синее, слепящее глаза, сияние обрисовало неподалеку от Геракла мужскую фигуру в приметных черных доспехах.
- Со всеми вопросами, касающимися меня, тебе стоит обращаться непосредственно по адресу, - Арес изящно обогнул замершего брата и приблизился к отцу. Темно-карие глаза бога пробежались внимательным взглядом по непроницаемому лицу отца, уловили едва заметное облегчение от такого неожиданного появления, и Арес улыбнулся, впрочем, моментально гася улыбку.
Они редко вот так вот сталкивались с Гераклом. Было бы правильнее сказать: никогда. Арес избегал брата всеми возможными способами, тот поступал точно так же. Им ничего друг от друга нужно не было, а драться из-за эфемерной возможности отбить всю власть и силу, принадлежащую второму... Цель того не стоит. Во всяком случае, пока.
- Ты послал наемника к Зене, - не терпящим возражений тоном проговорил Геракл, сверля взглядом широкую, обтянутую кожаным жилетом, спину второго бога войны. – Ты прекрасно знаешь, что последует за смертью любимца!
Арес ухмыльнулся, поворачиваясь к брату лицом и складывая руки на груди.
- С чего ты взял, что я кого-то послал? – он эффектно изогнул бровь, с удовлетворением наблюдая в глазах Геракла глухую ярость. – И что, значит, для тебя она – всего лишь очередной любимец? Ты так быстро забываешь прежних, дорогой братец... Что они для тебя? Кем был тот парнишка? – Арес намеренно сделал паузу, словно бы вспоминая имя. – Иолай, я не ошибаюсь?
Зевс не успел вставить ни единого слова и только вжался в трон, когда Геракл молнией метнулся вперед, рыча и хватая Ареса за грудки. Два бога застыли друг напротив друга, словно собираясь вступить в какой-то странный и опасный танец. Брюнет крепко сжал ладонями руки Геракла, с хрустом, почти до боли. Если бы боги еще могли чувствовать боль...
- Не упоминай его имя! – тихо, но от этого не менее страшно прошипел Геракл, с ненавистью всматриваясь в спокойные и чуточку насмешливые глаза Ареса. – И отзови свою собачонку от Завоевателя: все равно ему ничего не перепадет с ее стола!
- Вот и проверим, - Арес отпихнул брата, словно слабого ребенка, и никто бы никогда не узнал, сколько сил ему пришлось приложить, чтобы это сделать.
- Только не надо ссориться, - слабым голосом попросил Зевс, вынужденный наблюдать за всем стороны: ни тот, ни другой бог не простили бы ему вмешательства в их личные разборки.
Арес метнул быстрый взгляд на отца, потом едва заметно мотнул головой, растворяясь в сгустившемся воздухе. Геракл, скрипнув зубами, последовал за ним.
Зевс немного расслабился, когда сыновья оставили его одного. Оказаться рядом с враждующими богами войны – это вам не шуточки! Конечно, при этом лучше не вспоминать, что одного из них могло бы и не быть вовсе. Но со Смертью-Селестой шутить нельзя: она с удовольствием заберет в подземный мир любого, будь то человек, бог или кто-нибудь. Вот уж кто воистину любит свою работу!
«Разрешите пригласить?»
Наемница понадежнее подоткнула полотенце, все еще пытаясь придумать для себя верную линию поведения. Мелькнула короткая мысль о том, что попытаться справиться с Завоевателем можно было бы здесь и сейчас: дверь закрыта, стены достаточно толсты, чтобы никто не услышал звуков борьбы, а прислуге, которая встретит Габриэль на выходе, можно сказать, что Зена решила немного отдохнуть и принимает ванну.
Но один взгляд на кажущуюся расслабленной женщину дал наемнице ответ на все: в глубине синих глаз Завоевателя стыла готовность к сражению. Конечно, она ведь подозревала, что ее новая рабыня совсем не та, за кого себя выдает. А вступать в сражение с готовой ко всему Зеной Габриэль не хотела. Потому что впервые за свою карьеру убийцы подумала о возможной неудаче. Нет, она подождет удобного момента, в конце концов, Арес не оговорил сроки.
Интересно, знает ли Зена о пророчестве Судеб?
- Моя госпожа, - Габриэль опустилась на колени и склонилась, касаясь лбом так и не нагревшегося пола. – Мое имя Найама, я прибыла сюда...
- Это сказку я уже слышала, - бесцеремонно оборвала девушку Завоеватель, и Габриэль скорее почувствовала, чем услышала, как женщина подошла к ней ближе. – Ты думаешь, я не отличу индийца от человека другой расы?
Габриэль позволила себе быструю усмешку, зная, что никто ее не увидит. Значит, все подозрения Зены основываются лишь на том, что она не похожа на индианку. Что ж, на этот случай есть оправдание.
- Я родилась в Греции, - наемница не поднимала головы, краем глаз видя сапоги Завоевателя, носки которых были окованы стальной пластинкой. – Но меня вывезли отсюда очень давно, я была совсем девчонкой, когда это случилось.
После этих ее слов наступило молчание. Габриэль почти физически чувствовала, что Зена пытается ей поверить. Конечно, история эта была совсем простой, но именно это давало ей статус правдивой. Габриэль давно убедилась, что для того, чтобы в легенду поверили, не нужно выдумывать невероятные подробности: стоит только упомянуть о тяжелом детстве и прочих бытовых проблемах, как люди проникаются к тебе жалостью. Разумеется, вряд ли этим заставишь Завоевателя пустить слезу, но постараться убедить ее в искренности необходимо.
- Поднимись, - скомандовала Зена, и Габриэль поспешила выполнить приказ, всеми силами строя из себя покорную и привычную ко всему рабыню.
Синие глаза встретились с зелеными, но наемница даже не моргнула, разглядев во взгляде темноволосой женщины интерес к собственной персоне. Чем он мог быть вызван, Габриэль предпочитала не думать. Она полагала, что Завоеватель имеет обыкновение играть с теми, кто приглянулся ей, но беда была в том, что Габриэль сама предпочитала устанавливать правила игры, а не подчиняться чужим. Здесь же у нее выбора не было.
Наемница чуть было не отстранилась, когда Зена протянула руку, касаясь кончиком пальца ее виска, стирая скатившуюся с влажных волос каплю воды.
- Я бы очень не хотела разочароваться в тебе, как во многих других, - Зена убрала руку, принимаясь разглядывать каплю. На ее лице читалось лишь отстранение, но Габриэль слышала за равнодушными словами кое-что еще: предупреждение. Наемница знала, что Завоеватель делает с неугодными ей людьми.
Кресты с распятыми стояли на обочинах дорог, ведущих в Коринф. Габриэль проходила мимо, внимательно разглядывая их. Зена узнала об этой казни в Риме, когда по ее приказу распяли Цезаря. Оттуда она привела ее сюда, еще больше усеяв пространство вокруг себя острыми шипами. Если раньше ее боялись, то после нескольких таких смертей стали ненавидеть. Но Завоевателю было все равно: сторонники ее поддерживали, не давая ропщущему народу слишком высоко поднять голову, а со всем остальным ей при случае поможет справиться Геракл.
- У меня нет причин лгать вам, моя госпожа, - ровно ответила Габриэль, глядя прямо на Зену. Взгляд синих глаз вновь уперся в нее.
- Есть, - женщина пожала плечами. – И ты прекрасно знаешь об этом. Первая ложь, на которой я тебя поймала, - при последних словах в мягком доселе голосе прорезалась сталь. Наемница даже не пошевелилась.
Какое-то время они стояли молча, глядя друг на друга, затем на губах Завоевателя появилась кривая улыбка.
- Ты забыла опустить глаза, - подсказала она наемнице, и та чуть было не покраснела от раздражения: попасться на такой мелочи не входило в ее планы.
- Ты дерзкая, - но Зена, казалось, уже и думать забыла о своих подозрениях на ее счет. – И ты меня не боишься.
Габриэль не знала, надо ли отвечать или лучше продолжать хранить молчание. Ее злило спокойствие Зены. Ей не нравилась манера Завоевателя общаться. Ее раздражало отношение женщины к ней, как к забавной игрушке, случайно попавшей в руки.
Сильная рука коснулась ее подбородка, вынуждая поднять голову.
- Не вздумай когда-нибудь ослушаться меня, - голос Зены по-прежнему был мягок, она казалась почти доброжелательной, и даже улыбка, трепещущая в уголках, могла бы говорить о том, что на душе Завоевателя весна. Но Габриэль не питала иллюзий на этот счет. Хотя бы потому, что пальцы на ее подбородке сжимались не хуже клещей.
- Это первое правило, - Зена окинула взглядом ладную фигуру наемницы, прикрытую лишь промокшим полотенцем. – Правило второе и главное: не смей приближаться к Гераклу, даже если когда-нибудь он заговорит с тобой.
Брови наемницы неконтролируемо поехали вверх. Зена ревнует своего бога войны?! Но на что он ей сдался, у нее есть свой. И кто бы там что ни говорил, но Арес ее привлекает больше. Хотя бы в силу своей недоступности.
- Зачем могучему богу жалкая рабыня? – как можно более смущенно прошептала Габриэль, тщательно играя свою роль. Кажется, у нее на щеках даже проступил румянец.
Зена гортанно засмеялась, хотя было незаметно, чтобы этот вопрос очень ее насмешил.
- Конечно, незачем, - все еще смеясь, сказала она. – Но он сделает с тобой что угодно, если поймет, что это может как-то задеть меня.
Габриэль очень хотелось спросить, почему случившееся с ней может каким-то образом отразиться на Завоевателе, но вместо этого произнесла вслух совсем другое:
- Говорят, он любит вас.
На какое-то мгновение зеленые глаза наемницы утонули во всплеске ненависти, проступившей в устремленном на нее взгляде высокой женщины. Но почти сразу же все пришло в норму, и Габриэль подумала, что ей это просто почудилось. Ведь могло же, разве нет?
Наемница сдержала порыв отстраниться, когда Завоеватель вдруг склонилась к ней. В нос прокрался едва ощутимый аромат лаванды.
Габриэль было странно ощущать Зену так близко. Она давно уже никому не позволяла прикасаться к себе и вторгаться в личное пространство. Единственным, к кому она бы хотела прижаться, был Арес, но бог войны не питал к ней тех чувств, что, возможно, она ощущала к нему. Прикосновения же всех остальных рождали в Габриэль неприятные эмоции. Она старалась ограничивать свои контакты по мере сил, но иногда, вот как сейчас, уклониться от них было невозможно.
Нельзя сказать, чтобы присутствие Зены в такой близости как-то возбуждало Габриэль, но прикосновение женщины пробудило в ней забытые воспоминания о чужом тепле, о чужой ласке. И мысли о том, что все это ей мог бы дать Арес.
Арес, Арес... Ну почему ты так холоден?!
Глаза Завоевателя не отрывались от глаз наемницы, и Габриэль была готова поклясться, что еще несколько секунд такого визуального контакта – и колени у нее подогнутся от напряжения. Позорно падать перед Зеной было бы неприятно. Но в тот момент, когда девушка подумала об этом, Зена наклонилась еще ближе, к самому уху Габриэль.
- Он ломает меня, - хриплый шепот Завоевателя разбил тишину, и наемница съежилась рядом с сильным телом, стараясь не шевелиться. – Потому что он это может...
Габриэль широко распахнула глаза, когда Зена кончиком горячего языка обвела мочку ее уха, и снова услышала шепот:
- Я сломаю тебя. Потому что я это могу...
"Братья и сестры"
Заброшенный храм на окраине Афин озарился ярким свечением, и полчища крыс ринулись по углам, прячась от двух мужчин, столь грубо нарушивших покой этого некогда священного места. В Греции теперь множество храмов пустовали: больше половины богов отошли в тень, предоставив остальным, кто был более нахален и уверен в себе, делить оставшуюся территорию.
Когда-то здесь было красиво. Множество жрецов сновали туда-сюда, сбиваясь с ног от толп желающих вознести свои молитвы и оставить подношения всемогущим богам. В разбитом вокруг саду пели птицы и журчали фонтаны, а по ухоженным тропинкам важно прохаживались павлины. Да-да, это был храм Геры. К сожалению (или к счастью) царица богов давно уже перестала обращать внимание на то, чтят ее люди или нет, ударившись в длительные загулы и в путешествия в поисках приключений. Зевс давно уже отказалась от мысли контролировать передвижения супруги и только лишь старался по мере сил окружить ее защитой. Ну так, на всякий случай.
- Какого Аида мы здесь?! - разъяренный Геракл, весь окруженный яростно-красным светом, поворачивался из стороны в сторону, осматриваясь. В руке пульсировал энергошар, который бог намеревался пустить в ход при первом же удобном случае. То есть, тогда, когда брат повернется к нему спиной.
Конечно же, Арес понимал, на что способен Геракл в таком состоянии. Они уже имели удовольствие однажды проверить силы друг друга без посторонних, могущих остановить их не делом, так словом. Проверка не оставила в душе Ареса приятных воспоминания, а где-то под сердцем даже сохранился неглубокий шрам: раны, нанесенные богу богом, проходят очень редко, словно напоминая о том, что и на бессмертных найдется управа. Конечно, Геракл не смог бы убить его без крови Хинды, но даже так он был слишком опасен, чтобы связываться с ним без важных причин.
- Мы здесь потому, что так никто нас не потревожит, - Арес, в отличие от второго бога войны, терпеть не мог, когда кто-то становился свидетелем его плохого настроения. У него на примете было несколько таких местечек, куда люди не забредали уже очень давно и где он мог побыть в полнейшем одиночестве. Правда вот, сегодня одного места он уже лишился.
Геракл сверкнул глазами, медленно сминая в ладони пульсар. Понятно, что драки не получится. Впрочем, не очень-то и хотелось. Но прояснить кое-какие вопросы все же придется.
- Кого ты подослал к Зене? - мужчина остановился напротив Ареса и внимательно всмотрелся в спокойные карие глаза. - Говори, я все равно узнаю, и тогда ему несдобровать.
Арес обнажил зубы в улыбке, настолько широкой, что, казалось, она сумеет порвать его лицо пополам.
- Раз уж ты такой умный, сам и выясняй, - он нарочито небрежно скрестил руки на груди, сверля взглядом брата. В общем-то, разговаривать с Гераклом ему не хотелось, но его следовало увести от отца: Зевсу и так в последнее время доставалось, не хватало еще очередной ссоры с некогда любимым сыном.
Наверное, Геракл бы снова вспылил да так, что схватки было бы не избежать, но очередная яркая вспышка, ослепившая самых храбрых крыс, не сбежавших в первый раз, заполнила развалины.
- Мальчики, я как не погляжу, вы все вдвоем, - мелодичный, но слегка надменный, женский голос вынудил обоих богов повернуться в сторону его источника. - Это наводит на размышления.
Арес поморщился, потряхивая головой: вот уж кто-кто, а Афродита здесь была лишней.
Богиня любви, говорите? Да, в самую точку, есть такая. Только не Афродита. Арес давно уже в открытую называл ее богиней секса и прочих атрибутов. В его понятии богиня любви должна была бы быть нежной, воздушной и... разноцветной, что ли. Афродита была разноцветной. Местами. Например, на лице, где красок различных оттенков можно было насчитать несколько десятков. Все остальное ее тело было затянуто в черную кожу, выставлявшую на показ самые удачные места. Судя по взгляду Геракла, места и впрямь были неплохи.
Арес вновь поморщился, заприметив плетку на поясе у богини.
- Новая прическа? - вежливо поинтересовался он, отлично зная, как Дита ценит внимание и лесть.
Богиня улыбнулась, поправляя волосы, выкрашенные в белый, красный, синий и зеленый цвета, чередующиеся друг с другом. Она считала, что ей так идет больше. По ходу дела, так считали и многочисленные ее поклонницы и поклонники, которых Арес изредка имел счастье наблюдать под окнами своих храмов: те же немыслимые расцветки и прически, кожа, сапоги на шнуровке...
Бог войны приподнял брови. "Хм, если отбросить прическу... Зена ведь тоже предпочитает кожу... Быть может, она могла бы стать отличной последовательницей Диты! А впрочем... Какая Зена?! О чем я думаю???"
- Братец, ты вроде как ушел глубоко в себя, - насмешливый голос Афродиты и ее реплика заставили Ареса вздрогнуть, а Геракла засмеяться.
- Возвращайся, - богиня любви, виляя бедрами, приблизилась к брюнету, ведя ладонью по его груди. - Там темно и одиноко, с нами интересней.
Арес усмехнулся, качая головой.
Афродита всегда имела на него виды. Да, те самые, включающие в себя полумрак, постель и полное доминирование. Разумеется, с ее стороны. Интересно, почему к нему тянет тех женщин, к которым он не испытывает ни малейшего грамма сексуального интереса? Взять хотя бы ту же Габриэль...
Светловолосая убийца давно намекает ему на то, что они могут перейти от деловых вопросов к более житейским. Вполне возможно, что Аресу это даже понравится. Но вот беда: не привлекает его собственная воспитанница. Во всяком случае, эта.
Тогда назревает другой хороший вопрос: а кто, собственно, в его вкусе?!
При этой мысли в голове бога войны промелькнула картинка, которую при других обстоятельствах он бы рассматривал долго и со вкусом.
Высокая.
Тёмная.
И, несомненно, опасная.
- Во имя Аида! - Арес закатил глаза и прищелкнул пальцами, растворяясь в воздухе. Все проблемы с Гераклом отступили на второй план, для начала следовало разобраться в собственных ощущениях.
- Хам! - припечатала Афродита, водя рукой перед лицом и развеивая дым, оставшийся после исчезновения Ареса. Геракл пожал плечами.
- Не буду спорить, - он склонил голову к плечу, изучающе глядя на богиню любви. - Ты по делу или просто соскучилась?
Дита злобно ухмыльнулась, враз растеряв свою привлекательность.
- Я соскучилась по делу, - сообщила она, беря второго брата под руку и прижимаясь к нему. В светлых глазах ее заплескалась волна.
- Никого не нужно... ммм... очаровать? - она игриво приподняла брови, следя, как Геракл делает то же самое.
- Очаровать... - медленно повторил мужчина. - Что ж, вполне возможно...
Еще одна вспышка света, громкий двойной смех - и храм снова остался в полном распоряжении вернувшихся крыс.
Глава 4. "Ход королевой"
"Замести следы"
Габриэль медленно шла по замку, стараясь смотреть себе под ноги, а не по сторонам. Спиной она чувствовала цепкие и настороженные взгляды придворных, в избытке населявших замок Завоевателя. Сказать по правде, она не удивлялась тому, что за ней следят: слух о том, что Зена не доверяет своей новой рабыне, наверняка уже разнесся по Коринфу. Не удивлялась, но ее это и не радовало: справиться с Завоевателем и так непросто, а уж если за ней будут следить все глаза Коринфа... Ну, во всяком случае, бОльшая часть...
Наемница тряхнула головой, прогоняя с губ саркастическую усмешку.
Вообще-то, она вполне могла бы пожить тут подольше. Обосноваться, так сказать. На людей посмотреть, себя показать, разумеется, исключительно с публичных сторон. Назло Аресу в какой-то степени.
Габриэль снова хмыкнула и вовремя опустила глаза, проходя мимо хмурящегося придворного, стоящего возле неплотно прикрытых дверей.
Арес, Арес... Единственный из олимпийских богов, к которому девушка питала уважение. Конечно, можно возразить и сказать, что он был единственным богом, которого она знала лично, но на самом деле роли это не играло ровным счетом никакой: Габриэль чувствовала, когда тот или иной субъект заслуживал ее внимания, и для остальных вечных у нее не нашлось бы ни единого хорошего слова. На протяжении долгого времени ее привлекал Арес, во всех смыслах: как наставник, как друг, как мужчина, наконец. Она видела, что бог не разделяет ее симпатий, но до определенного периода времени ее это не слишком волновало: боги на то и боги, чтобы оставаться для простых смертных недосягаемыми.
Однако с того момента, как Арес пришел к ней с новым заданием, Габриэль слегка изменила свои взгляды.
Да, Зена опасна для Ареса потерей его бессмертной жизни. Да, он хочет как можно быстрее устранить ее. Но почему тогда он столько лет ждал, чтобы совершить это?! Неужели специально готовил почву для максимального достижения результата? И почему именно она, Габриэль, удостоилась этой чести? Достаточно сомнительной, надо сказать, чести. И девушка видела, что бог проявляет любопытство к Зене: любопытство на краю пропасти.
Не то, чтобы Завоеватель нравилась наемнице: девушка не позволяла себе так или иначе заинтересовываться жертвами, ибо это было бы чревато потерей спокойствия. Но Зена впечатлила ее, как только может впечатлить убийцу другой убийца. Габриэль чувствовала, что при других обстоятельствах женщина могла бы стать для нее отличным учителем, возможно, не худшим, нежели Арес. Зена-Завоеватель прошла сквозь многое, многому научилась сама и могла бы передать свои знания кому-то другому, чтобы они не растворились в Смерти, когда придет ее срок. Но Габриэль знала, что такие люди, как Зена, учеников себе не ищут: имена знаменитых воителей остаются лишь в легендах, которые из поколения в поколение рассказываются детям в школах.
Другое время, другой мир, другие люди... Габриэль снова вперила взор в пол, проходя мимо группки стражников, хохочущих над какой-то несомненно очень веселой шуткой. Иногда она спрашивала себя, что было бы, останься она в своей деревне? Вышла бы она замуж за Пердикоса, которого прочили ей в мужья чуть ли не с самого ее рождения, или же жизнь ее пошла бы по совсем другой тропинке?
Временами, когда Габриэль сильно уставала, она позволяла себе вспомнить о том, что когда-то давно и не помышляла о подобной жизни. Она любила сочинять истории, которые рассказывала соседским ребятишкам, и мать частенько с усмешкой говорила, что ее старшая дочь готовится стать аэдом. Где теперь те истории?
Завернув за угол в поисках отведенной ей комнатенки, наемница резко остановилась: прямо перед ней, в сумраке длинного пустого коридора с чередой закрытых дверей, материализовался Арес.
- Где тебя носит? – угрюмо спросил он. Габриэль пожала плечами.
- Я ищу свою комнату.
Бог раздраженно дернул головой.
- Я не об этом, ты же знаешь, - он вперил пристальный взгляд в спокойные зеленые глаза наемницы. – Как продвигается дело?
Девушка снова пожала плечами.
- Зена подозревает меня, - напрямую сказала она, решив, что здесь нечего скрывать. – Поэтому я пока не могу действовать в полную силу, - она усмехнулась одними кончиками губ. – Знаешь ли, жить мне еще хочется.
Вопреки ее ожиданиям, Арес не только не разозлился, но даже засмеялся.
- Значит, ты тоже решила приглядеться к ней, - он сощурил глаза в ответ на недоуменный жест Габриэль. – К Зене, - пояснил он. – Она тебя заинтриговала.
Габриэль не сразу нашла, что сказать, и пару секунд оба молчали.
- Меня интригует не она, - проговорила, наконец, наемница. – А сила, заложенная в ней. Я хочу знать, что она делает для того, чтобы вести за собой такую армию, - она подозрительно посмотрела на бога. – А вот что привлекает в ней тебя? В той, которая рождена, чтобы покончить с твоим существованием?
Последнюю фразу Габриэль добавила исключительно для того, чтобы полюбоваться на реакцию Ареса, но, вопреки ее ожиданиям, мужчина лишь напустил на себя задумчивый вид.
- Хочется знать, что такого в ней нашел мой братец, раз однажды решил взяться за ее воспитание, - бог смеялся, однако, в смехе его угадывалась напряженность. Габриэль переступила с ноги на ногу.
- Ты хочешь попробовать устранить ее сам? – проницательно сказала она. – А как же закон о неприкосновенности любимцев?
Арес вскинул брови и положил ладонь на эфес меча, висящего у него на поясе.
- Геракл знает, что кто-то придет, чтобы убить его драгоценную Зену, - сухо отозвался он. – А теперь об этом знает и Афродита.
Габриэль поперхнулась воздухом.
- А она-то здесь при чем? – сипло выговорила она, когда прекратила кашлять. – Или мне еще и ее начинать бояться?
Арес вздохнул, нетерпеливо и неглубоко.
- Ты хочешь весь остаток своей жизни провести, будучи влюбленной в козла? – он хмыкнул. – И это я не фигурально выражаюсь, - он прищелкнул пальцами. – Будешь бегать за ним с капусткой в руках, надеясь, что он обратит на тебя внимание и не подденет рогом.
Наемница хмуро отвернулась. Уж в извращенной фантазии Афродиты она ни капельки не сомневалась! А если они с Гераклом еще и силы объединят...
- Значит, ты попробуешь сделать это сам, - девушка повернулась к терпеливо ждущему богу. – А что делать мне?
Арес улыбнулся ей, так мягко, как только мог, и, склонившись, осторожно коснулся большой ладонью ее подбородка, чуть приподнимая его.
- Поднимись наверх, - шепнул он, словно боялся, что его кто-то услышит. – Пройди в другое крыло замка. А там спроси, где находится комната Каллисто, - он все шептал, и его теплое дыхание ласкало приоткрытые губы Габриэль. – Я хочу, чтобы ты выведала у нее, что задумал Геракл...
Наемница не успела ни вздохнуть, ни закрыть глаза, когда красиво очерченные губы Ареса осторожно коснулись ее губ в легком и целомудренном поцелуе. А затем бог растаял в туманной дымке, приложив руку ко рту, будто бы пытаясь сохранить ощущение поцелуя.
«Или же стереть его!» одернула себя Габриэль, на мгновение поверившая в то, что бог действительно хотел ее поцеловать. Скорее он просто не удержался от небольшой игры, отлично зная, какие чувства к нему питает наемница.
Каллисто, Каллисто... Девушка нахмурилась. Она раньше никогда не слышала этого имени, хотя...
Габриэль решительно направилась к лестнице, ведущей наверх. Раз Арес сказал, что эта Каллисто имеет какое-то отношение к происходящему, значит, так оно и есть. Пусть он занимается своей Зеной, раз ему не терпится поскорее отправиться в Аид, Габриэль это только на руку: она все равно в ближайшее время не смогла бы подобраться к Завоевателю настолько близко, чтобы совершить то, ради чего пришла сюда. И мысль о том, что обнаружить расслабленную правительницу можно только в постели, наемницу не грела. Она не могла себе четко представить, как будет соблазнять женщину. Оставалось надеяться на то, что эту процедуру за нее выполнит Арес, а ей позволит вонзить кинжал в сердце ничего не подозревающей женщины.
При этой мысли у Габриэль внутри что-то неприятно екнуло, и, честно говоря, она не смогла бы дать точного ответа, взволновало ли ее то, что Аресу придется соблазнить Зену, или то, что Завоеватель рано или поздно погибнет.
И, скорее всего, от ее руки.
«Что дозволено Зевсу...»
Бог-Громовержец тихо и как-то печально гладил рукой свисающие до земли разноцветные нити, которым еще только предстояло быть вплетенными в огромный и прекрасный гобелен, созданный руками трех женщин, ответственных за чужие судьбы. В небольшой пещере, в которой на этот раз Дева, Мать и Старуха решили обосноваться на время, было темно, и переливающиеся нити играли роль факелов, подсвечивая каменистые стены с многочисленными выступами.
Зевсу очень хотелось вздохнуть, но он не решался сделать это, понимая, что любое его движение или действие будет сразу же замечено. А он намеревался еще какое-то время остаться в тени.
- Ааа, сын Кроноса заглянул к нам на огонек...
Зевс все-таки вздохнул, понимая, что теперь уже можно не скрываться, и, в последний раз проведя ладонью по нитям, обернулся к женщине, медленно приближающейся к нему.
- Я всегда удивлялся тому, как ты меня находишь, - чуть-чуть заискивающе проговорил он, и женщина с повязкой на глазах мрачно усмехнулась, слегка вздергивая голову.
- По запаху, - желчно и злобно ответила она. – От тебя воняет... Зевс.
Последнее слово было выплюнуто с такой ненавистью, что Зевс вздрогнул.
Страшные судьбы... Клото – прядущая, Лахесис – отмеряющая, и Атропос - та, которой не избежать. Вот они, настоящие богини жизни и смерти, коим Аид со всем его царством не годится и в подметки. Дочери двух величайших созданий, когда-либо царствовавших на Земле и в Небе: Эреба, Холодного Мрака, и Нюкты, Вечной Ночи. Сам Зевс боится их, и это не шутки: в их власти оборвать его существование гораздо раньше намеченного срока.
- Если бы я мог, - слова давались отцу богов с трудом, - если бы я мог, я бы вернул все назад... Твои глаза, - он протянул было руку, но Мать, почувствовав его движение, отшатнулась.
- Та война с Титанами всем нам вышла боком, - она чуть-чуть смягчила тон, но Зевсу от этого легче не стало. – Но искалечить Судьбы... Это получилось только у тебя, Громовержец.
Мать отвернулась и грузно зашагала в сторону гобелена с нитями, вытягивая вперед руку, однако Зевс знал, что она делает это просто для проформы, поскольку отлично знает, что и где здесь расположено.
- Я пришел поговорить с тобой о своем сыне, - старший бог тряхнул головой, возвращая себе на какое-то мимолетное мгновение былое величие. Лахесис остановилась, прислушиваясь, а в руках ее вместе с ней застыла невесть откуда взявшаяся прялка.
- О сыне? – кривая улыбка изогнула ее губы. – О котором? У тебя много сыновей, Громовержец...
И в этих словах бог усмотрел издевку.
- О том, которому ты со своими сестрами предсказала смерть от руки смертной женщины!! – голос Зевса вдруг опасно повысился и загремел переливами грома, отражаясь от стен пещеры. Терпеливо дождавшись, пока эхо стихнет, женщина пожала плечами.
- Кровь за кровь, и ты отлично знаешь это, - она осторожно присела на возникший из ниоткуда стул. – Ты изуродовал то, что тебе было неподвластно, теперь мы берем свое.
Зевс прикрыл глаза.
Та война с Титанами была его ошибкой. Ошибкой, за которую расплачиваться приходилось не только ему самому, но и его детям. А он их, несмотря на все их недостатки, все же любил. Даже Геракла, вознамерившегося в ближайшем времени отобрать у отца трон Повелителя Олимпа: своих детей от смертных женщин Зевс всегда ставил немного выше остальных, понимая, что им приходится испытывать. Но даже Геракл, блудный сын, свернувший с пути и не желающий пока на него возвращаться, не шел ни в какое сравнение со своим сводным братом.
Арес никогда не считался маменькиным сынком, да и с отцом его отношения всегда были ровными и спокойными, без излишних уверений в сыновней преданности. Но Зевс чувствовал, что сын, жестокий и беспощадный бог войны, наслаждающийся ароматом сражений и свежепролитой крови, любит его. И любовь эта не требует доказательств. Она не столь жертвенна, но и не равнодушна, какой могла бы быть. И даже после того, как Зевс сделал Геракла копией Ареса на поле битвы, Арес не поставил ему это в упрек.
Но самые любимые всегда страдают первыми.
Немногим раньше, пещера Судеб...
... Арес стоит перед гобеленом. Голова его слегка опущена, плечи напряжены, левая рука лежит на мече.
- Вы клянетесь, что так будет? – глухо и отрывисто спрашивает он. За его спиной слышится каркающий смех, и однорукая Старуха подходит ближе.
- Судьбы никогда не лгут, сын Зевса, - неожиданно строго говорит она. – Ты должен был бы это знать.
На скулах бога ходят желваки, но он молчит.
- Верь нам, Арес, - вступает в разговор Дева. Она улыбается, и эта улыбка превращает ее обезображенное лицо в почти хорошенькое.
- Верь нам, - эхом повторяет Мать.
Арес закрывает глаза, и по его виску сползает капля пота.
- Верь нам, - шелестят три голоса, а где-то под ногами путается растерянный ветер, ищущий выход...
Настоящее время
- Я не стану спрашивать, почему именно Ареса вы выбрали для того, чтобы наказать меня, - Зевс старался, чтобы его голос не дрожал, но это было слишком трудно. – Я всего лишь хочу знать, что вы наговорили моему сыну, когда он приходил сюда!
Мать засмеялась, невеселым и ненатуральным смехом.
- Ты все-таки подслушивал, - констатировала она, вздыхая. – Так разве же ты не услышал всего, чего теперь требуешь от меня?
Громовержец опустил глаза.
- Скажи мне, Мать, - потребовал он. – Скажи мне, что будет с моим сыном?
Женщина отрицательно покачала головой.
- Что будет, то будет, - нараспев проговорила она, и по губам ее пробежала едва заметная знающая улыбка.
В это же самое время, на Земле
Завоеватель, наконец-то, одна. Она сидит перед высоким трюмо и, подперев щеки ладонями, смотрит на себя в зеркало. Рядом с ней нет ни Геракла, ни надоедливых слуг, ни подобострастных и льстивых министров, пытающихся заставить ее пойти на уступки для завоеванных стран. Это одно из тех немногих мгновений, когда Зене нет нужды притворяться перед кем бы то ни было.
Ее интересует новая рабыня. Завоеватель уже почти не сомневается, что именно она послана совершить заказное убийство, но ей любопытно, как долго продержится девушка перед тем, как приступить к задуманному. О том, что она может не суметь отбиться от любых попыток, Зена даже не думает. И мало-помалу в ней просыпается полузабытое чувство охоты и желание поиграть. Да, ее игры жестоки, но она лишь следует законам этого мира.
Внезапно Зена вскидывает голову, и на лице ее проступает выражение утомленного удивления.
- Это ты, Геракл? – вполголоса спрашивает она и поворачивается в ту самую секунду, когда за ее спиной появляется в блеске синего света фигура бородатого мужчины в черных одеждах. А через мгновение он уже заносит над ее головой свой меч.
«Там, где не светят звезды»
Афродита держала Геракла за руку так сильно, что не будь он богом, на загорелой коже непременно проступили бы синяки. Но все же даже богам иногда ведомо чувство неудобства.
Заметив поеживания брата, блондинка хмыкнула, сверкнув глазами, и нехотя выпустила его пальцы.
- Слабаки вы, мужики, - презрительно проговорила она, отворачиваясь и принимаясь оглядываться. Геракл беззвучно передразнил ее, потирая руку, и последовал ее примеру.
- Где это мы? – без должного удивления поинтересовался он, щурясь, когда мимо них, вальяжно покачиваясь, проплыло нечто, больше всего напоминающее медузу. Но медузы водятся в морях, на худой случай, в океанах, а никак не в залах богини любви, что расположены на Олимпе.
Афродита снова фыркнула, отошла на два шага и без малейшего стеснения скинула одежду, едва взмахнув рукой. Бог войны предпочел отвернуться, лишь бы только не дать ей понять, что это зрелище его заинтересовало: он не один раз умудрился побывать у нее в постели. Сам факт того, что они являются братом и сестрой, его мало волновал, к тому же Афродита утверждала, что родилась из морской пены близ кипрского берега, что совершенно не мешало ей называть Зевса папой. А вот то, что после одной бурной и почему-то очень продолжительной ночи он остался на энное время здесь, в ее покоях, прикованный к кровати наручниками, выкованными из металла Гефеста... Это ему запомнилось надолго.
- Ты не видишь, что ли, где мы? – Афродита вертелась перед зеркалом, поворачиваясь к нему то одним боком, то вторым, ища что-то, ведомое лишь ей одной. – Я просто решила немного сменить обстановку, - она снова взмахнула рукой, и ландшафт морской пучины с ее мягким зеленовато-синим светом сменился глубокой темнотой, прорезаемой редкими вспышками белых точек.
Геракл заинтересованно закрутил головой, следя за полетом кометы. Она пронеслась в нескольких миллиметрах от его лица, и мужчина почуял жар, опаливший его кожу.
- Любишь ты фокусы, - не столько неодобрительно, сколько восхищенно заметил бог, забывая о том, что говорить в таком тоне с богиней любви никак нельзя.
В следующее мгновение он уже лежал на кровати, отправленный туда сильным толчком, и наблюдал за тем, как роскошно красивая обнаженная женщина медленно приближается к нему, и на лице ее играет усмешка.
- Мы, конечно, собирались обсудить твою ненаглядную Зену и то, что с ней собирается вытворить Арес, но... - Афродита остановилась у самого края постели, приподнимая руку. Под опущенной книзу ладонью образовался крутящийся красный шар, и Геракл закусил губу, когда жар, разжигающий желание, пополз по его ногам, все выше и выше, пока не остановился возле паха. Бог разочарованно выдохнул: и когда это он успел забыть, что Афродита никогда не доводит начатое до конца сразу, предпочитая поиграть?
- Но что? – конечно, Геракл мурлыкать, как сестренка, не умел, однако кое-какие вариации с голосом ему были подвластны.
Афродита томно прогнула спину и поставила колено на кровать, чуть-чуть открывая мужчине обзор.
- Но, думаю, ты сумеешь убить сразу двух зайцев, - богиня полностью забралась на постель и двинулась к Гераклу. Вместе с ней ожил и шар, пышущий жаром. Бог охнул и едва удержался от того, чтобы не вскочить от внезапных и очень приятных ощущений.
Богиня легла рядом с ним, в ее глазах плясали жадные искры.
- Так ты расскажешь мне в подробностях, что там задумал Арес? – шепнула она, резким движением срывая с по-прежнему лежащего Геракла одежду. Иногда полезно был богом: не надо думать над тем, где брать новую рубашку.
Откуда-то дунувший ветер немного остудил пылающую кожу бога войны, и Геракл пожал могучими плечами, закладывая руки за голову. Любовные игры, перемежающиеся обсуждением важных дел – это вполне в стиле Афродиты.
- Он подослал к... Ммм, пониже, будь добра, - перебил сам себя мужчина, когда неожиданно горячая ладонь богини поползла по его телу медленными ласкающими движениями. – Да, вот так вот, - он выгнулся, подставляя шею поцелуям женщины. – Подослал к Завоевателю убийцу.
Афродита хмыкнула, не прерывая своего занятия.
- И ты, конечно, не можешь никак понять, кто это? – она властно обхватила пальцами то, что, как она надеялась, вскоре окажется в ней. Бог прикрыл глаза: Афродита опять его поимеет, в который раз. Впрочем, нельзя сказать, что ему не нравится эта идея.
- Не могу, - с долей досады сознался он, обхватывая собственной ладонью руку богини и показывая ей ритм, который бы его устраивал. – Он наложил отводящие глаза чары, ты же знаешь... о, да... что боги над богами не властны... во всяком случае, не во всем...
- За исключением тех, кто владеет кровью Хинды, - пробормотала Афродита, соскользнув вниз и проложив по дрожащему мужскому телу дорожку из влажных поцелуев.
Геракл на мгновение приоткрыл глаза, убедился, что она собирается сделать то, о чем он, собственно, и подумал, и с чувством выполненного долга вновь откинулся назад, на жесткие подушки. И почему только поэты и сказители воспевают в своих песнях покои Афродиты, как наполненные пухом, перьями и розово-приторными сладостями комнаты?! Ничего подобного!
Руки, главное, помнить: ни в коем случае не раскидывать руки, не дать богине вспомнить про ее страстную любовь к связыванию!!
Афродита подняла голову, вдруг вспомнив что-то.
- А выяснить это через третьих лиц? – предложила она, машинально поглаживая бедро Геракла.
Бог застонал.
- Я, конечно, дурак, но не настолько, - буркнул он, устраиваясь поудобнее. – Как раз этим я и собирался заняться на днях.
Афродита звонко рассмеялась и переместилась выше, оседлав мужчину и проведя по его широкой груди своими остро заточенными ноготками, выкрашенными во все цвета радуги.
- Вовремя, учитывая, что как раз сейчас ее могут убивать, пока мы здесь.
Геракл дернулся, что-то шипя себе под нос, но тут же понял, что момент расслабленности стоил ему потери свободы.
- Опять... - он с силой дернул цепи, надежно приковавшие его к спинке кровати, и воззрился на довольную Афродиту. – Это необходимо?
Богиня любви чуть-чуть сменила положение, полуприкрыв от удовольствия глаза.
- Это необходимо, - подтвердила она, начиная двигаться. Бог дернул цепи еще раз, но уже больше так, для проформы: отвлекаться на что-то другое, когда сама богиня любви выказывает тебе столько внимание – это, право, грешно и недопустимо.
Сказать, что Геракл был моногамен – это посмеяться над его отношением к институту брака. Даже всем и каждому твердя о своей симпатии к Зене, он не считал нужным придерживаться воздержания: любая женщина, понравившаяся ему, оказывалась в его постели. И только две предпочитали видеть его в своей. Одна из них сейчас как раз претворяла в жизнь свои предпочтения.
- Цербер тебя задери! - выругался бог, все более отчаянно дергая цепи и сосредоточенно двигая бедрами, посылая себя вперед и глубже. Хотелось сжать в ладонях полные груди Афродиты, провести пальцами по твердым бусинкам сосков, но эта стерва только смеялась, следя за бессильными попытками бога освободиться.
- До Цербера я пока не дошла, - выдохнула женщина, склоняясь ниже, дразня мужчину. Он щелкнул зубами, пытаясь ухватить ее, но Афродита в тот же момент отшатнулась назад, запрокидывая голову и хохоча.
Геракл зарычал и сделал то единственное, что ему было еще пока подвластно.
Он остановился.
Богиня недоуменно опустила взгляд.
- Ты уже все? – она на мгновение застыла, прислушиваясь к своим ощущениям, и на ее губах вновь появилась блудливая усмешка. – Нет, дорогой, меня не обманешь, - она качнула бедрами, вызвав у Геракла еще один стон.
- Я тут вот что подумала, - начала Афродита, по-прежнему легонько раскачиваясь из стороны в сторону, словно и не замечая метаний мужчины. – Пожалуй, я тебе помогу...
Она глубоко вонзила ногти в тело Геракла, заставив того содрогнуться.
- Поможешь в чем? – процедил он сквозь зубы, тяжело дыша.
Разноцветный локон Афродиты упал той на щеку, и она лукаво выглянула из-под него, улыбаясь.
- Братик, я хочу выяснить для тебя, кто тот убийца, которого послал Арес, - она вновь наклонилась вниз, лизнув шею Геракла и позволив тому сомкнуть губы на ее груди, всего лишь на какое-то мгновение.
Представив себе, что может сотворить Афродита с убийцей, бог широко открыл глаза. Эта мысль возбудила его еще больше, если это только было возможно, и на сей раз остановиться не удалось.
- Ах ты, мой сладкий, - Афродита звонко чмокнула пытающегося отдышаться Геракла в щеку и, что-то напевая, соскользнула с него и моментально растворилась в воздухе.
Бог откинулся назад, вздохнул последний раз и сокрушенно сказал черному небу, кружащему над головой:
- Того беднягу мне жалко, а кто меня пожалеет? – и демонстративно позвенел цепями, надеясь, что этот звук достигнет ушей Афродиты.
Тщетно: вокруг царила только тишина.
Глава 5. Новые знакомые, старые враги.
«Чужая душа - потемки»
Наемница неспеша шла по полутемному коридору, запоминая путь и отвлеченно думая о том, что она скажет той женщине, Каллисто, когда найдет ее. Слуги нехотя, но все же указали ей дорогу, ничем не выдав удивления по поводу того, что новая рабыня Завоевателя безбоязненно разгуливает по замку. Впрочем, девушка все равно спиной чувствовала напряженные взгляды, провожающие ее за очередной поворот. Она знала, что, обернувшись, не увидит никого, и все же ощущение постоянного наблюдения не оставляло ее.
Она думала о том, отправился ли Арес в покои Завоевателя и, если да, то что он намерен сделать. Габриэль сомневалась, что бог решится убить Зену, тем самым позволив судьбам развоплотить его навечно без права возвращения в этот мир. Но тогда что он намерен делать? Разговоры – это не его стиль. Снова залечь в тень и отсиживаться еще неизвестно сколько лет... Наверное, Аресу это уже поднадоело, учитывая его непростые отношения с Гераклом.
Поднявшись по выщербленным ступеням старой лестницы, наемница огляделась, чуть поежилась от возобновившегося ощущения следящих глаз и сделала шаг по направлению к закрытой двери. Осторожно толкнула ее рукой, проверяя, не заперта ли.
Сидящая возле окна светловолосая женщина резко обернулась на звук скрипнувшего порога и нахмурилась, разглядывая шагнувшую в комнату Габриэль.
- Кто вы? – чуть прерывающимся голосом спросила она, делая попытку встать, но какая-то неведомая сила заставила ее остаться сидеть.
Наемница сделала еще один шаг, ладонью небрежно закрывая дверь: интересно, будет ли кто-нибудь их подслушивать?
В помещении было темно, и мрак разбавлял лишь свет, падающий из окна. Неполная луна лениво заглядывала внутрь, зевая и прикрывая пухлой ладонью рот. Пересмеивающиеся звездочки кружились вокруг нее, исполняя причудливый танец, подвластный только им. На улице слышался мужской смех и гулкие шаги, отражающиеся эхом от камней площади.
- Каллисто? – вопросительно сказала Габриэль, останавливаясь посередине комнаты. Женщина нахмурилась, и карие глаза пробежали по фигуре наемнице, сверху вниз и обратно. Что-то в этом осмотре Каллисто явно не понравилось, и она завела руку за спину, нащупывая нечто на подоконнике.
- Постойте! – торопливо проговорила Габриэль, поднимая руки в просящем жесте. – Я не причиню вам вреда!
Женщина, не прекращая хмуриться, медленно вытащила руку из-за спины. Наемница проследила взглядом за зажатым в кулаке кинжалом. Да, не стоит пока к ней приближаться, всему свое время.
- Тебя прислал Джоксер? – хрипло спросила Каллисто. Кончик губ ее вдруг поползли вверх, словно она силилась улыбнуться и не могла или же сдерживала себя.
Габриэль пожала плечами, совершенно не понимая, о чем ей следует говорить с этой женщиной. Она не в себе, это видно невооруженным глазом, а Арес еще велел расспросить ее о Геракле.
- Я не знаю никого с таким именем, - как можно более спокойно произнесла наемница, думая, кто бы это мог быть. – Я пришла сюда, потому что меня послала... Зена, - на имени Завоевателя девушка чуть споткнулась, надеясь, что этого сбоя не заметят.
Так и вышло: Каллисто вздрогнула сама, и пальцы ее разжались, кинжал со стуком упал.
- Неужели она все еще помнит обо мне? – слова показались горьким шепотом, и Габриэль поморщилась от привкуса их горечи на языке. Что-то связывало этих двух, но только что?
Впрочем, можно было догадаться: Завоеватель находит себе жертвы не только на поле боя. И его действия в мирной обстановке могут быть ничуть не менее опасны.
- Кто такой Джоксер? – игнорируя вопрос Каллисто, спросила наемница. Чутье подсказывало ей, что женщина не зря произнесла его имя. Вполне возможно, что за спиной Зены зреет нечто вроде заговора. Предотвратить его или же позволить всему идти своим чередом? В любом случае, Габриэль собиралась выяснить все, что можно, и предоставить эту информацию Аресу. Если, конечно, он не совершит какой-нибудь опрометчивый поступок, после которого Габриэль некому будет передавать узнанное.
Каллисто медленно поднялась и сделала пару шагов вперед, останавливаясь прямо перед старающейся не шевелиться наемницей. Она оказалась выше блондинки, не настолько выше, как Завоеватель, но все же выше, и Габриэль пришлось запрокинуть голову, чтобы всмотреться в исполненные необъяснимой тоски и едва угадываемой злобы карие глаза.
- Ты не знаешь Джоксера? – голос Каллисто приобрел нормальное звучание, и на ее тонких губах появилось некое подобие улыбки.
Габриэль вновь пожала плечами.
- Я только сегодня попала сюда, - она опустила взгляд, внезапно вспомнив о том, что рабыням вменяется быть скромными и послушными.
Внезапный хохот наполнил комнату: Каллисто закружилась возле девушки в безумном танце, рискуя наткнуться на что-нибудь и упасть. Однако, прежде, чем Габриэль успела остановить ее, женщина остановилась сама.
- Ты здесь первый день, и Зена уже посылает тебя проверить, жива ли ее старая пассия? – на этот раз голос женщины таил столько яда, что его хватило бы на целый полк и еще на полроты.
Габриэль нахмурилась, чувствуя, что где-то допустила промашку. Ведь и впрямь, вряд ли Завоеватель настолько доверилась бы ей, чтобы позволить узнать о Каллисто.
Кстати, теперь она вспомнила, где слышала это имя: много лет назад его связывали с именем Зены, говоря о том, что последняя вновь одержала убедительную победу на фронте чувств и отношений. Завоеватель любила подобные игры, всегда выходя из них победителем. Всегда, пока на пути ей не попался новый бог войны. С ним не получалось, и Габриэль начала догадываться, почему.
«Он ломает меня», шепнула ей Зена, и в ее словах можно было заметить страх, растерянность, непонимание происходящего. Она терпела притязания Геракла не потому, что ей столь необходимо было расширять свои владения, захватывая все новые и новые страны под предводительством бога. Она терпела его потому, что не могла избавиться.
Эта мысль внезапно пришла в голову наемнице, и она ощутила нечто, похожее на сожаление. Она бы никому не пожелала такой зависимости, тем более столь сильной женщине, какой была Завоеватель.
Каллисто резким движением схватила Габриэль за подбородок, бесцеремонно вторгаясь в ее размышления.
- Ты врешь, - проницательно сказала она, сверля наемницу взглядом. – Кто послал тебя сюда? И что ты хочешь от меня узнать?
Наемница обхватила пальцами запястье женщины, отгибая ее руку от своего лица, и с чувством удовлетворения наблюдая за тем, как удивленное выражение проскальзывает в темных глазах Каллисто.
- Меня послала Завоеватель, - повторила она свою легенду, решив настаивать на ней до последнего. – И да, я хочу кое-что узнать...
«А бог не ждет – еще удар!»
Только врожденная ловкость и быстрота реакции позволили Зене вывернуться из-под рубящего удара и откатиться в ту сторону, где на низеньком табурете лежали ножны с мечом. Ну и, возможно, пригодилось и то знаменитое везение, о котором судачил весь народ Греции, когда, в одной из битв за Рим, Зена была жестоко ранена и лежала при смерти около трех недель, мечась между двумя мирами. Тогда Геракл рвал и метал, пытаясь заставить Афину исцелить свою любимицу, но богиня разумной войны гордо отказалась, заявив, что, если она будет тратить свое время на всяких там воительниц, то ничего путного не выйдет. Что Афина имела в виду, никто не понял, но олимпийцы давно привыкли к ее заумным сентенциям, и лишь Геракл, воспитанный земной женщиной, никогда не придерживался божественного нейтралитета.
Следующие три месяца Афина залечивала собственную рану, нанесенную ей Гераклом с помощью кинжала, слегка смоченного в крови Хинды. Рана была не смертельной, но болезненной, и богиня мудрости трижды прокляла тот день, когда язык у нее повернулся неодобрительно отозваться о Завоевателе.
Зена рывком выдернула меч из ножен и снова метнулась вперед, скорее почувствовав, нежели увидев, как фигура мужчины в черных доспехах опять появляется перед ней.
Удар!
Длинный меч со свистом уходит в пол, вызывая у мужчины срывающееся с искривленных губ неясное шипение.
Мгновение затишья, позволившее Завоевателю принять обороняющуюся позицию.
И новая атака, на этот раз сопровождаемая искрящимся пульсаром, стремительно слетевшим с ладони бога (а в то, что это был бог, теперь уже не оставалось сомнений) в направлении женщины.
Размахнувшись, Зена точным ударом отправила пульсар в обратный полет, не особо надеясь на достижение им поставленной цели. Но, видно, то, что она сумела уклониться от неминуемой гибели в раскаленном пламени, изрыгаемом самим Тартаром, настолько удивило бога, что он даже не подумал убраться с пути летящего в обратном направлении шара.
Завоеватель мрачно хмыкнула, когда мужчина, сбитый с ног собственным оружием, отлетел к стене и крепко приложился об нее спиной. Человек бы от такого падения сломал себе позвоночник. Но человеком в комнате была лишь Зена.
Женщина сильнее сжала в горячей ладони рукоять верного меча и переступила с ноги на ногу, внимательно следя за тем, как бог ошеломленно трясет головой, и черные волосы бьют его по плечам кудрявыми волнами.
- Арес? – полувопросительно утвердила Зена, даже и не пытаясь представить, что напасть на нее мог какой-нибудь другой бог.
Мужчина тряхнул головой в последний раз и поднял на нее взгляд.
Черные глаза сузились, но не в гневе, как можно было ожидать.
- Зена? – он в точности скопировал интонации Завоевателя, и в голосе его, густом и наполненном полутонами, мелькнула насмешка.
Зена вскинула брови, удивляясь тому, что он разговаривает с ней, а не пытается напасть снова.
- А разве богам не запрещено... - начала она, и Арес перебил ее, немного раздраженно:
- Да-да, нам нельзя и пальцем касаться фаворитов других олимпийцев, - он с кряхтением поднялся на ноги, ощупывая спину, словно проверяя, цела ли, потом нагнулся за мечом.
- Где ты разучила этот трюк с пульсаром? – нарочито небрежно спросил он, вкладывая оружие в ножны, но было видно, что ему ужасно любопытно.
Зена хмыкнула, подумывая о том, что, вероятно, сошла с ума, раз просто стоит и разговаривает с тем, кто только что пытался ее убить. Хотя, как говорят, попытка не пытка.
- Имя Геракл тебе ни о чем не говорит? – полюбопытствовала она, с удовольствием следя за тем, как на лице Ареса расплывается гримаса отвращения.
- Конечно, как я мог забыть! – театрально воскликнул он, воздевая руки к небу, то есть, к потолку. – То, что ты спишь с моим братцем, дает тебе грандиозные преимущества!
Он был явно рассержен тем, что она упомянула Геракла, но Зене, по правде говоря, было наплевать на его мнение.
- Итак, - она поменяла позу, выжидающе глядя на бога, - ты пришел, чтобы убить меня.
Арес закатил глаза, размышляя над тем, почему до сих пор не исчез в яростной вспышке пламени, пытаясь забыть о неудаче. Потом подавил вздох и снова посмотрел на стоящую перед ним женщину.
Ну, что же, нельзя не отметить, что у Геракла есть вкус: наполненные льдом голубые глаза, в которых сейчас едва тлеет искорка гнева, чувственные губы, изогнутые в ироничной усмешке, высокие скулы, придающие лицу дикую красоту, почему-то навевающую мысли о бескрайних степях, в которых только и есть, что песок да бесконечность... Завоеватель красива, и в этом правы те, кто разносит слухи о ней по всему миру.
И, несомненно, опасна, этого у нее не отнять.
Арес щелчком пальцев пододвинул к себе ближайший стул и опустился на него. Ему было немного больно. Вообще-то боги не так уж часто ощущают боль, но, когда в них попадает их же собственный пульсар, это неизбежно. Вот и сейчас у мужчины что-то тянуло в груди, слева, там, куда попал энергошар. Хотелось растереть больное место ладонью, снять жжение, но Арес, конечно же, делать этого не стал.
Зена наблюдала за ним, слегка прищурив глаза.
Геракл нечасто упоминал при ней о сводном брате, но про их вражду она, разумеется, знала, как и вся Греция. Иногда ей казалось, правда, что вражда эта скорее надуманная, чем реальная, поскольку она ни разу не слышала о том, чтобы два бога войны встречались в открытом бою. Зная Геракла, Зена не сомневалась, что скорее всего, имели место быть схватки подпольные, возможно, начатые ударом со спины, но тогда Геракл не замедлил бы похвастаться ей в этом, а она ничего подобного от него не слышала.
И вот теперь, заклятый враг ее божественного любовника сидит перед ней, словно бы это и не он минуту назад хотел покончить с ее существованием.
Этот вечер обещает быть интересным.
Зена хмыкнула и, по примеру Ареса, подвинув к себе стул, села напротив выжидающе глядящего на нее бога, положив меч на колени так, чтобы иметь возможность схватить его при первой попытке мужчины возобновить их опасные игры.
- Итак, - в энный раз за сутки сказала она, выдавая богу свою самую ослепительно-холодную улыбку. – Поговорим?
«И знать не знает, и ведать не ведает...»
Габриэль сидела и молча смотрела на женщину, застывшую возле распахнутого окна сломанным силуэтом.
Они разговаривали долго, пока луна бродила по ночному небу, примеряя на себя облака. Каллисто бродила по комнате, вцепившись руками в плечи, и все говорила, говорила, даже не замечая, не обращая внимания, слушает ли ее неожиданная гостья или же ее слова улетаю куда-то в пустоту бесконечной ночи.
«Ты знаешь, каково это?» шептала женщина, и карие глаза вспыхивали безумными искорками, ловя мерцание трепещущего пламени одинокой свечи. «Знаешь, что чувствуешь, когда тебя ломают изнутри? Вырывают сердце и втаптывают в грязь, смеясь над тобой, корчащейся и плачущей? Когда ты ползешь из последних сил за тем, кто некогда был нежен с тобой, а потом сделал так, что любое его прикосновение становилось для тебя обжигающим ударом плети?»
Габриэль не могла слушать этот надтреснутый шепот, тупым стеклом перепиливающий ей вены, но все же сидела и слушала, и пыталась не вздрагивать, когда Каллисто проходила слишком близко от нее: от женщины веяло безумием, хотя она выглядела нормальной или, во всяком случае, старалась такой казаться.
«Ты попала к ней в счастливое время, детка», Каллисто смеялась, запрокинув голову, и худая шея белела в ночи ярким пятном, а под кожей вздрагивала-билась в плену голубая жилка «Она измучена собственными демонами, чтобы еще тратить силы на тебя... Она не поступит с тобой так, как поступила со мной, ты ведь знаешь, как она поступила? Конечно, знаешь, это все знают...Она высосала меня досуха, как слуги Гекаты, охотящиеся в ночи на беззащитных путников...»
Габриэль хотелось завопить от непрекращающегося монотонного рассказа, схватить женщину за плечи и стукнуть ее головой о стену, причинить боль, сильную боль, которую не забудешь. Тогда она уподобилась бы в этом Завоевателю...
Но ведь, если подумать, разве они с Зеной так уж сильно отличаются? Одна – убийца, и вторая – убийца. Одной покровительствует бог войны, и другой. Тяжелое детство, о котором предпочитаешь не вспоминать, раздор с семьей, одиночество...
Наемница потрясла головой, сдавив ладонями ноющие виски и отключаясь на какое-то мгновение от голоса Каллисто.
Она не может быть похожа на Завоевателя!! Не должна!!
Девушка глубоко вздохнула, успокаиваясь.
Каллисто упорно отказывалась говорить о Геракле, к каким бы ухищрениям не прибегала Габриэль. Женщина, казалось, уже поверила в то, что наемницу к ней прислала Зена, и обсуждать иные темы, кроме как далекое прошлое, которое никоим образом не касалось Габриэль, не собиралась.
А наемница все старалась понять, что именно связывает Геракла с этой женщиной, сходящей с ума по Завоевателю.
И снова где-то в груди заворочалось сердце, напоминая о том, что оно еще не совсем разучилось жалеть.
Габриэль было жаль Каллисто, гораздо больше, чем Зену: Завоеватель эту тропу выбрала для себя сама, а вот женщина с карими глазами, в которых апатия сменялась отчаянной решимостью бороться за право жить, всего лишь стала марионеткой в узловатых пальцах Старухи-Судьбы, смеющейся над смертными.
Девушка откинулась назад на стуле, бездумно глядя в потолок. И не двинулась с места, когда осторожные шаги замерли возле нее, а теплая рука поползла по ее щеке почти ласковым касанием.
- Бойся ее, - раздался шепот, загадочный и исполненный некоего знания. – Бойся ее желаний и своих, они заведут вас на тропы, с которых будет не сойти, не сбежать... Она утянет тебя в дремучий лес, к старым болотам, и никто не осветит тебе обратную дорогу, когда она бросит тебя в трясине умирать...
Габриэль отдернулась от руки Каллисто и вскочила на ноги, тяжело дыша.
Женщина, сидящая на корточках, улыбалась, глядя на нее. Неверный лунный свет молодил лицо, щедрой рукой придавая чертам какую-то притягательность. Светлые волосы в беспорядке были разбросаны по плечам, глаза светились мягкостью.
Каллисто, наконец-то, выговорилась и теперь готова была слушать и предупреждать других.
Наемница с силой сжала кулаки. Она здесь не для того, чтобы прислушиваться к бредням полуспятившей женщины! У каждого из них свой крест, она не нанималась нести еще и чужой!
Девушка повернула голову, у окна блеснуло лезвие забытого кинжала.
Каллисто медленно встала, оправляя платье и следя за тем, куда направлен взгляд Габриэль.
- Завоеватель сильна духом, дорогая, - задумчиво сказала она. – Этого у нее не отнять, - она быстрым движением снова очутилась рядом с девушкой. – Я оказалась слабее... - женщина пожала плечами. – А ты... Какая ты? – в голосе промелькнуло любопытство.
Зеленые глаза сердито блеснули, встречаясь с карими, и наемница вызывающе скрестила руки на груди.
- Я всего лишь рабыня, - слова не вязались с дерзким тоном, но Каллисто, казалось, не обратила на это несоответствие внимания. – Мой удел – повиноваться приказам, а не обсуждать их!
Каллисто засмеялась, хлопая в ладоши, на какое-то мгновение оживая и становясь привлекательной.
- Твой удел, - проговорила она, резко обрывая смех, - сгинуть навеки в этом проклятом замке, служа нашей Зене! – в ее голос снова просочился яд, когда она склонилась к самому уху Габриэль: - Скажи, она уже приказала доставить тебя к ней в спальню?!
Наемница подавила желание задушить женщины и, сдерживаясь из последних сил, медленно подошла к двери, открывая ее. И уже в коридоре прижалась что было сил спиной к стене, закрывая глаза и пытаясь прогнать из головы образ потерянной женщины и звук ее горького смеха, перемежающегося нотками безумия.
Арес явно имел желание поиздеваться над ней, когда отправил ее сюда!! И ни слова о Геракле, ни малейшего ползвука...
И кто такой Джоксер?
Глава 6. Принять и оттолкнуть.
«Расскажи ему обо мне...»
Зена задумчиво опустила голову на скрещенные руки, покоящиеся на изогнутой спинке стула. Сидящий напротив Арес едва удержался от того, чтобы не повторить ее жест.
Они сидели так уже очень долго, то глядя друг на друга, то отводя взгляды. Бог рассматривал женщину пристально, будто пытаясь запомнить каждую черточку. Отчасти так оно и было: он впервые за всю принадлежащую ему нескончаемую вечность смотрел на свою смерть.
Она была совершенна, женщина, повинная в его гибели. С каждым новым взглядом он убеждался в этом все больше. Он наблюдал за ней долгие годы, всегда исподтишка, не решаясь выйти из той тени, что разделяла их. Наблюдал и строил планы, полные то безграничной ненависти, то щемящей тоски.
Ему был непонятен собственный интерес к тому человеку, который станет последним камнем в длинной ограде вокруг его сада. Непонятен и оттого более притягателен, чем это вообще было возможно. Он балансировал на грани, рискуя сорваться вниз, и ему это нравилось.
Вот и сейчас, вместо того, чтобы попытаться расправиться с Завоевателем, а потом гордо доложить о своей удаче Гераклу, он просто смотрит на женщину, словно собираясь прожечь ее взглядом.
Зена улыбнулась одними кончиками губ, снова поймав взгляд Ареса.
Она знала, что он следит за ней, ждет любого неверного движения или слова, того, что позволит им начать заново тот смертельный танец, который они так резко оборвали. Именно поэтому она молчала, почти не шевелясь, позволяя комнате все больше погружаться в темноту ночи, пока бог не соизволил зажечь свечи, разместив их в углах. Одна из таких свечей пылала рядом с ним, бросая блики на смуглое лицо и зажигая нездешним огнем темные глаза. Поначалу они показались Зене черными, но позже она поняла, что такими их делал гнев. Когда же яростные эмоции схлынули, женщина убедилась, что глаза у бога теплого шоколадного оттенка, и вокруг зрачка рассыпаны в беспорядке желтые искорки.
Это было забавно, разглядывать почти в упор того, кто пришел ее убить. Странно, учитывая то, что она ожидала наемника из человеческого рода, а не из олимпийского. Неприятно, понимать, что ничего не кончено и все еще продолжается. И по-особому тепло, ощущать молчание, которое связывало их больше, нежели самый бурный секс с Гераклом.
Завоеватель никогда не считала беседы своим коньком. Ей проще было врубиться на полном скаку в гущу битвы, нежели проводить долгие и занудные вечера, выслушивая своих советников, спрашивающих ее мнения по каждому поводу. Вот и сейчас она понимала, что разговора может не получиться. А ей ведь о многом хотелось спросить...
- Тебе тоже хочется смеяться? – вдруг спросил мужчина, и Зена удивленно моргнула, потому что его вопрос не совпал с ее мыслями.
- Я... - начала она и вдруг, совершенно неожиданно для себя, рассмеялась. Арес последовал ее примеру, и напряженная тишина, окутывающая их плотным непроницаем покрывалом, распалась: можно было услышать, как ее осколки звенят где-то под ногами.
Отсмеявшись, Зена уселась поудобнее, вытягивая слегка затекшие ноги.
- Сражение пока откладывается, я правильно понимаю? – она выгнула бровь. Бог пожал плечами и поправил ножны.
- Ты правильно понимаешь, - он задумчиво прихлопнул мотылька, севшего ему на запястье. Завоеватель кашлянула, почему-то ощущая себя очень косноязычной, и мужчина искоса посмотрел на нее.
- Меня удивляет, где носит Геракла в то время, как я тут тебя убиваю, - саркастически заметил он и тут же выразительно потряс руками. – Хотя, мне кажется, я слышу звон цепей...
Зена хмыкнула, оценив шутку: про сложные отношения Геракла с богиней любви она была наслышана и иногда очень жалела, что не имеет возможности увидеть все происходящее собственными глазами.
Арес потянулся, как большой кот, и потряс головой.
- Ты будешь задавать мне какие-нибудь вопросы или я могу быть свободен? – немного лениво и в то же время с проскальзывающими нотками тревоги поинтересовался он. Зена, конечно же, и думать не смела, что бог войны ее боится. К тому же был один вопрос, который ей хотелось бы прояснить.
Завоеватель прищурилась, сплетая пальцы.
- Зачем тебе нужна моя смерть?
Резко наступила тишина, стало слышно, как в комнате распевает свою монотонную песню комар.
Арес немигающе уставился на женщину, словно увидел впервые.
- Неужели Геракл тебе не говорил? – не слишком уверенно спросил он, даже не зная, что отвечать. Соврать? Недостойно. Сказать правду? Не хочется.
Зена пожала плечами и, почти не глядя, поймала в кулак назойливо жужжащего комара.
- Он считает это великой таааайной, - протянула она, давя насекомое и разжимая ладонь, на которой красовалось кровавое пятно. Женщина небрежно вытерла руку о бедро и вновь посмотрела на бога.
- Так что же заставило бога войны гоняться за простой смертной, рискуя развоплощением? – она улыбнулась. – Или твои наемники уже не справляются с поставленной задачей? – она погасила улыбку, ожидая ответа. Ей было интересно, сознается ли Арес в том, что подослал к ней убийцу.
Мужчина поджал губы, машинально поглаживая рукоять меча, выкованного для него самим Гефестом.
- Что заставило? – он помедлил чуть. – Судьба...
Зена тихонько засмеялась уловке бога, но спорить не стала, только склонила голову в знак того, что приняла этот ответ.
- А что насчет наемников? – напомнила она, не слишком надеясь услышать правду.
Белые зубы бога войны сверкнули в широкой улыбке, и он пригладил бороду, словно раздумывая над чем-то.
- Скажем так, - хитро прищурился он, - один есть. Найти его – это уже твоя задача.
Завоеватель хмыкнула, удивленно думая о том, что их разговор выглядит, как беседа двух старых приятелей, давно не видевших друг друга: поначалу была робость и смущение, теперь же все встало на свои места. Нельзя сказать, чтобы ей это нравилось, все-таки этот бог был ей врагом... Но и неприязни откровенной она не чувствовала. На данный момент ей было все равно.
- Тебя нигде не ждут? – она недвусмысленно дала понять, что бог уж слишком задержался у нее в гостях.
Арес никогда не считался глупцом и намек понял с первого раза. Поднявшись, он уже было хотел просто щелкнуть пальцами и раствориться в воздухе, как обычно, когда что-то его остановило. И он, вместо того, чтобы подумать о том, чем это может обернуться для него, сделал неуверенный шаг вперед.
«У моей Смерти глаза синие, как самое глубокое море...»
Зена изумленно посмотрела на приближающегося к ней мужчину. Первым порывом было вскочить на ноги и вновь обнажить меч, но в действиях Ареса она не чувствовала угрозы.
Мужчина остановился рядом с ней, и улыбка озарила его лицо. Он слишком часто улыбался сегодня, это не к добру.
- Было приятно познакомиться с тобой, - он склонился в галантном поклоне и прежде, чем Зена сумела понять, что он собирается делать, взял ее руку в свою широкую ладонь, запечатлев на запястье легкий поцелуй.
Завоеватель вскинула брови в немом жесте.
Арес ответил ей еще одной улыбкой.
«Дотронуться до своей Смерти... Кто из богов может похвастать тем же?»
- Я бы сказал, до следующей встречи, но, полагаю, ты сочтешь сию остроту несмешной, - заметил он, все еще держа теплую руку женщины в своей.
Зена помолчала, пристально разглядывая бога.
- Я всегда к услугам твоего наемника, - сказала она, наконец, и в словах ее не было ни тени намека на иронию. А через несколько секунд добавила небрежно:
- И к твоим.
Арес все-таки разжал руку и попятился назад, не сводя глаз с женщины и с ее меча. Осторожность – великая вещь.
- Мое почтение, - он выпрямился, и сияющая вспышка света поглотила его без следа.
Зена в странной задумчивости некоторое время смотрела на то место, где только что стоял бог, потом перевела взгляд на свою руку, на коже которой все еще ощущалось мягкое касание губ мужчины и, более жесткое, его бороды.
- Забавно, - медленно проговорила она, встряхивая головой, словно сбрасывая некую пелену. Глаза зажглись мрачным огнем, обещающим полыхать долго и яростно.
Еще один бог, вознамерившийся воздействовать на нее с помощью своих чар? На этот раз не выйдет. К тому же, флирт с убийцей – не в ее духе, если только убийца – не она сама.
Завоеватель резко поднялась на ноги и, подойдя к кровати, нащупала за балдахином хитроумно прикрепленный колокольчик. Звон наполнил помещение, исчезая где-то в ночи, а через минуту в дверь постучали.
- Да! – раздраженно проговорила Зена, вкладывая меч в ножны и аккуратно кладя его на прежнее место, недалеко от кровати. Внутрь, беспрестанно кланяясь и не смея поднять глаза, вошел невысокий полный мужчина в мешковатом одеянии.
- Что прикажете, моя Леди? – подобострастно спросил он, замирая в ожидании.
Зена сбросила с плеч перевязь для ножен и замерла, погруженная в раздумья. Чего еще ей не хватает этой ночью, чтобы сделать ее совершенно... совершенной?
- Я хочу вина и фруктов, - велела она, наконец, и, когда мужчина, все еще продолжая кланяться, пошел спиной к двери, остановила его небрежным дополнением: - И новую рабыню.
Где-то за пределами замка взвыл в сумрачных небесах бушующий ветер.
«Прошлое не стоит памяти»
Геракл появился в комнате Каллисто подобно вихрю, принесшему с собой ощущение далекой грозы, медленно бредущей по направлению к замку. Женщина, уже успевшая лечь в постель, недоуменно открыла глаза, следя за немного взъерошенным богом, присаживающимся на краешек кровати.
- Ты сегодня была не одна, - не терпящим возражений голосом заявил он, чуть ли не принюхиваясь. Каллисто подавила усмешку и пожала плечами, повыше подтягивая одеяло, хотя, как она успела понять, Геракл к ней не питал ни грамма интереса.
- Да, иногда ко мне кто-нибудь заглядывает, - в ее голосе промелькнул сарказм, который она успешно скрыла. Бог поморщился, отмахиваясь от нее.
- Не говори ерунды, кто может о тебе помнить, кроме меня и того неудачника, возомнившего себя великим стратегом и предводителем? - безжалостно произнес мужчина, не замечая, как стремительно бледнеют щеки Каллисто так, будто она собирается вот-вот упасть в обморок. – Кстати, где он?
Обморока не получилось, женщина вздернула подбородок.
- Уж не думаешь ли ты, что он тут у меня ночует? – высокомерно поинтересовалась она. – Я не видела его с того момента, как отдала ему тот пузырек.
Геракл почесал шею, делая вид, что очень сильно раздумывает по этому поводу, и снова посмотрел на Каллисто.
- Затаился, ждет, - бросил он и прищурился. – Я тут, собственно, не за этим, - он многозначительно замолчал, ожидая, что Каллисто бросится его расспрашивать и требовать рассказать все, что он знает. Но женщина равнодушно молчала, глядя на него глазами, пустыми, как хмурое предрассветное небо.
Геракл подождал немного, убедился, что упрашивать его никто не собирается, и с досадой сказал:
- Поброди по замку, - он вскинул брови, заметив на лице Каллисто промелькнувший было и тут же подавленный интерес. – Понаблюдай за людьми, - мужчина потер ладони, словно пытаясь их согреть. – Особенно за теми, кто недавно сюда попал: один из них может быть послан в Коринф, чтобы убить Зену.
От обычно проницательного взгляда мужчины укрылось то, что Каллисто хотела что-то сказать, но закрыла рот, не издав ни единого звука. И только карие ее глаза вспыхнули вдруг ярко и погасли, словно поймав отблеск свечи.
- Ты слышала меня? – требовательно проговорил Геракл, склоняясь к женщине и сжимая пальцами ее плечо. Он причинял ей боль, намеренно или же нет, но менее больно ей от этого не становилось.
Каллисто сморщилась, продолжая молчать, помня, что любое проявление слабости еще больше опустит ее в глазах бога.
Девушка, что приходила вечером... Найама, так она себя назвала. Она ведь тоже новенькая. И что-то странное было в ней, когда она слушала монолог Каллисто, не мешая ни единым словом. Судя по имени, она должна была бы быть индианкой, но индийской крови в ней не было ни капли, в этом Каллисто готова была поклясться.
Любопытно...
Губы женщины чуть изогнулись в насмешливой улыбке, когда она подумала о том, что скажет Зена, когда ей донесут, что ее узница вновь вышла на свободу и разгуливает по замку, как в былые времена.
Эта мысль настолько понравилась Каллисто, что она даже взглянула на Геракла более доброжелательно, чем обычно.
У видев, что его слова заинтриговали женщину, бог отпустил ее плечо, равнодушно отмечая, что после его хватки на белой коже остались красные пятна, стремительно наливающиеся багровым.
- Так ты поняла меня? – на всякий случай уточнил он. Каллисто удержалась от желания почесать травмированное плечо и кивнула.
- Я поброжу, посмотрю, - отозвалась она, морща нос и отводя взгляд. – В конце концов, быть может, настало время... - она замолчала, поняв, что в комнате рядом с ней уже никого нет.
Женщина со вздохом облегчения коснулась плеча и закусила губу от боли, когда пальцы нашли травмированное место. В воле Геракла было и вовсе сломать ей что-нибудь, однако сегодня он ограничился вывихом. И на том спасибо.
Каллисто медленно откинула одеяло, встала и, подойдя к зеркалу, всмотрелась в него. Блестящая поверхность бесстрастно отразила спутавшиеся от недолгого сна светлые пряди волос, худобу тела, просвечивающего под ночной рубашкой, и искорки безумия, танцующие в широко распахнутых карих глазах.
Женщина дотянулась до зеркала и положила горячую ладонь на холодные пальцы своего теневого двойника.
- Настало время заставить Зену сожалеть, - хихикнула она, подмигивая своему отражению.
«Богам тяжелее»
Оказавшись на Олимпе, у себя в покоях, Арес наконец-то позволил себе глубокий выдох да такой, что подлетевший было к нему ветер встревожился, словно учуял соперника, и отпрянул назад, недоуменно кружась на одном месте.
Бог войны отстегнул ножны, забросил их подальше, стащил кожаный жилет и с размаху плюхнулся на узкую, по-походному застеленную, кровать.
Кто сказал, что боги не спят?! Спят, правда очень мало да и то скорее, отдавая дань своей схожести с людьми, нежели по собственному желанию. Но иногда ведь тянет просто прилечь, не на пол же ложиться! А значит, кровать в помещении просто необходима!
Арес открыл глаза, заложил руки за голову и уставился в потолок, на котором переливались разноцветные радуги. Он любил это чудо природы и частенько следил за их появлением. Половина Олимпа открыто смеялась над этим его увлечением, другая половина оценила его по достоинству, и теперь мужчина иногда заставал Зевса сидящим где-нибудь в поле, на мокрой после обильного дождя траве, с едва уловимо трепещущей на губах улыбкой. Той улыбкой, которую Арес вынес из своего детства, когда все было просто, и вечность казалась по-настоящему бесконечной.
Что он вынес из пребывания в спальне Завоевателя после неудачной попытки отправить Зену во владения дядюшки Аида и тетушки Персефоны?
Ни-че-го. Ровным счетом.
За исключением того, что Завоеватель, как женщина, вполне могла бы стать ему достойной парой.
Пару лет назад Арес бы сам себя проклял за подобные мысли и не только потому, что Зена в то время, как и сейчас, была для него угрозой номер один. Тогда размышления о том, чтобы найти себе пару, подобно многим богам, вводили его в ступор, заканчивающийся разъяренным рычанием на всех, кто пробегал мимо. Однако, все течет, все меняется, даже боги пытаются стать другими. Особенно, учитывая нынешнюю сложившуюся на Олимпе ситуацию.
Арес перевернулся на бок, вздыхая.
Считать Зену красивой женщиной, достойной занять место рядом с ним – это одно. А размышлять об этом всерьез, наплевав на возможные последствия – совсем другое.
А ведь еще была Габриэль...
Конечно же, бог отлично знал, какие чувства питает к нему наемница. Знал и не пытался ничего менять, справедливо полагая, что пока он будет держать ее на расстоянии, она останется рядом с ним, выполняя все его поручения. Из этого можно было сделать вывод, что бог просто пользовался девушкой, достигая через нее свои корыстные интересы, но все было совсем не так: Арес успел по-своему привязаться к Габриэль, искренне считая ее своей любимой воспитанницей, и даже заботился о ней в какой-то мере. Во всяком случае, один из порталов, через которые он мог наблюдать за подвластными ему смертными, был настроен именно на девушку, и не проходило и дня, чтобы Арес не заглянул в него, чтобы убедиться, что с Габриэль все нормально. Но вот мысли о том, чтобы завязать с ней какие-то отношения, основывающиеся на физическом взаимодействии, Ареса повергали в смущение, если только можно представить, что бог войны умеет смущаться. Ему было неудобно рассматривать Габриэль, как возможную любовницу, быть может, оттого, что он видел, как она взрослеет.
Яркая малиновая вспышка озарила покои, и Арес недовольно поморщился, когда радостная и разноцветная богиня любви выпорхнула из открывшегося проема в воздухе, ступая на пол.
- Братиииишка, - пропела она, улыбаясь. – У меня для тебя есть забавные новости!
Не успел Арес опомниться, как она подсела к нему, обняла и принялась нашептывать на ухо:
- Ну, ты же не сердишься, что я подкалывала тебя тогда? – ее горячее дыхание касалось шеи бога. – Я опять поиздевалась над Гераклом, - богиня хихикнула, увидев, как ползет вверх бровь Ареса в немом изумлении. – Ага, оставила его прикованным к кровати! Ты же знаешь, Гефи делает отличные наручники!
Мужчина тихонько засмеялся. Хоть одна хорошая новость!
- И долго он так лежал? – спросил он, очень живо представляя, как рычащий брат мечется по любовному ложу, стараясь перегрызть оковы.
Афродита засмеялась вместе с ним звонким переливом колокольчиком, и ее копна сияющих волос взметнулась ввысь, опадая на плечи.
- Долго, - заговорщически подмигнула она Аресу. – Пока я не вернулась.
- Жестокая, - поддразнил ее брат и, потянувшись, чмокнул в щеку. – А где ты гуляла, пока он отдыхал?
Богиня надула губы, ей явно не хотелось об этом говорить, глаза у нее бегали, как у вора.
- Давай, рассказывай, - подстегнул ее бог, принимая сидячее положение и подталкивая сестру плечом.
Афродита тяжело вздохнула, ковыряя наманикюренным пальчиком покрывало на кровати.
- Я решила узнать, кто заставит Завоевателя распланировать собственное погребение, - туманно выразилась она, однако Арес, чьи мысли все еще были настроены на волну Зены и всего, что с ней связано, быстро уловил суть. И понял, что не зря он предупреждал Габриэль, прося ее какое-то время подержаться в тени.
- Отлично, - пробормотал он, потирая ладонью грудь, то место, куда попал его же собственный пульсар. – И как успехи?
Афродита скуксилась еще больше.
- Никак, - со вздохом признала она. – Ты отлично постарался, накладывая на своего убийцу заклятие необнаруживаемости, - она говорила с досадой, но в голосе проскальзывали нотки восхищения.
Арес хмыкнул, гордясь сам собой.
- Так что можешь оставить это занятие, - констатировал он, выразительно глядя на сестру.
Та вскинула голову.
- И не подумаю! – она ткнула пальцем в Ареса, случайно попав по больному месту, и тот охнул, стараясь не съежиться от неприятных ощущений. – Ты бросил мне вызов!! Я принимаю его!!
Она хихикнула, вскочила на ноги и, послав брату воздушный поцелуй, растворилась в золотом блеске.
Арес покачал головой.
Не то, чтобы он очень опасался за целостность Габриэль, если Афродита все же сумеет ее обнаружить. Но и лицезреть исполнение собственных предупреждений ему бы не хотелось.
- Завтра, - пробормотал он, задумчиво оглядывая помещение, словно ища что-то. – Завтра мы все обговорим...
Он помотал головой, надеясь избавиться от ненужных мыслей, заставил себя забыть о том, что сегодня лицом к лицу стоял со своей Смертью и чуть было ей не проиграл, и повалился обратно на кровать, рассчитывая немного поспать.
Ну, совсем чуть-чуть.
Глава 7. Чужие тайны не дают покоя...
«Какой ты меня хочешь?»
Когда Габриэль, готовая ко всему, вошла в покои Завоевателя, то увидела, что женщина сидит к ней спиной за столом и что-то быстро пишет в развернутом свитке.
Наемница подумала о том, что неправильно поняла приказ того мужчины, который велел ей идти к Зене, но в этот момент половица под ее ногой скрипнула, и Завоеватель чуть повернула голову, бросая взгляд через плечо.
- Это ты, - сухо констатировала она, вновь возвращаясь к свитку. Габриэль хотела было улыбнуться, но подумала, что этой улыбки все равно никто не оценит.
- Да, моя Леди, - она и кланяться не стала, все равно Зена на нее не смотрит.
- А склонить голову при этих словах не мешало бы, - тут же последовала спокойная реплика, и девушка, побледнев от злости, покорно опустила голову.
Песчинки в больших песочных часах, установленных возле расстеленной кровати продолжали падать, а Габриэль все еще стояла у двери, не зная, что ей делать дальше. В общем-то, у нее были небольшие сомнения насчет того, зачем она потребовалась Зене этой ночью. К тому же она сильно хотела спать и у нее болела голова после общения с Каллисто. Именно поэтому она решила, что может задать вопрос молчащему и не обращающему на нее внимания Завоевателю.
- Моя Леди, - позвала она, надеясь, что голос ее звучит достаточно робко.
Зена ничем не выдала того, что услышала ее, и наемница скрипнула зубами, кляня Ареса за такое веселье. Второй раз заговаривать было опасно: кто знает, в каком духе Зена и не прикажет ли она ее высечь? Габриэль знала, что провинившихся рабов иногда до смерти забивали в замковых конюшнях, и ей пока что не слишком хотелось разделять с ними эту участь.
- Можешь сесть, - вырвал ее из раздумий голос Зены: она так и не повернулась, продолжая писать. Габриэль послушно, а в душе буквально летя на крыльях, направилась к кровати. И, только сев, на нее, вдруг поняла, о чем думала подсознательно, выбрав ее, ведь в комнате было еще два кресла и небольшой топчан, на котором лежали доспехи Зены.
Отметив, что, видно, она уже готова к дальнейшему развитию событий, наемница принялась оглядываться.
Надо сказать, что именно так она и представляла себе личные покои Зены: тяжелая мебель, практически полное отсутствие каких-либо украшений и цветов, темные тона, скрадывающие углы, и множество теней, шевелящихся на потолке от света зажженных свечей, расставленных по спальне. Здесь было уютно, не смотря ни на что, пылали дрова в камине, бросая оранжевые блики на загорелое лицо Завоевателя, которое Габриэль со своей нынешней позиции видела очень хорошо.
Подумав, что, возможно, ей больше не придется бывать здесь, девушка еще раз обежала взглядом комнату, запомнила кое-какие детали, которые ей бы хотелось видеть в своем доме, и вздрогнула, когда поняла, что Зена, бросив писать, внимательно смотрит на нее, изучая.
Габриэль поспешно потупила взор, проклиная себя за неосторожность. А еще Арес, велевший ей повременить со своей работой. Можно было бы попробовать напасть на Зену сейчас, в тишине комнаты, но будет ли доволен этим бог? А прочувствовать его недовольство на себе девушке не хотелось совершенно. Придется ждать.
- Найама...
Габриэль даже не сразу поняла, что Зена обращается к ней, а когда торопливо сказала «Да, моя госпожа?», то увидела, что на лице Завоевателя играет торжествующая улыбка.
- Я так и знала, что ты мне врешь, - Зена стремительно встала и направилась к кровати, полы ее шелкового халата на мгновение разошлись, позволив наемнице увидеть длинные загорелые ноги. Через какое-то мгновение женщина уже была рядом с замершей Габриэль, и ее пальцы бесцеремонно впились в подбородок девушки, вынуждая ту поднять голову.
- Как твое имя? – Зена говорила требовательно, и в ее низком голосе слышались зловещие нотки, заставившие девушку вздрогнуть. Она уже не первый раз чувствовала исходящую от синеглазой женщины силу, и сила это была вовсе не физической, она шла откуда-то изнутри. Что это было? Сила духа? Несгибаемость и твердость характера? Вера в себя?
- Габриэль, - сказала наемница прежде, чем успела себя остановить. Ошибка это с ее стороны или нет, в любом случае, она узнает об этом позже.
На губах Зены заиграла усмешка, и она выпустила девушку. Габриэль неосознанно потерла саднящий подбородок и посмотрела на возвышающуюся над ней императрицу – только сейчас она осознала, что находится рядом с женщиной, которая правит всей Грецией и не только. От этой мысли по коже девушки побежали мурашки, и она обхватила руками плечи, словно стараясь согреться.
- Тебе холодно? – спросила Зена и, не дождавшись ответа, подошла к камину, подбрасывая в него поленьев. Пламя взметнулось с новой силой, отчаянно воюя с деревом.
Габриэль отвернулась, когда Завоеватель скинула с себя халат, и постаралась не покраснеть. Как оказалось, было еще что-то в этом мире, что могло ее смутить. И все же она должна помнить, что находится здесь не для того, чтобы стесняться. Она изучает Завоевателя, ее слабые и сильные стороны.
Не обращая внимания на растерянное состояние своей рабыни, Зена забралась под одеяло и, устроившись поудобнее, позвала девушку:
- Ты собираешься спать на полу или предпочитаешь кровать?
Наемница, поняв намек, принялась раздеваться. Она знала, что Зена смотрит на нее, и старалась не слишком прикрываться руками, когда повернулась лицом к Завоевателю.
Синие глаза скользнули по ней, оббегая взглядом.
- Красивое тело, - равнодушно заметила Зена. – И сильное...
Последняя фраза вынудила девушку поспешно склонить голову, чтобы Зена не заметила мелькнувшую в ее глазах искорку злости.
Еще один промах, правда, на этот раз, скорее Ареса, чем ее: неужели он не думал о том, что Завоевателю будет проще узнать в ней свою убийцу, если она сопоставит увиденное с услышанным?
Быстро забравшись на кровать, Габриэль застыла рядом с Зеной, думая о том, что будет дальше. Ей все еще хотелось спать, но она полагала, что сумеет это сделать не раньше, чем ей это позволят.
Рука скользнула по ее плечу, вынуждая подвинуться ближе, и наемница с почти неслышным вздохом уставилась на Завоевателя, решительно наплевав на то, что ей вообще-то полагается смотреть куда-нибудь в сторону, а никак не в глаза самой влиятельной женщине на многие земли вокруг.
Зена не улыбалась, но где-то в глубине ее взгляда проблескивали непонятные искорки. Она повела руку чуть выше, по шее, к щеке и затылку, словно намереваясь притянуть наемницу к себе для поцелуя. Габриэль снова вздохнула: ей бы хотелось, чтобы на месте Завоевателя был Арес, но...
Но она удивилась тому, что не реагирует болезненно на подобное прикосновение. Она привыкла быть одна, и вторжение в ее личное пространство всегда вызывало у нее неприязнь.
- Сыграем в игру? – мягкий голос Зены не оставлял сомнений в том, что эта игра будет прежде всего интересна ей.
Кто такая была здесь Габриэль, чтобы ответить отказом? Конечно же, она кивнула.
- Я позволю тебе задать мне три вопроса, - Зена чуть отодвинулась, чтобы лучше видеть рабыню.
Если Габриэль и удивилась, то не подала виду. А может быть, она уже привыкла к тому, что Завоеватель развенчивает некоторые из тех слухов, что ходят о ней по миру.
- Любых? – уточнила девушка, которой сама идея показалась забавной, насколько ее вообще можно было такой посчитать, ведь неизвестно, как Зена отреагирует на тот или иной вопрос. Но таким образом можно попытаться выяснить кое-что интересное.
По лицу Зены пробежала улыбка, нашедшая отражение в глазах, и Габриэль вынуждена была признать, что рядом с ней в постели лежит очень красивая женщина. Очень красивая, влиятельная, сильная и опасная женщина, готовая убить ее из-за малейшего сомнения.
- Любых, - рука Зена вновь очутилась на теле Габриэль, но на этот раз женщина просто оставила ее там лежать, словно бы напоминая о своем присутствии.
Наемница думала недолго: первый вопрос будет простым, и он должен немного расслабить Зену.
- Сколько вам лет? – разумеется, Габриэль знала ответ, но ведь они же играют. А правила может устанавливать не только Зена.
Негромкий смех наполнил комнату.
- А сколько ты хочешь, чтобы мне было? – темноволосая женщина выгнула бровь, и девушка готова была поклясться, что она с ней флиртует. Эта мысль немного обескуражила Габриэль, и она запнулась перед тем, как задать следующий вопрос:
- Что связывает вас с Гераклом? – ей хотелось услышать ответ из уст самой Зены и понять, стоит ли и дальше верить болтовне, упорно несущейся по Греции.
- Постель.
Такой честности Габриэль не ожидала. Она моргнула пару раз, пытаясь прояснить картинку. Она лично всегда считала, что этих двоих вместе держит власть, до которой охочи оба. К тому же, Зена вроде как намекала на то, что Геракл не позволяет ей отойти от него, фигурально, конечно, выражаясь...
- Постель? – недоумевающе повторила наемница и тут же прикусила язык, заметив ухмылку Завоевателя.
- Третий вопрос был не слишком умным, - Зена властно притянула к себе девушку, и Габриэль зажмурилась, обреченно думая о том, что сейчас произойдет.
От Завоевателя едва уловимо пахло лавандой, как тогда в ванной, и наемница посоветовала сама себе расслабиться. Однако сделать это не удалось: девушка не сдержала крик, когда пальцы Зены сжались на ее запястье, чуть ли не ломая его, а зубы впились в шею, словно нацеливаясь прокусить насквозь. Шепот императрицы поверг Габриэль в смятение:
- Моя очередь задавать, моя маленькая лгунья!
«Боги и их развлечения»
Когда его покои вновь озарила яркая вспышка, Арес понял, что поспать ему не удастся, как бы он на то ни надеялся. Бог войны лениво перекатился на другой бок и приоткрыл глаза, не до конца, чтобы оставался шанс притвориться спящим при случае. В ту же секунду разъяренный Геракл склонился над ним, явно намереваясь сотворить что-нибудь ужасное.
- Кто?! – проревел Геракл, и Арес понял, что нет ничего ужаснее, чем лицо брата, находящееся в такой близости и пышущее праведным гневом.
- Кто?! – еще громче завопил Геракл, и Арес благоразумно и стремительно откатился назад. Вовремя: через секунду кулак Геракла впечатался в подушку, туда, где только что лежала голова темноволосого бога. Оценив вмятину, Арес почти восхищенно прицокнул языком и поднялся на ноги, по-прежнему разделенный с Гераклом кроватью. Не то, чтобы богов это могло удержать, если бы они вознамерились «скрестить клинки», но иногда все же лучше находиться на расстоянии. Так, на всякий случай.
- Что «кто»? – поинтересовался Арес, прикидывая, одеться ему или пощеголять перед Гераклом мускулами? Последнее, впрочем, было бы более эффективно, если Геракл вдруг оказался был женщиной, поэтому после недолгих колебаний Арес все же набросил на плечи жилет, однако застегивать его не стал: кожа на груди все еще болела от удара пульсара.
Геракл выпрямился, глубоко дыша. Арес удивленно смотрел на него: с каких пор сводный брат берет уроки у Афродиты, практикующей подобный метод медитации? Хотя, после всего, что богиня любви вытворяет с ним, не научиться такому довольно сложно...
- Кого ты присылал к Каллисто? – выговорил, наконец, Геракл, медленно разжимая кулаки. Цвет лица его почти вернулся в норму, и красные пятна теперь украшали только щеки. Сразу было и не понять: то ли он злится, то ли чего-то стесняется.
Арес хмыкнул, представив себе, чего же может стесняться Геракл, и кашлянул, раздумывая, сказать братцу правду или немного помучить за то, что не дал отдохнуть?
- Наемника, разумеется, - слегка высокомерно отозвался он, старательно отряхивая с жилета несуществующие пылинки. Теперь ему, когда он окончательно убедился в том, что поспать не придется, стало интересно: а что же, собственно, такого страшного наговорила Гераклу Каллисто, раз тот не выдержал и ринулся выяснять подробности?
Геракл снова выдохнул, медленно и шумно. Арес с сомнением посмотрел на него, прикидывая, надолго ли у них затянется этот разговор и не перерастет ли он в нечто другое? Под «чем-то другим» он имел в виду, разумеется, схватку, а не то, над чем бы обязательно хихикнул Аполлон, если бы находился сейчас рядом с ними.
- Давай-ка все обсудим, - почти миролюбиво предложил Геракл, и Арес с большим трудом скрыл удивление.
Геракл предлагает... поговорить.
Первый шок.
Поговорить спокойно.
Второй.
Поговорить, видимо, о Зене.
Это не совсем шок, но близко: в конце концов, следует признать, что эта женщина стоит между ними. Во всех смыслах. Пожалуй, вот только желания в отношении нее у них разные. Хотя, если подумать...
На самом деле, Арес уже столько сегодня думал, размышлял, прикидывал, проворачивал в голове и пытался сообразить, что этот процесс ему порядком опротивел. Очень хотелось вернуться лет на.... на много лет назад, когда он был взбалмошным, никого не слушающим и эгоистичным богом войны, без единой путной мысли в голове, зато с кровожадным желанием громить все подряд и устраивать побоища, во время которых он чувствовал себя на вершине блаженства. Тогда он не знал ни про Зену, ни про Габриэль, ни про Геракла и жилось ему спокойно и привольно. Даже многочисленные скандалы с божественной семейкой его только развлекали, а не заставляли ощущать себя ущербным и чужим.
- Обсудить можно, - согласился Арес, понимая, что все равно ему от Геракла никуда не деться, а спать все еще хочется, поэтому нужно как можно быстрее со всем этим разделаться.
Усталому богу войны недавнее происшествие в спальне Завоевателя казалось кошмарным сном. Кстати, интересно: Геракл до сих пор ничего о нем не знает? И, если так, то почему? Неужто он не подглядывает за Зеной в свободное время, проверяя, чем она там занята, одна или в компании?!
Мужчины присели на кровать, каждый со своей стороны, настороженно поглядывая друг на друга. Было тихо, а на потолке все еще кружились радуги, отбрасывающие на лица обоих разноцветные тени.
- Я говорил с Зевсом, - в голос Геракла вновь прокралось раздражение, но он попытался замаскировать его усмешкой. – Выспросил у нашего папы, - он подчеркнул интонацией слово «нашего», будто Арес старательно доказывал всем и каждому, что Зевс только его отец и ничей больше, - подробности того, почему ты так рвешься отправить Зену к Аиду.
Арес флегматично пожал плечами. Собственно, он никогда и не скрывал, какое наказание и почему получил Зевс от трех полусумасшедших женщин. Его просто никто об этом особо не расспрашивал, а распространяться направо и налево о том, какая плохая ему выпала доля... Нет, ну это как-то не по-мужски даже. В конце концов, избавиться от такой кармы, как говорят на востоке, не удастся, надо терпеть.
Или же прикладывать максимум возможностей, дабы попытаться ее изменить.
Начавшийся диалог, как и предполагал Арес, грозил затянуться и оказаться слишком скучным для приятного времяпрепровождения, поэтому бог отключил фантазию, как делал всегда при беседах с Гераклом, и принялся медитировать по совету все той же незабвенной Афродиты. Не забывая, конечно, при этом отвечать на вопросы братца.
- Так ты серьезно решил, что эти три дуры...
- Три лика Судьбы, - строго поправил Арес, не поворачиваясь.
- Ах, простите, - это уже тянуло на издевательство, но ведь издевались не над ним, так что Арес предпочел промолчать, - что эти ... три лика Судьбы сотворили из Зены твою погибель?
Вспомнив синие глаза, смуглую кожу и бархатный голос, который при других обстоятельствах мог бы пообещать неземные удовольствия, Арес вздохнул.
Погибель-то погибель... Только вот хотелось бы применить это слово в каком-нибудь другом смысле!
- Я серьезен, как никогда, - все так же строго отозвался Арес, размышляя, будет ли очень невежливо просто рухнуть на кровать и отключиться? Или же обезоружить Геракла по примеру Афродиты и уйти спать в другое место?
- Если тебя не волнует моя жизнь, то, поверь, она очень волнует меня, - наверное, это была шутка, но ни один из мужчин не засмеялся. Они сидели, спиной друг к другу, хмурые, один был взъерошен после сна, другой – после чего-то другого, и старательно делали вид, что им приятно общество собеседника.
- Убери наемника, - подозрительно дружелюбно предложил Геракл, и Арес настороженно кинул на него взгляд через плечо.
- Дабы сократить мои шансы до минимума? – иногда сарказм в голосе бывает не к месту. Геракл кашлянул, хотя, вероятно, ему хотелось расхохотаться. Ну, еще бы: Арес только что сам, без посторонней помощи, признался в том, что расценивает свои шансы в схватке с Зеной, как весьма и весьма низкие! Это ли не радостная новость?
Арес понял, что только что сказал, и прикусил язык. Поздно, поздно... Теперь его собственные слова пойдут гулять по Олимпу со скоростью... С большой скоростью, и точка! Это ж надо было так... Почти что сознался брату, что недавно пробовал выяснить свои возможности при столкновении с Завоевателем!
- Дабы уровнять шансы, - скромность никогда не была отличительной чертой Геракла, но сегодня он не был похож сам на себя. Подозрительный Арес (с недавних пор подозрительность стала ему верной подругой) даже повернулся, дабы лицезреть своего заклятого братца. Сомнения в том, что Геракл недавно стукнулся головой, все больше утрачивали себя.
- А что мне за это будет? – полюбопытствовал он. Геракл скучающе принялся рассматривать свои ногти.
- А я тебя за это не убью, - благожелательно выдал он, видимо, полагая, что после этого Арес должен пасть ниц перед ним и ползти на коленях, беспрестанно благодаря.
От такой наглости Аресу стало плохо. Все мысли о Зене и о том, что там дальше будет с ними, если они срочно не разберутся во всем происходящем, отошли на второй план. Нет, ну это уже ни в какие ворота не лезет!! Мало того, что ему не дают отдыхать!! Так ведь еще и издеваются!! Теперь уже совершенно точно над ним, а не над Судьбами!!
- Я попросил бы тебя удалиться, - Арес медленно поднялся, разворачиваясь к Гераклу. Собственная сдержанность поражала его чуть ли не больше, чем сдержанность второго бога войны. Нет, что-то явно творится... Или же это Афродита постаралась?! С нее станется... Богиня не любит ссор, которые затевает не она.
Геракл сделал вид, что ему глубоко оскорбительны слова Ареса, и растаял в воздухе. Брюнет ошарашенно потряс головой.
Вероятно, он все еще спит, и ему снится этот кошмар. Это самое правдоподобное объяснение увиденному и услышанному. Только вот во сне ничего не болит, как правило.
Бог с гримасой дотронулся кончиками пальцев до груди, думая, что еще ни одна женщина не заставляла его помнить о себе вот таким вот образом.
С другой стороны, хорошо, что у него всего лишь болит грудь, а не сердце.
«Вопрос выбора тех блюд, которые подаются холодными»
Габриэль, не моргая, смотрела в потолок, на котором лениво шевелились тени, отбрасываемые растущими за распахнутым окном деревьями. Судя по цвету неба, совсем скоро должен был наступить рассвет, но наемнице не спалось, хотя еще несколько часов назад она умирала от желания окунуться в спасительный сон, который, несомненно, прогнал бы ее головную боль. Часом позже она умирала от другого желания, но, если уж вспоминать, то все по порядку...
Несколько часов назад...
- Моя очередь задавать вопросы, моя маленькая лгунья!
Габриэль выгнулась от боли, пронзившей запястье, и подумала о том, что давно ей ничего не ломали. Надо будет припомнить Аресу: ради него она пошла на такое, а он даже не может уделить ей побольше времени!! Проклятые боги, вечно вы выкручиваетесь за счет смертных!!
Следующие мысли скрылись под гнетом вновь нахлынувшей боли.
Зубы Зены сильнее сжались на шее наемницы: Завоеватель чувствовала, что рабыня думает о чем-то постороннем, и ей совершенно очевидно это не нравилось. Она привыкла, что все, кто так или иначе оказывался приближен к ее телу, уделяли свое внимание ей и только ей. По-другому и быть просто не могло: она – императрица, правительница, и во власти ее лишь махнуть рукой, чтобы головы полетели с плеч.
Зена знала, что ей следовало бы сразу отправить Габриэль к палачу уже только за то, что она солгала ей с именем. Женщина подозревала, что рабыня лжет не только в этом, но доказательств не было, и быть голословной не хотелось. Но, чтобы выяснить все интересующие подробности, придется немного подзадержаться в любимой роли.
Игра в вопросы и ответы – занятное развлечение, дающее жертве ненадолго почувствовать себя в безопасности. Зена могла вырвать нужные ей ответы и другим способом, но сегодня это не доставило бы ей удовольствия.
Завоеватель чуть-чуть ослабила хватку, слыша, как прерывисто дышит рядом с ней Габриэль, словно собирается расплакаться, и опустила взгляд на побледневшее лицо рабыни. Зеленые глаза были широко распахнуты, но в них не читался страх. И осознание того, что девушка не боится, неприятно толкнуло Зену в грудь. Она привыкла внушать страх, местами даже отвращение, и ощущение этих эмоций, захлестывающих ее жертв, приносило ей удовлетворение. Она всегда была сверху, физически и морально: сдавливала, унижала, приказывала... Ее стиль. Манера, в которой она являла себя миру, показывая всем и каждому, кто здесь хозяин. Лишь только с одним богом ей не удавалось подобного.
Боги...
Зена непроизвольно сжала пальцы на руке Габриэль сильнее, когда перед внутренним взором вдруг промелькнуло улыбающееся лицо бородатого мужчины.
Арес...
Завоеватель никогда не думала, что первая их встреча будет такой... запоминающейся. Она была готова к тому, что придется сражаться, но вот то, что мужчина не только не попытался напасть вторично, когда у него был такой шанс, но и признал свое поражение, изумило женщину. Она, сама того не сознавая, ассоциировала Ареса с Гераклом, полагая, что они должны быть похожи: оба боги войны, оба сыновья своего отца, оба властолюбивые и жестокосердные. Но все оказалось совсем не так.
Зена склонилась над рабыней, щекой чувствуя ее частое дыхание, и прошептала ей на ухо, тихо-тихо, так, что только заблудившийся в покоях ветер смог бы расслышать:
- А ведь я могла бы ответить тебе совсем на другие вопросы...
Наемнице очень хотелось закрыть глаза, но она понимала, что сделать ей этого не дадут, поэтому она всеми силами удерживалась от очередного крика, в то время как пальцы Зены продолжали безжалостно выкручивать ей запястье.
Да, она сглупила. Да, опять сначала сделала, а потом подумала. Да, жалеть теперь не приходится, но вовсе необязательно применять столько силы!!
Словно подслушав мысли Габриэль, Завоеватель, наконец, отпустила ее, и девушка, не сдерживаясь, резко вдохнула.
- Моя очередь, - как-то слишком равнодушно сказала Зена. Синие глаза сверлили наемницу ледяным взглядом, и Габриэль немыслимым усилием воли заставляла себя лежать спокойно. Ей было не по себе, потому что она догадывалась, о чем будет спрашивать ее императрица.
Самое время было появиться Аресу и положить конец всей этой нелепости, всему тому, о чем Габриэль совершенно не хотелось думать. Она предпочитала не представлять себе, что будет, когда Зена исчерпает запас своих вопросов (а в том, что Завоеватель не ограничится тремя, наемница почему-то не сомневалась) и решит, что пришел момент совсем другой истины. Все это она еще выскажет Аресу. Если он думает, что может пользоваться ею, как ему заблагорассудится, то он очень...
Мысли Габриэль в очередной раз растворились в приступе боли, когда ладонь Зены обхватила ее подбородок, заставляя повернуть голову.
- Ты пришла сюда, чтобы убить меня? – первый же вопрос развеял все сомнения Габриэль в том, что Завоеватель по ее примеру начнет издалека. Надо было врать: Арес не давал позволения снимать маску.
- Нет, - говорить было сложно: девушка моргнула, пытаясь восстановить внезапно сбившееся дыхание, и вздрогнула, когда Зена придвинулась чуть ближе к ней, на расстояние одного вдоха. Что бы ни говорил Арес и что бы ни считала сама Габриэль, хватке Завоевателя противиться было тяжело: она вызывала дрожь.
- Ты пришла сюда, чтобы убить меня? – обманчиво мягкий голос императрицы обволакивал сознание, призывал раствориться в той неге и ласке, что он обещал. Но глаза, темно-синие с оттенком черноты, как море в шторм, не давали обмануться: они смотрели тяжело, придавливая пустым взглядом, и где-то в далекой глубине зрачка Габриэль видела свое собственное отражение.
- Нет, - второй раз повторила она, с отвращением понимая, что ее голос готов предать ее: в нем заметны были дрожащие нотки. «И я еще называю себя наемницей», рассерженно подумала девушка, старательно вызывая в себе волну агрессии. Так ей будет легче пережить и свои неудачи, и Завоевателя, и холодность Ареса...
Зена придвинулась к ней еще на немного, и теперь уже Габриэль отчетливо сознавала, что последний шанс для каких-то сопротивлений упущен: взгляд императрицы гипнотизировал ее, словно удав кролика. Хотелось не двигаться, а просто отдаться течению и посмотреть, куда оно вынесет.
- Ты пришла, чтобы убить меня, - шепот был подхвачен ветром, который незамедлительно вылетел в распахнутое окно, смеясь над чем-то своим.
Зене уже не требовалось задавать какие-то вопросы: она читала ответы в широко раскрытых зеленых глазах рабыни, устремленных на нее. Завоеватель видела там гнев, не свойственный рабам в такой степени. Она видела непокорность. Дерзость. И желание отомстить за то, что еще только произойдет.
Завоеватель нашла свою убийцу. Это было так просто, что моментально пропал всякий интерес. И Зене стало жалко эту девочку, лежащую рядом с ней и считающую себя отменной убийцей. Жалко, потому что победы она все равно не дождется, а проигрывать – это всегда неприятно. Но с Завоевателем нельзя рассчитывать на выигрыш партии: она всегда впереди на шаг. Это ее привилегия.
Слишком легко – переместить пальцы чуть ниже, сжать их на шее, перекрывая доступ воздуха и смотреть, смотреть, смотреть в те самые зеленые глаза, наполняющиеся смертью.
Слишком заманчиво – продолжить балансировать на краю. Оставить свою убийцу рядом и ждать, когда она сделает первый шаг, чтобы закружиться с ней в извечном танце на лезвие меча, ловя губами солнечные блики.
Слишком неправильно – думать о том, что посредством Габриэль можно будет выйти на Ареса и узнать все же, что таится в глубине его вечной души.
Возможно, таким образом Зена хотела заставить ревновать Геракла. Возможно, ей было любопытно пообщаться с кем-то еще из богов. Возможно, ей нравилось чувствовать разливающийся в крови адреналин от того, что нереально предугадать, что же в следующий момент выкинет тот или иной бессмертный.
А может быть, ей хотелось еще раз взглянуть в те карие глаза, которые могли быть охвачены ненавистью столь же сильно, сколь и непонятным теплом, зажигающим в черноте зрачка золотые искры.
Зена улыбнулась своим мыслям и отпустила подбородок рабыни (или теперь уже не стоит так называть ее?). В конце концов, в эту игру они играют обе, а партия все еще не окончена. И неизвестно, кто же сделает следующий шаг.
Габриэль закрыла глаза, когда губы Завоевателя легко и почти невесомо коснулись поцелуем ее губ. Это было странное ощущение – не слишком противное, не слишком приятное. Наемница, отбросив прочь мысли о том, что же вынесла Завоеватель из их непродолжительного диалога с простыми вопросами и сложными ответами, решительно обвила руками плечи женщины.
И ни Габриэль, отдающаяся чужой страсти, ни Зена, теряющая себя в ненужных мыслях, не знали, что в эти моменты они обе, не открывая глаз, видят перед собой одно и то же лицо, тающее во тьме...
Настоящее время
Наемница повернула голову, всматриваясь в четкий профиль спящей Зены.
Завоеватель не приказала ей идти к себе после того, как все закончилось. Она оставила ее здесь, рядом с собой, и теперь просто спала, не чувствуя на себе оценивающий взгляд.
Зеленые глаза блеснули, поймав робкий блик какого-то свечения, и девушка осторожно встала. Пройдя несколько шагов, она обернулась, чтобы удостовериться, что Зена продолжает спать, и склонилась над чем-то в темноте. Раздался шорох, однако он был слишком тихим, чтобы с помощью его можно было кого-то разбудить.
Габриэль все так же осторожно вернулась назад и остановилась у кровати, но уже не со своей стороны. А в следующее мгновение кинжал, зажатый в ее ладони, оказался у незащищенного горла Завоевателя.
Рука не дрожала. Ей следовало сделать всего лишь одно-единственное движение, резко и быстро.
Наемница затаила дыхание.
Пальцы сильнее сжались на рукояти.
Мгновение – и Арес будет освобожден от своих страхов!
Она может сделать это для него.
И она...
Габриэль подавила вскрик, едва не выронив оружие, когда глаза Завоевателя вдруг открылись, и холодная волна ненависти, источаемая взглядом императрицы, окатила их обеих с ног до головы.
В окно с треском ударилась ветка дерева.
Глава 8. Увидеть ее и умереть.
«Несбывшиеся планы»
Бродить по замку Завоевателя привидением – это Каллисто было по душе. Она медленно шла по полутемному и странно пустынному коридору, ни о чем особо не думая, и только слова Геракла –«...один из них может быть послан в Коринф, чтобы убить Зену...» - не выходили у нее из головы.
Убить Зену.
Убить Зену.
Убить Зену...
Каллисто тихонько засмеялась и тут же зажала себе рот обеими ладонями, когда отрывистое эхо заметалось в пространстве, ударяясь о стены и соревнуясь в скорости с предутренним ветром. Отзвук смеха показался совершенно лишним в ночной тишине, и женщине прижалась к стене, стараясь слиться с ней, когда откуда-то из-за угла поспешно выскочил солдат, совершающий очередной обход.
- Что там? – окрикнул его напарник, оставшийся вне поля видимости Каллисто. Первый солдат осторожно повел факелом из стороны в сторону, крепко сжимая в ладони меч.
- Да никого вроде, - не слишком уверенно отозвался он, еще раз освещая темный угол в нескольких шагах от того места, где пряталась женщина.
- Ну, значит, почудилось, - со вздохом облегчения констатировал напарник, и тени солдат вытянулись, удаляясь. Каллисто выждала для верности еще немного, пока последний блик факела не растворился во тьме, и аккуратно шагнула вперед.
Конечно, она не пойдет к Завоевателю сейчас. По многим причинам. И одной из них было то, что женщина не хотела знать, кого теперь Зена берет в свою постель.
Каллисто завернула в боковое ответвление коридора и принялась спускаться по узкой винтовой лестнице, ведущей прямиком на кухню. Внезапно захотелось есть: ужин сегодня ей принесли совсем скудный, а организм требовал обычной порции.
Женщина вела ладонью по гладкой, отполированной временем, стене, продумывая каждый шаг, чтобы не споткнуться и полететь вниз, считая затылком ступеньки. Правда, мелькнула злорадная мысль о том, какое лицо будет у Завоевателя, когда утром ей доложат о неожиданной смерти забытой пленницы, выбравшейся из своей комнатенки.
Каллисто хмыкнула, завидев впереди свет, и отбросила прочь подобные мысли.
Она должна жить. Жить, чтобы доказать Завоевателю, что не все в этом мире делается так, как хочется ей. Что свет не сошелся клином на желаниях Зены. Что остались еще те, кто может и хочет противостоять ей.
Последний шаг пришелся уже на твердый пол, и Каллисто сощурилась, моргая от яркого света, ударившего по глазам. В следующее мгновение кто-то оказался рядом с ней и схватил за руку.
- Эй... - говорящий осекся и продолжил уже другим тоном: - Ты? Что ты здесь делаешь?
Каллисто, наконец, проморгалась и даже сумела улыбнуться хмурому Джоксеру, продолжающему удерживать ее за руку.
- Наверное, то же, что и ты, - она небрежно кивнула на дымящуюся на грубо сколоченном кухонном столе тарелку с чем-то мясным и аппетитно выглядящим. Джоксер смешался, пробормотал что-то себе под нос и отпустил женщину. Затем пододвинул ей табурет, уселся сам и выжидающе уставился на Каллисто.
- Кто тебя выпустил? – поинтересовался он, хотя было незаметно, чтобы этот вопрос волновал его сверх меры. Женщина пожала плечами и ухватила у него с тарелки кусочек мяса.
- Меня не запирают, если ты забыл, - она оглядела трофей со всех сторон и, найдя его слишком жирным, с гримасой отвращения отправила обратно. Джоксер помолчал, следя за тем, как Каллисто ковыряется в его тарелке, потом сказал:
- Завтра я отравлю Завоевателя.
Женщина замерла, но тут же шикнула на мужчину:
- Здесь и у стен могут быть уши!
Джоксер покачал головой, отводя взгляд.
- Сюда соглядатаи Зены не заходят, тем более, что в такое время здесь никого не бывает, - кривая ухмылка исказила губы солдата, и он выразительно похлопал себя по правому карману. – Я показывал твой пузырек одному из моих людей, он разбирается во всех этих штучках...
Каллисто помертвела. Перед глазами запрыгали черные пятна, а по обнаженной коже рук поползли мурашки. Что она услышит сейчас?
- Так вот, он сказал, что яд сильный, и после него даже Завоеватель не встанет, - Джоксер, довольный, засмеялся, а Каллисто изо всех сил вцепилась в край стола пальцами так, что они побелели от напряжения.
Геракл говорил, что это не яд, а просто видимость... Может быть так, что он солгал, замышляя избавиться от Зены? От этих богов резонно ожидать всего, и в том числе самого плохого... Вполне возможно, он уже отыскал себе нового фаворита. Или же решил вернуться к одному из старых...
Взгляд лихорадочно метался из стороны в сторону, не зная, за что зацепиться...
Возле тарелки с остывающим мясом что-то блеснуло.
Каллисто, только было собиравшаяся двинуться, замерла снова.
Джоксер, удостоверившись, что с Каллисто не все в порядке, встал, чтобы налить ей воды.
Рука женщины метнулась к тарелке и обратно.
Каллисто поднялась на ноги, на лице ее появилась странная улыбка.
Никто не убьет Зену до того, как она сможет отомстить ей.
- Я хотел спросить...
Замах. Удар. Короткий вскрик. Брызнувшая кровь.
Наполовину наполненный стакан выпал из ослабевших пальцев и, разбившись на сотни мелких кусочков, замерцал переливающимися огнями в свете свечей.
Джоксер неуклюже повалился на пол, пытаясь дотянуться негнущимися пальцами до ножа в спине, но так и не сумел.
Каллисто присела на корточки возле дрогнувшего в последний раз и застывшего навсегда мужчины и с хрустом выдернула лезвие.
Маленький фонтанчик крови брызнул ей в лицо, запачкав волосы, но она не обратила на него внимания, старательно вытирая нож о рубашку солдата.
Потом вытащила из кармана знакомый пузырек и спрятала его к себе в мешочек, прикрепленный к поясу.
Зена-Завоеватель будет жить до тех пор, пока она не разрешит ей умереть.
А это произойдет еще очень и очень нескоро...
«Кто нас разлучит?»
Габриэль отшатнулась назад, едва полный холодной и неприкрытой ненависти взгляд обрушился на нее со всей возможной тяжестью в предрассветном сумраке, разгоняемом лишь слабым мерцанием далекой свечи. Запястье наемницы было сжато твердой и слишком сильной рукой, чуть ли не ломающей кости, в то время как Завоеватель медленно приподнялась на локте, продолжая сверлить взглядом девушку.
- Ты думаешь, так просто обмануть меня? – голос Зены был ровным и спокойным, но в глубине синих глаз бушевала яростная буря, и Габриэль вдруг стало холодно, словно надвигался ураган, несущий с собой неминуемую смерть.
- Ты думаешь, я оставила тебя рядом, не зная, что ты попытаешься сделать? – Зена привстала еще немного, по-прежнему мертвой хваткой сжимая руку наемницы, сжимая сильно, до невыносимой боли, от которой на глаза наворачивались слезы. Габриэль стиснула зубы, даже не стараясь вырваться. Она прекрасно знала, что это бесполезно.
Где все те навыки хладнокровной убийцы, которыми она столь гордилась? Где та четкость в исполнении и беспристрастность к своим жертвам? Где невозмутимость и меткость, позволяющая ей выполнять все быстро и размеренно?
Девушка скрипнула зубами, когда лицо Завоевателя оказалось вдруг совсем рядом так, что их дыхания вновь смешались, как это было несколько часов назад, только теперь все было по-другому.
Теперь они обе, и Габриэль знала это, чувствовали азарт. Азарт от этой игры, в которую они были вовлечены Судьбами и Аресом. Игра опасной, смертельной и от того еще более притягательной, заставляющей кровь кипеть от сдерживаемых эмоций и порывов.
Наемница понимала, что в воле Зены было тотчас же убить ее. Понимала она и то, к своему сожалению, что как воин ей нечего делать рядом с Завоевателем: как бы она ни гордилась тем, что ее обучал в свое время сам Арес, противопоставить Зене ей было нечего. Завоеватель не была воспитана Гераклом, он всего лишь подтолкнул ее в нужном направлении. Она с молоком матери впитала в себя этот дух войны, аромат сражений, будоражащий воображение. Она стала воином по призванию, а не вынужденно, и это возвышало ее над Габриэль, ступившей на кровавую тропу лишь затем, чтобы защитить себя.
Девушка на мгновение прикрыла глаза, прячась от безжалостного взгляда синих глаз, выворачивающих ее наизнанку. Что с ними будет дальше? Зена не может просто так отпустить ее после всего, что они сделали. Не может и не отпустит...
«Арес, где же ты, когда ты так нужен?! В конце концов, это твоя война, почему ты прячешься где-то, заставляя других делать за тебя грязную работу?!»
Губы Зены дрогнули, складываясь в улыбку под стать ледяным глазам. Она не жалела девушку, которая сейчас всеми силами удерживалась от крика. Она не должна была жалеть ее. Не должна.
Не должна...
И все же...
Пальцы Зена чуть дрогнули, ослабляя хватку, а глаза наемницы расширились, когда она поняла, что через мгновение Завоеватель выпустит ее.
Зена, так же, как и Габриэль, понимала, что им нечего делить. Не их вина, что боги столкнули их друг с другом, заставив противостоять переменам не вместе, а порознь. Одиночество в этом мире могло бы сроднить их, но вместо этого стало разлучным камнем.
Они служат разным богам, сражающимся за одну территорию, и друзьями им уже никогда не стать. Им нечего делить, но каждая из них будет сражаться до последнего за то, во что верит, за тех, кого любит...
Но разве убийцы могут любить?
Рука Зены разжалась окончательно в одну секунду с пальцами Габриэль, и кинжал, жалобно звякнув, упал на пол, где и остался лежать, поблескивая серебристым лезвием.
Наемница осторожно, не отводя взгляда от замершей императрицы, отползла назад. В ушах громко стучала кровь, отдаваясь в виски, и громкое дыхание прерывисто вырывалось сквозь стиснутые зубы.
Обе женщины понимали, что их сражение еще не окончено. Однажды то, что началось этой ночью, продолжится, и тогда кто-то из них останется лежать ничком на холодной земле, поя ее своей кровью, а звезды погасят для остекленевших глаз свой мерцающий свет...
Габриэль дрогнула, когда за ее спиной вдруг раздался какой-то звук, но обернуться не рискнула. Впрочем, то, что отразилось в наполнившихся сиянием глазах Завоевателя, лучше любых слов рассказало наемнице о том, кто появился позади нее.
Арес, которому так и не дали увидеть мирные сны, все же заглянул в портал, связывающий его с Габриэль, и то, что он там увидел, заставило его действовать так быстро, как он не действовал никогда. Не было времени думать о том, чем обернется для него подобная решимость вмешаться в то, во что, по идее, он вмешиваться был не должен.
Две женщины, вокруг которых сейчас крутились все его мысли, были близки к тому, чтобы все-таки померяться силами. Но эта схватка явно получилась бы неравной, и даже Арес, которого многие считали богом нечестной войны, не мог позволить им сделать это. Он видел, что ни одна из них не готова убить другую, хотя и понимает, что это единственный выход из сложившейся ситуации. Его появление должно было хоть как-то обезопасить ситуацию.
К облегчению Ареса ни Зена, ни Габриэль не были мертвы, когда он появился в спальне Завоевателя, на какие-то секунды заполняя ее своим божественным сиянием.
- Арес, - с непонятным выражением в голосе констатировала Зена, переводя взгляд с молчащей и не двигающейся Габриэль на бога. Мужчина проверил, при нем ли его меч, ощутил внезапную потребность коснуться занывшей груди, но делать этого не стал. Вместо это он осторожно двинулся вперед, надеясь, что Геракл не выскочит откуда-нибудь из-за угла и не поставит его в глупое положение.
Поравнявшись с сидящей на полу Габриэль, Арес опустился на корточки рядом с ней и с неподдельной тревогой коснулся кончиками пальцев ее подбородка, вынуждая посмотреть в его сторону.
Зеленые глаза, как он и ожидал, были пусты и холодны настолько, что в них он с легкостью увидел свое отражение. Два хмурых Ареса смотрели на него, одинаково поворачивая голову из стороны в сторону.
- Что она сделала с тобой? – одними губами спросил он, внезапно чувствуя острую жалость к той, которую, по сути, он послал на верную смерть. Причем смерть, уготованную ему, а не кому-либо еще. Конечно, это было нечестно с его стороны, но когда это боги играли по правилам?
Габриэль моргнула, уворачиваясь от руки Ареса, и только сейчас он понял, что девушка раздета. Впрочем, казалось, здесь это немного смутило лишь его, но никак не Завоевателя и не наемницу.
Легким движением Арес стянул с кровати появившееся из ниоткуда одеяло и обернул его вокруг плеч Габриэль. Девушка ничем не выразила ему свою благодарность, и бог заметил, что она снова смотрит на Зену. А та, в свою очередь, на нее. И утихнувший было слепой ветер закружил по комнате, натыкаясь на стены.
Арес поджал губы, обдумывая возможность того, чтобы удалить кого-то отсюда для снижения остроты ситуации. Решение не замедлило появиться, и мужчина, нежно проведя ладонью по светлым волосам Габриэль, щелчком пальцев отправил ее туда, где, по его мнению, она могла бы быть в безопасности: он отправил ее на Олимп, в свои покои, предварительно навеяв на нее крепкий сон. Он был уверен, что даже если кто-нибудь заглянет туда до того, как он вернется, то подумает, что на кровати бога войны спит очередная его однодневная пассия, каких было много в разное время.
Завоеватель проследила за действиями Ареса и, дождавшись, когда он поднимется с корточек и поправит ножны, спросила:
- Ты следил за нами всю ночь? – в голосе ее не было ни любопытства, ни сарказма: простой вопрос, требующий простого ответа.
Мужчина пригладил волосы и нацепил на губы свою самую приветливую улыбку. Общение с Зеной начинало входить у него в привычку, и он не знал, радоваться ему или же огорчаться.
- Мне не надо следить за Габриэль, чтобы знать, где она и с кем, - он немного покривил душой, но Завоевателю вовсе не нужно знать, что он интересуется своими подопечными не так часто, как надо бы.
Произнеся эти слова, Арес улыбнулся, хотя и немного натянуто: читать мысли он пока не разучился, и это значило, что Зена уже знает, кого он подослал к ней, дабы свершить невозможное. А если знает... Почему же она оставила Габриэль в живых? Да еще и рискнула подставить наемнице шею во время любовных игр?
При мысли об этих двух женщинах, находящихся в одной постели, Арес испытал вдруг неожиданную злость. Он не мог понять, злится ли он оттого, что Зена сделала с Габриэль то, что следовало однажды сделать ему, или же потому, что Габриэль позволено было касаться его смерти так, как не мог коснуться он.
Бог войны тряхнул головой, сумрачно глядя на неподвижную Зену. Она тоже была обнажена и лишь слегка прикрыта одеялом, и Арес внезапно ощутил смущение. Странно, раньше его такие мелочи не волновали.
- Я могу попросить тебя об одной вещи? – неожиданно даже для самого себя произнес он. Зена, помедлив, наклонила голову, выражая согласие.
- Не говори никому, кто такая Габриэль, - Арес понимал, что поступает глупо и в воле Зены просто рассмеяться ему в лицо, но ему было важно сделать это: ни Афродита, ни Геракл не должны были узнать, кто же такая эта новая рабыня, появившаяся в замке. Если Зена откажет, ему придется поступить так, как он, вероятно, должен был поступить уже давно...
Завоеватель не засмеялась, хотя легкая улыбка все же тронула ее губы, но она выражала всего лишь согласие.
На сердце у бога стало немного полегче.
- Ты просишь честной игры, - задумчиво проговорила Зена, спуская ноги на пол и явно намереваясь встать. – Честной для себя, в то время как для меня ты такой игры не предусматривал...
Она все-таки встала, и одеяло, вопреки ожиданиям Ареса, не соскользнуло вниз, не открыло его взгляду ее тренированное тело. Бог непроизвольно вздохнул, сознавая, о чем только что подумал, и едва не отшатнулся назад, когда Завоеватель вдруг оказалась рядом с ним.
Она была высокой, почти с него ростом, и это немного задевало Ареса: он привык смотреть на женщин так, чтобы подавлять их. Своим божественным происхождением, своим ростом, своей властью... Всем, чем он обладал. Но Зену, казалось, это не волновало. Еще бы, ведь она, наверное, привыкла к тому, что подобное практиковал и Геракл.
Завоеватель остановилась в одном шаге от Ареса, внимательно смотря на него. Смотря в те самые карие, с золотыми искринками, глаза, которые снились ей этой ночью даже не взирая на то, что сама ночь, реальная ночь, была заполнена другими глазами, другими руками, другим телом.
Зене были непонятны некоторые ее желания. Ее манил к себе этот бог, этот мужчина, столь схожий и в тоже время отличающийся от Геракла. Оба бога войны лучились властностью, но у Ареса она была более сдержанной, она привлекала, но не пугала. Она обещала что-то такое, чего никогда не мог и не хотел обещать Геракл.
А еще Зене было любопытно, почему же Арес хочет избавиться от нее. Она не питала страха, давно забыв, что это такое – бояться за свою жизнь, но большинство других эмоций оставались при ней. И вот теперь она стояла перед одной из самых больших загадок в ее жизни. Так близко, что могла бы коснуться ее, если бы захотела. Коснуться и выведать те тайны, что скрывались за строгим профилем и подозрительным взглядом.
Арес не дрогнул, когда неожиданно теплая ладонь Зены легла ему на щеку, почти ласкающим движением. Не дрогнул, хотя ему очень хотелось отступить, исчезнуть, вернуться к Габриэль, сказать ей, что все кончено и что он больше никуда не пошлет ее...
А еще ему хотелось поцеловать эту загадочную женщину, что стояла сейчас перед ним без единой искры страха в невозможно синих глазах.
Судьбы обещали ему гибель от ее руки. А можно ли верить им, этим сумасшедшим женщинам, потерявшим то немногое, что они имели?
Арес закрыл глаза, когда губы Завоевателя прижались к его губам в почти целомудренном поцелуе, не претендующем на что-то большее. Ладонь Зены соскользнула со щеки бога и двинулась вниз, туда, где все еще пульсировал глухой болью ожог от вчерашнего энергошара, да там и замерла.
Бог, не разрывая поцелуй, накрыл своей рукой пальцы Завоевателя, словно пытаясь удостовериться, что это действительно она стоит рядом с ним. И удивленно дрогнул, когда женщина прошептала ему прямо в губы:
- В моей власти было бы сейчас лишить тебя твоего бесценного меча... - она имела в виду легенду о том, что вся сила и мощь Ареса заключалась в его оружии: укради его, сломай, расплавь – и бог будет беспомощен, как дитя. Он станет смертным, а что может быть страшнее для вечного?
Арес тихонько засмеялся, и свободной рукой обнял женщину, притягивая ее ближе к себе. Ему нравилось то, что происходило, и он совершенно не хотел думать о возможности закончить здесь и сейчас свои бесконечные дни. К тому же, подобные мысли лишь сильнее разогревали кровь.
- В моей власти, - тихонько пробормотал он в перерыве между очередными поцелуями, - разочаровать тебя...
Он почувствовал, как напряглась Зена, явно собираясь отодвинуться.
- Мой меч давно уже не является символом моего бессмертия, - Арес забавлялся, кожей чувствуя удивление женщины. Он ждал расспросов, но Завоеватель только усмехнулась и сильнее прижала ладонь к его груди.
Они целовались еще какое-то время, и Арес не смог бы сказать, минута ли прошла или целый год. Это было странно: немного пугающе, немного забавно, немного удивительно и очень возбуждающе.
Бог войны знал, что делает большую глупость, но отступать назад было поздно. Зачем он целовал эту женщину? Зачем хотел от нее чего-то еще? Почему не пользовался моментом, чтобы избавиться от своих самых страшных кошмаров?
Хорошо еще, что рядом не было Афродиты, иначе она наверняка бы нашла подходящее слово для всего, что сейчас здесь происходило.
«Афродита!!»
Арес с сожалением разорвал поцелуй, грозящий перерасти в нечто большее, и заглянул в те самые синие глаза, которые вот уже несколько дней занимали все его мысли. Куда этот поцелуй заведет их?
- Я не прощаюсь, - он вскинул брови, и Завоеватель зеркально отразила жест бога.
- Я надеюсь, - ее голос все еще был спокойным и почти равнодушным, и даже Арес не мог понять, взволновало ли ее то, что сейчас случилось или нет.
Мужчина улыбнулся, все еще чувствуя на губах вкус поцелуя императрицы, и склонился в шутливом поклоне. В тот же момент серебристое сияние окутало его фигуру, поглощая ее.
Только когда Арес растворился в утреннем воздухе, Зена позволила себе выдох. А еще она разрешила себе закрыть глаза, представляя, что бог все еще где-то рядом.
Она хотела немного поиграть с ним. Заставить расслабиться, а потом напасть, застать врасплох, попробовать победить до того момента, как он поймет, что она играет всерьез. Но вещи отказались следовать четкому плану.
Завоеватель задумчиво дотронулась кончиком указательного пальца до нижней губы.
Этот бог совершенно очевидно интриговал ее. Больше, чем Геракл, больше, чем Габриэль, больше, чем кто бы то ни было. И уже само это было неправильно.
Потому что Арес собирался убить ее.
И следовало прояснить все нюансы прежде, чем позволять себе что-то большее, нежели поцелуй...
Пещера у подножия Олимпа
Однорукая старуха неотрывно смотрит в чан с водой. Стоящая рядом с ней девушка с обожженным лицом перебирает тонкими пальцами разноцветные нити, тянущиеся от двух вертикально установленных столбов. В пещере тихо, и только откуда-то снаружи доносятся едва слышные раскаты далекой грозы.
- Он не ведает, что творит, - негромко произносит Старуха и, погрузив руку в воду, развеивает по ее поверхности мутное изображение. Лицо Завоевателя тускнеет, а в самой пещере свет будто усиливается, освещая теперь уже не только чан, но и женщин.
- Мы ведь рассказали ему обо всем, - немного удивленно отзывается Дева и, уже по привычке, касается пальцами своих шрамов. Старуха пожимает плечами, подхватывая падающую накидку.
- Он сделает все так, как и должно быть, - третий женский голос уверенно раздается во внезапной тишине пещеры, и слепая Мать подходит к двум Судьбам, становясь рядом с ними.
Три женщины берутся за руки, словно боясь потерять друг друга во всей этой круговерти людей, богов и событий.
Судный день близок...
День, когда один из бессмертных сам выберет ту тропу, по которой ему предстоит идти дальше...
«По чужим тропам»
На далеких вершинах гор, устремляющих свои лики к равнодушному и безжалостному небу, лежал снег. А под ним, в нескольких сантиметрах, скрытый от людского взгляда, таился опасный лед, готовый столкнуть зазевавшегося путника в бездонную пропасть, раскрывшую свою пасть. Именно поэтому одинокий мужчина, шагающий по едва заметной тропинке, проложенной к старому монастырю, вырубленному в толще скал, старался идти как можно аккуратнее.
Путник был невысокого роста, очертания фигуры под мешковатой рясой монаха угадывались плохо, а из-под наброшенного до самых глаз капюшона чуть выбивались спутанные и запорошенные мелким снегом золотистые волосы. Несмотря на то, что идти было трудно и приходилось выверять каждый шаг, мужчина двигался так, что было понятно: он пользуется этим путем не в первый раз.
Позади раздался неясный шум, и путник резко обернулся, словно бы испугавшись чего-то. На мгновение выглянувшее из-за седых, низко нависших туч, солнце отразилось золотыми искрами в зеленых уставших глазах мужчины и тут же спряталось вновь, заметив жуткую нечеловеческую усталость, проступившую на лице путника.
Усталость, смешанную с ожиданием.
Из завихрившегося рядом с пропастью снежного столба шагнул вперед высокий плечистый мужчина. Светлые волосы были убраны под повязку, не позволяющую им падать на глаза, за спиной виднелась рукоять меча, закрепленного на перевязи.
- Здравствуй, - глухой голос нарушил возникшую было неловкую тишину, и оба путника склонили головы, приветствуя друг друга. Мгновение спустя тот мужчина, что был в рясе монаха, откинул назад капюшон, открывая взгляду изборожденное морщинами загорелое лицо. В левом ухе у него, поблескивая, болталась круглая сережка, с которой почти сошла позолота. Сухие губы обрамляли светлые усы и борода, припорошенные инеем. И только глаза, которыми так заинтересовалось солнце, вдруг сверкнули таким молодым задором, что грешно было бы думать, что мужчина пребывает в почтенном возрасте.
- Геракл, - голос монаха был спокоен и чуть ли не мечтателен, словно бы ему было все равно, кто стоит перед ним: жестокий бог войны, призрак, появившийся из ниоткуда, или старый друг, волею Судеб разлученный с ним властью.
Геракл невесомо улыбнулся, услышав свое имя, и легко опустился на землю, подвернув под себя ноги. Холод и снег ему, конечно же, были не страшны. Монах, поколебавшись, последовал за ним, чуть более осторожно, подложив сперва подол своей рясы.
- Иолай, - имя монаха слетело с губ бога войны едва различимым звучанием, и северный ветер подхватил его, принимаясь играть, как с птичьим перышком.
Мужчина с усталыми глазами улыбнулся в ответ.
Золотой Охотник... Верный спутник богоравного Геракла, друг, всегда готовый прийти на помощь... Друг, которого не нужно звать... Друг, удалившийся в горы, чтобы постичь загадочное искусство восточных монахов...
Друг, которого предали.
- Тебя не было столько лет, - голос Иолая по-прежнему был сух и спокоен. – Что заставило тебя вдруг разыскать меня?
Улыбка все еще теплилась на губах бога, но радости в ней уже не осталось. Лишь вынужденный изгиб, заставляющий играть свою роль.
- Я всегда был рядом, - Геракл едва заметно пожал плечами, отводя взгляд куда-то в сторону. Взгляд безликий и пустой, как пространство под ними, наполненное лишь равнодушным холодным ветром, могущим равно столкнуть вниз и подхватить, унеся на своих прозрачных крыльях, сотканных их горного хрусталя снегов.
Иолай зачерпнул ладонью горсть снежной пыли и растер ею щеки, будто ему внезапно стало жарко. И только тогда, когда кожа на лице его приобрела красный оттенок, он отнял руки, смотря на неподвижного бога.
- Я слышал, твои дела с Завоевателем идут все лучше, - на миг показалось, что в голосе его все же промелькнули иные нотки: что-то, похожее на раздражение. Но прежняя улыбка быстро вернулась на губы, затмевая собой все возможное недовольство.
Геракл негромко вздохнул, по-прежнему пряча глаза. Это было столь непривычно для бога войны, давно уже забывшего и думать о том, чтобы чего-то смущаться. Чтобы бояться прочесть в глазах сидящего напротив человека осуждение.
- Я здесь не для того, чтобы говорить о ней.
Иолай вскинул брови, явно пытаясь выразить насмешливую иронию, но это у него получилось плохо. Мужчина поспешно отвернулся, часто моргая.
- Столько времени прошло, - в голос закралась хрипотца. – Наши дороги давно уже разошлись, Геракл. Возврата не будет, ты прекрасно знаешь.
Ответом ему послужило молчание, тягучее, как застывший на морозе мед, внесенный в теплую комнату. Молчание, наполненное воспоминаниями. Общими воспоминаниями...
... Два мальчугана-погодка борются в пыли, смеясь и не прикладывая много сил. Это игра, всего лишь игра, а не бой на смерть, в котором им еще доведется участвовать не раз...
... Двое юношей – один высокий и нескладный, другой маленький и крепко сложенный – идут по сельской улице, кидая друг другу яблоко, сворованное ими у зазевавшейся торговки, и откусывают от него по очереди, оставляя отметины ровных зубов...
... Двое сильных мужчин, покрытых потом и кровью, в тяжелых доспехах, бьются спина к спине против полусотни солдат противника...
... Дорога. На разных сторонах ее – те самые мужчины, разделенные почти непреодолимой преградой из смертей и жаждой власти, внезапно проснувшегося у одного из них. Дружба забыта, на кону совсем другие ценности и привязанности. Один – бог, обагривший свои руки в крови невинных, проложивший себе дорогу наверх, к Олимпу, по трупам тех, кто был ему дорог. И другой – всего лишь человек, не растерявший еще остатки совести и света.
Говорят, дружба – на века. Нет таких сил, чтобы разорвать то, что создано не Судьбами и не богами. Ту нить, сотканную силой большей, чем страсть и любовь...
...И тают где-то в далеком тумане очертания мужских рук, сплетенных в крепком пожатии...
... Новый бог поет песни кроваво-красной заре, а невысокий монах в наброшенном на голову капюшоне медленно идет по склону горы, нехотя вслушиваясь в напевные мотивы...
- Я не прошу возврата, - Геракл вновь разорвал воцарившуюся было тишину, и Иолай глазами, полными далекой и смутной боли взглянул на него.
- Я всегда был тебе другом, - горько проговорил он. – А ты променял наши клятвы на восторженные вопли жрецов и марево туманов над полями битв... Тебе это стало дороже.
Бог резко распрямил плечи, и по лицу его пробежала непонятная гримаса.
- Да! – почти выкрикнул он, и испугавшееся эхо пошло гулять среди скал. – Я хотел спокойствия для своих близких! Для тебя, Иолай! Чтобы ты был под защитой, чтобы твоя семья... - Геракл захлебнулся собственным криком и отшатнулся назад, прочтя в побелевших от внезапной боли глазах старого друга ненависть, смешавшуюся с отчаянием.
- Моя семья погибла в одной из тех войн, которые ты устраивал, чтобы закрепить свое могущество, - голос никак не отражал того, что творилось на душе Иолая. – Ты помнишь их, мой верный друг? Ания, моя возлюбленная жена... Ификл, мой маленький сын... Моя мать, Геракл... Твои солдаты не пощадили никого, - одинокая слеза скатилась по морщинистой щеке монаха, растворяясь во всех тех слезах, что он пролил за эти годы. – Ты помнишь, брат мой? Помнишь?
Последнее слово угасло среди все еще беснующегося эха, и бессмертный растерянно моргнул, чувствуя, как по щеке его катится что-то влажное.
Зачем он пришел сюда? Почему вот уже несколько дней он не ведает покоя? Ему не доставляют удовольствия ни кровавые бойни, ни самые роскошные женщины этого и других миров, ни эль, настоянный на амброзии...
Ему хочется тепла. Того тепла, которое не даст не жаркое пламя костра, ни жадные руки продажной девки, ни молчаливые объятия Завоевателя. Последняя не поймет его, а если и поймет, то лишь порадуется, что ее жестокий и властный покровитель наконец-то мучим душевными муками.
Геракл давно знал, как Зена относится к нему. Как к необходимому и ненавистному предмету, без которого кончится сила, но с которым невозможно существовать дальше. Это злило Геракла, вынуждало его издеваться над Зеной, показывая свое превосходство, но даже в самые жестокие моменты их встреч Завоеватель не показывала своей боли. Боли физической, а до той, глубоко запрятанной боли сердца, Гераклу никак не удавалось дотянуться. До неизбывной тоски, плещущейся где-то в глубине синих глаз императрицы. Он ломал ее, она ломала других... Их удел: ни радости, ни любви, ни сожаления...
Бог видел, как блестят глаза Ареса при упоминании властительницы мира: его сводный брат не был лишен тех чувств, без которых Геракл не так давно еще ощущал себя вполне сносно. Светловолосый бог войны понимал, что если они с Аресом сойдутся в схватке за одну женщину, ему не выстоять. Потому что женщиной этой будет та, кого Арес полюбит.
Говорят, боги не умеют плакать. Но почему же тогда Геракл стирает со щек влагу?
Говорят, боги не умеют любить. Но почему же тогда Арес до сих пор не убил Зену, хотя так стремился сделать это?
Говорят, у богов нет воспоминаний о прошлом. Но почему же тогда двое мужчин по-прежнему смотрят друг на друга, сидя на снегу, и что-то теплится между ними? Что-то неуловимое, что-то, что еще не сумели уничтожить боль и время, взявшиеся за руки при исполнении своего коварного плана.
Говорят, сердце может простить многое.
Говорят...
Глава 9. «Не вижу зла, не слышу зла, не говорю зла...»
«Не вижу зла рядом с ней»
Арес в буквальном смысле слова летел на Олимп. Произошедшее несколько часов назад вывело его из хмурого состояния последних дней, вернуло сердцу некую заинтересованность в дальнейшем существовании, и он, разрешив себе развязать очередную, не слишком кровавую, войну, рвался домой, внезапно вспомнив, что в его покоях давно уже находится Габриэль. В принципе, он не боялся, что кто-либо из богов задумает оскорбить или причинить вред смертной женщине, оказавшейся на Олимпе: просто так туда никто не попадет, а если уж попал, значит, на то были какие-то веские причины
На губах у него жарким пламенем горел поцелуй темноволосой властительницы мира, и бог, решительно отметя в сторону все свои страхи насчет мрачного предсказания Судеб, думал о том, как скажет Гераклу в лицо, смеясь, что распробовал вкус тех ягод, что сегодня утром ела Зена. Только одно останавливало Ареса: Геракл, не сорвав злость на нем, вполне мог сделать это на Завоевателе. А найти в замке императрицы искалеченное тело самой прекрасной женщины в этом мире...
Арес даже остановился на мгновение, только представив, что станет с ним, если и впрямь случится что-то подобное. Океаны выйдут из берегов, магма поднимется ввысь, извергнутся вулканы, остановится солнце и треснет земля, выпуская на волю хтонических чудищ, томящихся в пучинах Тартара. Боль бессмертного способна погрузить мир в хаос, обратить человечество к истокам, вернуть их в пещеры, к наскальным рисункам, голоду и немоте.
Арес не знал, как описать то, что творилось в его душе. Он желал Зену, понимая, что желает ее уже давно, с того самого времени, как по воле увечных Судеб взгляд его обратился на молодую и никому тогда неизвестную девушку, только-только ищущую дорогу в своей жизни. Он хотел бы вырастить ее, сотворить ее для себя, как Пигмалион – Галатею, вытесать из драгоценного камня, научить всему, что знает сам, открыть для нее тайны мира и посмотреть на этот самый мир ее глазами, отбросив прочь подслеповатое зрение вечного существа, уставшего от праха, раскиданного под ногами...
Но, глядя на Зену, все эти годы, следя за ней исподтишка, пытаясь предугадать ее шаги, поступки, слова, Арес понимал, что большего желать нельзя. Она была не его творением – но она была совершенна. Сама по себе. Сильная, властная, могущая быть одновременно и нежной, и страстной, и жестокой. Как морской прилив: сила, с которой не совладать даже богам. Сила, подчиняющаяся совсем другим законам. Посейдон - бог морей и океанов, но даже ему отказано в том, чтобы спорить с водной стихией. Море - это женщина: оно то ласкает, держа в своих руках-волнах, то безжалостно топит за малейшую ошибку. Оно страшно в своем грозовом гневе, но в солнечную погоду нет ничего лучше, чем остаться рядом с ним.
Зена как море. Оно плещется в ее глазах, сменяя цвет и настроение.
Это любовь? Для бога, никогда не сталкивавшегося с подобным чувством, было слишком сложно разобраться в хитросплетении отношений. Он ощущал себя ребенком, над которым смеются взрослые, когда он пытается встать и сделать несколько шагов на подгибающихся ножках. Это чувство было забавным, необычным, новым, немного радостным и очень волнительным. И бог почти забыл о том, что судьба советовала ему держаться подальше от Зены-Завоевателя.
Олимп пустовал, как и всегда, лишь из-за неплотно прикрытой двери в залы Афродиты доносилась какая-то невесомая мелодия, словно бы серебряные паутинки летели по длинным коридорам обители богов, легко соприкасаясь друг с другом.
Помня о том, что Дита собиралась заняться поисками того, кто мог бы причинить вред Завоевателю, Арес не мог не заглянуть к сестре. Просунув голову в дверь, он чуть улыбнулся встрепенувшейся от шума богине и зашел внутрь, придерживая ножны с оружием, чтобы не снести нечаянно какую-нибудь гламурную вазочку из того множества мелких и ненужных вещей, что были раскиданы по помещению.
- Ареееееес, - плаксиво протянула Афродита, шумно сморкаясь в кружевной черный платочек, и только сейчас мужчина заметил, что вместо обычного кожаного наряда на богине обычный уютный халатик из тех, что давно пора выкинуть, да все рука не поднимается. Забавно, ведь боги в любую минуту могут создать себе новую вещь, стоит только щелкнуть пальцами, но Арес знал, что у каждого бессмертного есть что-то, что они бережно хранят даже тогда, когда это пора выбросить. Зевс, например, безмерно любит свои разношенные тапочки, которые, правда, одевает только тогда, когда его никто не видит. Гера в сотый раз читает по ночам плаксивые истории о любви, записанные на старых пергаментах, и, не стесняясь, плачет, когда доходит до счастливого конца. Аполлон, страстный любитель обтягивающих сверкающих брюк, прячет в шкафу широченные штаны, в которых ему удобно валяться на кровати. Артемида бережно хранит под подушкой засушенный букет цветов, который однажды подарил ей какой-то смертный из тех, что впоследствии стал любимцем, а затем скончался, когда пришел его срок. Сам Арес никак не может собраться с духом и выкинуть старый меч, некогда подаренный ему Гефестом. Афродита вот очень любит свой халатик: он совершенно не подходит к ее стилю, но зато удачно облегает фигуру.
Пожалуй, лишь у Геракла нет ничего такого. С другой стороны, Арес знает, что у брата вместо всего этого есть настоящая сердечная привязанность, какой не может похвастаться большинство богов: у него есть друг. Друг, любовь к которому второй бог войны пронес сквозь прошедшие года в сердце, пряча ее даже от самого себя.
- Сестренка, - немного удивленно отозвался Арес, присаживаясь на кровать рядом с Афродитой и обнимая ее. – Проблемы?
Богиня всхлипнула и снова высморкалась.
- Обычные женские неувязки, - как-то слишком грустно сказала она, похлопав Ареса по спине и отстранившись. Потом попыталась улыбнуться, но это у нее плохо вышло.
- Сегодня я помогла Гераклу понять одну вещь, - сказала Афродита еще до того, как Арес повторил свой вопрос насчет проблем. Бог недоуменно вскинул брови: вредно думать о сводных братьях в свободное от основных мыслей время.
- Какую? – не то, чтобы Аресу было очень интересно знать, какая же помощь вдруг отчаянно потребовалась Гераклу, но Афродита явно хотела выговориться.
Богиня улыбнулась, и на этот раз у нее получилось.
- Он запутался, - слова были мягкими, да и вообще Дита не была похожа на себя обычную. Арес растерянно потер лоб ладонью, не вполне понимая, что происходит.
- Запутался в чем?
Богиня накрутила на пальчик разноцветный локон и вздохнула. Слезы, казалось, оставили ее, а ведомое лишь повелительнице любви волшебство вернуло на щеки легкий румянец и высушило покрасневшие глаза.
- Я посоветовала ему встретиться с Иолаем, - Афродита потупила взгляд, словно бы ей было очень стыдно, однако Арес отлично знал, что сестра никогда не сомневается в своих действиях.
К тому же, если быть совсем уж откровенным: все это было ему на руку. Быть может, вспомнив об Иолае, Геракл потеряет интерес к Зене. Арес всегда подозревал, что пестование Завоевателя – это не то, чего хочет от своей вечной жизни его брат. Иолай для Геракла, для того Геракла, с которым они вместе сражались на полях брани, был единственным, с кем полубог мог делиться всем, не делая исключений. И Арес знал, что толкнуло Геракла на захват Олимпа.
Иолай женился, обзавелся ребенком, отдалился от Геракла. Друзья стали видеться все реже и реже, у Золотого Охотника появились другие интересы, другие знакомые, для Геракла в его жизни места становилось все меньше. Умея читать сердца смертных, Арес, время от времени следящий за Иолаем в Око Богов, знал, что чувства его к Гераклу не ослабли, что Иолай по-прежнему считает его своим лучшим другом и братом, однако самому Гераклу все это было неведомо.
Одиночество – не лучший советчик. Обида, досада, ревность, желание что-то кому-то доказать... Мир увидел рождение нового бога, кровавое и исполненное ненужных смертей.
- Ты поступила правильно, - теперь мягкость закралась и в голос Ареса, и мужчина нежно провел тыльной стороной ладони по щеке сестры, отмечая странную усталость в равнодушных глазах богини. – Всем нам нужен кто-то, с кем можно просто посидеть рядом.
Афродита упрямо тряхнула кудрями.
- Это человеческие чувства, - глухо отозвалась она, и в мгновение ока вместо старого халата на ней очутился ее привычный кожаный наряд. – Я не хочу быть человеком. Геракл тоже, - она вдруг пристально взглянула на бога войны. – А ты, брат?
Что-то в серьезности ее взгляда вынудило Ареса передумать ответить на этот вопрос шуткой. Он пожал плечами, внезапно начиная ощущать себя как-то неловко.
- Бессмертие в одиночестве... Это страшно, Дита, - мужчина сплел пальцы, а на груди запульсировал ожог от энергошара. – Люди понимают это лучше нас, тратя свою короткую жизнь на поиски половины души. Мы слишком привыкли к своей вечности, чтобы замечать что-то еще, помимо нее.
Карие глаза мужчины поймали до странности глубокий взгляд Афродиты.
- Ты заговорил, как смертный, брат, - тихо произнесла она, и сияние заклубилось вокруг нее, готовясь растворить в своих переливах. – Не потеряй себя, Арес, обратно возврата не будет.
Одно мгновение – и бог уже сидел в одиночестве, растерянно прислушиваясь к переливам вновь завертевшихся возле его лица серебряных нитей паутины.
Потерять себя... Вместе с бессмертием... Так ли это страшно, если в обмен, ты получишь то, о чем никогда не смел и мечтать?
Арес поднял руку, прижимая ладонь к груди, там, где по-прежнему билась пойманной птицей глухая боль.
Почему мир кажется ему дымчатым из-за какой-то пелены, застилающей глаза?
Почему сердце стучит так яростно, словно отбивает свой последний ритм, боясь, что чего-то не успеет?
Почему Зевс оказался виновен в том, что женщина, ставшая небезразличной Аресу, готовит ему самую страшную боль, которую только может испытать бессмертный?
Почему нет того, кто ответит на все твои вопросы, не спрашивая, зачем тебе нужны ответы на них?
Почему...
«Не слышу зла от нее»
С того самого момента, когда Арес перенес наемницу в свои покои на Олимпе, Габриэль молчала. Не потому, что ей не с кем было говорить, хотя, конечно, это было наиболее важной частью происходящего, а потому, что даже при самом большом желании девушке не удалось бы связать и двух слов. Обычно бойкая на язык и не теряющаяся в самых сложных ситуациях, Габриэль, после знакомства с Завоевателем, поняла, что в ней от прежнего человека осталось слишком мало.
Наемница глубоко вдохнула немного затхлый воздух, стоящий в покоях Ареса, и склонила голову, крепче обнимая руками колени.
Завоевателю не удалось сломать ее, как она грозилась. Не удалось сорвать с губ девушки мольбу о пощаде. Не удалось проникнуть в самую душу и попробовать на вкус ту горечь, что клубилась на сердце Габриэль. Зена упустила свой шанс заполучить в свое владение любимицу Ареса, бога войны. Упустила она и тот момент, когда Габриэль, на какой-то миг оказавшись напротив открытых глаз Завоевателя, сумела заглянуть в те омуты насыщенно фиолетового цвета, что ни на секунду не отрывали от нее взгляда.
Наемница не знала, что увидит там. Она ждала зла, ненависти, жестокости, обещания, что все будет еще хуже. А увидела лишь безграничный холод и пустоту, в далекой тишине которой смутно плескалось бескрайнее море тоски.
Завоеватель держала ее за руки, получая то, чего хотела, а Габриэль понимала, что ей жалко эту женщину, по воле богов примерившую тяжелую корону, обрекающую ее на вечную войну, ибо тот, у кого в руках меч, никогда не узнает покоя: всегда найдется кто-нибудь, кто захочет скрестить с ним клинки. Но ведь время не стоит на месте, и даже Зена, получившая силу от бессмертных, однажды упадет на колени, обагрив своей кровью эту землю.
Завоеватель так никогда и не узнает, почему в тот момент, когда она отпустила наемницу, скользнув последним поцелуем по влажной щеке, Габриэль закрыла глаза. Она никогда не узнает, что заставила девушку понять одну важную вещь: какой бы сильной не казалась императрица, какой бы властной она не была, всегда найдется то, что вынудит ее уронить слезу.
Габриэль думала, что такой вещью является семья Завоевателя. Не помня своих родителей, не скучая по ним, не желая вернуться, наемница, тем не менее, допускала мысль о том, что Зена хотела бы сделать это: возвратиться в Амфиполис, к матери и братьям. Но вернуться Завоевателем она не могла, а снова стать простой крестьянкой она бы не позволила себе сама...
Габриэль снова вздохнула, глядя на одинокую свечу, мрачно мерцающую в темных покоях Ареса.
Ей не удастся забыть Завоевателя. Ни сейчас, ни позже, когда она станет седой старухой с мутным взором. В память ее навсегда врезалось это время: день, за который она успела почувствовать себя рабыней, и ночь, проведенная рядом с женщиной, нагоняющий ужас на половину мира. Женщиной, подмявшей под себя Азию и Рим, ни перед кем не склонявший голову.
Габриэль не знала, что с Зеной сделал Арес. Судя по его взгляду, когда он появился в покоях Завоевателя, он не собирался устраивать игру со смертью, но наемница не была уверена в том, что бог не совершит какую-нибудь глупость. Его не было долго, Габриэль не знала точно, сколько, но ощущения редко обманывали ее.
Слева впереди послышался неясный шорох, и девушка подняла голову, глядя покрасневшими от переживаний и невыплаканных слез глазами на проступившую в клубах серебристого дыма фигуру Ареса. Бог был спокоен и серьезен, однако по нему не было заметно, что он успел совершить нечто непоправимое. Девушка сделала над собой усилие, поднявшись на ноги, пока он подходил к ней, немного настороженно глядя.
- Завоеватель жива, - скорее утвердила, чем спросила наемница, и Арес, чуть поколебавшись, кивнул. Он остановился в шаге от девушки и коснулся кончиком пальца ее щеки, словно проверяя, влажная она или нет.
- Я не плакала, если ты об этом, - Габриэль улыбнулась мужчине, желая доказать, что все то, на что он бросил ее, не причинило ей вреда. Она по-прежнему была воспитанницей Ареса, его лучшей убийцей, воином, которым он мог гордиться. Она убивала во имя его, прославляла его там, где греческие боги были почти забыты, погребены под новыми пришельцами и пророками, заставляющими народ верить в них. И вот теперь она его подвела...
Арес пристально смотрел на девушку, беззастенчиво читая ее мысли. Он не слишком часто позволял себе такое, но сейчас ему не хотелось вступать в длинные дискуссии и обсуждения. Он хотел знать все и в кратчайшие сроки.
- Завоевателя с этого момента я беру на себя, - хмуро сказал он, когда Габриэль, устав стоять неподвижно, заложила руки за спину, отсутствующе глядя на закружившиеся по стенам прозрачные тени, помогающие Аресу коротать длинные вечера на пустом Олимпе. Наемница помолчала, но было заметно, что ей что-то не нравится.
- Говори, - подтолкнул ее Арес, расстегивая пояс с мечом и аккуратно кладя его на стол. Девушка прищурила глаза.
- Зачем я вообще была нужна тебе? – в голосе ее промелькнула и тут же пропала злость: она прекрасно понимала, что в данный момент может быть опасно вызывать гнев могущественного бога. Вся эта ситуация с Зеной, с Судьбами... Наверняка Арес взвинчен до предела, хотя и не показывает этого.
Бог мельком глянул на наемницу, стягивая жилет. Он устал, ему хотелось побыть в одиночестве, многое обдумать, но он опасался отпускать сейчас Габриэль: учитывая странное настроение Афродиты, кто знает, что может случиться? Богиня любви способна выполнить свое обещание и найти того, кто подвергал Завоевателя опасности. И не приходится сомневаться в том, что тогда Габриэль не поздоровилось бы: Дита любила развлекаться за чужой счет. А Арес так и не успел сказать сестре, чтобы она оставила свои планы. Ему больше не хотелось играть, время для игр кончилось сегодня. Кончилось вместе с желанием принести жертву трем увечным женщинам, требующим ее от него.
- Ты и сейчас мне нужна, - закинув жилет на кровать, Арес снова приблизился к Габриэль. Он не знал, будет ли уместным обнять ее или просто улыбнуться, поэтому не сделал ни того, ни другого. Нежность никогда не была основной чертой его характера, к тому же, казалось, наемница не ждет ничего подобного. Она стояла спокойно, выпрямившись, и в ее зеленых искристых глазах отражалось пламя многочисленных свечей, зажегших по комнате с приходом хозяина.
- Я не понимаю тебя, - девушка вперилась взглядом в лицо Ареса, словно пытаясь что-то на нем отыскать. – Ты говоришь мне, что я должна покончить с Завоевателем. Велишь направляться в ее замок. Потом делаешь паузу, вынуждая так же поступать и меня, - Габриэль умолкла на секунду, но не успел Арес и слова вставить, как она продолжила: - Между вами что-то есть?
Бог оторопело замотал головой. Он мог лишь надеяться, что этот вопрос наемнице продиктовала не ревность.
Мужчине уже казалось, что оставить Габриэль здесь, рядом, на Олимпе, будет неправильно. Если она по-прежнему испытывает к нему какие-то чувства, кто знает, во что выльется первая же ночь, которую они проведут в одной комнате? Арес, бог войны, всю свою жизнь бывший достаточно неразборчивым в связях, внезапно понял, что ему больше не хочется укладывать в постель первую попавшуюся женщину. И пусть Габриэль не была такой, они знакомы слишком давно, и все же... Теперь есть Зена.
Наемница внезапно расхохоталась, качая головой. В карих глазах Ареса мелькнуло непонимание. Он тоже улыбнулся, чтобы не стоять столбом.
- Я рад, что ты усматриваешь веселое в том, что я стою перед тобой полуголый, - саркастически заметил он, скрещивая руки на груди. – Я думал, что более привлекателен в этом смысле.
Габриэль, отсмеявшись, похлопала его по плечу, и бог немного расслабился, не ощутив в этом ее прикосновении к нему ничего лишнего.
- Ты знаешь, Арес, - немного задумчиво призналась наемница, - мне кажется, я переболела тобой.
Сказать, что с души мужчины свалился огромный камень, мешавший ему – это не сказать ничего. Впервые на своей памяти он был счастлив от того, что женщина не испытывает к нему сексуального влечения.
- Ты уверена? – странный, нелепый вопрос, еще более нелепый от того, как его задал Арес. Но Габриэль на этот раз не стала смеяться.
Еще вчера ей казалось, что Арес – тот мужчина, который сумел бы наполнить ее жизнь смыслом. Даже не смотря на то, что он - бог. Девушка думала, что она любила бы его и тогда, если бы он был простым смертным, лишенным божественного гламура, ауры вечности и искрящейся силы, окутывающей его, когда он хотел произвести впечатление. Однако, получив время и возможность взглянуть на бога с другой стороны, Габриэль совершенно неожиданно пришла к иному выводу.
Да, она любила его, но не так, как женщина любит мужчину. Она любила его, как своего защитника, наставника, единственного, хотя и не слишком верного, друга, который бы пришел на помощь, если бы она его об этом попросила. И все же была одна мысль, которая больше всего остального помогла ей увериться в том, что ее любовь к богу не стоит и ломаного гроша.
Он отдал ее Завоевателю. Он растил ее для того, чтобы сделать это, теперь Габриэль все было ясно. И наемница вдруг начала сомневаться в том, что бог помог бы ей в замке, если бы что-то пошло совсем плохо.
Он был достаточно эгоистичен, мужчина с карими глазами, в которых прыгали золотые искры, когда он смеялся или злился. И этот его эгоизм, боязнь за собственное бессмертие вполне могли бы удержать его от того, чтобы ринуться под нож в руке Завоевателя, занесенный над горлом наемницы. Габриэль была уверена, что по-своему дорога Аресу. Но она также была уверена в том, что Арес сумеет пожертвовать ею, если придется. Девушка умела трезво смотреть на вещи, когда ей это требовалось, и сознание собственной беспомощности рядом с Зеной ударило по ней холодной рукой. Запоздало пришел страх, и Габриэль поежилась, понимая, насколько близко она была от того, чтобы снова встретиться со своими жертвами.
Она вновь посмотрела на Ареса.
Мужчина стоял перед ней, чуть сгорбившись, от чего его широкие плечи казались еще шире, и по его загорелой бархатной коже прыгали неистово тени, отбрасываемые пламенем свечей.
Он ждал.
Габриэль улыбнулась ему.
Он и Завоеватель красиво смотрелись бы вместе: оба сильные, уверенные в себе, жаждущие власти и могущие получить ее. Оба лидеры по своей природе, но лидеры, которые способны вовремя отойти, не мчаться напролом, чтобы не свернуть себе шею. Воины в лучшем смысле этого слова.
Наемница опустила голову.
На сердце было тяжело, словно она потеряла что-то очень дорогое. Что-то, что терять было никак нельзя.
Ей внезапно захотелось снова вернуться в замок Завоевателя, все равно, в каком качестве. Арес, сам того не сознавая, сделал невозможное: он навсегда сблизил этих двух женщин – императрицу и ее убийцу, сделав так, что теперь они не сумеют забыть друг о друге. Будь Зена мужчиной, Габриэль после ночи с ней не испытывала бы ничего: в ее жизни было много таких мужчин, жертв, которым она перерезала горло почти сразу же после того, как они заканчивали с ней. Она не питала к ним жалости, помня о том, что они тоже убийцы, как и она.
Но с Зеной все было по-другому.
Быть может, виной тому была женская солидарность, незримое чувство, которое может связать женщин в их неприязни к мужчинам. Неприязни, основанной на том, что мужчина – царь мира. Ему открыты все двери, к его ногам бросаются все цветы. Он входит в дом победителем, ему принадлежит право первого, сильнейшего, умнейшего. Женщина для большинства мужчин – это вещь, необходимая в доме.
Но ведь Арес не такой, правда?
Быть может, Зена была слишком нежна с Габриэль. Заставь Завоеватель девушку испытать настоящую боль, унизив ее, как большинство своих жертв, исковеркав ей душу – она бы не добилась ничего, кроме презрения и ненавистного отчуждения, после которого так легко убивать. Но Зена в эту странную, неожиданную ночь внезапно вспомнила о том, каково это – быть человеком. Иметь те чувства, от которых она столько лет открещивалась, заменяя их двумя вещами: властью и страхом подчиненных.
Но разве это так уж плохо?
Быть может, Габриэль наконец-то ощутила необходимость в чьем-то тепле. Большую часть своей сознательной жизни она ждала этого тепла от Ареса, хотела от него нежности, участия. Но иногда случается что-то, после чего устоявшийся взгляд на мир начинает рушиться. Зена оказалась тем камнем, что пробил брешь в стеклянной стене, возведенной вокруг Габриэль ею самой. Зена оказалась за чертой, которой наемница обозначила ту часть ее сердца, куда доступа не было никому.
Зена.
И Завоеватель.
И после этого Арес будет говорить о том, что ее надо убить?
Два взгляда снова встретились, холодно-зеленый, наполненный новой силой, и искристо-карий, сверкающий новым знанием.
Что будет завтра, не знал никто: ни одинокая наемница, ощутившая страх одиночества, ни бог с окровавленными руками и стряхнувшим каменную крошку сердцем.
Но завтра один из них обязательно увидит рассвет.
«Не говорю зла о ней»
Завоеватель стояла возле высокого, выше ее самой, зеркала, и придирчиво рассматривала перчатки, найденные в шкафу. Это были старые, потрепанные перчатки, о которых императрица уже успела забыть. Перчатки, в которых она выиграла свой первый бой. Было странно найти их сейчас, когда она и думать давно забыла о них, найти и вспомнить то время, когда все было несравнимо проще и яснее.
После исчезновения наемницы и бога Зена ненадолго позволила себе предаться размышлениям на тему «Какой бог и зачем пытается вывести меня из себя?» По поводу имени бессмертного из собственного вопроса ей все было ясно. Но оставалось еще понять, для чего Аресу все это нужно.
Женщина аккуратно положила перчатки на столик трюмо и подняла голову, всматриваясь в свое отражение.
Ей надоело божественные игры. Игры, в которые ей не было доступа, которые она не понимала и не хотела понимать. Единственное, чего ей сейчас действительно хотелось, так это оказаться за многие года от этого момента, в далеком детстве, когда она жила в Амфиполисе, ходила по вечерам на речку купаться и пряталась от матери, выпив целый кувшин свежего молока, который Сирена заготовила на ужин.
Зена улыбнулась своим воспоминаниям, и на какое-то мгновение ей показалось, что из глубины глаз суровой женщины, отражающейся в зеркале, выглянула та самая смешливая девочка и подмигнула ей. Точнее, указала на кого-то, осторожно двигающегося прямо за спиной императрицы.
Каллисто вскрикнула, когда Зена резко обернулась, схватив ее за запястья так, словно собиралась сломать. Вскрикнула и тут же засмеялась сквозь боль, глядя прямо на Завоевателя, не пряча взгляд.
- Давно не виделись, - голос Зены был абсолютно неэмоционален, будто бы она ожидала увидеть сегодняшней ночью в своей спальне бывшую фаворитку. Конечно же, это было не так, но Каллисто отлично знала, какой непроницаемой в эмоциях может быть Зена, если захочет. И никто не сможет сказать, что Завоеватель обладает обычными человеческими чувствами.
- Зена, - отозвалась Каллисто, аккуратно высвобождая руки их хватки женщины. Императрица не стала ее удерживать и лишь молча отошла на шаг, пристально разглядывая нежданную гостью.
- Ты, наверное, хочешь знать, что я забыла здесь, - неожиданно весело улыбнулась Каллисто, вскидывая голову и закладывая руки за спину. Зена флегматично пожала плечами, понимая, что придется наказать тех, кто не уследил за Каллисто: страже был дан четкий приказ не выпускать ее на те этажи, где она могла причинить кому-либо вред. Завоеватель не думала, что Каллисто хочет и может расправиться с кем-либо, кроме своей бывшей хозяйки, но подстраховаться никогда не помешает.
- Я всего лишь пришла рассказать тебе о том плане, который я сорвала, - Каллисто уловила в глазах Зены секундную искорку непонимания и захихикала, прижимая холодные пальцы к губам. – Ой, а ты не знала?
Женщина шагнула вперед, вновь оказываясь совсем рядом с Зеной, настолько близко, что могла бы при желании ощутить ее дыхание.
- В твоем замке зрел целый заговор, моя дорогая, - Каллисто подняла брови, когда по губам Завоевателя пробежала быстрая и холодная усмешка. – Это так забавно?
Зена позволила себе отвернуться, хотя ей меньше всего хотелось это делать. С этой женщиной за спиной она никогда не чувствовала себя в полной безопасности. Ей всегда казалось, что Каллисто готова нанести удар, ударить точно и четко, вгоняя кинжал между шейными позвонками, пронзая горло.
Заговор? Конечно, она знала о нем, это было слишком очевидно. И бедняга Джоксер, так старательно скрывавший все свои помыслы. И Геракл, которого она просила молчать и не предпринимать никаких действий, потому что ей так хотелось поиграть немного в кошки-мышки, а потом напасть из-за угла, наслаждаясь неподдельным испугом заговорщиков.
Но откуда о заговоре знает Каллисто?
Зена отбросила прочь эту мысль. Ей было неинтересно рассуждать на подобную тему. Она давно запретила себе вспоминать о прошлом и о тех людях, что это прошлое населяли. И вот один из этих людей вдруг явился вновь из мрака ночи. Для чего?
У них обеих не осталось эмоций, чтобы разделить их друг с другом. Их связала лишь быстротечная страсть, которой суждено было угаснуть, когда отгремело ее время. Однако, Каллисто, и Зена знала это, долго, очень долго надеялась на то, что однажды все вернется на круги своя.
Не вернется.
Возврата не будет.
Завоеватель мельком бросила взгляд в зеркало, убедилась, что Каллисто стоит спокойно, не изъявляя пока желания продолжить разговор, и задумалась о других вещах.
О тех, обсудить которые ей было не с кем.
Это было странно. Засыпая сегодня рядом с наемницей Ареса, Зена была совершенно уверена, что проснется, если Габриэль все же решит действовать. Так и случилось, но до сих пор Завоевателя терзали смутные сомнения. Где-то в глубине души она знала, что Габриэль не сумела бы убить ее. Во всяком случае, не сегодня.
Откуда в ней взялась такая уверенность в практически незнакомой девушке, воспитанной для убийств и для убийства же оказавшейся здесь, в этом замке? Зена не позволяла себе расслабляться и доверять людям. Или богам. А тут...
Завоеватель чувствовала непонятную связь между собой, наемницей, и как бы странно это не звучало, Аресом. Выходило так, будто они втроем что-то значат друг для друга. Но такого быть просто не могло, Зена никогда не знала и не видела этих двоих. Уже одно то, что Арес собирался убить ее чужими руками, наводило на подозрения. А потом вдруг передумал и явился лично, не сумев в последний момент нанести верный удар. Любому другому Зена не спустила бы это с рук, и по неудачливому наемнику давно бы отплакали старухи-плакальщицы, живущие при замке специально для похорон.
Каллисто за спиной Зены переступила с ноги на ногу. У нее слишком сильно билось сердце, подступая к горлу, и женщина не могла не понять, что это значит.
Она была готова убить вновь. Убить ту, ради которой ей пришлось столько вынести.
Она пришла сюда за этим? О да, зачем же еще? Она ждала этого момента много лет, медленно сходя с ума в четырех стенах, на которые расщедрилась для нее Зена. Она ждала, зная, что рано или поздно Судьбы сжалятся над ней.
Она думала, что не позволит Зене умереть. Что будет смотреть за ее мучениями долго, быть может, целую вечность, пока не почувствует, наконец, удовлетворение от своей мести.
Но ей больше невтерпеж ждать. Зачем, когда можно покончить со всем прямо здесь и сейчас? Пусть смерть от руки своей жертвы будет для Завоевателя искуплением. Это самое большее и самое малое, что Каллисто может сделать для своей ненавистной возлюбленной хозяйки.
Рука медленно скользнула во внутренний карман, и не дрогнувшие пальцы нащупали лезвие, еще совсем недавно испившее крови несчастного Джоксера. Интересно, нашли ли его тело или он до сих пор лежит посреди кухни, и столовые крысы, отъевшиеся на дармовых остатках со стола Завоевателя, снуют рядом, тщательно принюхиваясь?
На губах сумасшедшей расплылась улыбка. Она смотрела в спину Зене, не видя больше ничего вокруг, и только в ушах нарастала пульсация крови.
Сегодня день расплаты.
Завоеватель нахмурилась, касаясь кончиками пальцев внезапно занывшего затылка, и вдруг резко метнулась направо, почувствовав за спиной быстрое движение. Не успела она в своем прыжке откатиться к стене, как из сгустившегося в центре комнаты воздуха рванулась молния, с силой ударившая в грудь разворачивающейся для следующего удара Каллисто. Женщина страшно вскрикнула, вскидывая руки, и тяжело упала на колени. Из ослабевших пальцев выпал, звякнув, нож. На лезвии блестели бурые пятна.
В глазах Зены мелькнуло и тут же исчезло сочувствие, и она молча пронаблюдала за тем, как безжизненно валится на пол тело женщины, когда-то давно признававшейся ей в любви. Но было ли это на самом деле? Или боги всего лишь наслали на них грезы, заменившие собой реальный мир?
Вышедший из тумана Геракл склонился над мертвой Каллисто и недрогнувшей рукой прикрыл начинающие стекленеть карие глаза. Затем, не вставая с корточек, повернулся к сидящей на полу Зене.
- С каких пор ты подставляешь спину всем без разбора? – без эмоций спросил он, и Завоеватель, мельком удивившись спокойствию мужчины, тряхнула головой, поднимаясь на ноги.
- С тех самых, как только научилась понимать, с кем я могу справиться, а с кем нет, - она подошла ближе, смотря на застывающие черты лица Каллисто. – Это было обязательно, убивать ее?
Геракл тоже встал и вытер правую ладонь о бедро, словно прикосновение к Каллисто могло запачкать ее.
Какое-то время они смотрели друг на друга, до странности спокойный бог и смертная женщина, не знающая, что ожидать от него в следующий момент. Наконец, Геракл пожал плечами.
- Зачем она жила?
Зена не думала, что ей надо отвечать на этот вопрос, но все же ответила:
- Потому что была живой.
Бог тихо засмеялся, и Завоеватель рассмотрела на его лбу несколько морщин. Забавно, раньше их не было.
- Что-то случилось? – проницательно поинтересовалась она. Геракл снова взглянул на нее, потом сделал небрежный пасс рукой, и тело Каллисто с тихим шипением растворилось в воздухе, не оставив после себя и следа.
- Случилось то, что ты не будешь больше моим фаворитом, - бог выпрямился, и его окутала та аура силы, к которой успела привыкнуть Зена за многие годы их знакомства. Аура, делом которой было подавлять ненужные порывы собеседника.
Императрица помолчала.
- Долго же ты искал повода, чтобы избавиться от меня, - в голосе ее промелькнула усмешка, и она скрестила руки на груди. Каллисто была забыта, как она забывала всех, кого убивала. Да, в этой смерти Зена вновь могла бы обвинить саму себя: она убила Каллисто уже очень давно, когда только ввела ее в этот склеп, лишь по недоразумению называемый домом. И она не станет отрицать эту смерть перед последним судом у Аида, когда настанет ее черед смотреть за взвешиванием белых и черных камней на огромных весах.
Геракл качнулся на пятках, и внезапная улыбка осветила его лицо, сделав его мужественным и красивым настоящей красотой. Той, которая была у него до того, как он заменил ее на божественное сияние.
- Я говорил с Иолаем, Зена.
Завоеватель подняла брови, не зная, стоит ли выражать богу свои поздравления. Быть может, разговор этот закончился не так, как ему хотелось бы? Но с другой стороны, тогда бы он не улыбался сейчас.
- Снова друзья? – предположила она, лишь догадываясь, как отреагирует мужчина на эту непонятную реплику. Но Геракл сегодня бил все рекорды по спокойствию. Он протянул руку, кладя ее на плечо Завоевателя.
- Я растил тебя много лет, Зена, - голос его был тверд. – Учил всему, что знал сам, учился вместе с тобой побеждать и проигрывать. Большего я взять от тебя не могу.
Настала очередь Зены улыбаться. Геракл не изменял себе: любой другой на его месте сказал бы, что не может дать большего. Но бог был честен и с ней, и с самим собой. В конце концов, когда же еще быть честным, как не перед расставанием?
Завоеватель знала, что они расстанутся сейчас, и не испытывала ни малейшей нотки сожаления. Она всегда знала, что значит для Геракла много меньше, чем тот мужчина, с которым он провел лучшие годы своей смертной жизни. Мужчина, которого можно было назвать другом без условий и оговорок.
Иолай... Золотой Охотник...
Если они помирятся, Зена будет только рада. Хотя бы кому-то в этом мире повезет.
Если Иолай вернется к нему... Но это уже не ее история, и она не имеет права вмешиваться.
Наверное, они больше не увидятся: Геракл имеет привычку забывать тех, кто ему больше не нужен. Возможно, так будет правильнее всего.
Она не собирается переживать и испытывать грусть. Впрочем, неправда: кое по чему она будет скучать...
- Как любовник ты был великолепен, - не моргнув, сказала она, помня, что Геракл не терпит слов прощания и сентиментальных объятий.
И все.
Она не скажет ему обо всей той боли, которую он ей причинил. Не скажет, потому что он не поймет. У него своя боль, у нее – своя. Ее крест останется с ней до скончания века. Крест, на который она возвела себя сама. И имя ему – власть.
Она сама выбрала себе эту участь, так ей ли винить в ней кого-то еще?
Бог войны гулко расхохотался, похлопал императрицу по плечу и растворился во вновь налетевшем тумане. Спальня опустела.
Зена прикрыла глаза в тот самый момент, когда ветер хлопнул створкой окна, влетая внутрь. Прикрыла, чтобы не дать никому, даже своему отражению, увидеть в них то, что невозможно было озвучить даже при самом большом желании.
От нее избавились. Она была всего лишь временной игрушкой, и тогда, когда срок годности кончился, ее выкинули. Ее, Завоевателя, императрицу половины известного мира, подмявшую под себя Рим, Грецию, Азию...
О ней забудут. Когда-нибудь обязательно забудут.
И начало этому положил сегодня Геракл.
Зена резко распахнула глаза, одновременно выпрямляясь.
Но ведь ее имя уже вписано в историю кровавыми буквами, и изменить это не дано даже богам!
И все же...
Женщина устало опустилась в кресло, откидываясь назад.
Начало конца, как говорят некоторые. И она знает имя мужчины, по вине которого все это началось.
В синих глазах завихрилась буря.
«Арес...»
Глава 10. Вечность, в которой кто-то остается...
«Ожидание»
Утро, вопреки всем ожиданиям, все же наступило, и Арес, открывший глаза с первым лучом солнца, перевернулся на бок, глядя на спящую рядом с ним девушку.
Он уступил свою кровать Габриэль вчера, сочтя лишним вариант того, что они могли бы спать на ней вдвоем, благо она достаточно широка. Учитывая все сложности их отношений и даже то, что наемница вроде бы перестала искать в нем своего спутника, бог не был уверен, что не случится чего-нибудь непоправимого. В конце концов, это ведь не проблема для него: сотворить еще одно спальное место, у дальней стены, поближе к окну!
И все же они заснули рядом. Просто заснули, не пытаясь превратить объятия в нечто большее. Арес удивлялся сам себе, ведь до сих пор присутствие красивой молодой женщины обычно волновало его, приятно возбуждая, тем более, такое близкое присутствие. Но сегодня. Не с этой женщиной. Арес мог испытывать к Габриэль нежность, симпатию, искреннее расположение, но вот насчет всего остального... Он не мог представить их вместе. Просто не мог и все. Никаких объяснений. Никаких намеков. Никаких вариантов.
Если бы у богов были друзья, он бы назвал ее своим другом. Но бессмертные такими понятиями не оперировали.
Ей снились кошмары, вот почему он все же встал со своей новой кровати и присоединился к ней под теплым одеялом, крепко обнимая ее и шепча на ухо какие-то глупости, призванные развеять забавы Морфея. Арес чувствовал себя виноватым, ведь кошмары эти снились Габриэль из-за него.
Он знал, что она видела. Чье лицо мелькало за закрытыми веками, словно стремясь выбраться наружу. Чей голос заставлял Габриэль вскрикивать и метаться, бессознательно впиваясь ногтями в загорелую кожу бога. После ногтей наемницы оставались неровные полукружия, отливающие красным.
Наконец, Арес просто разбудил ее, встряхнув, как следует. Девушка долго непонимающе смотрела на него, а потом прильнула к груди и тихо заплакала. И бог растерялся, не зная, как поступить. На его памяти Габриэль плакала только один раз, в тот день, когда он нашел ее. Он привык считать ее сильной, не менее сильной по духу, чем он сам, и вот теперь ему приходилось ее успокаивать.
Он не стал просить ее рассказать свой сон. Если бы было нужно, он бы просто забрался ей в голову и выудил нужную информацию. Бог иногда так делал, когда хотел немного развлечься, но сегодня ему было не до подобных развлечений.
Зеленые глаза вдруг распахнулись, и Арес слегка вздрогнул, поймав на себе совсем не сонный взгляд наемницы.
- Привет, - он улыбнулся, скрывая за улыбкой свою растерянность. Спустя мгновение, показавшееся вечностью, девушка тоже улыбнулась: медленно, словно заново учась это делать.
- Я столько раз мечтала увидеть тебя в своей постели, - растягивая слова, вдруг заговорила она, и в зеленых глазах мелькнули чертики. – А теперь получается, что и я не в своей постели, и мы ничем предосудительным не занимались... Как обманывает жизнь!!
Последнюю фразу Габриэль произнесла так, что Арес не выдержал и расхохотался. Он смеялся долго и громко, повалившись на спину и зажимая себе рот подушкой. Смеялся так, как не смеялся никогда: ни в далеком детстве, ни в более близкой юности, ни в зрелости. Он вообще никогда не смеялся по-настоящему. Но всегда бывает первый раз.
Габриэль благодушно смотрела на него, сидя на кровати и прижимая к груди одеяло. Светлые волосы были встрепаны и создавали на голове своеобразный ореол, который Арес углядел сквозь выступившие от смеха слезы.
- Прости, - проговорил он, когда смог сделать это. – Прости, но мне очень хотелось... высмеяться...
Наемница вскинула брови.
- Хорошо хоть не выплакаться, - все так же благожелательно сказала она, по-прежнему блестя глазами. Арес хмыкнул, качая головой, и выполз из кровати.
Сегодня ему даже удалось поспать. Конечно, снов он не видел, бессмертным они не снятся, но чувства легкости, заполнившего его после крепкого сна, хватит надолго.
Мужчина поднял с пола упавший пояс и принялся застегивать его, косясь на Габриэль. Девушка тоже встала, явно раздумывая над тем, стоит ли избавляться от одеяла, прикрывающего ее тело, или можно еще немного подождать, пока бог не уберется с глаз долой.
- Я буду вести себя прилично, - сварливо позвал Габриэль Арес, поджимая губы. – Я же всю ночь проспал рядом и хоть раз тебя коснулся?!
Он старательно делал вид, что ему глубоко оскорбительно недоверие девушки, но при этом чувствовал, что все эти шутки, которыми они сейчас перебрасываются, вымучены. О том, что мучило их, говорить не хотелось.
Наемница подняла брови, внимательно разглядывая нахохлившегося бога.
- Ты обнимал меня всю ночь и прижимал к себе, - доверительно сообщила она ему. – Если это ты называешь «Я тебя не касался!», то тогда ладно.
Арес хотел съязвить что-нибудь в ответ, но внезапный треск заполнил помещение, и Габриэль чуть не упала, поспешно отскочив назад, когда на том месте, где она стояла до этого, материализовалась женщина с разноцветными волосами и в черном кожаном наряде с умопомрачительным декольте.
Бог попытался удивиться и сказать что-нибудь Афродите, столь бесцеремонно ворвавшейся в его покои, но вдруг подумал, что все, что он скажет, окажется лишним. Не лучше ли послушать, зачем она пришла к нему? Что-то не верится, что просто сказать «Доброе утро»...
- Я говорила с Судьбами, - вместо приветствия бросила Афродита, скользнув небрежным взглядом по открывшей рот наемнице. Арес моментально напрягся: если уж сестренка снизошла до того, чтобы заняться настолько чужими делами, пиши пропало. Интересно, как бы ей помягче намекнуть на то, что Габриэль и есть та самая наемница, по поводу которой они спорили?
- И что они тебе сказали? – деланно равнодушно спросил бог, мановением руки приводя в порядок свои волосы. Пришедшая в себя Габриэль отошла на несколько шагов, странным образом очутившись у него за спиной. Оно и правильно: так будет надежнее.
Афродита молчала, вновь смотря на девушку. На лице у богини играла какая-то незнакомая улыбка, словно бы она знала что-то такое, что Аресу пока было неведомо.
- И долго ты собирался прятать от меня свою воспитанницу? – как-то очень по-доброму проговорила Дита, скрещивая руки на груди. Бог почувствовал, как Габриэль позади переступила с ноги на ногу. Нервничает? Да нет, с чего бы... Хотя, есть с чего...
- Столько, сколько нужно, - приветливо отозвался Арес, внимательно следя за Афродитой. Ему не хотелось упустить момент, когда богиня решит применить свои чары и превратит Габриэль во что-нибудь прыгучее и блеющее дурным голосом. То, что богиня давно обо веем знает, его не удивило: в конце концов, она тоже всемогуща. Ну, или почти всемогуща, уж на такое у нее сил должно было хватить.
Афродита звонко засмеялась и очаровательно подмигнула ничего не понимающей Габриэль.
- Детка, не бойся, сегодня тебя не трону, - голос богини внезапно похолодел. – Сегодня я пришла за головой моего братца.
Арес моргнул. Раз, другой, третий... Не помогло.
- И что же я такого натворил, сестренка? – саркастически полюбопытствовал он, отражая позу Диты и тоже складывая руки на груди. – Выгреб весь песок из твоей песочницы? Или наступил опять на больную мозоль нашего обожаемого сводного братца?
За его спиной Габриэль молча одевалась, наплевав на присутствие незнакомой богини и приличия, не забывая прислушиваться к разговору.
Афродита громко и раздраженно фыркнула, тряхнув волнистыми локонами.
- Ты не просто наступил, ты там еще и потоптался! – она засмеялась собственным словам. – Хвала мне, я направила его энергию в другое русло. Он уже, полагаю, забыл про Зену.
Арес замер, чувствуя, как за спиной его точно так же замерла Габриэль.
- Что значит «забыл»? – чужим голосом спросил бог. Слева что-то кольнуло, наверное, все еще беспокоит след от пульсара.
Афродита пожала плечами.
- Он забывал все свои игрушки, чем Завоеватель лучше? – богиня прищурилась. – С ней он всего лишь проводил время, попутно завоевывая мир. Но зачем ему мир, когда можно вернуть Иолая?
Арес выдохнул. Ну да... Иолай... Теперь все ясно.
Но Зена... Неужели Геракл сумел отказаться от нее, вот так просто, словно не было всех этих лет?! Неужели он такой...
- Дурак... - презрительное слово озвучила вместо Ареса Габриэль. Она уже оделась и вышла вперед, без тени страха глядя в холодные глаза богини любви. – Разве можно отказываться от будущего только для того, чтобы не потерять прошлое?
Дита несколько секунд молча смотрела на наемницу, потом пожала плечами, не сочтя нужным сопроводить этот жест улыбкой.
- Для богов прошлое все, что они имеют, девочка, - прохладно, но без лишней агрессии, сказала она. – Прошлое – это наша сила. Наше бессмертие. Наша власть. Утратив прошлое, мы утратим себя, - богиня сделала паузу и закончила мысль совершенно отстраненно: - И станем смертными...
Арес дрогнул. Значит, вот, что сказали Афродите Судьбы! Проклятые ведьмы, они запугивают всех, кто появляется в их пещере!! И никто не смеет засмеяться им в лицо, когда они озвучивают очередное зловещее предсказание!
- Я была неправа, когда встала на сторону Геракла, - внезапные слова Афродиты вернули Ареса в этот мир, и он непонимающе воззрился на сестру.
- О чем ты?
Афродита без тени сомнения поймала его взгляд и ответила:
- Ты должен избавиться от Завоевателя, Арес. Только так мы сохраним себя и все то, что имеем.
Сердце стукнуло и замерло.
Бог не знал, что говорить, но при этом понимал, что скажи он сейчас, что передумал, что Зена внезапно стала ему дорога, что, возможно, он хотел бы провести с ней свою вечность – и Афродита сама отправится на расправу. Она умеет добиваться своего, эта беспечная на вид женщина, сердце которой соткано из нетающего льда. Она богиня любви лишь по названию, но не по призванию, ей бы заниматься тем, чем занимается Селеста.
- Ты хочешь сказать, что, если Зена останется в живых, - медленно начал Арес, краем глаза ловя взгляд Габриэль, на удивление спокойный и даже какой-то веселый, - то мы... потеряем свои силы?!
- Ты всегда схватывал на лету, дорогой, - Дита улыбнулась, но в ее улыбке не было ничего веселого. – Ты знаешь, что такое Сумерки, брат?
- Странно... - начал Арес и осекся, не желая продолжать. Судьбы обещали ему гибель от руки Завоевателя, если он не сумеет устранить ее раньше, но они никогда не упоминали о том, что жизнь Зены может быть обменена на бессмертие целого греческого пантеона.
Странно... Судьбы кому-то врут? Или не договаривают, как и всегда?
И Сумерки... Легендарный закат богов, предсказанный все теми же Судьбами. Арес никогда не верил в него, считая лживой выдумкой полоумных женщин, но...
Но ведь если он умрет по вине Зены... Не положит ли его смерть начало мраку, который опустится на Олимп, поглощая в своем чреве оставшихся бессмертных?
- Я... подумаю над этой проблемой, - сухо произнес Арес, когда мысли в голове его пришли в норму. Теперь он был уверен, что принял правильное решение. И уже никто не сможет заставить его изменить.
По лицу Афродиты было видно, что она не удовлетворена ответом бога войны. Однако Арес почти не смотрел на нее, все свое внимание отдавая Габриэль.
Он не знал, чего ждать от наемницы в той ситуации, что сложилась сейчас, поэтому готовил себя к любому исходу событий. Он бы не удивился, если бы она приняла сторону богини любви, учитывая все то, что ей пришлось пройти по его воле. Не удивился и принял бы это с честью. Другое дело, что он не смирился бы с таким положением вещей. Однако Габриэль молчала, не спеша высказывать свое мнение.
Богиня, осознав, что теперь она тут лишняя, громко кашлянула, привлекая к себе внимание, и Арес повернулся к ней, понимая, что в глазах его проблескивает нетерпение: ему до боли хотелось покинуть Олимп и направиться туда, где, как он надеялся, его ждали.
- Не забудь сказать мне, брат, когда этот мир из-за тебя пойдет ко дну, - злобно проговорила Афродита, рассыпаясь блестками по паркету.
Арес громко вздохнул и щелчком пальцем отправил себе на плечи привычный кожаный жилет. Утро было почти испорчено, но он намеревался исправить все собственными руками.
- Забавно, правда? – нарушила молчание наемница, и бог, чуть было не забывший о том, что она все еще здесь, резко обернулся.
- О чем ты?
Габриэль сузила глаза, отходя к распахнутому окну.
- Забавно, - повторила она. – Когда ты хотел убить ее, все было против тебя, - девушка выглянула в окно, рассматривая чудесный сад, разбитый прямо на облаках, окутывающих Олимп. – Теперь же ты понял, что не готов это сделать, но сама судьба подталкивает тебя... - Габриэль хмыкнула, качая головой. – Какая, право, чуднАя штука... это бессмертие, за которое вы все так цепляетесь.
Арес поджал губы, сверля взглядом спину девушки.
- У него свои преимущества, могу тебя заверить, - с сарказмом проговорил он, с силой вдвигая меч в ножны. – Но с ним не так уж сложно расстаться.
Это было слишком самонадеянно с его стороны. Наверное, он мог бы стать смертным, но разве он вправе решать за остальных? И почему Зена вдруг станет причиной упадка греческой религии, когда ей всего лишь негласно обещали победу над одним-единственным богом войны?
Габриэль не пошевелилась, когда слабый треск и порыв ветра сообщили ей о том, что Арес исчез в неизвестном направлении, снова оставив ее в одиночестве. Конечно, она прекрасно знала, куда направился бог, и, честно говоря, ей очень хотелось оказаться там вместе с ним.
Просто потому, что ей многое нужно было сказать и услышать.
«Запомни меня другим...»
Странно было вновь появляться здесь, в спальне женщины, в воле которой было отправить его по другую сторону мироздания. Бог войны, возникнув посередине спальни Завоевателя, инстинктивно двинулся в темный угол, словно стараясь спрятаться от чего-то. До него не сразу дошло, что помещение пустует, но оно и понятно: самый разгар дня, наверняка Зена занята каким-то своими правительственными делами или планирует со своими военачальниками очередной поход-нападение с утра пораньше. Теперь у нее нет поддержки в лице Геракла, и много ей предстоит решать самой.
Арес улыбнулся блику солнечного луча, скользнувшему по стене, и осторожно опустился на застеленную кровать, сам не зная, что собирается делать.
Покинув Олимп, он не сразу направился сюда. Что-то угнетало его, давило на грудь, заставляло медлить перед тем, как очутиться здесь и снова заглянуть в глаза своей личной Смерти. Что-то, что заставляло Ареса волноваться и, быть может, немного бояться. Боги не боятся? Неправда. Просто их силы позволяют им делать это совсем незаметно для людских глаз.
Арес не знал, зачем ему нужно увидеть Зену. Точнее, он убеждал себя в том, что знает, понимая, что обманывается. Что он скажет ей? Правду о Судьбах? Предупредит о том, что теперь все боги Олимпа ополчатся против нее, когда злобные старухи напророчили им Сумерки и указали на того конкретного человека, который окажется виновным в их наступлении?
Богу хотелось как-то оградить Зену от всего этого. Помочь ей выстоять против всего, что может обрушиться на Завоевателя и ее мир. Однако сделать это может оказаться сложнее, чем просто пожелать.
Он оставил Габриэль в божественных чертогах, рассудив, что, раз Афродита не испытывает желания сотворить что-нибудь с наемницей, то и другие боги не сочтут нужным наведываться в его покои и проверять, а не оставил ли он там кого-нибудь из смертных.
Арес подавил готовый сорваться с губ вздох и принялся осматриваться, пользуясь отсутствием хозяйки спальни. Что-то подсказывало ему, что по возвращению сюда Зены спокойно разглядеть интересующие его детали не удастся...
... Спустя несколько часов... Ммм, правильнее будет сказать, вечером, когда солнце уже клонилось к закату, бог, уставший от ничегонеделания, расхаживал по комнате, то выглядывая в окно, то косясь на дверь, то сплетая пальцы. Конечно, ему ничего не стоило ненадолго заглянуть в будущее и проверить, а скоро ли он увидит женщину, так долго владеющую его мыслями, но... Но так было бы неинтересно. Аресу впервые в жизни захотелось почувствовать себя... человеком. Нет, не смертным, это слово все еще звучало для бога слишком пугающе. Человеком. Тем, кто не умеет управлять временем и пространством, тем, кто не может справиться даже со своими эмоциями.
Боги – им проще. И в чем-то сложнее: они умеют контролировать себя. Их чувства, все то, что делает человека человеком, давно отодвинуты на задний план. Поступками бессмертных руководит логика. Во всяком случае, так уверяют они сами, говоря, что избавились от всего того, что могло им мешать, так или иначе.
Арес отлично знал, что боги лгут. Людям и, прежде всего, самим себе. От чувств и эмоций никуда не деться, пока ты жив – они у тебя есть. Другое дело, что можно научиться ловко управлять ими. Бог войны давно научился. В этом была его сила: он умел отделять чувства от разума. Будь он человеком, это не раз помогло бы ему выжить, потому что он мог брать верх над своими эмоциями, поступая так, как, возможно, никогда бы не поступила Габриэль.
Почему он вдруг опять вспомнил о ней? Арес и сам не знал, но мысли о наемнице возвращались к нему не раз на протяжении этого дня, пока он ждал Зену. Бог пытался понять, простит ли однажды Габриэль его за то, что он втянул ее в свои игры. Он не тешил себя надеждами, будто девушка уже все забыла и снова станет его любимой ученицей, как это было на протяжении последних лет. Такое не забывается.
А еще Арес был уверен, что Габриэль не сможет забыть Завоевателя.
Богу было немного стыдно, но он все же заглянул в самый потаенный уголок души наемницы, пытаясь найти там хоть что-нибудь, что помогло бы ему в общении с императрицей. И то, что он увидел, заставило его по-новому взглянуть на Габриэль.
Девушка изменилась. Все, что копилось в ней с того момента, как Арес впервые явился перед ней в своем материальном облике, наконец-то ушло. Вся та злоба, ненависть, страх перед неудачами, желание везде и всегда быть первой... Все это растворилось в том, что предложила ей прошлой ночью Зена: в возможности быть с кем-то, кто сумеет понять всю ту черноту, что таится где-то глубоко внутри, ожидая своего часа, чтобы выползти наружу, отравляя всех, кто ненароком окажется рядом. Завоеватель тоже была зла и умела ненавидеть. И это тоже было всего лишь маской, одной из многих, которые Зена меняла день ото дня, в зависимости от ситуации.
Арес завидовал Габриэль: наемница смогла увидеть настоящую Зену. Пусть ненадолго, на каких-то несколько часов, но ведь таким могли похвастаться немногие: Завоеватель носила маску даже во время любовных битв. Во всяком случае, Арес знал точно, что Гераклу никогда не удавалось пробить заслон, установленный императрицей. Он, правда, и не особо старался, ведь у него были другие цели. Их обоих, бога и смертную женщину, такое положение вещей вполне устраивало.
А еще...
Бог не успел додумать мысль: дверь комнаты резко распахнулась, и внутрь быстро прошла Зена. Увидев застывшего возле окна Ареса, она на секунду остановилась, потом подняла брови и сказала:
- Я так и думала, что сегодня у меня снова будут гости, - пинком ноги захлопнув дверь, она бросила на кровать ножны, почему-то пустые, и снова посмотрела на мужчину.
- Соскучился? – в голос ее закрались мурлыкающие нотки, но Арес убедил себя в том, что ему просто показалось. Поэтому вместо того, чтобы поддержать игривый тон, он кивнул на ножны.
- Где оружие?
Зена пожала плечами, принимаясь стаскивать легкие доспехи. Только теперь Арес обратил внимание на то, что Завоеватель выглядит немного уставшей, а одежда ее покрыта пылью и грязью.
- Мне нужно было немного размяться, - справившись с завязками, женщина отправила доспехи следом за ножнами. – Меч оказался негодным и сломался, - Зена снова пожала плечами. – Хорошо, что я выяснила это сейчас, а не в битве, - она стремительно прошла в смежную комнату, которая, как Арес уже знал, была ванной.
Немного поколебавшись, бог последовал за ней.
Зена стояла возле ванны, плеская себе на ладони воду из кувшина и смывая с лица пот и пыль. Арес улыбнулся и небрежно прищелкнул пальцами: в тот же момент ванна до середины наполнилась горячей ароматной водой.
Завоеватель искоса посмотрела на довольного бога, и по губам ее пробежала усмешка.
- Я не просила об этом, но благодарю, - она чуть склонила голову, и с губ ее стекли несколько капелек воды. Арес проследил за ними взглядом, отмечая попутно, как ровно бьется на шее Зены синяя жилка.
- Иногда я делаю то, о чем меня не просят, - бог снова улыбнулся, присаживаясь на край каменной ванны. От своего меча он давно избавился, посчитав, что сегодня сражений не будет.
Завоеватель изогнула брови, глядя на него.
- Ты останешься здесь? – голос ее был странно мягок, и Арес, наверное, должен был бы насторожиться, но не стал. Что будет, то будет.
- Я не думаю, что ты вдруг застесняешься, - заметил он, продолжая ослепительно улыбаться. – В конце концов, мы ведь взрослые люди.
Нестерпимо захотелось подмигнуть при этих словах, но Арес сдержался, понимая, что это будет выглядеть глупо.
Зена хмыкнула и, не промедлив ни секунды, принялась раздеваться. Бог следил за ней, не слишком явно, но и не скрывая своего интереса. Он не знал, что последует дальше, не знал, что скажет, что сделает, поэтому просто молчал, сложив руки на коленях. И почему-то совсем не удивился, когда Зена, избавившись от одежды, вдруг приблизилась к нему на расстояние одного вздоха.
- Хочешь меня? – спросила она без обиняков и стеснения, и где-то в глубине синих глаз плеснула волна.
Арес еще немного помолчал, не опуская взгляд. Что он искал, чего ждал, кого боялся – все это внезапно осталось очень далеко позади, куда уже было не вернуться, да и не следовало это делать. Перед ним, стоило лишь протянуть руку, стояла женщина, которая еще пока не стала для бога всем, но день этот – они знали оба – близился. Что будет дальше – зависит уже только от них двоих.
Они оба взрослые, осознающие, что и как делают... люди и боги. И, если Завоеватель таким образом хочет что-то или кого-то забыть, то пусть так будет.
Это ведь совсем несложно: дать женщине то, чего она хочет от тебя. И попробовать взять у нее то, что нужно тебе самому.
Если она отдаст.
Арес улыбнулся ей.
- Да.
Пещера Судеб
В темной сырой пещере было холодно. Виной тому был то ли северный ветер, заглянувший сегодня внутрь, то ли погасший огонь, который раньше освещал каменные стены и не давал мерзнуть трем женщинам, молча стоящих возле неясно мерцающего переплетения нитей, натянутых между двух столбов. Еще одна женщина, затянутая в черную кожу, с разноцветными волосами, рассыпавшимися по плечам, неслышно подошла и остановилась позади, устремляя взгляд на спину стоящих перед ней Судеб.
- Я сделала все, как вы просили, - сухо проговорила Афродита, скрещивая руки на груди. Слепая Мать медленно обернулась к ней, опираясь на плечо Девы.
- Я сказала Аресу, что он должен покончить с Завоевателем, - продолжила богиня, не пряча взгляд от слепых и страшных глаз Матери. Старуха-Судьба удовлетворенно кивнула и выступила вперед, приближаясь к богине.
- Надеюсь, ты осознаешь, что если Арес все же не сумеет сделать то, что от него требуется, то всему божественному роду придет конец, - слова были произнесены спокойным, даже равнодушным тоном, но от них Афродиту передернуло, и она чуть смешалась.
- О возможности стать смертной я уже наслышана, - признала она немного погодя, когда нашла в себе силы продолжить разговор. – Но ведь, убив Завоевателя, Арес тем самым получит шанс развоплотиться навечно, - Дита вскинула голову, пристально глядя на Старуху. – Ты думаешь, он на это решится?
Судьбы переглянулись, и по тонким губам Девы скользнула невесомая усмешка.
- Он уже решился, - напевно проговорила она. – Поверь мне, он прекрасно понимает, что и зачем он должен сделать.
Афродита с сомнением покачала головой.
- Все летит в Тартар, - неожиданно жестко сказала она. – Геракл готов вновь стать смертным, лишь бы вернуть то подобие тепла, что дарила ему дружба с Иолаем. Арес готов стать смертным, потому что тогда он получит Зену. Зевс готов стать смертным, потому что ему все надоело. И только я, я не готова!! – богиня повысила голос, и глаза ее опасно блеснули.
Судьбы вновь переглянулись.
- Миру нужна смерть Завоевателя, - мрачно сказала Старуха. – И, если для этого потребуется смерть одного из богов, мы готовы на такую жертву...
Ответом ей послужил громкий хлопок и клубы золотого дыма, в которых растворилась Афродита.
Мать усмехнулась, проводя ладонью по слепым глазам.
- Так или иначе, но к нам вернется то, что мы потеряли по милости богов Олимпа, - на губах ее расцвела злая улыбка. – Ты считаешь, Арес сумеет сделать то, что мы от него ждем? – она чуть повернула голову по направлению к Старухе. Та помолчала.
- Он испугается того, что будет ждать его, если он оставит Завоевателя в живых, - она произнесла это столь уверенно, что ни Мать, ни Дева не осмелились возражать. И только ветер громко захлопал невидимыми крыльями, вылетая из пещеры.
Замок Завоевателя
...Медленно, как тягучий золотистый мед, стекающий с кончиков пальцев. И быстро, как вспышка молнии, мелькнувшая перед глазами, рассекающая грозовое небо...
...Сладко, как утренняя роса на лепестках распускающихся цветов. И горько, как слеза, стремительно бегущая вниз по щеке...
...Долгие поцелуи, лишающие дыхания и заставляющие сердце стучать все стремительнее, и быстрые прикосновения, лишь раззадоривающие еще сильнее...
...Глаза в глаза, когда слова не нужны и любой звук кажется лишним и несвоевременным... Невысказанные просьбы, которые так легко понять... Неторопливые движения, когда кожа скользит по коже, и на каждом выдохе кажется, что на следующий вдох уже не хватит сил...
... Мужское нетерпеливое дыхание, то прерывающееся, то возобновляющееся вновь... Женские волосы, расплескавшиеся по подушке черными волнами, ловящие блики лунных лучей, скользящих по постели...
...Бесконечные качели, от одного мгновения к следующему, каждое из которых чудится одновременно вечным и мимолетным... Божественное сияние, обволакивающее два слитых в единое тела... И мерцание серебристых пылинок в глубине бескрайней синевы...
Арес дрогнул всем телом, отдавая Зене то, что он с такой легкой беспечностью дарил всем женщинам, побывавшим в его постели. Но сейчас, рядом с Завоевателем, с той, которой на роду написано было ввергнуть его в пучину Хаоса, мужчина понимал, что лишился не просто части своего божественного семени, но чего-то такого, что вернуть назад будет очень сложно. И это ощущение холодком пробежалось по позвоночнику, семеня маленькими лапками и больно цепляясь за влажную кожу острыми коготками.
Послышался негромкий вздох Зены, и Арес поспешно опустил глаза, глядя на женщину, отныне принадлежащую ему. Он не стал бы спрашивать об этом императрицу, но чувство того, что теперь их жизни связаны незримыми и прочными нитями, не давало покоя. Это должно было быть хорошо, но... Но на самом деле это тревожило бога. И он боялся задавать себе те вопросы, ответы на которые могли бы показаться ему нежеланными.
Взгляд Завоевателя был наполнен спокойствием, словно бы это и не она сейчас отдавалась богу войны. Еще одному богу, связь с которым не могла принести ей ничего хорошего. И все же она позвала его в свою постель, каким-то непостижимым шестым чувством, присущим всем женщинам, поняв, что это именно то, что им сейчас нужно. Нужно обоим. Потом – это потом, возможно, они вновь сойдутся в схватке на мечах. Возможно, один из них погибнет. Возможно, они просто расстанутся. Но зато у них всегда будет этот момент, когда сердца и души следом за телами сливаются в одно целое, чтобы через мгновение вновь разделиться в этой щемящей пустоте, зовущейся миром.
Зена шевельнулась под Аресом, и тот хотел было отодвинуться, однако сильные руки не позволили ему это сделать, а почти нежная улыбка, озарившая на секунду суровое лицо Завоевателя, послужила еще одним толчком под ребра. Бог понимал, что женщина хочет о чем-то спросить его. О том, о чем она никогда не осмеливалась спросить Геракла за все то время, что они были рядом. Наверное, оттого, что заранее знала ответ.
Длинные пальцы Зены скользнули по щеке Ареса, притягивая его лицо ниже, словно бы еще для одного поцелуя, и карие глаза, наполненные золотыми искрами, поймали взгляд синих, потемневших, словно море перед штормом.
- Ты мог бы стать смертным ради меня? – шепот Завоевателя показался криком в тишине комнаты, и бог едва не вздрогнул, настолько неожиданно прозвучали эти слова. Он чуть приподнялся, перенося вес на руки, и навис над женщиной, чувствуя, как прохладный ветерок с победным шорохом проникает между их медленно остывающими телами.
Хотелось правды. Хотелось сказать об этом Зене, ждущей ответа. Хотелось самому поверить в то, что будет сейчас сказано.
- Да, - хрипло ответил Арес, и снова что-то екнуло слева, словно ожог от пульсара решил напомнить о себе.
По поверхности моря пробежали лучи солнца, едва заметные, но от этого не менее желанные.
Женщина смотрела на мужчину пристально, не отводя глаз, так, будто этот взгляд мог стать для них обоих последним. И бог склонился ниже, захватывая поцелуем губы императрицы.
- Верь мне, - выдохнул он, чувствуя, как Зена обнимает его, закидывая ногу на бедро.
- Я верю, - последовал ответный выдох, и Арес преисполнился гордости и радости, точно зная, что этих слов Зена не говорила никому. Даже себе самой. И в этот момент он тоже верил в свое обещание, верил твердо, зная, что так и будет. Верил, позабыв о своих недавних сомнениях.
Теперь им не разлучиться. Угроза смерти соединила их обоих самой прочной нитью из тех, что когда-либо ткали Судьбы. И сумасшедшие женщины, сами того не ведая и не желая, связали крепко-накрепко две жизни, каждая из которых должна была разорваться от подобного прикосновения.
У них все будет. Все, о чем они только могут мечтать...
Олимп
Габриэль стояла у окна, когда легкий порыв ветра, коснувшийся ее плеч, дал понять, что теперь она не одна.
- Ты быстро вернулся, - с едва уловимым сарказмом сказала она, не оборачиваясь. И даже не дрогнула, когда сухой женский голос ответил ей:
- Я вообще не обещала возвращаться.
Наемница посмотрела через плечо, ловя краем глаза силуэт богини любви, остановившийся в двух шагах, потом и вовсе повернулась, выпрямляясь.
Афродита смотрела на нее сверху вниз, и в светлых глазах не читалось ничего, кроме презрения и холодного отчуждения. Впрочем, не было там и ненависти, которую ожидала Габриэль.
- Если ты пришла узнать, где Арес, то он еще не возвращался, - спокойно сказала девушка, понимая, что бояться нет смысла: она не успеет убежать или нанести удар, если богиня захочет расправиться с ней.
Афродита еще какое-то время изучала ее, словно некое насекомое, попавшее в поле зрения, потом спросила:
- Ты ведь знаешь, что должен сделать Арес, чтобы мы избежали угрозы? – она сощурила глаза, когда Габриэль, чуть помедлив, кивнула. Богиня удовлетворенно улыбнулась.
- Тогда ты не удивишься, если я скажу, что собираюсь отправить тебя в замок Завоевателя, чтобы ты выполнила за моего брата, что вообще-то должен сделать он.
Наемница опустила глаза, сжав кулаки.
Убив Зену, Арес в награду получит лишь вечное развоплощение. Конечно, об этом знает не только он, но и все остальные боги. Наверное, Афродите все-таки немного жаль брата, раз она готова заняться мирскими делами. В конце концов бессмертных не так уж и много, и терять кого-то из семьи... Это всегда тяжело, даже для богов.
Габриэль подумала о том, что будь на месте Афродиты Геракл, он бы только порадовался возможности избавиться от брата-соперника, но Дите в этом вопросе опасаться было нечего: Арес не претендовал на ее территорию, поэтому можно было сделать вид, что волнуешься за его судьбу.
Конечно, Габриэль должна была отблагодарить Ареса за все то, что он для нее сделал. Конечно, она легко могла сразиться с Завоевателем: даже не победив, она бы знала, что все сделала правильно. Конечно, она понимала, что это ее долг – помочь Аресу выжить, как бы странно это не звучало.
Все это она понимала разумом. Но что говорило ей сердце?
Наемница подняла голову, и слабая улыбка пробежала по ее губам.
- Я сделаю то, что ты просишь, - негромко, но уверенно, сказала она, и Афродита улыбнулась ей в ответ улыбкой холодной, так не подходящей богине любви.
- Ты нравишься мне, - отстраненно констатировала она. – Сложись все по-другому, кто знает... - богиня не договорила, и ее рука, почти уже коснувшаяся щеки наемницы, опустилась вниз. Афродита рывком притянула Габриэль к себе, и они обе исчезли в золотистом хаосе цвета.
Покои Ареса на Олимпе опустели.
Замок Завоевателя
Арес с удовольствием растянулся во всю длину ванны, запрокидывая голову и закрывая глаза.
Было жарко, на стенках оседал пар, но бог не обращал ни на что внимание, полностью погрузившись в свои мысли.
Прошло несколько часов с того момента, как он впервые узнал, каковы на ощупь простыни в постели Завоевателя, и первые звезды успели рассыпаться по небу, сплетаясь в замысловатые узоры.
Мужчина раскинул руки, позволив им свеситься вниз, и глубоко вздохнул, медленно выдыхая.
Все было странно. Удовольствие от обладания Завоевателем еще не прошло, в теле ощущалась приятная усталость, на губах был вкус жарких поцелуев и сорванных стонов, а пальцы помнили, как изгибалось под ними сильное тело.
Все было в памяти для того, чтобы остаться там навечно, и Арес понимал, что теперь, как бы он ни хотел избавиться от Зены, от своего ощущения внутри нее, ему это не удастся. Не потому, что он не захочет. Потому что не сможет. Потому что память эта навечно выжжена, вплавлена в обратную сторону полуночи, она струится Млечным Путем под закрытыми веками, она наполняет собой его сердце. А память сердца – бессмертна. Ты можешь забыть лицо, голос, прикосновения, но сердцем будешь помнить того, к кому стремился, сметая все преграды на своем пути...
Но было что-то, что мешало богу расслабиться полностью, забыв обо всем, хотя бы на время, просто насладиться тем, что у него есть.
В висок внезапно стукнуло что-то, какое-то подобие мгновенной боли, напомнившей о чем-то.
Арес резко открыл глаза, понимая, что же он упустил из виду.
Резкий толчок.
«Ты мог бы стать смертным ради меня?»
Голос Зены, словно бы она стояла сейчас рядом с ним и смотрела.
Судьбы не сказали ему, что Зена убьет его физически.
Они никогда не говорили ему этого.
Никогда.
Но он плохо слушал.
«Ты мог бы стать смертным ради меня?»
Синие глаза, терпеливо ждущие ответа.
«Ты мог бы...»
Шепот.
«... стать смертным...»
Прикосновение. Поцелуй. Ласка.
«... ради меня?»
Они сказали, что она его уничтожит.
Уничтожит.
Уничтожит...
Бог выгнул спину, словно от сильнейшей боли, и вода вокруг него забурлила, превращаясь в кипяток.
«... ради меня...»
Она сделает его смертным...
Его и весь Олимп.
Люди забудут богов, и боги забудут себя вместе с ними, спустившись на Землю.
Не будет Тартара, не станет Элизиума...
Все смешается в едином Хаосе, вернувшись к началу.
Мужчина стиснул зубы, чтобы не застонать, и вода снова плеснула волной, заливая пол.
Готов ли он сделать это? Отречься от власти? От бессмертия? От войны, чтобы получить ту женщину, которая – и он знает – станет его единственной, потому что она тоже умеет быть верным тому, кто станет верным ей?
Нестерпимо заболело сердце, и Арес положил ладонь на грудь.
Ему стало страшно, внезапно, резко, безо всякой причины.
Он – бог, он не должен чувствовать боль! Это не его судьба, и он не хочет такой судьбы для тех, с кем он делит божественную гору!
Ах, эти Судьбы... Как навертели они, накрутили вокруг себя интриги, смешав их с вечным страхом бессмертных перед пустотой!! Как сыграли они на своей обиде на Зевса! Как ловко они смастерили клетку, в которую Арес шагнул добровольно...
По щеке бога скатилась капля: не то пот, не то слеза, он и сам бы не сказал, что это.
Его будущее.
Его прошлое.
И то, и другое зависит от того, что он сделает сейчас.
Как поступить? Как выбрать между семьей и сердцем? Как лишиться чего-то важного, чтобы все остальное осталось на месте?
Если он убьет Завоевателя... Он умрет и сам. Но боги, его родные... они останутся в вечности и, быть может, изыщут способ вернуть его.
И Судьбы...
Они обещали ему, что...
Арес так резко замотал головой, что капли воды, с его волос разлетелись во все стороны.
Нет!
Нет!!!
НЕТ!
Этого выбора не должно быть!!
Он не может, не должен, не хочет поступать так!!
Перед внутренним взором возникло лицо Афродиты.
«...Не забудь сказать мне, брат, когда этот мир из-за тебя пойдет ко дну...»
Она хочет жить...
Может ли он пожертвовать ими ради того, чтобы ему одному было хорошо?
Готов ли он стать одним из тех, кого он стравливал между собой, забавы ради?
Сумеет ли он смириться со всем этим?
«Я верю тебе...»
Неясный шепот, заполнивший помещение...
Взгляд карих глаз, наполненных тоской, остановился на ножнах с мечом, лежащих на небольшой скамеечке.
«Разве можно отказываться от будущего только для того, чтобы не потерять прошлое?..»
Бог неслышно застонал, а слова Габриэль, услышанные им не так давно, продолжали звенеть в голове.
«Разве можно... разве можно... разве можно... »
За плотно прикрытой дверью раздался какой-то шум.
* * * * *
Завоеватель удивленно посмотрела на возникшую перед ней пару женщин. Обеих она знала в лицо и не собиралась приветствовать, но Афродита, даже не удостоив императрицу взглядом, исчезла почти мгновенно, не проронив ни слова. И Габриэль, оставшись одна перед Зеной, молча вскинула подбородок, блестя глазами.
Наступили долгие, почти бесконечные, мгновения тишины. Было слышно, как плещется в ванной вода, где остался Арес, а ведь Зена собиралась присоединиться к нему немного погодя. Просто потому, что ей так захотелось. И никаких других причин.
Но появление наемницы, да еще и в компании богини любви, спутало планы.
Зена выпрямилась. На ней было неплотно подвязанное кимоно, одно из тех, что когда-то она получила в подарок от Лао Ма, она стояла босиком, и нежный ночной ветерок ласкался к ее ногам.
- Зачем ты здесь? – Завоеватель первой нарушила молчание, решив, что негоже ей предоставлять это право безродной рабыне. Ах да, теперь ведь, наверное, она не может считаться рабыней... Следовало бы порыться в законах, посмотреть, что там говорится на этот счет.
Императрице хотелось к Аресу, но в то же время она понимала, что Габриэль не просто так очутилась в ее покоях. Что-то должно было произойти. Что-то нужно было сказать, что-то – услышать. Именно сейчас и ни мгновением позже.
Габриэль стояла перед императрицей, самой жестокой и властной женщиной в этом мире, и не знала, что сказать. Не знала даже, сможет ли она пошевелиться, если придется. Она просто смотрела на Зену, и две таких же растерянных Габриэль выглядывали из синих глаз Завоевателя.
Она обещала Афродите, что поможет Аресу справиться с тем, что для него должно было быть тяжелее всего на свете. Но она не обещала богине, что сделает это сейчас.
Она просто не может. Быть может, вся ее бравада – это лишь маска, под которой прячется неуверенность в собственных силах и желание обрести кого-то, кто сумел бы заставить ее поверить, что силы эти все-таки есть.
Ведь что-то же случилось между ними! Нет, не тот секс, призванием которого для Зены было заполнить на время пустоту, а для Габриэль – сыграть свою роль как можно более достоверно. Что-то незримое, что не всегда ведомо богам, а уж тем более, людям, с их несовершенным зрением и отчаянным в своей слепоте сердцем.
- Меня ждет Арес, - и снова эти слова прозвучали от Зены. Габриэль моргнула, понимая, что она попала сюда совершенно не вовремя. Один взгляд на расстеленную и смятую кровать – и все становилось понятно: Завоеватель получила от бога то, что от него хотела получить сама Габриэль.
Странно, но наемница не чувствовала ревности. Быть может, потому, что Завоеватель принадлежала не только Аресу: не так давно Габриэль тоже получила частичку ее. Ту часть, до которой, возможно, Арес никогда не сумеет дотянуться.
Но почему она думает не о боге?
Зена чуть склонила голову набок, разорвав этим движением затянувшуюся паузу.
- Так что же ты хотела мне сказать? – мягкий голос императрицы заставил наемницу вздрогнуть. Она моргнула, постепенно приобретая уверенность. Ничего ведь не случится, если она скажет то, что ей на самом деле хочется сказать?
- Если бы у меня оставалось всего лишь 30 секунд, - Габриэль сделала шаг вперед, оказываясь на расстоянии одного вдоха от Завоевателя, - я бы хотела прожить их, глядя в твои глаза...
Мгновение тишины – и нежная улыбка, скользнувшая по губам Зены. Она явно не ждала подобного от девушки, которую унизила, которой воспользовалась. Не ждала, и тем приятнее оказались для нее эти слова.
Габриэль запрокинула голову, когда Зена наклонилась к ней, обдавая ароматом каких-то неведомых трав, создающим ореол вокруг женщины.
- Я могла бы счесть это признанием в любви, - мягкие губы коснулись щеки Габриэль, опускаясь чуть ниже, замирая возле губ.
Императрица ждала позволения.
Девушка закрыла глаза. Она откуда-то знала, что сейчас поцелуй будет другим. Тем, который ей понравится.
- Я могла бы сказать, что так оно и есть, - успела она шепнуть прежде, чем Зена поцеловала ее.
На этот раз не было страха, не было насилия, не было подчинения. Всего лишь целомудренное касание губ, возможно, обещающее что-то в будущем. Но Габриэль была слишком поглощена нахлынувшими эмоциями, чтобы думать о том, что может ждать ее – их – потом. Она просто целовала Зену, ладонью отвечая на пожатие пальцев Завоевателя, и не хотела открывать глаз, чтобы вспомнить: где-то там, за спиной, находится Арес.
Императрице было лестно слышать такое признание. Она не могла, да и не хотела отвечать такими же словами, но на сердце стало теплее.
- Зачем ты пришла? – прошептала она, разрывая поцелуй и притягивая девушку ближе к себе. – Или тебе некуда бежать отсюда? Как можно дальше, чтобы стереть те воспоминания, что я оставила тебе?
Последние слова прозвучали горько, но они были правдивы.
Габриэль отстранилась.
- Арес убьет тебя, - она сказала это спокойно, зная, что Зена поверит.
Завоеватель молчала, глядя на девушку.
- Он убил бы меня раньше, - произнесла она, наконец, когда тишина стала слишком густой. – Не сейчас.
Наемница усмехнулась, но усмешка вышла нерадостной.
- Откуда такая уверенность? – она вдруг с внезапной четкостью осознала, что боится. Не за себя. За Зену. Потому что та могла поверить в то, чего нет на самом деле.
Завоеватель отвернулась и, пройдя пару шагов по комнате, остановилась возле окна.
- Я спросила его, - голос ее звучал тихо и почти неслышно. – Смог бы он стать смертным. Ради меня...
За ее спиной напряглась Габриэль, которая готова была услышать все, но только не это.
- И ты поверила? – ей самой было странно: совсем недавно она была уверена, что никогда не посмотрит на Ареса косо, никогда не заподозрит его в чем-либо... И вот теперь...
Конечно, он сказал, что смог бы. Другого Габриэль от него и не ждала. Неужели он и впрямь готов распроститься со всем, что предлагает ему вечность?
Зена снова посмотрела на нее, и легкая улыбка скользнула по ее губам.
- Иногда, - она шагнула к девушке, встав рядом, - хочется кому-нибудь поверить. Просто потому, что невозможно вечно быть одной...
Габриэль очень хотелось сказать, что Зена могла бы поверить ей, но она промолчала. А еще вдруг появилось желание крепко-крепко обнять Завоевателя и не отпускать ее никуда: ни к Аресу, ни на поле боя, ни просто из комнаты.
- Так странно все, - голос дрогнул, срываясь. – В другой жизни... мы ведь могли бы и не встретиться...
Зена мягко коснулась ладонью щеки наемницы, с удивлением отмечая, что та плачет.
- В другой жизни... - голос Завоевателя был почти нежен, - мы могли бы быть друзьями.
Мгновение тишины – и Зена резко отстранилась от Габриэль, направляясь к ванной комнате. Она не знала, уйдет ли наемница или останется ждать их, но сейчас, прямо сейчас, императрице было необходимо увидеть Ареса, чтобы еще раз заглянуть в его глаза. Чтобы понять раз и навсегда, будет ли он с ней, или она сделала неверный шаг, ступив в болото вместо прочной гати.
Чтобы окончательно разобраться в себе.
Дверь открылась.
- Арес...
Габриэль почувствовала, как у нее на затылке встают дыбом волосы при звуке открывающейся двери. Не думая, не глядя, не слыша, она рванулась следом за Зеной, стремясь поймать, не пустить, остановить.
Поздно.
Всего одна секунда, длиною в целое бессмертие...
Отблеск свечи на холодной стали тяжелого меча.
Завоеватель, застывшая на пороге, словно бы в один момент забывшая, как нужно действовать, как себя вести.
Габриэль, метнувшаяся вперед, обхватившая Зену за плечи и развернувшая ее в другую сторону, закрывшая спиной от мужчины.
Арес, отводящий назад руку, с мучительным криком понимающий, что все не так. Все. Все...
И тяжелый удар.
Хруст ломающихся костей.
Хриплое дыхание, совпавшее со звуком падающих тел.
Зена упала на колени, поддерживая Габриэль. По ее пальцам, сплетенным на спине девушки, побежала кровь, алая, как приближающийся рассвет. Горячая, как недавняя страсть.
Капли на полу образовали прихотливый узор.
Бог с трудом разжал ладонь, выпуская эфес меча, и рухнул вниз рядом с женщинами. Он тяжело дышал, хватая открытым ртом воздух, и по лбу катились крупные капли пота.
Габриэль шевельнулась, но лезвие, пронзившее ее вместе с Зеной, отозвалось дикой болью, заставившей девушку испустить стон.
- Тшшш, - пробормотала императрица, окровавленной ладонью прижимая голову наемницы к своей груди. – Не шевелись. Больше не будет больно... Я обещаю...
В синих глазах стыл туман.
Габриэль подумала, что все-таки обняла ее. Хотя бы так, на прощание... И теперь не отпустит. Быть может там, в другой... жизни... они...
Капля скатилась вниз, разлетевшись на сотни и тысячи мелких осколков.
Зелень потускнела.
Завоеватель не могла отпустить обмякшее тело Габриэль, поэтому она лишь привалилась к стене, тяжело дыша. Черные волосы упали на лицо, образуя завесу.
- А ведь я тебе... поверила...
Рука с красивыми длинными пальцами, обагренными в чужой крови, бессильно упала на пол.
Еще одна капля.
Еще сотня осколков.
Острых, режущих тело.
И хриплый вой сходящего с ума бога, запутавшегося в собственной вечности.
Яркая, режущая глаза, вспышка.
А за ней...
Пустота.
«Ты будешь там, где должно тебе быть...»
...Не в этом мире, не в этой жизни...
Обнаженный мускулистый мужчина скорчился на полу темной сырой пещеры, тяжело дыша. Рядом с ним – три женщины. Они смотрят на него, отстраненно, равнодушно и в то же время участливо.
- Что ты помнишь? – каркающе спрашивает та из женщин, что выглядит самой старшей. Мужчина не открывает глаз и сжимается еще сильнее, закрываясь руками. Темные волосы спадают на плечи.
- Ничего, - шепчет он. – Ничего, кроме... Кроме того, что однажды я вернусь... В другое время... Обещание... Мне обещали... вернуться... Но я не ждал... возврата...
Его дыхание прерывается, и он заходится кашлем. Слева от него мерцает небольшой факел, но тепла от него нет, а внизу носится, как сумасшедший, холодный ветер.
Женщины переглядываются.
- Мы, - начинает одна
- Помним, - подхватывает другая.
- Что обещали, - заканчивает третья. – Мир, сотворенный ненавистью Зевса и его внебрачного сына, должен был погибнуть, и тогда из его пепла возродился бы новый, чистый и незамутненный. И того, кто привел бы туда нас, ждала награда... Он бы не вспомнил ничего, но жизнь его отныне и навеки веков была бы связана с последней радостью, что он испытал...
Женщина продолжает говорить, но мужчина на полу не слушает ее: его трясет, словно в лихорадке, а спасения от холодного ветра нет.
Наконец, голос умолкает, и мужчина затихает, пытаясь понять, что ждет его дальше. Он не видит, кто стоит рядом с ним, не помнит себя, не помнит других, но знает одно: там, куда он отправится, у него будет все.
Все, что он только сможет пожелать...
Старуха улыбается, касаясь раскрытой ладонью чистого лба мужчины. Тот закрывает глаза с тихим выдохом и растворяется в просиявшем внезапно свете, вырвавшемся из руки женщины и поглотившем его тело целиком.
Рядом со Старухой встают еще двое: Дева и Мать. Лицо одной уже давно не портит шрам, а вторая смотрит вперед черными глазами, в которых не различить зрачка.
- Другой мир, - мелодично произносит Дева, протягивая руку и касаясь кончиками пальцев заново сплетенных нитей. – Все по-другому.
Старуха кивает, упрямо выдвинув вперед подбородок.
- Мы выбрали Ареса не потому, что он был избранным, - говорит она. – Просто так получилось. Кто-то должен был. За это, за его потерянную жизнь и любовь мы дадим ему второй шанс.
Мать неуловимо улыбается.
- Это будет по-честному, - соглашается она.
- Мы возвращаем долги, - эхом откликается Дева.
По губам Старухи скользит хмурая усмешка.
- Но в этом мире нет веры богам, - припечатывает она. – И ему не будет веры от той женщины, которую полюбит его неутомимое сердце...
В пещере настает тишина, такая, что слышно, как где-то далеко отсюда звенит в осеннем золоте тонкая серебристая паутинка, а западный ветер плачет над чужой и непримиримой, мстительной жестокостью, зовущей себя Судьбой.
Эпилог
...Я прячусь в ветре, заворачиваюсь в него, словно в плащ, следя за женщиной, для которой стучит мое сердце.
Я предаю ее.
Я лгу ей.
Я пытаюсь вернуть ее.
И я никогда не скажу ей, что чувствую.
Потому что она не поверит. Я знаю это.
...Ее имя звенит сталью жадного до крови меча. Она была моей, но я имел глупость упустить ее, позволить ей утечь сквозь пальцы, как мелким песчинкам, что так много на берегах моря, вобравшего в себя все цвета ее глаз.
Она смотрит сквозь меня сейчас, идя по лесной тропе со своей новой спутницей, болтливой девчушкой из деревни, которой суждено было быть разрушенной. Но она чувствует меня, я знаю.
Чувствует в ветре, шепчущем ее имя.
Чувствует кожей, по которой я пробегаю незримо прозрачными пальцами.
Чувствует сердцем, ибо то, что было у нас, не под силу забыть даже мне.
Она никогда не полюбит меня. Я никогда не полюблю ее.
Но что же тогда заставляет меня следить за ней, жадно, до боли всматриваясь в ставшие столь знакомыми черты лица?
Быть может, в другом мире мы были бы вместе: она и я. Бог войны и моя воительница, королева воинов, ведущая за собой мои армии.
Мой Завоеватель.
Моя вечная страсть.
И моя погибель.
Я не знаю, на что бы мог пойти ради нее, а она никогда меня об этом не спросит.
Она не верит мне, потому что я столько раз предавал ее.
Но я хочу знать, что однажды она просто скажет мне «спасибо».
Просто потому, что я сделаю что-то для нее, а не для себя.
Иногда мне кажется, что отведенное нам время уже давно кончилось.
Но ведь оно только начинается, не так ли?
До следующей встречи, Зена.
До следующей встречи...
1 сезон, «The Reckoning»
КОНЕЦ
