Вне игры: книга II - "Чемпион фортуны"

В царстве ослепительно сияющего снега, где среди отвесных склонов Этны никогда не стихают ветра, времена года не сменяют друг друга. Как снежные заносы, они кружатся, принося слабые, едва уловимые различия между весной и осенью, летом и зимой. Холодный блеск горы кажется вечным, не имеющим начала и конца, не имеющим никакого отношения к людям, живущим внизу. Они пашут на своих полях, кричат при родах или на войне, танцуют на праздниках урожая - а потом умирают, и их сменяют другие, точно такие же, и тоже умирают, и так сменяют друг друга, не изменяя ничего. Склоны Этны практически не отличались от склонов Олимпа, с его извечным блеском, мраморно-золотыми залами и постоянными банкетами, и два человека, погребенные в ее замороженном сердце, были не менее вечны, чем пантеон богов.

Так было не всегда.

Арес, Бог Войны, стоял у подножия утеса, оглядывая открывавшийся вокруг пейзаж. Без всякого интереса его темные глаза окинули пространство, от взмывающих пиков - ослепляющих, белоснежных, будто отполированных, обрамленных синевой - к пятнышкам пещер и следов сошедших лавин и оползней. Он не был смертным; разреженный воздух не вызывал у него головокружения, и мороз не мог коснуться его кожи там, где она была обнажена. Глубокий выдох сформировал в морозном воздухе облачко. Как он ненавидел это место! Ненавидел, сопротивлялся и все равно продолжал возвращаться.

Арес медленно повернулся, под его сапогами хрустнул свежий нетронутый снег. Смотреть было не на что. Прямо перед ним возвышалась отвесная ледяная стена. Его собственная сила давным-давно запечатала вход в пещеру; не было никого, ни смертного, ни бога, кто мог бы преодолеть ее - и никто не был слишком глуп, чтобы даже пытаться. По крайней мере, в смерти Зена могла быть так же вечна, как он, укрытая от времени и любопытных глаз. Ледяная гробница, которую он вырезал для нее, навсегда сохранит ее. Арес чувствовал нелепую ревность к гробнице - к темному холоду, который мог касаться кожи Зены, ее черных волос, ее длинных тонких пальцев. Когда-то она была теплой и живой, полной огня, прекрасной в своей ярости. Он никогда не мог понять ее, когда она тратила впустую тот огонь на самопожертвование, сжигая себя, когда она могла бы вместо этого завоевывать города и империи - но тогда Зена всё делала по-своему.

Когда-то у них был ребенок. Дочь. Смертная, как ее мать. Она ушла, тоже, взятая огнем, а не льдом, сожженная до пепла на каком-то пустынном берегу во Фракии. Не имело значения, как смертные умирали - они умирали, и этого уже было достаточно. Иногда Арес задавался вопросом, существовали ли Зена и их ребенок вообще, а если и так, было ли это важно.

Он наклонился и взял горстку ледяного снега. Снег искрился в свете солнца, переливаясь всеми цветами радуги. Забавно, он никогда не замечал, насколько отличается от других каждая снежинка, когда смотришь так близко. Его дыхание заставляло снежинки таять, превращая их в абсолютно одинаковые капельки воды. Он отбросил остатки снега и отряхнул руку о жилет. С него достаточно вечности, пока. Он повернулся и пошел назад, в мир смертных.

Крошечный комочек образовался и скатился по склону там, где коснулся снега Бог Войны. Настолько крошечный, едва замеченный древней горой. За ним последовала крошечная трещинка, шрамик на гладкой поверхности - и остановилась, достигнув скалы. Ниже, где стены пещеры были прорезаны, открывая ледяную усыпальницу с двумя гробами, лед издал слабый звон. Возникла другая трещина. Она нашла себе дорогу наверх, незримо, медленно создавая зигзаги, пробираясь по горе, с каждым камнем, сбитым ветром и отброшенным на плато внизу. Наконец трещинка достигла потолка усыпальницы. Пойманная там в ловушку, она начала расширяться в скалу, добавляя все новые трещинки, расписывая ледяные потолок и стены, словно некая мрачная бесцветная весна, которая была, однако, столь же реальна и не останавливаема, как и весна, пришедшая в мир внизу. Тончайшие разломы охватили всю ледяную скалу целиком; она обрушилась внутрь себя, сияющим камнепадом, как бы копируя сияющие дожди, проливающиеся на равнинах далеко внизу.

Как и те дожди, этот камнепад объявил о новой жизни.

Камни кувыркались и падали на два гроба, стоящих на полу пещеры. Не было ни одного камня, достаточно большого, чтобы взломать крышки, но их было много, и они были достаточно острыми, чтобы испещрить ледяные крышки мелкими сетками трещин, превращая ровную и плотную поверхность в ребристую и хрупкую.

Весна пришла в горы. В усыпальнице, как и на земле внизу, жизнь ускорилась, потянулась и вырвалась на свободу.

* * *

Холод - ей было так холодно, каждый выдох словно сопровождался куском льда в горле, ее тело было застывшим и не реагировавшим на команды. Зена попробовала открыть глаза, но это простое движение, казалось, потребовало невероятно огромного количества энергии. Она упорно пыталась добиться цели, и в итоге была вознаграждена не открытием глаз, а дрожащей судорогой оцепенелых мускулов, скрутивших ее тело в мгновенных конвульсиях. Ее кулак ощутил какую-то гладкую поверхность прямо над ней. Зена вскрикнула от удивления; ее рука продолжала путь наверх, разбивая то, что ей мешало, что бы это ни было, и, наконец, кулак не ощутил сопротивления и по инерции пролетел в пустоту, а локоть коснулся чего-то острого.

Тогда же ее глаза, наконец, повиновались ее команде и открылись, и немедленно закрылись: за долю секунды Зене показалось, что она смотрела прямо на солнце.

Где она была? И почему было так холодно?

В следующий раз, когда Зена открыла глаза, она проделала это с большей осторожностью, сначала прикрыв их рукой и повернув голову в сторону, насколько она могла. Села она тоже слишком быстро, и всё поплыло вокруг - от испуга и резкого движения, вокруг нее падало всё больше фрагментов - ледяных глыб. Лед был повсюду - бело-синий, сияющий и сверкающий под солнечным светом, льющимся сверху, открывая ее взору что-то вроде шкатулки. Зена отшвырнула в сторону остатки льда и попыталась сморгнуть слезы, которые мешали глазам. Ее зубы выстукивали дрожь, но остальная часть тела протестовала против любого движения.

Она сидела на чем-то вроде помоста, в пещере. В ледяной пещере, с гладкими стенами и потолком, обрамленным радужными сосульками. Что было просто невозможно, потому что она должна была быть на берегу, дожидаясь появления Минг Тьена... Он появился. Зена пробиралась в обрывках своих воспоминаний, отказывавшихся выстроиться в последовательную цепочку. Минг Тьен появился; она изобразила свою смерть, чтобы привлечь его, достаточно близко, чтобы уничтожить его силой Лао Ма. Использование силы должно было лишить ее собственных сил, и, возможно, было ответственно за провалы в памяти - но никак не могло перенести ее в пещеру, полную льда!

Часть ее требовала поверить, что это сон. Ее замерзшее непослушное тело уверяло в обратном. Зена стиснула зубы, останавливая их дрожь - вместо этого дрожью наполнилось тело - и медленно обернулась. И тогда она остановилась. Увиденное заставило ее забыть и о береге, и о Минг Тьене: всего в нескольких шагах от нее, на таком же возвышении, как то, на котором она сама сидела, стоял гроб. Он был сделан целиком изо льда, его крышка была забросана камнями и осколками льда. Сквозь прозрачные стенки угадывалось темное тело. С ужасающей болью повернувшись еще, Зена поняла, что это была за "шкатулка", в которой она находилась - и чем была вторая.

"Габриель!"

Игнорируя ее кричащие от боли мускулы, Зена, пошатываясь, пробралась к ледяному гробу и упала на колени, разбрасывая камни всё больше леденеющими руками. Крышка разломалась, словно дожидалась прикосновения; ее замороженные осколки падали сквозь пальцы на пол, рассекая ее руки. Она была там!

Габриель лежала в гробу, ее глаза были закрыты, лицо покраснело от холода, губы были почти черными. Она не дышала.

"Габриель! - руки Зены, оцепенелые и неуклюжие, проникли внутрь, захватывая плечи ее подруги, тряся ее. - Габриель, очнись! - она не была мертва, это не может быть, просто не может... Зена в отчаянии била по гробу. - Очнись, проклятье!"

Веки Габриель затрепетали, ее губы чуть пошевелились... потом она приоткрыла рот. Она была жива!

Зена разбила остатки льда вокруг мягкого тела Габриель, приподнимая ее в сидячее положение, пытаясь поддержать ее голову. Короткие белокурые волосы Габриель, казавшиеся влажными, Зена отодвинула назад. "Дыши, - она легонько ударяла ее по спине. - Дыши, проклятье! Говори со мной!"

Габриель прерывисто задышала. Ее глаза открылись и закрылись, и затем она, прищурившись, посмотрела на свет. "Зена?"

Плечи Зены облегченно опустились. "Да".

Габриель поднесла трясущуюся руку к голове, промахнулась, попробовала снова, потерла лоб и переносицу. "Я не сплю... "

"Да".

"Почему тут так холодно? - затем она открыла глаза полностью и озадаченно огляделась. - Мы в пещере".

Зена вымученно улыбнулась ей. "Похоже на то".

"Что мы делаем в пещере? - Габриель опустила глаза, оглядывая себя, затем перевела взгляд на руки Зены, покрытые множеством мелких ранок. - Что случилось?"

Зена медленно покачала головой. "Я не знаю, - она на миг закрыла глаза, вспоминая. - План сработал... Минг Тьен проиграл".

"Минг Тьен?" - Габриель изо всех сил пыталась остаться спокойной. Минг Тьен был мертв...

"И, - Зена неуверенно отвела глаза, затем печально посмотрела на Габриель, - Лао Су - тоже. Она мертва, Габриель. Сила, которую мы использовали против Минг Тьена, уничтожила ее".

Мертва. Это слово гулко пронеслось по пещере, отражаясь от стен. Габриель вслушивалась в эхо, постепенно переходящее в тишину. Лао Су, юная императрица Китая. Она не хотела возвращать призрак Минг Тьена, но он был слишком силен для нее. Габриель помнила, как они изобразили смерть на берегу, чтобы обмануть призрак Минг Тьена, сделали так, чтобы он оказался рядом с ними, и уничтожили его. Но...

"Лао Су не должно было там быть!"

Голос Зены смягчился. "Она последовала за ним. Думаю, что она хотела защитить нас".

"Боги..." - Габриель медленно покачала головой.

Глаза Зены внезапно распахнулись, она словно встряхнулась и полностью проснулась. "Ева! Моя девочка!"

Габриель сама себя перебила. "Ее здесь нет?"

Зена вскочила на ноги, дико оглядываясь. "Ее нет! Она... они забрали ее! - Зену трясло, она обхватила себя за плечи, где должны были находиться ремешки от колыбельки Евы. - Ева - ее нет!"

Габриель с трудом поднялась и схватила Зену за руки, затем развернула ее к себе, взглянула в застывшее лицо и попыталась остановить ее конвульсии. "Зена. Зена, посмотри на меня! - когда полные ужаса глаза Зены стали ее воспринимать, Габриель заговорила так четко, как только могла, пытаясь не замечать унылый ужас в собственном сердце. - Кто ее забрал?"

"Римляне! Солдаты - я слышала, как они проходили по берегу; одного звали Маркус, я не слышала имен других... Они что-то говорили о командующем по имени Октавиан, - голос Зены перешел в хриплый шепот, прерывающийся, переходящий в дрожь вместе со всем телом. - Я пыталась прервать заклинание, но не смогла этого сделать, Габриель. Я не смогла остановить их. Я не смогла спасти ее!"

Габриель погладила руки Зены, пытаясь успокоить ее. "Ты спасешь. Всё будет хорошо, мы ее найдем. Римляне не могли далеко уйти... Зена, пожалуйста..."

Зена внезапно напряглась, подавшись вперед всем телом. Озадаченная, Габриель проследила ее взгляд и уставилась на противоположную стену пещеры, куда смотрела Зена. Ее оружие. Ее меч был вертикально воткнут в лед, изумруд на его рукоятке ярко сиял зеленым в слепящем свете. На эфесе был размещен шакрам. Рядом с мечом находилось что-то вроде таблички из синего льда.

"Что это такое?" - спросила Габриель, нервно глядя на оружие во льду. Было похоже на алтарь.

Не говоря ни слова, Зена подошла к оружию и подняла табличку. Она бегло просмотрела надпись, словно заранее знала, что там написано, затем передала Габриель. Выгравированные заостренные буквы ослепительно сверкали в холодном свете. У Габриель перехватило дыхание.

"Зена, - прочитала она шепотом. - Ева. Габриель".

Надгробная плита. Их надгробная плита: ее, и Зена, и в какой-то степени - Евы. Габриель смотрела на надпись, но не могла осознать, что это реально. Она столько раз бывала на краю гибели, в каждой битве она видела тень смерти, когда-то вернулась с края бездны... Никогда, за всё это время, ей не доводилось видеть собственное имя - на могиле. Надпись заставила ее почувствовать себя нереальной, неким призраком, как если бы она вдруг просто прекратила существовать.

"Ева".

Пустой голос Зены прогнал нереальность, но не холод, который продолжал сжимать грудь Габриель, мешая ей дышать. Единственное, что она могла делать - просто смотреть, как Зена с яростной точностью пинает и разбивает алтарь, вешает шакрам на пояс, вкладывает меч в ножны за спиной. Когда она снова обернулась, ее лицо было странно пустым, а синева в глазах превратилась в лед.

"Арес, - сказала Зена. - Вот как мы попали сюда".

Не зная, что должна ответить, Габриель попыталась коснуться ее руки, но Зена проигнорировала подругу.

"Он думает, что мы мертвы. Ты, я, Ева, мы все, - Зена повернулась и начала мерить пещеру шагами, и под ее ногами хрустели снег и лед. - Он захоронил нас здесь, со всеми почестями, как принято хоронить лучших командующих его армий, когда приходит их время, - она посмотрела на отверстие в земле, где прежде был воткнут ее меч, затем провела ладонью по оправе шакрама. - Больше мы его не увидим".

Габриель стояла в абсолютной тишине, ухватившись за край ледяной платформы, чтобы не упасть. Ее руки оцепенели. "Ты можешь... можешь попытаться позвать его?" - спросила она наконец, но ответ был ей известен даже прежде, чем прозвучал.

"В этом нет смысла, - без эмоций сказала Зена. - Он думает, что я мертва. Он не станет слушать".

"А имя Евы, на надгробной плите... "

"Ева жива, - Зена мгновенно развернулась и продолжила метаться по пещере. Наконец она остановилась и подняла глаза на пробитый потолок. - Мы вернем ее".

Габриель обхватила себя руками, безуспешно пытаясь перестать дрожать. "Если бы тебе удалось достучаться до Ареса... как-то... Ведь он бы помог?.."

Зена на миг замерла, все еще глядя вверх. "Нет".

Она сняла шакрам с бедра и бросила его вверх, к отверстию. Он ударился об одну стену, другую, срикошетил, и Зена его поймала. Отверстие увеличилось, осыпая вниз лед и камни, затем трещина пробежала по стене, и весь кусок рухнул, впуская сердитый свистящий ветер. Габриель отскочила назад, когда вокруг нее полетели камни.

Снаружи оказалось еще светлей и холодней. Скалы и заснеженные склоны были беспощадно сияющими под синим небом. Габриель и Зена отправились в путь вдоль отвесной ледяной стены, сопротивляясь пронизывающему ветру. Был ясный, безоблачный день; далеко внизу виднелись поля, дома, похожие на игрушечные, люди, суетящиеся вокруг них.

"Мы должны добраться туда", - Зена повысила голос, чтобы перекричать ветер.

"Как?" - прокричала в ответ Габриель, едва способная от холода даже пошевелить губами. Путь вниз, казалось, состоял преимущественно из ущелий и гладких острых промерзших камней.

Зена сильней стянула шнуровку на спине, и ветер стал ощущаться чуть меньше. "Очень осторожно".

Она оторвала полоску ткани от своей накидки, скрутила материал в тугой жгут и натянула, проверяя прочность полученного каната. "Вот так, должно сработать", - она передала один конец Габриель и показала ей, как повязать его вокруг талии.

Габриель взглянула в лицо подруги, мимоходом отметила посиневшие от холода губы, попыталась молча передать ей немного тепла. Зена отвернулась, посмотрела вниз, с горы. Затем она встряхнулась.

"Идем".

* * *

Спуск оказался тяжелым, но не настолько ужасным, как ожидала Зена. По крайней мере, им удалось ни разу не ступить на ненадежные камни, и, что более важно, избежать обморожения. Однако она и Габриель были уже без сил, когда, наконец, достигли маленького поселения у подножия горы, намного позже после наступления сумерек.

В шумном зале таверны было тепло и темно от дыма, и сильно пахло пивом и жареным мясом. В очаге поворачивались шампуры, золотисто-оранжевый огонь облизывал обугливающееся мясо. Хотя жар высушивал кожу Зены, он не проникал глубже. Внутри, там, где она хранила смех своего ребенка, ее глаза, ее сонные бормотания - там был только лед. Так было легче, со льдом, думала Зена с некоторой долей облегчения. И еще было легче не спрашивать себя, должна ли она была предупредить Ареса об их плане разыграть свою смерть. Ее удивила неявная тяжесть; она старалась не представлять сцену на берегу, момент, когда он, должно быть, нашел ее и Габриель у рухнувшей повозки под утесом, его лицо, когда он, по его мнению, осознал, что случилось. И какая-то темная часть ее жалела, что она этого не видела.

Зена покачала головой; не было никакого смысла думать о том, что могло бы случиться. Сны, которые она видела в Китае, темная фигура, стремившаяся отнять жизнь Евы, точно не укрепляли ее доверие к Аресу. Потом она поняла, что угрозой был не Арес, а Минг Тьен, но было слишком поздно. Всё могло бы быть иначе, возможно, только если бы она доверяла ему с самого начала.

Всё это было не важно, в любом случае. Было важно настоящее. Легионеры, которые взяли Еву, направлялись назад в Рим; если бы она сумела найти этого Октавиана, она нашла бы и Еву. Зена задумалась, со сколькими римскими командующими ей приходилось иметь дело.

В противоположность ей, Габриель внимательно и любопытно оглядывалась. Она указала на что-то на стене: "Как, по-твоему, что это?"

Зена посмотрела в направлении, куда она указывала, и пожала плечами. "Свиток".

"Я знаю, что это свиток, - Габриель нахмурилась. - Я имею в виду, что в нем?"

"Это по твоей специальности, - сказала Зена, удерживаясь от резкости. - Для меня свиток - это свиток". Где была еда? Она хотела отправиться в путь, чтобы оказаться как можно ближе к Еве.

Габриель выскочила из-за стола и подошла к свитку, чтобы исследовать его. Зена не смогла удержать вспышку зависти. Даже в такой ситуации Габриель что-то интересовало. Она каким-то непостижимым образом умудрялась находить очарование в этом - в старых грязных кусках пергамента, как тот, что висел сейчас на стене таверны, вероятно, предназначенный закрыть какую-нибудь дырку.

"Боги!" - воскликнула Габриель, задев старика, оказавшегося рядом, так, что он разлил на столе свое пиво. Он бросил на Габриель раздраженный взгляд, который она игнорировала, протискиваясь мимо него назад к Зене.

"Ты просто не поверишь!" - проговорила она, ее глаза сверкали от волнения.

"А ты попробуй", - без особой радости улыбнулась ей Зена. Она пыталась говорить так, чтобы ее голос не прозвучал раздраженно. Если тот свиток не был картой самого короткого пути к Риму, она не хотела слышать о нем - но не было похоже, что у нее был выбор. Габриель не заметила ее безразличия, широко улыбаясь.

"Это - мой свиток, Зена. Мой! И вон тот - тоже... "

Зена пожала плечами, вытягивая под столом ноги. "Значит, они купили несколько твоих свитков. Рада за тебя".

Габриель нетерпеливо мазнула рукой. "Не несколько. Ты посмотри, на всех стенах, посмотри! Мои свитки на стене, Зена! Я написал их. Вот тот - об Элае... "

У нее за спиной зазвенел веселый смех, и появилась молоденькая симпатичная рыжая официантка, с супом и элем в деревянных горшочках. Она поставила дрожащий поднос на стол и уперлась руками в бедра.

"Мне жаль вас разочаровывать, но это невозможно, - сказала она с видом абсолютной уверенности. - Это не ваши свитки".

Габриель одарила ее уничижающим взглядом. "Думаю, я в состоянии признать свои собственные работы".

"Они, - девушка ткнула пухлым пальчиком на свитки, - были написаны сказительницей Габриель из Потейдии, - она с почтением выдохнула имя. Габриель и Зена уставились на нее. - Мама говорит, что они очень старые, - гордо добавила девушка. - По меньшей мере, такие же старые, как это место, им лет двадцать пять".

"Сомневаюсь в этом, - Зена пододвинула к себе бульон и опустила в него ложку. - Габриель написала об Элае в прошлом году. Если она говорит, что это ее свиток, то это - ее свиток".

"Спасибо!" - торжествующе сказала Габриель.

Официантка ошеломленно переводила взгляд с Зены на Габриель. "Хочешь сказать, ты... Ты - Габриель из Потейдии? - она произносила это медленно, словно признавая, что Габриель обладала двумя головами и извергала огонь. - Знаменитая сказительница?"

Щеки Габриель заалели. "Ну, не знаю насчет "знаменитой", но - да, я - сказительница из Потейдии, Габриель. Рада познакомиться".

"Ты сумасшедшая, - резко взвизгнула девушка, отступая назад к двери. Или лгунья. Всем известно, что Габриель из Потейдии исчезла двадцать пять лет назад, - чем жарче шла беседа, тем уверенней она становилась. - Бабушка когда-то дружила с Сиреной из Амфиполиса, знаете, она мать легендарной Зены. Бабушка отправилась поддержать ее, когда услышала, что Зена и Габриель исчезли. Уверена, они погибли, сражаясь с каким-нибудь ужасным монстром, - добавила она, смакуя свои слова. - Должно быть, это была ужасная битва".

Зена перестала есть, ложка остановилась на полпути к ее губам. Было жутко слышать, как девушка несет всю эту чушь. И все же...

"Ее сердце не выдержало, бедняжка, - продолжала девушка, вытирая слезу уголком передника. - Бабушка говорит, она так и не оправилась. Умерла десять лет назад, благословят ее боги".

Пальцы Зены клещами обхватили запястье девушки. "Повтори!"

"Ээ... Сирена умерла десять лет назад? - девушка рванула руку. - Позвольте мне уйти, леди!"

Вместо этого Зена только сильнее сжала пальцы. "Когда, ты сказала, Зена и Габриель исчезли?"

"Летом будет уже двадцать пять лет. Эй, Библус, - позвала девушка через плечо мужчину за стойкой, - сколько лет прошло, как мама купила те свитки на стене?"

"Больше двадцати, наверное, - рявкнул он через общий шум, не отрываясь от кружек, которые он наполнял, - на четвертый или пятый год после нашего открытия. Мы заключили тогда стоящую сделку со всеми теми индусскими штучками".

Получив подтверждение, девушка снова повернулась к Зене и Габриель. "Ясно? Тогда закончили, - ее запястье освободилось, и девушка осторожно накрыла его ладонью другой руки. - И с вас пять динаров за еду".

Габриель механически отсчитала монеты, передала их девушке, впившейся взглядом в странных клиенток, и та ушла, бормоча себе под нос о пьянчугах и идиотах.

"Двадцать пять лет, - тихо повторила Зена. - Я не верю, - ее глаза встретились с наполненными ужасом глазами Габриель. - Но всё становится понятно: надгробная плита, гробы, твои свитки... И моя мать... - кровь отхлынула с лица Зены, ее пальцы дрожали так сильно, что ей пришлось сжать кулаки до побеления костяшек. Она облизала пересохшие губы и заставила их произнести одно слово. - Ева".

Не в силах осознать, Габриель только трясла головой, снова и снова, но разницы как будто не было. Тишина была долгой и невыносимой. Откуда-то издалека ее собственный голос спросил: "Что будем делать?"

Зена не отвечала в течение очень долгого времени. Когда ответ прибыл, ее голос был спокоен и ясен, но было странное примечание в этом, которое заставило Габриель чувствовать холодные капельки пота, сочащиеся вниз по ее спине. "Ничего не изменилось, Габриель."

"Но ..."

"Мы идем в Рим".

Она больше ничего не сказала, а просто взяла ложку и со сдерживаемой яростью вернулась к еде. Габриель секунду смотрела на нее, затем вернулась к своей тарелке. Какая-то часть ее сознания начала составлять балладу. Такое всегда пишут в балладах. Прошло двадцать пять лет, и столько всего случилось за эти двадцать пять лет. Огромная часть жизни - и прошла как одна ночь, а Ева... Как они смогут найти двадцатипятилетнюю женщину, которую не знают, среди всех жителей Римской империи? Откуда нужно начать поиски? Октавиан и его легион могли уйти очень далеко.

Все ушли далеко. Все и всё.

Невозможность этого терялась в невозможности всего остального, так что Габриель отбросила все мысли и последовала примеру Зены. Еда была простой и реальной. Она цеплялась за соломинку.

* * *

Позже той же ночью, когда Габриель спала, Зена вышла в маленький сад постоялого двора. Это был прямоугольный палисадник с цветами и ровными деревьями, все еще не покрывшимися листьями после зимы. Зена прикоснулась к гладкой липкой коре липы; она почти чувствовала, как бежит внутри сок. Но прикосновение ее не успокоило, как она надеялась. Каждый человек, с которым она и Габриель говорили, подтверждал историю официантки, добавляя новые детали, которые Зена не хотела слышать, и этот мир становился всё более реальным. Было невозможно в это поверить, и точно так же было невозможно это отрицать. Двадцать пять лет прошли, пока они спали, и ее ребенок, ее дочь, была безвозвратно потеряна, как и остальная часть мира.

Но не Арес. Что, если он искал Еву, нашел ее? Что, если надгробная плита лгала?

Зена уставилась в темное небо. Она должна была поговорить с ним! Было очень много о чем поговорить, чего потребовать. Каждый раз, когда он устраивал свои фокусы, он, по крайней мере, был рядом, наблюдал, как она выбирается из передряг. Но сейчас его здесь не было. Она не могла ощутить его присутствие, даже отдаленно. Это было - словно его вырезали из ее головы. Всё, его нет. Если ей и требовалось окончательное доказательство прошедших лет, оно у нее появилось. Было невероятно, что ее ощущение Ареса исчезло за двадцать пять лет, но необходимость чувствовать была иррациональной, почти животной в своей силе, как желание дышать под водой. Чем сильней Зена пыталась игнорировать это чувство, тем ярче оно становилось, пока она не убедила себя, что Арес стоял у нее за спиной, и стала оборачиваться на каждый шум, настоящий или воображаемый.

Зена прикусила губу; это было сумасшествие! Какой смысл пытаться звать его? Он думал, что она мертва, тем лучше. Она просто нашла бы, за что уцепиться в этом свихнувшемся мире, вот и всё. Всё еще надеясь, что это его очередная игра. С играми она могла справиться.

Она привыкла к необходимости сталкиваться с его не слишком утонченными манипуляциями, обоюдоострыми словами и планами, которые она была вынуждена нарушать, и всё прочее тоже. То, как он смотрел на нее, когда она позволила ему взять ребенка: неуверенный, немного смущенный, под маской беспечности. Ева, уютно устроившаяся в его руках, и необъяснимая теплота, поднимающаяся в Зене, смотрящей на них. Это ее удивило, и заставило открыто встретить задумчивый взгляд Ареса. Она не могла позволить ему увидеть ее сомнения. Однако Ева изменила что-то в них обоих; только легче было не забивать себе этим голову. Возможно, это была одна из причин, почему она так стремилась отправиться в Китай - убежать от Ареса, от постоянных встреч с ним. Не сработало. Каждый раз, когда она брала дочь из расписанной драконами кроватки, она вспоминала скрытое удивление в глазах Ареса, и затем, ночью, она металась в постели, просыпалась - раскрасневшаяся, от снов, которые задерживались в ее теле, все еще чувствуя легкое прикосновение его рта...

"Проклятье", - Зена перевела дыхание, злясь на себя. Ее кожа горела от жара на холодном ветру. На это у нее не было времени!

Прежде, чем она могла передумать, она прокашлялась и сказала: "Арес".

Она была рада тому, как это вышло - ровно и сильно, в синей ночи.

Она произнесла только раз, и всё тут же стало легче. Ее разум пытался спорить с надписью в ее гробнице, дыре в ее сознании, удерживая сомнения; беспощадно. Зена вырвалась на свободу. В чем бы ни заключалась ее связь с Аресом, она исчезла.

Единственные звуки в саду принадлежали ночи; Зена прижалась спиной к холодному стволу и слушала тишину. Итак. После всех ее многолетних попыток избавиться от Ареса, ей это, наконец, удалось. Наконец-то она была свободна.

Это было странное чувство. Чувство пустоты.

Глава 2

Чемпион Фортуны

Фортуна была римской богиней удачи
и одним из наиболее почитаемых
божеств римского пантеона.
Политики и генералы придавали крайне
важное значение покровительству Фортуны.

Колин Маккалоу, "Первый человек в Риме"

Афина покачала головой, в своем раздражающем покровительственном стиле. "Я думала, ты, наконец, переболел этим, Арес". Свитые в петельки шнурочки, свисавшие с ее золотого шлема, подпрыгивали при каждом взмахе ее головы, и сияние ее доспехов заставило бы сгореть со стыда лучший столовый прибор Геры.

Арес скорчил гримасу. "Ты здесь для того, чтобы прочитать мне лекцию о болезнях?"

Они оба сидели в дальнем конце длинного стола главной обеденной Олимпа. После полного сплетен и шума 'тихого семейного обеда', опустевшая зала напоминала Аресу огромный мраморно-золотой склеп. И, по его мнению, так было бы намного лучше.

Афина забарабанила пальцами по столу и сделала еще одну попытку. "Ливия хороша, даже слишком хороша. Но ей не быть великой. Ты это знаешь. Я это знаю. Так кого ты хочешь одурачить?"

"В этом и соль. Ей не нужно быть великой".

Афина недоверчиво посмотрела на него. "Ты готов предоставить свое особое покровительство смертной "широкого потребления"? "

Глаза Ареса распахнулись в поддельном ужасе. "Что, и вторгнуться на твою территорию? И в мыслях не было. Я видел твою новою чемпионку, - он с готовностью продолжал беседу, - Элейнус из Микен. Интересные пропорции. И, конечно, она нуждается во всей поддержке, которую только может получить".

Афина сжала губы. "Как бы сильно я ни любила твой талант к инсинуации, брат, но сейчас я беспокоюсь о других твоих талантах. Например, о таланте устраивать бессмысленные войны".

Арес достал свой кинжал и провел по лезвию кончиком пальца. "Ты забыла самое главное, сестренка. Эта война не будет очередной кровавой резней".

"О да, это будет не резня, а просто бойня, - Афина тряхнула головой. - Кроме того, что же случилось с другой твоей 'чемпионкой'? Вария, будущая королева амазонок - помнишь такую? И ты еще говоришь мне, что у тебя нет любимых воинов, Арес".

"У меня их нет. Вария тоже не особенная".

Арес наслаждался, видя, как скепсис на лице его сестры перешел в недоумение. Он вернул кинжал на пояс и потянулся.

"Уже много лет не было хороших битв. Ливия может дать мне их, и Вария тоже. Рим против амазонок, или амазонки против Рима, - он пожал плечами. - В любом случае, я выиграю. И кто знает, когда пыль осядет, может, у меня и появится моя великая чемпионка".

"Арес, - голос его сестры стал гораздо мягче, самоуверенная насмешка в ее светло-голубых глазах заменилась на что-то вроде сочувствия. - Не пытайся найти другую Зену. Ничего не выйдет".

Арес вздрогнул. Едва он услышал это имя - этот особый набор звуков - как внутри него что-то разорвалось, в пустоте внутри него - он хотел найти что-то, чего никогда не имел. Но, как бы то ни было, это не касалось Афину.

"Зена мертва, - сказал он почти легко. - Я живу настоящим. Ливия хочет сражаться за Рим, Вария хочет сражаться против него - не могу сказать, что здесь одни плюсы, но - эй! - битва есть битва".

"Зена ненавидела Рим".

"Зена мертва", - повторил Арес.

Афина чуть улыбнулась, без особого веселья. "Ты хочешь притвориться, что тебе плевать - что ж, вперед. Я даже сделаю вид, что поверила тебе, - она встала, золотые висюльки на ее шлеме зазвякали. - Но ты знаешь так же, как и я, что, когда пыль осядет, единственное, что останется, будет пыль. И никаких великих воительниц".

"Полагаю, их просто используют не по назначению, - Арес тоже встал. - И что, в этом есть какая-то глубокая мысль?"

"Да, ненужная война".

"Рассматривай ее как развлекательную войнушку".

"Я бы предпочла ее никак не рассматривать".

Арес пожал плечами. "В таком случае, тебе придется найти другой способ развлекаться. А у меня дела в Риме". Он начал исчезать, когда услышал возглас Афины.

"Стой! Что за дела?"

Арес усмехнулся и исчез в эфире. "Триумф".

* * *

Площадь перед роскошным дворцом была переполнена людьми, тысячами тысяч лиц, веселящейся болтающей толпой. Люди толкались с обеих сторон ограждающего каната, вновь прибывшие пытались вытолкнуть уже забитую площадь на соседние улицы, стремясь пролезть вперед и насладиться зрелищем. Стражники отталкивали их обратно, но без злости, они тоже были сегодня в невероятно хорошем настроении. Рим любил праздники, а какой праздник мог бы быть лучше триумфа римского генерала?

Наконец шум стих, и стражникам удалось удержать толпу за ограждениями, очистив холмистую дорожку в центре площади. Самые удачливые отстаивали свои места, отбиваясь от тех, кому повезло меньше.

"Сдвинь свою жирную тушу!" - задыхался рыжеволосый мужчина, пытаясь удержать левой рукой свою тогу, а правым локтем отталкиваясь от человеческой массы за ним, стремившейся насадить его на копья стражников.

"Мило... самый лучший способ ... приветствовать старого легионера, Гай Помпей!" - прохрипел другой мужчина позади него.

Рыжеволосый обернулся, узнав голос. "Юпитер! Не могу поверить! - он отступил назад, вытаскивая друга из толпы, изо всех сил пытаясь сохранить равновесие у ограждающего каната. - Маркус Серджиус! - он схватил предплечье мужчины в солдатском приветствии. - Ты, старый маразматик! Где ты был столько лет?"

Темное каменное лицо Маркуса Серджиуса осветилось усмешкой, проявившей кривой шрам, проходящий по щеке до мочки уха. "Теперь другое дело! Да я всё по провинциям - то здесь, то там, - сказал он тем же хриплым голосом. - Дела, - он последовал примеру своего друга и ухватился за ограждающий канат, сопротивляясь давлению зрителей позади них. - Как же здорово снова тебя видеть, Гай. Сколько прошло? Семь лет? Восемь?"

"Двенадцать лет, с нашей последней кампании".

"Так долго? - Маркус встряхнул головой. - Проклятье, даже не заметил, как время утекло, - оба мужчины вытягивали шеи, оглядываясь на огромную толпу. - Вижу, у тебя в волосах больше седины, чем у самого старика Октавиана", - усмехнулся Маркус.

Гай с облегчением пожал плечами. "Август, как он себя теперь называет. И если немного седины годится для императора всея Рима, разве может на нее жаловаться старый солдат?

Маркус начал было отвечать, но его слова заглушил пронзительный звук труб. Он сопровождался нарастающим гулом в толпе и, наконец, превратился во взрыв приветствий, едва вдалеке появились конные легионеры, с красными перьями на шлемах, раскачивающимися в такт поступи лошадей. Но не их приветствовала толпа.

Во главе роскошной процессии на великолепном белом жеребце ехала молодая женщина. Красный генеральский пояс был повязан у нее чуть выше талии, ее доспехи сверкали в солнечных лучах холодным огнем. Длинный хвост каштановых волос, отливал золотом в отраженной вспышке. Гордо вздернутый подбородок и вызов в глазах подчеркивали ее юность, но никто не смел ставить это ей в вину.

"Это она!" - закричал Маркус, и при виде молодой женщины толпа незамедлительно пришла в движение. Крики приветствий и лести гремели в воздухе, сперва неразборчивые, затем складывающиеся в синхронные возгласы: "Ливия! Чемпионка Рима!!" и "Любимица Фортуны!"

"Да уж, любимица, - ласково заметил Маркус, гордая улыбка появилась на его раненом лице, пока Ливия и ее гвардия величественно ехали к имперскому дворцу. - Ужасный ребенок, если бы меня спросили, уж я-то знаю!"

"Ой, да брось ты выпендриваться, - глаза Гая тоже были прикованы к процессии. - Ты не видел девчонку с тех пор, как ей стукнуло шестнадцать!"

"Верно, и я слышал, что дом ее родителей с тех пор не покидает удача. Это действительно благословение Фортуны! Учитывая, сколько нам пришлось намаяться с ее темпераментом".

"Тише ты, закрой рот, старый безбожник, - рассмеялся Гай. - А то прогневаешь еще Фортуну, а ведь благословение Богини Удачи даже такому как ты не помешает!"

Маркус охватил смех. "Если кто и в силах справиться с моей Ливией, так только Фортуна! Неудивительно, что она навернулась с того утеса без единой травмы. Даже Плутону в Подземном Царстве она не нужна!"

Гай со сдержанным восхищением покачал головой. "Девять лет на поле битвы, Маркус, друг мой, и, говорят, ни единого шрама. Можешь смеяться, но девочка просто заколдована, говорю тебе".

"О, я не собираюсь спорить, - Маркус повысил голос, чтобы перекричать очередные приветственные возгласы, раздававшиеся вокруг них: процессия как раз проходила мимо двоих беседующих солдат. - Если уж подвиги на поле битвы - не доказательство ее непобедимости, то тогда даже и не знаю что".

Ливия ответила толпе легким кивком, но ее глаза не отрывались от дворцового балкона перед ней. С прямой спиной и торжественным видом, в генеральских доспехах, величественно сидящая в седле - было в ней нечто, не оставлявшее сомнений ни у кого из зрителей, что они лицезреют Чемпионку Рима, любимицу Фортуны, новоявленную Римскую Богиню. По площади пронеслась новая волна приветствий, пока процессия продолжала свой путь, демонстрируя результаты кампании: золото, галльских рабов, снова золото. Пленные в цепях были мускулистыми, высокими, угрюмыми мужчинами и женщинами с густыми бровями, они все выглядели именно так, как и должны были выглядеть варвары в представлении римлян: Ливия предусмотрительно отобрала трофеи. Толпа это любила. Ливия подняла руку, снова приветствуя поклонников.

"Ливия, чемпионка Рима, - сказал Маркус Серджиус с почтением, совершенно не похожем на его прежнее легкомыслие. - Воистину Ливия, хотя и стала она Ливией не при рождении. Она будет императрицей, помяни мое слово, Гай".

Гай смотрел на Ливию, с красным плащом на плечах, а вспоминал брошенного ребенка, которого он и Маркус привезли своему командиру, Октавиану, много лет назад. Даже тогда девочка имела решительный вид, оглядываясь вокруг. Императрица?

"Я в этом не сомневаюсь", - сказал он.

Тишина накрыла толпу, едва с балкона, открывая его, спустился пурпурный занавес.

"Приветствуем Августа Цезаря, божественного императора!" - прокричали легионеры, как только к краю балкона подошел мужчина с лавровым венком на голове. Внизу Ливия чуть склонила голову, продолжая смотреть на императора. Толпа на площади вновь взорвалась в оглушительном приветствии, на этот раз адресованном императору.

Август поднял руки, и толпа стихла.

"И снова Фортуна улыбнулась своей любимице! - его голос пронесся по площади, подхваченный вдалеке глашатаями, с искренним восторгом повторяющими каждое слово императора. - Она улыбнулась Риму! Рим - великий, граждане! Рим - великолепный! И слава его в тысячи раз увеличена этой женщиной, избранницей самой Фортуны! Славьте Ливию, чемпионку Фортуны и защитницу Рима! Ливия!"

Толпа подхватила имя и кричала его, Ливия оставалась на прежнем месте, и ни один мускул ее не двигался, только лицо пылало удовлетворением, столь самоуверенным и жестоким, что даже высоко на своем балконе Август ощутил его силу в гордом шоке. Он смотрел на нее сверху вниз: такую красивую, такую ужасную, с такими ярко сверкающими глазами, словно она была настоящей богиней. Она была его собственной ручной пантерой, а на самом деле - ничем из этого: она не была ручной, не принадлежала ему. Но всё можно изменить.

Август улыбнулся своей чемпионке, стараясь не обращать внимание на стук своего сердца при хищном изгибе ее губ, и решился. В конце концов, это Фортуна послала ему Ливию. Давно было пора принять ее подарок.

Он сделал едва заметный жест, продолжая махать толпе вместе с остальными, его доброжелательная улыбка не изменилась. "Когда церемония окончится, сопроводите генерала в мой дворец, - сказал он, не глядя на слугу, которому отдавал приказ. - Сегодня вечером я ужинаю с Чемпионкой Рима".

Глава 3

Восхождение

Она имела привилегию племянницы
целовать и ласкать его, и
Сумела добиться внимания
и благосклонности императора...
Свадьба была назначена без проволочек...

Светоний, "Клавдий"

Еще один постоялый двор, еще одна ночь. Точно такой же, как огромное множество других постоялых дворов, попадавшихся им по пути от горы Этны, а теперь и в предместьях самого Рима. Мужчины горланили пьяные песни, деревянные ложки стучали о миски. Габриель, наклонив голову, разгадывала свои красные потрескавшиеся руки, держа в них чашку с чем-то, претендовавшем называться вином. Тревога. Дни превращались в недели, и по-прежнему не было никаких признаков Евы. Было тяжело верить, что что-то может измениться.

Приторный праздничный воздух в городе вызывал тошноту, но было как-то странно уютно чувствовать себя невидимками в толпе. И Зена была права: военное торжество притянуло сюда нужных людей. Все эти солдаты, слоняющиеся по городу, их родные, друзья, подружки, висящие на них - разве мог быть шанс лучше отыскать ребенка, унесенного легионерами?

Рим, как обычно, имел очередное "общепризнанное" поверье: говорили, что непобедимый генерал имел покровительство Богини Удачи. Были странные истории о происхождении женщины. Все они были весьма различны, но сходились в одном: крошка Ливия, обнаруженная какими-то солдатами, с ранних лет проявляла невероятный интерес ко всему, что касалось военного ремесла, а теперь была фавориткой императора.

Если бы Габриель услышала эти рассказы несколько недель назад, она, вероятно, разделила бы подозрения Зены; но было слишком много разочарований, слишком болезненно было снова подарить ей надежду, а потом видеть лицо Зены - когда надежда в очередной раз разрушалась.

Однако проверить, конечно, стоило. Просто чтобы убедиться. Им не удалось разобраться на параде, так что всё, что им оставалось, это заглянуть на постоялый двор, где наверняка должно было быть немало солдат Ливии. Это был уже пятый за ночь; Габриель сомневалась, что Зене повезло больше, чем ей. Они договорились встретиться здесь, но пока еще ее не было видно.

* * *

"А, - Август приподнялся на локте, едва распахнулась дверь в обеденный зал. Он покрутил в руках свиток, который читал, и отложил на узкий стол перед своей кушеткой. - Приветствую тебя, дорогая".

"Август", - Ливия слегка улыбнулась на приветствие и прошла к низенькому столу, накрытому на двоих. Она знала, что ее платье тесно облегает ее, а шлейф при ходьбе скользит следом, и она знала, что Август это заметил.

Покои были огромны, стены скрыты гобеленами, изображающими славу Рима: вот Ромул и Рем, вскармливаемые волчицей младенцы; там, у окна, триумф великого Сципиона Африканского... Внимательные глаза Ливии перешли к гобелену над кушеткой Августа - новому, его нити еще были яркими и незапыленными: Фортуна, прекрасная в своем облике Фортуны Нынешнего Дня, возлагала на голову генерала лавровый венок. Генерала? Ливия с удивлением отметила легкое покалывание удовольствия, когда, приглядевшись, поняла, что это была она! Это ее голову венчала богиня на гобелене, это она: Чемпионка Фортуны.

"Нравится? - нетерпеливо спросил Август, проследив взгляд Ливии на стене позади него. - Я заказал его, как только до нас дошли вести о твоих победах в Галлии".

"Просто прекрасно, - Ливия с некоторым сожалением отвела глаза от сцены. Она на миг задумалась, был бы он таким же благосклонным, проиграй она кампанию, но тут же прогнала бесполезную мысль. Поражения в ее планы не входили. - Я польщена, Цезарь".

Август в ужасе вздрогнул. "Забудь титулы, Ливилла, умоляю", - он открыл рот, чтобы сказать больше, но Ливия обошла стол, приблизилась к изголовью его кушетки и обвила руками его шею, наклоняясь поцеловать его в гладко выбритую щеку. Она ощутила, как сбилось дыхание Августа, и крепче сжала его шею.

"Думаю, мы обо всем забудем", - прошептала она, целуя его другую щеку, задерживаясь чуть дольше, чем предполагалось при простой благодарности за его покровительство. Она позволила ему эту детско-наивную форму своего имени только потому, что знала: это заставило его чувствовать себя ближе к ней - а такая иллюзия была ей весьма полезна. Никто уже много лет не смел называть ее так. С того дня, как ей исполнилось шестнадцать, и... В общем, с тех пор, как она перестала быть Ливиллой.

Август чего-то хотел от нее, чего-то серьезного.

"Мм... Сядь, дорогая, - он, наконец, восстановил дар речи. - Я хотел бы узнать твое мнение в одном вопросе".

Ливия сидела на стуле с прямой спинкой напротив кушетки Августа, сцепив руки на коленях, чтобы скрыть их дрожь. Ожидание вызывало у нее головокружение. "В каком же?"

* * *

Габриель снова оглядела зал. Они с Зеной прочесали город вдоль и поперек, как и каждый город на их пути сюда, но какой смысл? Всё, что Зена знала, было то, что одного из мужчин звали Маркус, но это было так же бесполезно, как и то, что их командира звали Октавиан. Потребовался не один день, чтобы выяснить, что Октавиан был никем иным как Августом, нынешним императором, но вреда от этого известия было больше, чем помощи: он был командиром всей армии. Конечно, он мог бы знать что-то об этой Ливии, но вряд ли они могли ворваться во дворец и потребовать аудиенцию - хотя Габриель не сомневалась, что, если понадобится, Зена это организует...

"Надеюсь, вы не обидитесь за мою грубость, барышня, но здесь не место такой хорошенькой леди как вы".

Габриель подняла глаза на бордовое лицо коренастого мужчины лет пятидесяти, с такой же кружкой вина как у нее. Несмотря на крупный белый шрам, пересекавший его щеку от носа до уха, он выглядел достаточно дружелюбно, и Габриель выдавила улыбку.

"Я бывала в местах и похуже, - она пожала плечами. Позади него дверь открылась и закрылась, впуская холодный ночной воздух и еще одного посетителя. Не Зену. - Я жду подругу".

Мужчина вопросительно взглянул на стул напротив нее, и Габриель кивнула, моментально проверив, на месте ли саи в ее сапогах. Мужчина сел.

"Вы не отсюда, верно? - он поставил кружку на стол, с любопытством ее оглядывая. - Совсем одна, на пригородном постоялом дворе, - он взглянул на серебряные наручни на запястьях Габриель. - Значит, сражаешься?"

"Можно и так сказать".

"Амазонка! - мужчина усмехнулся, демонстрируя щель между зубами. Он протянул руку для приветствия. - Кстати, я - Маркус Серджиус".

Маркус?

"Габриель, - она пожала его руку, более внимательно оглядывая его. Определенно, старый солдат, раздобревший, но явно не забывший свое доблестное прошлое.

"А вы? - легко спросила она. - Вижу, вы из легионеров".

Маркус хрюкнул. "Кто был легионером, всегда будет легионером".

"Вы служили под командой Ливии? - продолжила вопросы Габриель. Он, без сомнения, был слишком стар, чтобы участвовать в кампаниях Ливии, но она нарочно направила беседу в этом направлении. Если он вообще хоть что-то знал о командующем Римскими войсками...

К ее неожиданности, Маркус вздохнул. "Я не участвовал в кампаниях больше десяти лет, барышня. Я прибыл в Рим на триумф моей девочки".

Габриель навострила уши. "Вашей девочки?"

"Ливия. Ее называют Чемпионкой Рима, но для меня она всегда будет сопливой малявкой, которую я нашел, вопящую, среди трупов на каком-то забытом богами поле битвы".

Волнение внутри Габриель исчезло, перейдя на гнев на себя. Снова она совершила ошибку, заранее начав надеяться, и снова она в тупике. Еву не оставляли на поле битвы. Всего лишь еще одно разочарование.

Ничего особенного, напомнила она себе. Она слышала истории такого рода слишком часто за всё то короткое время, что они находились в Риме. Каждый солдат, казалось, в какой-то момент находил Ливию, и она ничего не потеряла, выслушав еще одну версию. А вдруг была бы польза.

"Вы сами нашли Ливию?"

Маркус рассмеялся. "Клянусь своей жизнью. Она была такой крохой, наверное, ее спасла только благосклонность Богини Удачи. Удивительно. Я сам ее поднял, вот этими руками, - он протянул свои огрубевшие ладони Габриель, - и отнес моему центуриону".

Габриель изобразила снисходительное посмеивание. "Знаете, а вы уже шестой человек в Риме, который говорит мне, что именно он нашел Ливию. И все истории разные".

* * *

"Пожалуйста, сперва угощайся", - сказал Август, взмахом руки указывая на богато уставленный стол.

"Спасибо", - Ливия укротила свое нетерпение услышать что-то, что собирался сообщить Август, и потянулась за хлебом, приправленным оливковым маслом. Она едва прикоснулась к пище, слишком нервничая, чтобы иметь аппетит, и ощущая себя довольно неуютно в этом огромном дворце, не в своей тарелке после долгих месяцев проведенных под открытым небом.

Этого никогда бы не случилось.

Ливия выпрямила спину, стараясь казаться воспитанной и сдержанной - два качества, которые она давно научилась демонстрировать по первому требованию. Она добавила в свое поведение немного чувственности, совсем чуть-чуть. Августа нужно обрабатывать осторожно. Любой промах сейчас стал бы катастрофой.

Она исподтишка оглядывала Августа из-под темных, нарочно опущенных ресниц. Он немного постарел с их последней встречи, но все равно он оставался производящим сильное впечатление мужчиной: с мягкими глазами и, возможно, способным проявить слабость - но ничуть не менее привлекательным - его власть удерживала баланс. Власть, сила - и слабость. Мощная комбинация.

Август прокашлялся. "Я хочу сделать тебе предложение, дорогая".

* * *

"Ну что ж, - сказал Маркус - В таком случае не стану утомлять вас еще одной историей".

Габриель начала протестовать, утверждая, что вовсе не возражает услышать эту историю еще раз, но Маркус продолжал. "Я часто ее навещал, просто чтобы увидеть, как она освоилась в новой семье. Они с ней хорошо обращались, с моей Ливиллой, но эта девчушка всегда искала большего".

Его глаза стали печальными и мокрыми, железный взгляд солдата потеплел от вина и чувств. "Она доверяла мне все свои секреты, ну, я так думаю. А потом ей стукнуло шестнадцать, и сказала, вот как сейчас помню: 'Я решила, каким хочу видеть мое будущее, Маркус Серджиус. Я спросил, каким, и Ливия посмотрела мне в глаза и объявила: 'Я собираюсь вести римскую армию'."

Габриель внимательно слушала его, как она слушала всех предыдущих мужчин, рассказывавших ей такие истории. Маркус казался довольно честным человеком, и ей так хотелось просто взять и поверить ему. Она разглядывала свое темное вино, затем чуть пригубила кубок. Обретенный опыт был горьким.

"И что затем случилось?" - спросила она.

"Я, проклятый дурак, просто посмеялся над ней. Ливилла, сказал я, это не самое подходящее занятие для девушки. Ну, зачем тебе армия? - Маркус печально покачал головой. - Она уставилась на меня своими огромными глазенками, так холодно, как она практиковала это на своих родителях, но до этого - никогда не применяла на мне, и сказала: "Я это сделаю". И вот тогда я в последний раз ее и видел - до парада".

Габриель не могла не испытать сочувствия к этому мужчине, и ей пришлось напомнить себе, что такие истории не имели ничего общего с правдой. Однако ее симпатия была подлинной. "Вы действительно ее любили, да?"

"Любил? - он негромко засмеялся. - Она не из тех детей, кого легко любить, о, у нее были такие коготочки. Если встанешь у нее на пути - так только потому, что она сама тебя туда поставила, - Маркус допил до дна и встал. - Но я видел ее первые шаги, при мне она прочитала первую карту. Я дал ей ее первый кинжал. Когда об этом стало известно, меня чуть не уволили, но Ливилла всегда добивалась своего. Так что, когда она захлопнула передо мной дверь, это было, как если бы дверь передо мной захлопнул мой собственный ребенок, понимаешь?"

Габриель потерла лицо. На нее слишком много всего свалилось. "Да, я знаю". Она пожала руку мужчины в усталом прощании. "Спасибо за историю".

* * *

"Ты хочешь на мне жениться", - Ливия изо всех сил пыталась сохранить на своем лице маску безразличия - что было так трудно, ведь внутри у нее всё ликовало, ее сознание кричало: Победа. Рим! Императрица Рима!! Ей показалось, что она прикусила язык до крови, и она отвела взгляд, чтобы Август не увидел ее триумфа.

"Правильно, моя дорогая, - вежливо улыбаясь, проговорил император. Теперь он сидел за столом, выпрямившись, и затем потянулся, чтобы взять руки Ливии в свои. - Понимаешь, с точки зрения политики, это будет блестящий союз. Любимица Фортуны и Рим, рука об руку - что может быть более естественно?"

"Понимаю", - констатировала Ливия, все еще не доверяя себе достаточно, чтобы взглянуть на него. В ее висках стучало, чего никогда раньше с ней не бывало; восхитительная дрожь возбуждения бежала сквозь каждый мускул ее тела.

Август неверно расценил ее тон как неуверенный. Он сильнее сжал ее руки, массируя своими пальцами ее ладони, поглаживая ее запястья. Каждое его прикосновение еще сильней заостряло ее нервы, так что ей пришлось сжать кулаки. "Этой причины Сенату будет достаточно. Но я не поэтому хочу на тебе жениться, Ливилла".

Ливия подняла на него глаза.

"Еще много лет назад, когда тебя ребенком принесли мне, я знал, что ты будешь особенной. А когда я снова тебя увидел, уже ставшую взрослой женщиной, утверждающую, что тебе подчинены Фортуна и Война, мне не пришлось долго размышлять. Я знал, что это твоя судьба".

Август подался вперед; Ливия почувствовала, что он коснулся пальцами ее запястий, затем переместил их выше, по оголенной коже ее рук. "Я ждал каждой победы, Ливилла, - шептал император, - каждого завоевания, сделанного тобой во славу Рима... - он остановился на сгибе ее локтей, его внимание захватили ее наманикюренные ногти. - Но чего я на самом деле ждал - это увидеть тебя".

Ливия закрыла глаза, наслаждаясь мгновением. Наконец-то! Вся ее боль, все ее планы, всё, что она делала - это всё окупилось! Арес был абсолютно прав. Рим будет у ее ног.

Она открыла глаза, чтобы позволить Августу увидеть, как они блестят от непролитых слез. Он поднялся и подошел к стулу Ливии, опустился перед ней на колени, взял ее руки. "Я люблю тебя, Ливилла, - сказал он. - Выходи за меня ".

Ливия хотела смеяться, кричать, найти храм Ареса и принести жертву, целовать его и чувствовать поток силы, протекающий сквозь его поцелуи... Всего этого было бы недостаточно, полная эйфория этого мгновения превосходила всё, что она могла представить даже в самых диких своих мечтах. Император Рима, стоящий перед ней на коленях, как юный влюбленный глупец! Это было безумием - это было ее. Всё ее. Всё.

"Я выйду за тебя, Август, - сказала она и заглянула в его поднятое к ней лицо: такое сильное - и такое слабое.

Император поднялся с колен, с крайней торжественностью предлагая Ливии свою руку, помогая ей встать. "Я поговорю с Сенатом как можно скорее, - сказал он. - И мы поженимся".

"Но не прямо сейчас".

Август казался пораженным.

Ливия взяла его вторую руку. "Повремени пока с объявлением, Цезарь. Я хочу сделать тебе свадебный подарок".

* * *

Маркус кивнул. "Пожалуйста. И береги себя - в этом городе", - Габриель смотрела, как он опытно прокладывал себе путь в узких проходах между столами, и увидела, как выглядящий пьяным мужчина оказался перед Маркусом...

"Эй! Смотри, куда идешь, придурок! - раздался грохот, и оба мужчины упали, спутавшись туниками и конечностями; стол трещал, пока они отчаянно пытались встать в тесном пространстве... За потоком проклятий моментально последовал звук глухого удара.

"Маркус!" - Габриель незамедлительно была там, подавая солдату свою руку. Маркус поднялся на ноги, тяжело дыша. Увидев подходящего владельца таверны, второй мужчина поспешил удалиться.

"Как я говорил, барышня, - Маркус вымученно улыбнулся, в уголке его губы была струйка крови, - Предместья - не самое лучшее место в Риме".

Красная капля с его подбородка упала на пол; Габриель посмотрела вниз, провожая ее взглядом. Там лежало что-то маленькое, будто бы рваное... Она наклонилась, чтобы поднять вещицу, и задохнулась.

Рука Маркуса стремительно накрыла ее руку, закрывая от нее вещицу. "Спасибо", - сказал он, поворачиваясь, чтобы уйти.

"Подождите! - завопила Габриель, затем вспомнила, что следует говорить тише. - Как... Откуда это у тебя?"

Маркус открыл ладонь, задумчиво глядя на предмет. В тусклом мерцающем свете таверны, украшенные бусинками кисточки и полоски плетеной кожи выглядели крошечными и бесполезными, но сердце Габриель колотилось, она знала, что это такое. Символ права касты амазонок. Ее собственное право касты, если на то пошло. Или, точнее, Евы.

Она чувствовала необычайную легкость, и тошноту, и Габриель не могла впустить мысль, стучащуюся в двери ее совести. Откуда-то издалека она слышала слова Маркуса: "Я хочу дать его Ливии, - вроде бы говорил он. - Это - единственное, что у меня осталось от нее..."

Перед глазами Габриель плавали круги от света факелов. Конечно, старое поле битвы! Как она могла забыть, что пляж, на котором они потеряли Еву, был усыпан искореженным металлом, сломанными стрелами... В углу позади нее кто-то начал петь.

"Всего доброго", - услышала она голос Маркуса. Холодный воздух из открывшихся дверей сжал ее горло, заставляя казаться невыносимой жар таверны.

Зена должна была скоро вернуться.

* * *

Ненамного позже тем же вечером Маркус обнаружил, что потерял маленький кулон. Он подумал, не вернуться ли той же самой дорогой в таверну, но понял, что всё будет бесполезно. Возможно, было эгоистично столько лет держать кулон у себя и не отдавать его Ливии... А теперь... Теперь у него не было никакого повода увидеть ее - никакого.

Он остановился на зловонной улице Предместья, не обращая внимания на бегущих мимо крыс и людей, и оглянулся. Узкая полоска неба была черной, беззвездной, и луна казалась бледной и потерянной, какой всегда она казалась в городе. Зря он пришел в Рим.

Глава 4

Иметь и Удержать

This living hand, now warm and capable
Of earnest grasping, would, if it were cold
And in the icy silence of the tomb,
So haunt thy days and chill thy dreaming nights
That thou would wish thine own heart dry of blood
So in my veins red life might stream again,
And thou be conscience-calmed – see here it is –
I hold it towards you.

Джон Китс

Мрачно выглядящие стражники патрулировали дворцовую площадь, молча несли караул - пустынный и тихий островок в шумно пирующем городе. Вечерний триумфальный банкет без промедления перешел в ночную вакханалию: из дворца неслась оглушительная музыка, миновала стражников и дальше пульсировала сквозь проложенные артерии дорог, тропинок, и растворялась в ночи.

Зена вжалась в тень навеса, скрытого в тупике крошечной улочки, и осмотрела площадь. Вход был отмечен двумя рядами факелов; там, где было больше факелов, справа и слева по фасаду, мрамор пылал золотом. По каменным плитам прогуливалась пара стражников, их подбитые гвоздями сапоги повторяли ритм музыки. Там, во дворце, праздновала свою победу женщина, никогда не знавшая своей матери. Снаружи, на холодном весеннем ветру, мать, никогда не знавшая своей дочери, не могла заставить себя выйти из тени.

Возможно, это все-таки была не она. Не Ева. Совпадение, ошибка... Рука Зены рванулась к талии, почти неосознанно касаясь потертой кожи кулона амазонок, но вместо этого ощутила холодную жесткую поверхность шакрама. Был еще другой червячок сомнения, точивший ее - она оставила Габриель... Она ведь тоже имела право быть здесь, не так ли? Это Габриель нашла кулон, дала ей... А она отблагодарила подругу, настояв, чтобы та ждала на постоялом дворе? Она имела право пойти. Но Зена должна была пройти сквозь предстоящее одна, она не могла, не могла позволить Габриель видеть ее прямо сейчас. Бывают такие моменты - такие, как рождение, смерть - которые человек должен пройти сам, один... Она поняла бы. Она должна была понять.

Стражники прошли совсем рядом, и каждый мускул в теле Зены напрягся - знакомым, приятным способом. Мысли остановились, и в свои владения вступил природный охотничий инстинкт. Она была хищным зверем, в любой момент готовым убить, чтобы спасти своего детеныша.

Затем всё произошло очень быстро, с эффективной точностью, которая была второй сущностью Зены, или, возможно, первой. Бросок шакрама, ошеломление на двух лицах - оба повернулись не в том направлении, протяжный металлический гул, тяжелый глухой стук, сопровождаемый звуками двух откатившихся по камням шлемов... И затем - снова тишина.

Мужчины растянулись на земле; Зена небрежно осмотрела результаты своих действий, больше по привычке, чем из опасения, что не достигла цели. Отключившиеся, но не мертвые - у нее было несколько минут, несколько драгоценных минут до того, как они очнутся, и ей придется уделить им больше внимания.

Она оттащила пока еще находящихся в бессознательном состоянии стражников в переулок, подальше от возможных прохожих. Ее плащ развевался за ней, наполненный ветром. Доспехи остались на постоялом дворе, как и меч; Зена думала о том, чтобы оставить и шакрам, но передумала. Блеск оружия напомнил ей об Аресе - неприятные чувства, для которых у нее не было времени и которым определенно здесь было не место. Она прогнала их и спрятала шакрам, насколько могла, под своим платьем служанки. Прозрачной ткани было недостаточно даже ночью, но это было единственно возможное одеяние для посторонней женщины на имперской вакханалии.

Она машинально размотала с пояса один из тонких темных шарфов и задрапировала им лицо, закрыв рот и нос. Маскировка не выдержала бы и шанса при тщательном осмотре, но ее хватит, чтобы закрыться от любопытных римских глаз. Зена очень не хотела признавать потребность в этом. В Риме она всегда чувствовала себя голой.

Звук в противоположном конце темной улицы предупредил о приближении другого патруля, но Зена пересекла площадь и скрылась в тени дворца прежде, чем они оказались в зоне видимости. Она дождалась, пока стражники, как нарочно двигавшиеся крайней медленно, пройдут мимо. Теперь, когда она, наконец, направилась во дворец, все предыдущие мысли, опасения - всё исчезло, сменившись только одним - стремлением убедиться, что эта Ливия была ее Евой, сейчас же, немедленно. Она не была уверена, что выдержит еще хоть какое-то время в неведении. С последствиями она будет иметь дело потом. Позже. Словно дикий зверь, она сосредоточилась только на том, что происходит именно сейчас, изо всех сил прогоняя все воспоминания, все страхи из своего разума. Позже.

* * *

В свете факелов перо отбрасывало синеватые тени на пергамент на коленях Габриель. Воздух вонял дешевым маслом, въедаясь в поиски Евы. От сидения со скрещенными ногами ее спина начала ныть, но в комнате не было ничего, хоть отдаленно напоминающего письменный стол. Габриель перечитывала единственный параграф в своем свитке, занимающем лишь маленькую часть сверху:

Кто может знать, что готовит нам будущее? Не те, кто плывет по течению, не те, кто не помнят своего прошлого. Мать, оплакивавшая свою потерянную дочь, плачет еще горче, найдя ее. И дочь, что с ней? Она, никогда не знавшая своей матери, растет как одинокая сосна на утесе, принимающая в себя только ветер, а не постоянное солнце.

Как романтично, вздрогнула Габриель. Этот свиток должен был положить начало великому эпосу: благородные трагические персонажи сражались в безвыигрышной битве с потоками времени и размышляли о природе смертности. Иногда Габриель задумывалась, не были ли ее истории самой обыкновенной выдумкой, фантазией.

В этом свитке не было места для другого персонажа. История не сможет передать боль матери, разлученной с ребенком, только накалит драматизм. И кроме того, какая роль отводилась здесь Габриель? Даже крайний вариант, роль любимой тетушки, была под запретом. Какая-то трещина возникла между ней и Зеной, трещина, которую Габриель стремилась убрать, даже чувствовала, что она могла бы, но не смела. Она не имела такого права.

Теперь, когда они знали, что Ева была Ливией из Рима, оказалось слишком много реальности, которой было необходимо смотреть в лицо. Не было сказано ни слова, но это подразумевалось: Ева, выросшая за одну ночь, имела собственную жизнь, жизнь, в которой Зена и Габриель были посторонними. Уже одно это было достаточно тяжело. Но еще трудней было смириться с тем, что реализовались все страхи Зены, что жизнь Евы оказалась так похожей на жизнь ее матери, что всю ту пропасть между ними нельзя преодолеть. Этого не говорили, потому что невозможно было это произнести.

Связь Габриель с Зеной все сильней разрушалась, трещина всё увеличивалась, и они оказывались всё дальше друг от друга. В этом незнакомом мире одиночество было еще более пугающим, более полным, чем когда-либо прежде.

Габриель подняла глаза. Окно напротив было зашторено, но она знала, что снаружи темно - и темнота тянется к самому дворцу. Там, одна по собственному выбору, Зена пыталась отыскать путь к душе Ливии. К Еве... Ее дочери.

А римский солдат искал последнее, что осталось у него от его дочери, крошечный кулон, напоминавший ему о ребенке, которого он нашел двадцать пять лет назад. Кулон, который украла Габриель.

Итак. Она это признала. Не имело никакого значения, что право касты принадлежало ей, что это она передала его Еве, или что Маркус планировал вернуть кулон его владелице, в любом случае. Это были оправдания. Кулон вряд ли принес бы даже динар на рынке - так, безделушка, не имевшая никакой ценности ни для кого, кроме тех, кто знал, что он означает... и тех, кто придал ему собственное значение.

Габриель наклонилась, макая перо в чернильницу на полу. В следующую секунду она написала:

И я, не способная помочь этой материнской боли, с какой стати я могу предложить дочери ее прошлое? Цена - огромна, расплата - невинность. Не лучше ли ей жить, как она живет сейчас, необремененная тем, что она все равно не сможет изменить? Уходи, прочь, говорят звезды. Всех, кто не отсюда, впереди ждет одиночество. Дочь уничтожит мать, и оплакивать ее будет только тот, кто сейчас оказался вне игры. Но я не могу уйти. Слишком велика цена, путь - одиночество - но кто может сказать, что готовит будущее, будут ли спасены те, кто знают прошлое?

Габриель опустила перо. Два коротких параграфа со свитка грустно смотрели на нее. Было так трудно еще одну ночь провести в ожидании. Трудно быть в стороне, чувствовать себя каким-то брошенным щеночком, много лет назад побежавшим из Потейдии за Зеной... возможно, боль была еще сильнее от осознания, что она больше не была тем ребенком, и она не хотела об этом жалеть. Она могла бы пойти сегодня ночью во дворец вместе с Зеной, но гордость или гнев помешали ей настоять, а Зена не предложила.

На подоконнике догорела и погасла свеча. Габриель смотрела, как в темноте растворялся пылающий язычок. Последние пучки дыма рассеялись, и комната погрузилась в черноту. Габриель на ощупь свернула свиток, надеясь, что чернила не расползутся; она не могла позволить себе прямо сейчас начать новый свиток. Кровать протестующее заскрипела, когда она села.

Она могла бы с тем же успехом ждать Зену в таверне, где были столы, на которых писать было куда удобней и легче. Габриель открыла дверь и была на мгновение ослеплена лампой, висящей на уровне ее глаз и освещавшей обеденный зал внизу. Когда ее глаза привыкли к свету, она вскользь взглянула через балюстраду на немногочисленных посетителей таверны, сидящих за столами. Возможно, это было всё, что ей сейчас требовалось. Свет.

* * *

Мраморная стена, к которой Зена прислонялась спиной, скользя тенью вдоль дворца, была холодной и гладкой. Вход для слуг был в нескольких шагах. Она села на корточки, под защитой тени лестницы, не дыша, когда низенький пухлый раб открыл дверь и втолкнул во двор телегу, груженую дровами. Снаружи ждала еще одна такая же телега. Мужчина и его груз исчезли из поля зрения, но Зена могла разглядеть тускло освещенный проход с каморкой и красочную фреску на стене коридора.

Она метнулась и прыгнула словно кошка, бесшумно приземлившись за второй телегой и сразу присев. Бросив беглый взгляд на раба, она убедилась, что он стоит к ней спиной, разгружая телегу. Зене потребовалось всего одно мгновение. Когда мужчина вернулся за остатками дров, она уже была внутри.

Она видела, как он выбрал несколько поленьев для растопки очага, затем запомнила направление, в котором он отправился прямо мимо нее, и выскочила в коридор. Он должен был идти к месту всеобщего веселья, топить очаг для гостей. Захлопнувшаяся дверь обдала Зену струей холодного воздуха.

В углу стояли кувшины, предназначенные быть доставленными гостям. Многие из них уже забрали, и на полу от них остались лишь темные круги пыли. Зена подняла один из оставшихся кувшинов, чувствуя, как плещется в нем содержимое. Он был довольно тяжелым, и всё же именно он мог послужить для нее лучшим прикрытием. Она поудобней взяла ручку, несколько раз глубоко вдохнула, вживаясь в свою роль, и вышла в коридор.

* * *

Габриель не видела никакой причины, почему она не может писать за нормальным столом, с хорошей лампой и кружкой вина. В эту ночь было не слишком шумно, разве что мошкара жужжала над ее левым ухом, да какая-то лошадь на улице била копытами. Ничего, что могло бы помешать. Но слова не шли.

Она выпила - достаточно, чтобы это понимать, недостаточно, чтобы чувствовать от этого облегчение. Не было никакого поддельного счастья, только меланхоличная обида, которая душила ее в комнате, а снаружи только усилилась. Таверна казалась такой пустой и огромной, и Габриель чувствовала, что она могла заполнить своим одиночеством весь мир - и ничего бы не изменилось.

Вошел молодой человек, сел за столик напротив нее. Габриель праздно разглядывала его, единственное движущееся пятно во всей сонной таверне. Он был высоким, хорошо сложенным, с теплыми карими глазами и темными, немного непослушными волосами. К нему подошла, широко зевая, официантка, он улыбнулся и покачал головой. Девушка ушла, пожав плечами, видимо, слишком уставшая, чтобы требовать от него сделать заказ или убираться. Молодой человек достал из своего мешка свиток и перья и уселся поудобней.

Габриель встала. Ей пришло в голову, что он мог быть кем угодно: сборщиком налогов, торговцем, подсчитывающим барыш, солдатом, пишущим любовное послание - но она знала, в тот самый миг, когда увидела перья, что он был поэтом. Не потому, что чернильные пятна на его пальцах выглядели как-то особенно, и не потому, что он, нахмурившись, смотрел на пергамент - особым писательским взглядом. Габриель просто хотела, чтобы он был поэтом.

Она подошла к соседнему столику, сжимая в руках собственный незаконченный свиток, и взглянула на имя, небрежно написанное в самом верху развернутого пергамента. Вирджил. Он сидел, поглощенный чтением или мыслями.

"Вирджил? Что это?"

От звука ее голоса он резко вскинул голову, его руки взлетели к пергаменту, прикрывая его, и тогда он увидел женщину, стоящую перед ним. "Ничего, - его глаза сузились. - Откуда вы узнали мое имя?"

Габриель указал на его свиток, с неуверенной улыбкой. "Вот, здесь".

Вирджил отвел руки и на секунду посмотрел вниз, затем покраснел. "А, - он уставился на написанное, будто впервые видел. - Я пишу поэмы, - признал он. Он задел свернутую часть пергамента, и свиток длинной лентой упал ему на колени. - Эпические поэмы, - в его голосе чувствовалось самоуничижение.

Габриель улыбнулась и плюхнулась на стул напротив него. "Я так и знала. Вы поэт! И о чем ваша поэма?"

Вирджил бросил на нее осторожный взгляд, словно не смея верить в то, что кто-то проявил истинный интерес к его работе. Габриель честно выдержала его взгляд, и его настороженное выражение сменилось улыбкой, мгновенно согревшей ее сердце и прогнавшей ночной холод. При изменении выражения его лица в животе у Габриель радостно екнуло.

"О герое, - Вирджил сделал паузу. - Моей семье не слишком нравится, чем я занимаюсь, поэтому я пишу здесь. Думаю, они бы предпочли, чтобы я был настоящим героем, а не писал о героях".

"Эпические поэмы, - медленно повторила Габриель. - С невероятным сюжетом, трагически благородными персонажами и размышлениями о смертности?" - Вирджил кивнул в знак согласия, и она склонила голову над свитком, испытывая невероятную, почти болезненно острую радость оттого, что этой ночью она разделит чье-то письмо... и другие ощущения, не менее острые, от его внезапной близости, когда он положил ее руки к началу поэмы.

"Вот здесь начинается..."

* * *

Впереди была лестничная клетка; ленивая танцевальная музыка вяло текла с верхнего этажа, вместе с усиками дыма, витающими в воздухе. Пухлая фигура раба прошаталась вверх по лестнице и исчезла в толстом слое дыма; Зена поспешила за ним, не отрывая глаз от него, принявшего нарочито удрученный вид – на случай, если кто-нибудь за ним наблюдал.

Чем выше она поднималась, тем громче становилась музыка, тем толще был дым, уже красноватого оттенка, разъедающий глаза и горло. Голова от него слегка закружилась, и на миг ей показалось, что она плывет. Она ступила в зал – пол был сплошь покрыт богатыми красными ковриками, которые, казалось, ничуть не заглушали шум музыки. Звук был резким, но в то же время ритмичным; этот ритм непроизвольно сказался на Зене. Она оглянулась, раздраженная достаточно, чтобы на мгновение очистить голову. Ева. Она искала Еву, она должна была найти Еву. Ливия.

* * *

Было невероятно легко, приятно говорить о письме, о балладах и одах, рифме и размере, впервые за долгие годы. И этот разговор заставил Габриель чувствовать себя очень юной, со всей страстностью юности, и чувствовать ту же страстность в этом незнакомце. Были еще остатки печали, по ушедшему времени ее жизни, и гнев – но где-то далеко, неявно. Поэма Вирджила была превосходна, его мягкий голос вызывал у нее слезы. Все еще стояла ночь, и они оба ощущали голод, который хотелось как можно скорее удовлетворить. Глаза Вирджила встретились с ее глазами, отчего сквозь нее пробежала дрожь ожидания.

Когда разошлись последние завсегдатаи, и таверна закрылась на ночь, Габриель достала свой ключ. Нежная рука Вирджила была горячим вопросом на ее плече, ответом был скрежет шарниров открывшейся двери. Темнота комнаты ободряла ее, и слова, наконец, появились – не произнесенные, или написанные, а слова прикосновений, мощно вырывающиеся из Габриель, как она и не предполагала. Она встретила их, рыданием, благоговение, и Вирджил задохнулся в ответ, и была нежность, и горечь ее слез, и грубость прикосновения простыней к ее кожи. Его аромат был огнем в легких Габриель; и последний осколок льда в ней растаял, и забрал с собой все мысли об одиночестве, растворяясь в глубоком, ровном дыхании ночи.

* * *

Сквозь дым было тяжело смотреть. Темные, бесформенные фигуры распластались на полу или развалились на длинных кушетках; Зена предположила, что большинство их к настоящему времени уже напились до беспамятства. Рабы дрейфовали между валяющихся гостей, появляясь и исчезая в красной дымке, словно болотные призраки. Туманная дымка заглушала музыку и скрыла музыкантов из виду. С трудом ориентируясь, Зена чувствовала, что ее дыхание становится быстрее, и ее руки, и без того держащие тяжелый кувшин, напрягаются еще больше.

Она перешагнула через мужскую тушу, с которого частично сползла тога, обнажая тощие плечи и руки по локоть. Рот Зены скривился в отвращении. Он почему-то странным образом напомнил ей о Цезаре, но она прогнала его образ из своих мыслей прежде, чем тот успел сформироваться. Ева. Она должна была найти дочь.

* * *

"Ваша светлость?"

Явное несоответствие титула заставило Ареса выйти из мыслей. Он поднял голову на юного раба с золотым подносом. Поднос был полон мягких белых перьев, несколько из которых кружили по залу, в спертом воздухе, забитом голосами римлян, ароматами благовоний и вина. Арес с опозданием понял, что в эти уединенные покои, куда пирующие направлялись для более деликатного продолжения развлечений, он взял свой кубок. Он не глядя отдал кубок пареньку, отмахиваясь от перьев. Богам не требовалось это снадобье, чтобы быть способными продолжать пировать, желудок не был проблемой.

Крупная женщина в бронзово-пурпурном одеянии поблизости использовала перья, очищая свой желудок от последней порции языков фазана и осетровой печени. Звук был отвратительным, запах - еще хуже. Рабы, не поднимая глаз, подали ей ароматизированную ткань вытереть лицо. Последняя капля рвоты упала с ее губ, попав на ее тунику, но она была уже в том состоянии, когда такие мелочи не замечают. Другой раб помог ей вернуться в зал, где кто-то подхватил ее и уложил на подушки.

"Прошу прощения, ваша светлость, но ваша светлость не желает подготовиться к продолжению банкета?" Снова робко повторил парень, явно чувствуя себя неуютно при молчании Ареса. Бог встряхнулся и, не обращая внимания на раба, отодвинул поднос с перьями. Он не мог вспомнить, зачем он вообще был здесь.

Он внутренне нахмурился. Он любил банкеты так же, как и все остальные боги, но после ночи в компании одних смертных ему становилось скучно. Он рассмотрел вариант отправиться проверить битву-другую, но отбросил эту идею. Он обещал Ливии остаться на празднование ее триумфа.

Ах да, Ливия. Что бы Афина о ней ни думала, Ливия была забавной штучкой, в ее тоненькой фигурке было столько гнева и дикости. Для смертной она была вполне сносной. Она действительно подавала некоторые надежды как командующий, возможно, ее требовалось лишь немного подучить... Она определенно была безжалостна и решительна, даже если было что-то наивное в ее намерении доказать, на что она способна. Нет, она не была Зеной. О, нет. Даже близко.

Арес развернулся на пятках и пошел назад, к шумной вакханалии, и остановился у груды подушек слева от него. Сдержанное раздражение готово было полностью перейти в гнев. Было ошибкой вообще думать о Зене. Как бы ни хотелось ему это отрицать, его желание уйти было, по крайней мере, частично мотивировано желанием, нет, необходимостью, снова видеть ледяные склоны Этны, древние и холодные, абсолютно белые - то, о чем он предпочитал думать как о ее святилище. Не о ее могиле.

* * *

Зена переступала через тела, одно за другим, из дыма перед ней выплывали лица, уродливо искаженные. Она всматривалась в каждое, надеясь и боясь узнать среди них Еву. Те, что были в сознании, были еще хуже: они неслышно слонялись, слова заглушались музыкой, с открывающимися ртами, или падали, или отвратительно целовались. Маски.

Чья-то рука поползла к ее бедру, пытаясь стащить одну из тоненьких полосок ткани на ней, Зена с отвращением протиснулась мимо и поняла, что это была полуголая и абсолютно пьяная парочка на полу. Водянистое мужское лицо криво ухмыльнулось, приглашая ее присоединиться, рука приостановилась под тогой его партнерши. Девочка была не старше двенадцати и не могла быть Евой, отметила Зена, затем запоздало поняла, что столь юный возраст девочки должен был возмутить ее, ужаснуть. И всё же она не могла сдержать облегченный вздох, когда они снова скрылись в тумане. Не Ева.

Как она могла найти ее среди всех этих римских лиц? Что, если ее вообще здесь не было? Внезапно Зену охватила паника, от которой она отмахнулась, как раненные отмахиваются от надвигающегося одеяла смерти. Это просто дым, думала она, моргая, чтобы вызвать слезы в сухих глазах. Она найдет дочь, конечно, найдет.

Заметив краем глаза движение в углу, она резко развернулась. Больше черно-красных форм, не отличающихся от тех, что были вокруг, но Зена продолжала следить за пятном... Вот! Снова. Не совсем правильное движение - словно не отсюда, не подходящее всеобщему ступору. Сосредоточенное. Кто-то еще здесь не находился полностью под чарами музыки и вина.

Сосредоточившись на телах гуляк и случайных рабов, проталкиваясь между ними, Зена продвигалась к замеченному месту, ее глаза не отрывались от него. Кто-то дернул ее кувшин, она, не останавливаясь, наполнила кубок, не обращая внимания на пролившееся на пол вино. Сердитый упрек стих позади нее, а она сама продолжала путь к странному движению. Почти на месте...

Словно по команде, туман разошелся, и Зена неожиданный получила глоток чистого воздуха. Это на миг вывело ее из равновесия, черные пятна перед глазами исчезли, голова покачнулась, она еще раз глотнула воздуха - и увидела свою дочь.

Ливия сидела, прислонившись к колонне, ее голова была отброшена назад, она пила вино из кубка, забеленное лицо блестело от пота. На ней была длинная туника с тонкой накидкой, складки темной ткани были перехвачены у плеч и под грудью. Кубок медленно полетел на пол, тонкие пальцы дрожали - и словно зажали Зене рот. А затем это случилось. Глаза Ливии встретились с ее глазами.

В яркой вспышке она узнала.

Зена чуть не вскрикнула, и тогда же дым вернулся, и всё закончил, скрыл сцену. Ливия исчезла, остался только резкий блеск драгоценных камней в ее побрякушках. Зена чувствовала себя ледяной статуей, не в силах отвести глаза от тех редких светящихся точек.

Время раскачивалось в такт музыке, и это вызывало у нее отвращение, ее живот ощутимо напрягся. Зена ощущала прежнюю неуверенность, но теперь поддалась ей. Всё, что осталось у нее в памяти, было яркой вспышкой того лица, безусловно, лица ее дочери - не узкие скулы и тонкие черты, а глаза: голод, пустота... Гнев.

Зена закрыла собственные глаза, затем снова открыла их; она не могла пропустить следующий раз, когда дым рассеется, второй проблеск того лица - и не могла смотреть.

Вот так она себя чувствовала. Она нашла своего ребенка. Воина. Убийцу. Холодное отчаяние вползало в Зену, вместе с дымом, забивало ее рот и нос, жгло глаза. Она нашла своего ребенка.

Лучше бы не находила.

Эта мысль прорвалась сквозь ее отчаяние, принеся с собой пылающий гнев, вихрем врываясь в грудь Зены, поражая ее. Нет! Она не нашла своего ребенка, еще нет. Еще нет. Но она, да слышат ее все боги, она найдет своего ребенка - в Ливии! Ева была там, должна была быть. Ей нужно всего лишь добраться до Ливии...

И тогда же странное, трезвое движение, которое она заметила, возникло снова. Медленное движение сквозь дым, Зена повернула голову, и второй удар, оказавшийся сильнее, потому что она уже не имела в запасе сил, выбил воздух из ее легких. На груде подушек возникла другая тень. Темные волосы, широкие плечи... мужчина... или бог.

Арес.

Здесь. С Евой.

Связь, которая была ей не нужна, уже проникла в разум Зены и моментально закрепилась там, образовав кровоточащую рану. Знакомая дрожь в груди была инородной, болезненной, ужасной.

Зена неосознанно сжала пальцами шакрам, спрятанный у нее на талии, ладонь прижалась к тонкому лезвию, слишком сильно, слишком сильно, словно человеческая плоть могла оказаться тверже непобедимого металла, но всё это не имело никакого значения: он был здесь, и Ева была здесь, и сомневаться ни в чем не приходилось.

Кто-то подошел к нему - девчушка, которую она видела ранее, на полу. Дым больше не был для Зены помехой, ей казалось, что она видит всё ясно, словно был день, или, возможно, это была иллюзия.

Это было похоже на конец битвы, серая победа, которая была поражением, рана была столь глубока, что даже не болела. Зена мертвым взглядом смотрела вперед, на сцену перед собой, девушка подошла к Аресу, а ее дочь на заднем плане смотрела на происходящее. Она всегда знала, что так всё и будет.

* * *

Арес взглянул сквозь дым на Ливию, но внезапно картина заслонилась. Молоденькая симпатичная девочка с ввалившимися глазами полунарочно плюхнулась ему на колени, подмигнув ему застекленевшими глазами, еще более подчеркнутых яркими тенями на веках. Ее туника была разорвана, маленькая грудь выставлена на обозрение. Прежде, чем он успел ее оттолкнуть, он ощутил толчок - и девушка отлетела на пол, с закатившимися глазами и побелевшим лицом.

"Шлюха!"

Рычание, казавшееся визгом на фоне общего шума, принадлежало Ливии. Ее затуманенные фантазии заполучить его определенно вызывали напряжение в их деловых отношениях. Эта мысль сформировалась мгновенно, когда она требовательно захватила его рот в коротком, сильном поцелуе, разводя его руки в стороны. Ее вкус, вина и вырванной пищи, смешанный с кровью от старой раны на ее губе, даже не замеченной ею, вызвал нем отвращение и заставил отодвинуться.

"Арес..." - она растягивала слова, отчего раздражение в нем возросло почти до предела. Она была так похожа на Зену, когда произносила его имя. Он был достаточно честен с собой, чтобы признать, что именно это его и привлекло в ней вначале: этот голос, зовущий Бога Войны. Как он летел! Если бы эфир мог гореть, его след был бы пеплом. Зена! Вернулась, вернулась из мертвых! Он ни на секунду не задумался, что это невозможно, его не волновали детали. Он следовал зову, повиновался инстинкту, более глубокому, чем инстинкт выжить.

Но нет. Не она.

Всего лишь неуклюжая девчонка-подросток, ничем особенным не обладающая, если не считать огромных глаз, синий огонь в свете факелов храма. Да, еще тот факт, что она держала одного из стражников на кончике своего меча. И это тоже.

Научи меня.

Как он мог отказаться?

Она была быстрой ученицей. Его всегда интересовало, на что было бы похоже обучать Зену в том же возрасте - она была намного старше, когда он встретил ее. Не ребенок, определенно. А Ливия... Ливия была трудолюбива, но скучна. Миленький богатый ребенок, протестующий против всей своей жизни. Она изучала карты и оружие, пока ее глаза не слипались, и с утра заново бралась за них. Он пренебрежительно фыркал. Ливия, Чемпионка Рима, была идиоткой.

Тогда же Ливия наклонилась, укладывая подушки, и устроилась рядом с ним, предлагая ему живописный вид своего декольте. Он поощрительно усмехнулся и отметил, как она выпрямилась, обрадованная его реакцией. Будь она Зеной, он бы сейчас корчился на полу в муках, бог или нет.

Смешно. Эта пичужка не имела ничего общего с Зеной. Он заставил себя прекратить сравнения.

Ливия глотнула вина, глядя на него поверх своего кубка. Он был удивлен столь прозрачным кокетством. Она пихнула кубок в руку раба, не сводя глаз с бога. Арес наклонил голову.

"Ты победила".

Губы Ливии медленно растянулись. "Моя благодарность не знает границ".

Он должен был воздержаться от остроумного ответа, еще раз напоминая себе, что это не Зена поддразнивала его, это Ливия. И она была смертельно серьезна. Бедная девочка.

Она пододвинулась ближе к нему, обвивая тонкими руками его шею, и наклонилась к его уху. Ее дыхание дышало кислым вином. "Возьми меня, Арес".

Она просто жалкая.

Арес снял с себя ее руки, по очереди. "Не в настроении".

Она надулась, своим видом еще больше отталкивая его. "Ты обещал. Сегодня ночью! Я ждала... Ты не хочешь отметить мою победу вместе со мной?"

"Я праздную, - он решил, что с него достаточно. - Но даже ты не можешь монополизировать меня навечно, Ливия, - особенно ты, добавил он мысленно. - Мне нужно уделить внимание кое-каким войнам".

"Работа-работа-работа... Арес, тебе не надоело?" - она жеманничала как дешевая шлюха в таверне. Он находился в дюйме от ее влажного потного тела, чувствуя, как она сползает вниз, теряя опору. Мертвецки пьяная. Зена когда-нибудь напивалась? Он никогда не видел.

Он взял кубок и отодвинул от себя, пытаясь свободной рукой удержать пьяную Ливию. Острое вино должно было немного привести ее в чувство. Он не мог смотреть на нее такую, бесконтрольную, жалкую смертную с такими невероятными глазами. "Давай сюда", - нетерпеливо протянул он кубок. Слуги что, тоже напились?

"Не искушай меня".

Тартар.

Этот голос. Этот голос.

Нет.

Да!

Нет - нет, нет, нет, нет. Проклятье-проклятье-проклятье. Невозможно. Держи себя в руках, иначе ты разделишь с Ливией ее дымовые галлюцинации. Не поднимай голову. Но голос!

Во имя Олимпа, как он мог хоть когда-нибудь думать, Ливия была похожа на нее? Нет. Ничего общего. Его желудок скрутило от переполнявших его эмоций.

Она - прямо здесь с вуалью на лице, почему-то. Почему? Не важно. Она - здесь, дышит, прямо рядом с ним, с кувшином в руках, чуть дрожащая при каждом вздохе. Проклятье.

Он медленно поднял голову по тонкому платью, по вуали. Ее рот был сжат; в ее глазах была смерть. Да, что бы ни было в том вине, это была сильная штука. Достаточно сильная, чтобы заставить бога свихнуться. В Тартар вино!

Он отбросил кубок. Она продолжала смотреть на него через вуаль, ее губы были невидны, ярость, исходящая от нее, ощущалась как жар. Конечно. Ливия! Арес грубо оттолкнул от себя девчонку, ее голова чуть отвалилась в сторону, но она была в отключке и не сопротивлялась.

Что-то сверкнуло в ее руке. Кривое лезвие. Ее шакрам!

При виде него кровь, наконец, побежала по венам Ареса, пробуждая все страхи, все надежды, всё. Впервые за двадцать пять лет он чувствовал, что может дышать. Он встал, прямо перед ней, почти задыхаясь от новой волны осознания. Это была она! Как?

Шакрам вспыхнул красным.

"Будь ты смертным, - слова были низкими и острыми, словно прорезая плоть, - я бы вырвала твое сердце".

Могли ли боги дрожать?

"Зена? - голос вышел слишком тонким, не его. - Как..." - его рот не повиновался; её глаза забирали всю его энергию, не отрываясь от ее лица... Живая. Зена была жива. Двадцать пять лет, а она ни на день не постарела... или возможно, на несколько дней - но пещера, лед...

Арес заглотнул воздух, дым, почти достаточно, чтобы заговорить. "Я ... оплакивал тебя, - искра гнева взорвалась, превращаясь во внезапную ярость в его груди, - долгие годы я оплакивал тебя!"

"Да, прямо сейчас ты выглядел просто убитым горем", - Зена кивнула на Ливию, лежавшую рядом с ним с открытым ртом, из которого к ключице стекал тоненький винный ручеек.

"Что, она? Ты же не ревнуешь".

"К этой римской подражательнице? Едва ли", - ее тон был ледяным, мертвым.

"Ты права, - Арес был удивлен, как легко теперь давались ему слова, какими легкими сделал их гнев. Словно проложив им твердую тропинку. - Она не ты".

Конечно, не она, никто никогда не смог бы быть ею! Зена была мертва. А теперь не была. Теперь она стояла там, словно никогда и не умирала, и все старые раны зияли, ныли, саднили. Она не имела никакого права так поступать! Но даже гнев тонул в необходимости - жизненной необходимости - убедиться... знать наверняка.

Почему она так смотрела на него?

Арес бессознательно услышал проклятия Ливии, но это была его последняя мысль о ней. Зена подошла ближе, опуская кувшин и не обращая внимания на льющееся на ковры вино.

Ее аромат, он чувствовал запах этой теплоты, близости. Это было невыносимо знакомо, но ему нужно было больше, он не мог остановиться... Он коснулся ее талии, в замедленном движении, боясь нарушить заклинание. Она не сопротивлялась, и он стянул с ее лица вуаль, открывая ее щеки и губы. Ее сердце громко стучало в груди, ее кожа была такой горячей, слишком горячей... он чувствовал, как ее дыхание коснулось его рта, притянул ее еще ближе, коснулся ее губ...

Она отпрянула с головокружительной резкостью.

"Ты бездушный ублюдок!"

Ее кулак бесшумно пронесся вперед; он отшатнулся назад. И нокаут. Без сомнения, Зена вернулась. Арес сжал челюсть, но удар волновал его меньше всего. "Зена!"

Слишком поздно. Она ушла, волной, не потревожившей пьяное тело, валяющееся на полу. Он снова потерял ее. Снова!

Почему?

"Арес..., - Ливия попыталась прогнать свое оцепенение. - Чт... что, - она неуклюже свалилась на подушку, ее сине-бронзовые глаза затрепетали, закрываясь. Эти глаза.

Эти глаза!

И в ту же секунду вся вселенная рухнула вокруг Ареса, и он рухнул вместе с ней. Он знал почему. И он знал, с уверенностью, которая напомнила ему, что означало "божественные возможности", что на этот раз потерял не только ее. Он потерял всё.

Арес яростно перевернулся, и его впервые в его долгой бессмертной жизни вырвало.

Глава 5

Порвалась Дней Связующая Нить

Порвалась дней связующая нить
Как мне обрывки их соединить!

У.Шекспир, "Гамлет"

Вирджил приподнялся на одном локте и смотрел на Габриель, лежавшую рядом с ним - как она открыла глаза и улыбнулась, потягиваясь под одеялом. Крошечные пылинки искрились в лучах солнечного света, пробивавшегося сквозь ставни и образующего пыльные полосы на кровати и на лице Габриель. Ее волосы были разбросаны по подушке золотым ореолом, почти сияя.

Он хотел запомнить ее такой: женщиной, которая доверяла ему, которая имела дар гораздо больше его собственного и все же не отмахнувшейся от его работы как от детских каракулей или от мазни парня, занимающегося чепухой вместо серьезных занятий. Габриель слушала его поэмы, впечатленная, заинтересованная, спрашивала о том, что ему и в голову не приходило, потом прочитала кое-что из своего, отчего у него перехватило дыхание. Позже, оставив поэзию, потерявшись друг в друге, они превратили любовные ласки в другое выражение чувств, их тела говорили так же свободно, как и голоса.

Габриель наморщила нос, щурясь от света, зажмурилась и снова открыла глаза - и затем она снова была человеком, и так чудесно близко. Вирджил накрыл ладонью ее маленькое плечо, затем мягко провел рукой по ее ключице и груди, чуть стаскивая простыню с набухших сосков и спускаясь к ее талии.

В золоте полосах солнечного света длинные полоски слов танцевали на коже Габриель - написанные чернилами на ее груди и живота. С почти болезненным желанием Вирджил знал, что они продолжались ниже, на ее бедрах, затем прерывались, только чтобы продолжиться на его собственной груди, руках и спине. Они начали писать, когда ночь превратилась из черной в светло-серую, смеясь над царапаньем и щекотанием пера по коже, словно ночь освободила их обоих.

Габриель осмотрела себя, затем аналогично разукрашенное тело Вирджила. Ее глаза заморгали. "Места почти не осталось".

"Нет, - подтвердил он, его рука скользнула по ее талии и притянула ее ближе. - Но нам больше и не нужно".

Маленькое тело Габриель напрягалось против его. Вирджил тут же отпустил ее, боясь, что каким-то образом оскорбил ее.

"Вирджил, - осторожно начала она, чуть отклоняясь назад, чтобы посмотреть на него, - я провела замечательную ночь..."

Он остановил ее, нежно коснувшись пальцем ее губ. "Я тоже, - сказал он. - Вчерашней ночью, когда я пришел сюда писать, я думал, что это будет в последний раз... Я думал, что, возможно, моя семья была права, и всё это действительно просто ребячество, глупость - но теперь..." - он остановился, прослеживая кончиком пальца форму рта Габриель. Она встретила его быстрым выстрелом языка, игриво потрясся его.

"Но теперь?" - напомнила она.

Он улыбнулся. "Теперь я всё понял. Я никогда не смогу достаточно отблагодарить тебя".

"Ты закончишь поэму?"

Вирджил наклонил голову в знак обещания. Габриель положила руки ему на плечи, пока Вирджил скидывал одеяло. "Надеюсь, что закончишь, - с шутливой угрозой сказала она. - Я хочу услышать ее в исполнении бродячих менестрелей".

Он наклонился поцеловать ее - в последний раз. Ее губы раскрылись к его, и никаких прощаний было не нужно. Они отчаянно обнялись, кратко, и затем Вирджил оделся и пошел к двери.

Он знал, что строчки на его руках и груди были видны из его жилета, но это вдруг показалось ему забавным, и он усмехнулся любопытным прохожим. Он вспомнил беседу, которая как-то состоялась у него с отцом, за несколько лет до его смерти.

"Если ты хочешь писать, мой мальчик, - сказал его отец, с забавной серьезностью, - письмо должно быть частью тебя". - "Частью меня?" - "Да. Так часто говорила Габриель". Но затем, при упоминании этого имени, его мать нахмурилась и сказала: "Джоксер..." - предупреждающим тоном, положившим конец беседе. Его отец больше никогда не заговаривал о женщине, кем бы она ни была, а Вирджил никогда не спрашивал.

Он посмотрел на слова на своих руках - письмо действительно было частью его, оно, казалось, вылилось из его сердца на кожу. И Вирджилу показалось, в нелепой иронии, что это его собственная Габриель напомнила ему о совете его отца и превратила его в действительность.

Габриель. Ему нравилось это имя. Его нельзя произнести, не улыбнувшись - что Вирджил и сделал, пойдя чуть быстрее в поседевшем утре. Он хотел скорей оказаться дома, записать.

* * *

Зена не могла вспомнить, как она вышла из дворца, или как вернулась на площадь, снова нашла свой плащ. Она знала только, что она как-то должна была это сделать, и быстро, потому что плащ болтался у нее за плечами, когда она бежала по улицам, и было еще темно.

Она остановилась, только когда обнаружила, что находится на Тарпейской скале, выступающей из Капитолийских холмов. Тонкая синевато-стальная полоска на горизонте уже вторглась на черноту. Мир резко обрывался у ее ног, ниже были только острые камни да побелевшие кости ниже по склонам, где встречали свой конец поколения преступников и мятежников.

Холодный дождь обжигал ее лицо. Она закуталась в плащ, ссутулив плечи, и вспомнила последний раз, когда она сделала это. После смерти Солана. Она не хотела вспоминать то время, кажется, что это было давным-давно. Ее плач на заснеженной вершине горы, и Арес рядом с ней, убеждающий ее убить Габриель... Снег. Был снег, всё тогда было в снегу, но рассвет этого влажного весеннего утра казался не более теплым, чем сверкающая стужа горы.

Больше не будет Иллюзии. Двадцать пять лет протекли как галька, несущаяся с утеса из-под ее римских сандалий. Годы, которые Арес провел, превращая их дочь в ту, которой Зена никогда не стала бы для него.

Она смотрела вниз.

Она почувствовала, как голова закружилась, покачнулась и опустилась на колени. Гравий безжалостно впивался в ее кожу, прорезая платье служанки, и оглушительная боль пронзила ее правую руку. Зена отдернула руку с земли и теперь сидела, оцепенело глядя на рану на своей ладони. Ее шакрам. Она слишком сильно сжала лезвие, и теперь кровь текла по ее руке, смешиваясь с пылью и острыми камешками. Рана была не глубокой, но обильно истекала рубиновыми слезами, свободно падающими в пыль. Зена сжала кулак и прекратила кровотечение, стиснув зубы от боли.

Рассвет отражался на камнях фиолетовым отсветом. Всё могло бы закончиться здесь, прямо сейчас - но это ничего не изменит. Нет, Ева все равно останется... чем-то Ареса. Чем-то, о чем не стоило думать, так что Зена отбросила мысли и попыталась еще раз. Ничего. Ни плана, ни идеи, ни ответов. Ее тело отказывалось признавать действительность, даже ее грудь под плащом все еще была немного набухшей, болезненной из-за молока для ее ребенка... Только не было никакого ребенка. Пустота в ее руках, испачканных землей и кровью.

Червячок пролез в мысли Зены. Вина. Такое же знакомое чувство, как дождь на ее коже или исчезающая боль в руке. Сколько раз она молча проклинала ночное кормление Евы? Или тонкие крики, которые не хотели прерываться, как бы сильно Зена ни пыталась? Или изменения в ее собственном теле?

Я не достаточно ее любила.

Зена без энтузиазма боролась с такими мыслями. Какой смысл? Она снова видела перед собой лицо Ареса, шок, поразивший его, когда он увидел ее в вакханалии. Это всё было его виной? Или ее? То, что она могла бы доверить ему жизнь ее ребенка, рассчитывать, что он спасет Еву, когда она не смогла? Материнство, наверное, размягчило ее мозги.

Арес сделал только то, что он всегда делал: взял ситуацию под контроль и изменил ее под себя. Так, как нужно ему. С тошнотворной отчетливостью Зена видела это его глазами. Его собственный ребенок, пусть даже смертный, был мощным оружием. Королева воина, которая была бы безоговорочно преданной ему, которая никогда не отвернется от него, как отвернулась Зена, разделит его цели... и его постель. Его собственный ребенок! Но разве имело это значение для бога? Теперь он имел всё, что он всегда хотел. И она позволила этому случиться.

"Ты должна рассказать мне, что случилось".

Она вскочила на ноги и развернулась.

Арес стоял в нескольких шагах от нее, вспышка от его появления распадалась на фоне синевы неба. Зена отступила на шаг назад, больше потрясенная своей неспособностью ощутить его, чем хотела бы допустить. Это было - словно видеть призрака. Ее разум услужливо рисовал его изображение: короткие темные волосы; настороженные темные глаза; длинные пальцы, стиснувшие рукоятку его меча, серебро на черной коже... Он, вероятно, думал, что выглядел уверенным, но его рот выдавал его; на его губах были красноватые следы, как если бы он кусал их.

Мгновение сердце Зены парило в воздухе, и затем рухнуло. "Арес".

"Послушай, я думал, ты мертва".

Его сарказм не мог скрыть чего-то другого, беззащитного, и Зена не знала, чего она хотела больше: причинить ему боль или коснуться его. В этом странном новом мире он был тем же самым. Глубокий резонанс его голоса, сквозь ее голову и глубже, прогнал всех призраков. Нет, это был Арес, конечно. Без предупреждения весь гнев вернулся в нее, затопляя ее, вызывая в ней животный рык. Он искалечил жизнь Евы. Остальное не имело значения.

"Я мертва. Я умерла в тот день, когда ты превратил мою дочь в свою шлюшку".

Сарказм исчез в пораженном взгляде, нелепо исказившем безупречные черты Ареса, лицо, которое не изменилось за все эти годы. Как же хорошо было видеть его боль. Он глубоко вдыхал, его ноздри чуть раздувались. "Я не знал, - он сглотнул. - Мы с ней не... Я... Зена, клянусь, я не знал".

Тело Зены напряглось, она шагнула к нему по песку, осторожно, словно не была уверена, что сможет устоять. "Не знал чего, Арес? Того, что я вернусь, чтобы помешать вашим планам? Того, что я не позволила бы тебе испортить мою дочь, как когда-то меня?"

"Того, что Ливия была... Евой, - он попытался дотронуться до ее руки; Зена отдернула руку. - Ты всё неправильно поняла, Зена, - его голос зазвучал громче, с вызовом. - Я никогда не трогал ее! - он опустил свою руку, и Зена против воли смотрела. Его пальцы дрожали. Арес сжал их в кулак. - Она не моя любовница. Поверь".

Что-то было в его лице, какая-то рана; к своему удивлению, Зена обнаружила, что в самом деле верила ему. Или, возможно, она просто хотела верить... Но она знала его слишком хорошо, чтобы не заметить морщинки вокруг напряженно сжатого рта, не видеть, как ужасно расстроен, потрясен он был. Ее накрыло опасное облегчение. Она прогнала его, напоминая себе триумфальное шествие и закованных в цепи рабов. Ему не нужно было спать с ней, чтобы развратить ее. При собственных горьких воспоминаниях в Зене поднималась желчь.

"Что ты пообещал ей? Что потребовалось, чтобы превратить ее в твою маленькую королеву-воительницу? - Зена отвела глаза, смотря мимо него. - Сколько силы?"

"Она не богиня".

Ее глаза вернулись назад, к Аресу. "Я тебе не верю".

Но голос расстроено дернулся. "Я сказал, я не знал, что она - наша дочь! Проклятье, я думал, вы были мертвы! Вы все!"

В наступившей тишине две мысли пронеслись в голове Зены. Первая - воспоминание о крошечном тельце Лао Су в огне, тельце, которое Арес, вероятно, принял за Еву. Она вяло поняла, почему он не разглядел истинную сущность Ливии. И вторая мысль - теперь он знал, что Ливией была Ева...

"А если бы ты знал, что она твоя дочь? - она побеждено посмотрела на него. - Ты бы сделал ее своей Королевой Воинов. Принцессой".

Арес стиснул зубы. "Я бы пытался лучше".

Зена продолжала смотреть на него, мимоходом отмечая, что дождь прекратился, и небо позади него было больше не черным, а цвета золы. Брови Ареса тяжело нависли над его глазам, и его тело было так же напряжено, как и ее собственное, словно он одновременно хотел рвануть вперед и отступить.

"Если бы я знал, что она наша дочь, она получила бы всё самое лучшее, Зена. Мир был бы у ее ног, - он говорил так тихо, что Зена сделала шаг вперед, чтобы расслышать его. С неожиданным изумлением она почувствовала, что он поднял руку, касаясь тыльной стороны ладони ее щеки - тепло против ее замороженной холодным ветром кожи. - Она всё еще может".

Он передвинул руку ниже, прослеживая линию ее подбородка, едва касаясь. Зена встряхнулась. "Арес... Я намерена спасти ее".

"От кого? От меня? - он погладил ее шею и провел пальцами сквозь ее густые волосы. Затем опустил руку. - Я так не думаю. Ты видела ее, Зена. Она - там, где хочет быть".

"В Риме! - Зена отскочила, ее голос надломился. - Я видела рабов; она - чудовище!"

"Воин, - поправил Арес, и уголки его рта сжались. - Она пошла по стопам родителей. А чего ты хотела? Чтобы она стала гестианской девственницей?"

"Я скажу, чего я хотела, - Зена услышала тонкие истеричные нотки в своем голосе. - Я хотела сама воспитать ее! Показать ей путь вне крови и насилия..."

"Тогда вперед".

Слова словно оглушили ее. Она уставилась на Ареса. "Ты разрешишь мне забрать ее? Но она - один из твоих воинов..."

"Как и ты, - он беспечно пожал плечами, но его глаза, не отрывающиеся от нее, были слишком серьезны. - Я скучал по тебе, Зена. Двадцать пять лет я хотел, чтобы ты вернулась. Снова увидеть тебя в битве, сражающуюся рядом со мной. Чтобы всё было как раньше..."

"Всё изменилось", - сказала Зена, но не двинулась, когда Арес взял ее руки. Была некая нежность в этом жесте, какая-то теплота.

"Да, всё изменилось. Назад пути нет; Ева всё видела. Так давай пойдем дальше, - он поднес руку с ее руками к своим губам, и Зену тряхнуло так сильно, что она думала, что упадет. - Вернись ко мне, Зена. Я заберу тебя и Еву куда-нибудь в безопасное место, подальше от Рима. Клянусь, ты не пожалеешь. Всё, чего я прошу - одно твое слово, что мы будем вместе - и Ева твоя. Ты снова станешь ей матерью. Я могу это сделать".

"Понятно, - она отпрянула от него. - Ты вернешь мне мою сломанную игрушку, если я пообещаю спать с тобой? - Зена боролась с приступом тошноты. – При мысли о том, что я родила от тебя ребенка, Арес, - выплюнула она, - меня тошнит!"

Она увидела, как его губы недоверчиво приоткрылись, услышала, как едва ощутимо воздух покинул его легкие. Не было никакой крови. Тогда она повернулась и убежала, ее плащ пронесся мимо него. Арес не пытался ее остановить.

У подножия холма она посмотрела наверх. Его фигура чернела в пепле неба, одинокая и неподвижная, как камни, на которых он стоял. Зена почувствовала новую стальную решимость. Тьма не сможет вечно удерживать ее ребенка. Она сделает всё, что в ее силах, чтобы помешать этому.

* * *

Когда входная дверь постоялого двора хлопнула позади нее, Зена уже была наверху лестницы.

"Габриель! - она дернула дверь комнаты, но та оказалась заперта. Она должна была быть там, она обещала ждать. - Габриель, вставай, у нас нет времени!" - она должна была ей всё рассказать, и снова пережить, но теперь всё получится, у нее уже был план... Ливия должна была быть в храме Ареса перед продолжением кампании, она должна посетить его до того, как ее армия выступит - а это будет скоро, очень скоро... нет времени, нисколько...

"Зена?"

Полоса утреннего света расширилась в белый прямоугольник дверного проема, фигура Габриель светилась в яркой комнате. Она прижимала к себе простыню. "Ээ... дай мне минуту".

"Нам нужно спешить!" - Зена ворвалась внутрь, зажмурилась от яркого света... а потом увидела строчки.

Они были повсюду. На плечах Габриель, на ее груди, руках, написанные чернилами символы, исчезающие под простыней и вновь появляющиеся с другой стороны, пересекающие ее как лист пергамента. Глаза Зены скользнули к кровати, она отметила беспорядочно скомканные простыни и полупустую чернильницу на полу, сломанное перо и растекающуюся синюю кляксу рядом с ним. Комната пахла вином и сексом.

Она обернулась на Габриель. Простыня окрасилась в синий там, где она ее сжимала, были точки на ее лбу и во взъерошенных от сна волосах. Ее вид напомнил Зене об одном пареньке, которого она встретила в свои разбойничьи дни - его кожа была покрыта татуировками в качестве доказательства его глупости.

"Итак, ты мне что-то расскажешь?" - голос Зены отказывался передать намеренную шутливость, слова вышли как нетерпеливый упрек.

Лицо Габриель дрогнуло в неуверенной улыбке. "Пергамент закончился, - улыбка умерла под тяжелым взглядом Зены. - Не важно. Я буду готова через минуту, только... подожди".

"Габриель, я не могу ждать, у меня нет времени, чтобы его терять..."

"Ты не можешь ждать?!"

Вспышка Габриель заставила Зену приклеиться к месту.

"Ты не можешь ждать! - повторила сказительница громче, придвигаясь к подруге. - А я могу? Потому что меня ничего этого не касается, верно?! Потому что Ева не моя дочь, так что я могу просто ждать, пока не понадоблюсь тебе для какого-нибудь твоего плана, чтобы подать тебе меч, или что там тебе потребуется?"

Зена покачнулась назад, ошеломленная таким гневом. Нет, нет, не сейчас. Она не могла справиться с ним сейчас, когда Ева была Ливией, и Арес вернулся, и Рим давил на нее своей мощью. Она взглянула в лицо Габриель, ища там понимание, которое ожидала, но оно было сурово и закрыто, губы стянулись в тонкую линию.

"В чем дело?" - спросила Зена, неубедительно, зная, что так будет только хуже.

Габриель дотянулась ногой до кровати и наступила на меч Зены, заставив его влететь ей в руку. Она толкнула его Зене. Следом полетели ножны и доспехи. Зена молча все поймала.

"Выйди, - сказала Габриель. - Выйди и дай мне одеться, потом мы сможем пойти, и что бы ты ни задумала, ты сумеешь сделать, и не спрашивая, что я об этом думаю".

Что-то щелкнуло в мозгу Зены. "Думаешь? Не похоже, чтобы этой ночью ты хоть сколько-то думала! Или ты училась писать стихи на самой себе - она указала на ее подбородок. - Это просто произведение искусства, ты могла бы продавать билеты!"

Габриель пошла красными пятнами. "Ты говоришь как Арес".

"И что это должно значить?"

Габриель горько рассмеялась. "Ты ведь видела его, да? Этой ночью, ты видела его! - затем, прежде чем Зена смогла отрицать, она продолжила. - Не помню, чтобы ты особо думала, когда решила, что из него выйдет прекрасный папаша для твоего ребенка!"

Зена почувствовала, как кровь отхлынула от ее лица. Надо было отдать Габриель должное. Она не часто наносила удары, но когда била, то наверняка. Это снова была та повозка, та, которую они с Габриель уже сбросили с утеса - прежде, чем их мир рухнул... Потеря контроля и падение в пропасть - теперь уже было слишком поздно, чтобы остановить. Она попыталась защититься. "Как насчет того, с кем ты была прошлой ночью? Из него выйдет хороший папаша для твоего ребенка, если окажется, что ты беременна? Или ты об этом не думала?"

Тишина. Габриель оставалась стоять на месте, тяжело дыша и вцепившись в простыню. Зена подумала, что она видела такой ее взгляд, прежде... Ну конечно... Перед Иллюзией. Когда она пыталась убить Габриель.

Ее сердце заполнилось стыдом. Не снова. Пожалуйста, что угодно, но не это... Она не могла снова потерять Габриель. Но она уже потеряла, это было - словно ждать стрелу, которая вот-вот выстрелит - и затем она будет одна. Паника при мысли о том, что уже ничего нельзя исправить, поднималась в горле Зены, она хотела вернуть слова обратно, но не могла даже вдохнуть.

Габриель не кричала. Она сказала, очень тихо: "Нет".

На мгновение, это не имело смысла. "Нет?"

"Нет, - она сказала снова, так же тихо. - Я не думала об этом".

Зена вспомнила, как беспомощно крутились в воздухе колеса той телеги, за секунду до того, как она упала. "Не думала о чем?"

"О том, что могу забеременеть, - сказала Габриель, так же тихо. - Потому что я не могу".

"Не можешь думать? - сказала Зена прежде, чем смогла остановить себя. Она не это имела в виду! И затем, идиотская ошибка прорвалась сквозь напряженность, внезапно оказавшись для них обеих последней соломинкой. "Я имею в виду..."

Уголки губ Габриель, против ее воли, чуть приподнялись, и затем она разразилась смехом. Зена тоже смеялась, истерично, заглатывая воздух, и весь яд горя и беспомощности, и одиночество наконец оказалось раздавлено самим же собой, и, хотя боль была сильнее, чем прежде, но, в конце концов, раны затянутся.

Смех исчез, и Зена была поражена, насколько нелепой была вся сцена. Габриель, разукрашенная чернилами, прикрывающаяся простыней - и она, в своем полупрозрачном платье служанки, скрытом плащом, заляпанным грязью, изодранным камнями. Вероятно, Габриель пришла в голову такая же мысль, потому что она потянулась и сняла с талии Зены шарф, разглядывая его гораздо внимательней, чем он того заслуживал.

Зена сглотнула и взяла Габриель за локоть, вынуждая себя сказать очевидное. "Давно ты?.."

Габриель подняла на нее глаза. "После Надежды, - она чуть улыбнулась, с бесконечной печалью того, кому жаль, что нельзя грустить. - Когда она родилась... Она выросла слишком быстрой, и я... потеряла много крови. Ужасно много. Но потом всё прекратилось. В конце концов, боль тоже. В свете всего случившегося, это казалось мало удивительным. Потом, позже, в Индии... Врач спросила меня, что за мужчина так измучил меня, разорвал меня внутри. Она сказала, что были шрамы, слишком много шрамов для моего тела, чтобы их вылечить. Слишком много, чтобы выносить ребенка".

"Ты никогда не говорила мне, - выдохнула Зена, встревоженная. - Ты не сказала ни слова, даже когда родилась Ева".

Лицо Габриель было почти спокойно. "Я боялась говорить об этом, сначала. А потом, это было своего рода ... утешение. Обещание, что никогда не будет другой Надежды. Когда мне становилось действительно плохо, я это вспоминала, и мне становилось легче".

Зена молча потрясенно смотрела на нее. Габриель... И она никогда не подозревала, никогда не спрашивала!

Габриель закусила губу, смотря в пол между собой и Зеной. "Когда ты сказала мне, что у тебя будет ребенок, я думала... Я думала, что мы вместе ее вырастим. Что это будет второй шанс... для нас обеих".

Зену охватило острое чувство вины. Арес может быть ее отцом, но Ева никогда не будет его. Она твоя и моя, Габриель. Наша дочь. Она не сдержала слово, она была так поглощена Евой, тем, как она скучала по Солану... и она не хотела думать о Надежде, не могла снова возвращать те воспоминания... Неудивительно, что Габриель никогда не говорила ей! А сейчас - было слишком поздно?

"Зена, прости меня".

Зена вздрогнула от искренности, с которой были сказаны эти слова. "Нет... тебе не за что извиняться, это я должна..."

Габриель приложила палец к губам Зены. "Есть за что. Я обижалась на Еву за то, что она встала между нами, но это было так глупо. Я была глупа. Ты значишь для меня больше всего в этом мире, а я оставила всё это на тебя одну... и кто я после этого?"

"Человек?" - неловко сказала Зена, чувствуя, как огромная глыба свалилась у нее с груди.

Габриель рыдала, качая головой, но в ее глазах был мир, как если бы спала лихорадка. Зена притянула ее к себе и прижала, боясь отпускать.

"Прости меня, - шептала она. - Прости". Она глубоко вдыхала близость Габриель, запах ее волос, почти раздавленная силой ее ответного объятия. Только сейчас она осознала, как ужасно ей этого не хватало, как ужасно необходима была ей Габриель... и как ужасно Габриель тоже нуждалась в ее поддержке. Она была такой эгоисткой...

"Я обещаю, - сказала Зена, целуя Габриель в макушку, - я никогда не позволю Еве или кому-то еще встать между нами", - она хотела добавить еще что-нибудь, что-нибудь, что сказало бы Габриель, что она поняла, скольким та для нее пожертвовала, выбирая такую жизнь, как дорого она заплатила за их дружбу, заверить, что это было не напрасно, но всё, что она смогла выдавить, было. - "Я всегда поддержу тебя. Всегда".

Габриель подняла на нее прищуренные глаза. "И ты не будешь пытаться нести на своих плечах весь мир? Потому что, знаешь ли, у меня тоже есть плечи".

"Я знаю, - Зена отодвинула Габриель на вытянутые руки, изображая, что разглядывает ее. - С другой стороны, с такими маленькими худенькими плечиками..."

"Эгей, поосторожней, Королева Воинов, иначе тебе придется топать в Индию в одиночестве!"

Зена скорчила гримасу страха, отпуская Габриель. Габриель резко кивнула. "Давай вернем твою дочь".

Ева... События прошлой ночи, наконец, настигли Зену, ее колени подкосились. Она споткнулась, не заметив протянутые руки Габриель, и оперлась о подоконник. Что за сумасшедшая ночь. За ставнями переулок просыпался и наполнялся жизнью. Голос женщины, ругавшей дочь за то, что она не вывесила выстиранное белье. Не вздумай говорить со мной таким тоном, юная леди, я твоя мать! Но девочка не слушала. Я - твоя мать, Ева...

Зена сделала глубокий вдох. "Нет. Нашу дочь".

Габриель подошла к окну, встала рядом с Зеной и накрыла ее руку своей. "Тогда рассказывай план".

* * *

Арес появился на берегу лесной реки в окрестностях Рима, его появление разогнало стайку воробьев. Место просто кричало, что пришла весна: она была всюду, в запахе новых клейких листьев, в непрестанном птичьем гомоне, в шуме бегущего потока. Вода была чистой, хотя дальше, впадая в Тибр, заметно мутнела. Но Ареса не интересовали пейзажи.

Он отстегнул свой пояс с мечом и сдернул с запястий латные рукавицы, а затем быстро скинул остальную одежду. Куча полетела в кусты. Он прошел в воду, пока вода не защекотала его грудь и руки, и он оказался стоящим на мягком иле. Ломающийся утренний свет танцевал на зеленой воде. Он стоял, стиснув зубы, голый и уязвимый - как смертный. Смертный - как Зена.

Ему следовало подумать, прежде чем предлагать помощь. Она обвиняла его за Еву.

Вода была невыносимо холодной, такой, что кожа от нее цепенела. Это освежало, но холод не был достаточно глубоким: он все еще чувствовал на себе сверлящий взгляд Зены, отвращение на ее лице. Арес нырнул в воду с головой, пытаясь избавиться от оставшегося, казавшегося отвратительным вкуса пьяного поцелуя Ливии, от воспоминаний о ее распластанном на кушетке теле, почти полностью отключившейся. Его дочь! Слова Зены взрывались в его мозгу. При этой мысли меня тошнит... Он вынырнул, продолжая стоять в воде, желая, чтобы вода быстрей стекала с него, смывая всё на свете. Воздух жег его влажную кожу. Двадцать пять лет. Он видел смерть своей дочери - как он мог знать, что она была жива? И что он видел в костре - если не тело Евы?

Как он мог не знать?

Зена должна была сказать ему! Арес ударил кулаком по воде, рассыпая в воздух мириады капелек. Почему она не позволила ему забрать Еву, вместо того, чтобы вовлекать ее в свой проклятый план? Столько впустую потраченных лет! Мысль взорвалась в воде гневом, заглушая какофонию испуганных лесных обитателей.

Тишина вернулась. Арес неохотно позволил холодной воде успокоить его. Он не помнил, когда точно он обнаружил, что подобные процедуры способны помогать - но точно через какое-то время после того, как он похоронил Зену... Теплые воды Олимпа после этого вызывали отвращение. Каждый раз, когда он пытался погрузиться в них, пахнущие нектаром, он мог думать только о Зене - посиневшей, безжизненной, заключенной в ледяную шкатулку... и каким бы хорошим ни было вино, какой бы привлекательной и желанной ни была компания, он не мог пересилить себя и заставить там оставаться. За последние двадцать пять лет он видел мир смертных больше, чем за все предыдущие тысячелетия, вместе взятые. И ничего хорошего в этом мире не было.

Теперь она вернулась, и она снова его отвергла. Он пытался помочь, а она отказалась. Она нисколько не изменилась.

Но, проклятье, он изменился! Почему она никогда не верила ему? Он действительно готов был оставить Ливию, отбросить все планы, которые имел для нее, готов был подтверждать каждое слово истории Зены, даже тех частей, в которые он сам еще не особо верил, пока их дочь не стала бы такой, какой хотела видеть ее Зена. Он сделал предложение, и он собирался сдержать слово - у них не было времени, чтобы тратить его впустую! Как она могла не видеть этого? Но нет, от простой мысли о том, чтобы быть с ним, ее тошнило! Порыв ветра ворвался в легкие Ареса, заставив его бессильно заскрежетать зубами.

Хорошо, он скучал по ней. Мир без нее был пустым. Судьбы знают, у него было достаточно времени на все те положенные семь шагов траура: оцепенение, отрицание, гнев, жажда мщения, отчаяние, осознание, принятие... Он несколько раз собирал этот набор целиком. Кроме принятия.

Он хотел снова ударить по воде, что-нибудь сломать, но вместо этого опустил кулак, ловя одну из крошечных рыбешек, продолжавших нырять радом с ним. Она билась в его сложенных ладонях, когда он поднял ее из воды, холодные ручьи текли по его пальцам. Наконец вода ушла, только крошечное тельце трепыхалось в его ладонях, бесполезно дергало жабрами, доказывая, что еще живо. Вскоре и это движение прекратилось. Он с отвращением бросил скользкое существо назад в воду. Оно мгновение плавало по поверхности, затем плавники вновь зашевелились, и рыбка со всплеском ушла под воду.

Она была смертной, эта рыбешка. Она хотела жить - врожденный инстинкт, который заставлял всех смертных желать бессмертия.

Кроме Зены. Арес потерял счет ее отказам от возможности жить вечно. Но даже Зена однажды этого захотела, подчинившись инстинкту вместо того, чтобы как обычно загнать его глубоко внутрь себя. Бессмертие. Безусловная возможность выжить, инстинкт глубже, чем желание, глубже, чем ее попытки поступать по-своему - даже Зена не могла стереть этот инстинкт из своей души. Ее пробуждение было самым весомым доказательством.

Немного придя в себя, Арес перегруппировал свои мысли, начиная рассматривать новый план битвы.

Он смотрел на вещи как смертный. Что ему требовалось сделать, это отступить на шаг назад и посмотреть на всё глазами бога: если подумать, всё не было так уж плохо. Зена вернулась, и у него была взрослая дочь, которая была более чем компетентна в обращении с мечом и армией. Дочь, которая, к тому же, была предана ему и собиралась идти на войну во имя его. Собственно, ее противник тоже, но с этими мелочами можно будет разобраться позже. Главное, что Зене не нравилась эта идея. Она хотела забрать Еву с поля боя, и от него. Снова.

Ева... Против воли Арес вспомнил маленького ребенка, которого держал в руках, ее молочный аромат и липкую детскую улыбку. Маленькая Ева - и Ливия. В них не было никакой связи - никакой. Он больше не мог рассматривать Ливию только как одного из своих воинов, но она не была и тем крошечным ребенком, по которому он носил траур каждой своей клеточкой, с каждым кошмаром, каждым криком на поле битвы, долгие годы... Нет, Зена снова этого не сделает. Он не собирался больше хоронить ни одну из них, никогда.

Она хотела добраться до Ливии, рассказать ей всю неправдоподобную правду. Возможно, она действительно ожидала, что Чемпионка Рима упадет в ее объятия и разрыдается "Мамочка!", как если бы все эти годы значили для нее столько же, сколько для Зены. Что ж, он знал Ливию. Этого не случится, определенно. Понимала Зена или нет, Ливия была до мозга костей Римом; ее любопытство могло заставить ее выслушать историю Зены о ледяной пещере и пропавшем ребенке, но, в конце концов, победит ее римский прагматизм. Она не поверит этому без доказательств - или без свидетелей, которым она бы доверяла. Вот здесь в игру и вступает Бог Войны.

Он нужен Зене. И, в конце концов, она это поймет - и придет к нему за помощью.

Арес поднял голову, глядя в серо-синее лесное небо, и почувствовал внезапное головокружение от его высоты. Оно будто бы уходило в вечность. И всё же он знал, каким-то образом, что там дальше оно заканчивалось, и начинались другие царства, слишком странные для его понимания, и, вероятно, они тоже заканчивались. Вечность была иллюзией. Это была ужасающая мысль. Она заставила Ареса ощутить себя незначительным, ничтожным - ощущение сродни смертности. И оно снова и снова напомнило ему то, как смотрела на него Зена из своего ледяного гроба. Было время, когда он готов был с радостью расстаться с собственным бессмертием, лишь бы только думать о ней в настоящем, будущем - не в вечном прошлом.

Он оглянулся назад, на свет, бликующий на поверхности воды, и решился. Он достаточно долго ждал второго шанса. Теперь, когда он получил этот шанс, он не собирался его терять, не без борьбы. Зена не хотела видеть их дочь во главе армии, даже самой могущественной, самой превосходной армии - отлично. Он не понимал этого, но он мог бы с этим жить. Он даже помог бы ей. Но если он собирался приносить жертвы ее промороженным принципам, он заслуживал чего-то взамен. В общем-то, это была беспроигрышная ситуация - если Зену удастся убедить посмотреть на это с его точки зрения. Конечно, убедить Зену - это то, чего он всегда пытался достичь, но на этот раз расклад был определенно в его пользу: Ливия уже постаралась.

Прекратив играть в смертного, Арес появился из воды, полностью одетый, и ушел в эфир.

Глава 6

Семра

"Мама", - прошептала она в благоговейном страхе. Когда она спустилась с дрожки, свет стал еще ярче, нестерпимее. Наконец он стал ослепляющим, и она зажмурилась. Ее лицо горело, словно она стояла под яркими лучами южного солнца южной земли. "Дочь", - произнес голос женщины, и теплые сильные руки схватили ее.

Сара Дуглас, "Искупление путника"

Главный зал храма Марса был украшен венками и задрапирован шикарными гобеленами. Запах экзотических специй от жертвоприношений в честь ее побед витал в воздухе синими вереницами в свете факелов. Еще было раннее утро, и в храме было пусто и тихо, если не считать случайные всплески капающей с факелов по камням смолы.

Ливия стояла в дверях, одну руку положив на рукоятку меча. Зал храма казался ритмично двигающимся в такт ее тяжелому дыханию. Она ждала, пока мрамор снова станет неподвижным, каким она знала его последние несколько лет. Ее глаза слезились от дыма. Она вытерла лицо рукавом и поняла, что ее одежда была испачканной и разорванной. Она дрожала. Несмотря на все факелы, здесь было холодно. Было ли здесь так же холодно, когда она впервые воззвала к нему? Она не помнила. Казалось, это было в прошлой жизни - и она, колеблясь, продолжала стоять в дверях.

Ее тогдашний план был прост: устранить стражу, войти в храм. Тогда она особо не думала о том, как всё пройдет - всё случилось слишком быстро, один стражник валялся на полу, у горла другого она держала свой меч - и тогда ее охватили сомнения. Как полагалось просить о чем-либо бога? Она не знала, но стражник на полу начал приходить в себя, и у нее оставалось мало времени, чтобы тратить его зря. Как его вызвать?

Она вспомнила свое раннее детство, когда она прокрадывалась в библиотеку и часы напролет читала, читала, читала. Она была удивлена - и даже раздражена - узнав, что столько всего, что она любила в Риме, своей родине, своей жизни, в действительности не были римскими. Даже большинство богов было определенно греческими. И она решила вызвать его, назвав его греческим именем - надеясь этим выделиться из толпы других просительниц, которые, без сомнения, в ту же минуту взывали к нему в других местах ее бескрайней империи. "Арес!"

И это сработало, она сама не ожидала. Он явился к ней, его приход обозначился вспышкой фиолетового света, достаточно яркой по сравнению с тусклым светом храма, чтобы едва не ослепить ее.

Итак. Ливия-сиротка, Ливия-подарок Фортуны Августу, Ливия-обуза на всех шеях - она чего-то стоила, раз бог почтил ее аудиенцией! При покровительстве Ареса она стала бы настоящим воином, устрашающим в своей славе. Она очистит родину от слабаков и паразитов, от всех тех, кто не захочет отдать дань уважения земле, властвующей над ними, тех, кто не подчинился Цезарю в его время. Она станет Ливией, Чемпионкой Рима - и во имя всех богов и самого Ареса, она сделает Рим снова великим!

Какой дурой она была.

Ливия перекрыла себе все воспоминания молчаливым криком, родившимся где-то в животе и пронесшемся сквозь нее, обжегшим горло. Она пробежала в центр зала и замахнулась мечом, вкладывая в замах весь свой гнев. Она была Ливией, Чемпионкой Рима, сам Арес составил ей компанию на банкете - бог! И кто она была, та нелепая служанка - скрывавшаяся под вуалью! Трусливая проститутка!

Кто она такая, что заставила его исчезнуть посреди ночи, той самой ночи, которая должна была принадлежать ей, Ливии?

Меч Ливии наугад рассекал воздух, сквозь тлеющие палочки ладана, взорвавшимися оранжевыми искрами, сквозь гобелены, изображавшие поле великой битвы. Лезвие застряло на кусочке, обработанном золотой нитью, и Ливия остановилась, тяжело дыша. Она ждала этого, когда Арес сделал бы ее действительно своей, героиня с богом на ее стороне! Она дернула меч назад, ненавидя бесполезность прекрасного лезвия за то, что не в силах справиться с гобеленом - и себя - за то, что не проткнула ту суку, когда имела такую возможность.

Она сражалась изо всех сил, прокладывая себе путь на вершину славы, становясь сильнее с каждым сражением, с каждой победой. Она не была какой-нибудь испорченной богатой девочкой, как бы ни кудахтали при ее имени ее бывшие наставники и опекуны. Когда хоть что-то было легко для нее? Никогда! Она на каждом шагу истекала кровью! На каждом проклятом шагу!

Наконец ей стало везти - она подчинила бунтующие провинции, даже сделала новые завоевания. Ее боялись, ею восхищались. Ливия, Чемпионка Рима! А скоро она станет императрицей - даже если это означало выйти замуж за своего старого патрона. Она жестоко сжала губы - какая трагедия будет, когда придет час Августа. Ужасно. Она открыто улыбнулась, меч просвистел в воздухе. Множество, огромное множество крестьян в провинциях хорошо знали эту мимолетную улыбку. Какая жалость, что они не могли видеть ее по ту сторону!

Ливия с силой обрушила меч на резную деревянную скамью, разбивая ее пополам. Она имела право быть императрицей! Никто не любил Рим сильнее нее - и она его получит. Арес должен был это гарантировать.

Или нет?

Меч с лязгом опустился, и Ливия рухнула на разбитые остатки скамьи, проводя пальцами сквозь свои волосы, впервые за много дней почувствовав, насколько они были грязные. Она пыталась собрать свои мысли воедино, сквозь туман вина и пьянящих трав. Что это была за женщина? Не рабыня, определенно - на ней не было ошейника, не было клейма. Кроме того, ее манера себя держать не соответствовала рабыне или служанке. Она двигалась почти как... как воин.

Ливия ощутила комок - нет, целую глыбу - в своем горле, вспомнив, как изменилось лицо Ареса при виде женщины - оно словно засияло, как если бы она блестяще выиграла важное сражение. Но было что-то еще. Что-то случилось между ними двумя - что-то, что не касалось ее, выбрасывало из картины. Как же хотела Ливия услышать тот их тихий разговор, или хотя бы увидеть больше, чем только их силуэты в тумане и затем неожиданную вспышку исчезновения Ареса.

И их поцелуй.

Она изо всех сил вцепилась в дерево, пока не почувствовала, что ее пальцы стали кровоточить. Вот стерва! Да как она смеет пытаться увести у нее Ареса, когда он так ей нужен?

Ливия подняла руки и осмотрела свои ладони. Каждая из этих мозолей на них была ею заработана. Она сказала Аресу, что делала это во имя него; Августу она сказала то же самое. Чушь. Это ее имя шептали на бескрайних землях, это ее имя кричали солдаты в пылу сражения. Ливия! Она сделала всё это во имя себя. Что бог мог об этом знать? Совершенное удовлетворение, когда она ощущала преданность своего меча, ощущала каждой клеточкой тела; чувствовала это, когда видела страх в глазах других - страх и любовь в равной мере, это чувство пьянило больше, чем самое лучшее вино.

Вдруг Ливия почувствовала, как сильные руки схватили ее запястья, скрутили их у нее за спиной, вынуждая ее остановиться и замереть. Она безуспешно пыталась вырваться. Вот дура! Она сама бросила меч, оказалась открытой для нападения. Она попыталась повернуть голову, чтобы увидеть напавшего, но ее крепко держали.

"Прости меня".

Эта фраза доходила до ее сознания несколько секунд. Но голос был - ее! Той шлюхи с банкета! Ливия снова начала вырываться. И тогда же она поняла, что только что услышала. Простить? Она простит, пожалуй!

Ливия неожиданно рухнула на женщину, изображая обморок, точно определяя расстояние между правой ногой и рукояткой меча на полу. Еще чуть-чуть. На толщину пальца. Тело Ливии скользнуло еще ниже, женщина почему-то удерживала ее. Чего она хотела?

"Ева".

Кто? Рассудок Ливии пытался найти связь. Она чувствовала, как палец ее ноги коснулся рукоятки на полу, и сосредоточилась на соприкосновении. Еще чуть-чуть, всего немного - и она сможет его подхватить. Ну же!

"Ева... - голос женщины был тихим, слова едва достигали ушей Ливии. Меч чуть передвинулся, подталкиваемый ею. - Я знаю, ты меня не слышишь - прости, прости, мне так жаль, что тебе пришлось это пережить... - Ливия потрясенно почувствовала, что женщина отпустила ее. Она постаралась продолжать оставаться "без сознания". - Ева, любимая... моя девочка... мой ребенок..."

Какой еще ребенок? Ливия изо всех сил пыталась избавиться от остатков действия дурманящих трав. Думай, думай, думай. Ребенок. Она потеряла ребенка? Одна из крестьянок, чьего ребенка убили при набеге? Вполне возможно.

Меч передвинулся еще на дюйм. Есть!

Дикий рев заполнил храм, отражался от стен и столбов из черного мрамора; Ливия подхватила меч в руку, сбалансировала его, взмыла в воздух и бросилась на женщину со спины. Женщина мгновенно присела, ее темные волосы взметнулись вокруг лица и запутались в вуали. Когда вуаль упала, Ливия увидела, что женщина была старше, чем она ожидала, возможно, ей было больше тридцати - но очевидно, Арес считал ее достаточно молодой и привлекательной.

"Я не знаю, кто ты, и мне плевать! Как ты смеешь докучать Чемпионке Рима?"

Женщина просто продолжала смотреть на нее, и Ливия ощутила растущую неловкость. Эти глаза... И Ева. Кто, в Тартар, была эта Ева?

"Я - Ливия! Чемпионка Рима!" - она ненавидела дрожь своего голоса. Как смела эта... эта никчемная крестьянка в платье рабыни - как она смела даже приближаться к ней?

К удивлению Ливии, женщина гибко выпрямилась. "Да, я знаю".

Не крестьянка. Эта мысль пришла незваной, отражением ее не одного года обучения Аресом. Соберись. Смотри. Действуй. "Где твоя армия?"

Женщина подскочила как ужаленная. Ей это явно не по нутру! Ливия почувствовала, как мир снова становится нормальным.

"У меня нет армии".

Голос был ровным - но лицо всё сказало. Воин. И умна. Мысли Ливии устроили свистопляску. Реакция Ареса, 'Ева', 'мой ребенок', воин. Она чуть не закричала от расстройства. Где недостающий кусочек головоломки?

Она стояла сзади, подняв меч. "Кто ты?"

Глаза женщины отслеживали движения Ливии. Не ее оружие, с тревогой отметила она. Почему нет? Она не боялась? Ливия сменила положение, обойдя женщину и направив острие меча на ее грудь. Никакой реакции. Ее охватило сдержанное восхищение. Настоящий воин, как она сама. "Отвечай! Кто ты? И что тебя связывает с... с Марсом?" Нет нужды раскрывать все свои тузы.

Рука женщины отклонила оружие. Ливия позволила ей это, не отрывая своих глаз от ее. Смотри. Женщина опустила веки. Глаза Ливии сузились - что она скрывала?

Она снова подняла голову, ее лицо ничего не выражало. "Ничего".

Ливия ухмыльнулась. "Хороший ответ. Ты мне почти начинаешь нравиться. Почти! Продолжай".

"Ты хочешь знать о моих отношениях с Ар... Марсом?"

Ливия кивнула. Итак, она тоже чуть не произнесла его настоящее имя. Уже интересно.

"Я мать его ребенка".

Ливия облегченно пожала плечом. "Должно быть, ты этим очень гордишься".

"Нет. Я потеряла ее".

"Твоя дочь мертва?"

Женщина чуть улыбнулась, печально. "Не для меня, - затем, почти нерешительно. - Ее... украли..."

"Понятно", - всё стало на свои места; Ливии пришлось приложить все силы, чтобы не пустить на лицо торжествующую улыбку. Так вот оно что - ребенок! 'Ева'! А Арес отец. Ничто так не отталкивает, как забеременевшая шлюшка. Вот и разгадка, что здесь делает эта странная женщина: пытается использовать ее, чтобы выйти на Ареса, а Арес ей нужен, чтобы найти ребенка. Умно. Но она должна была быть абсолютно уверенной.

"Ты хочешь, чтобы Арес вернул тебе этого твоего ребенка, Еву, так?"

Выражение лица женщины смягчилось. "Думаешь, он мог бы это сделать?"

Ливия вложила меч в ножны и позволила себе немного расслабиться, ровно настолько, чтобы женщина почувствовала себя свободно. "Я уверена, что он мог бы, если бы я говорила от твоего имени. И ведь такой способ намного лучше, чем пытаться напасть на меня и шантажировать его, не так ли?"

"Да".

"Тогда хорошо. Я скажу ему о тебе. За определенную цену".

Женщина выпрямилась и прямо посмотрела в глаза Ливии, на секунду выбив ее из колеи. Она справилась с возникшей паникой, когда женщина по-римски отсалютовала ей. Хорошее начало.

"Говори".

"Ты. В моей армии. Одна кампания - всё, что я прошу. Я вижу, ты хороша", - Ливия подняла голову в знак вопроса.

Женщина бросила на нее странный взгляд. Снова эти глаза... "Идёт, - она одарила Ливию ослепительной улыбкой. - Благодарю тебя, командир".

"Будешь в лагере в полдень. Жду тебя в своей палатке в третьем часу; тогда и обсудим детали. Как твое имя?" - теперь, когда игра была закончена, Ливия снова начала терять терпение.

"Семра".

"Свободна".

Семра отдала честь и вышла из храма, шарфы ее нелепого костюма рабыни развевались позади нее. Ливия забарабанила пальцами по ножнам, размышляя. Она была весьма, весьма довольна. Конкурентка исчезла с ее пути - более того, еще и оказавшись ей обязанной. Воин, обученный и очевидно хороший, свободный для предстоящей кампании. И орудие против Ареса. Неплохо для одного утра.

* * *

Габриель отошла от выступа у стены храма, как только увидела, что Зена выходит. На широкой улице Габриель догнала ее. Гладкие серые булыжники были достаточно холодными, чтобы ее ноги промерзли сквозь подошвы сапог, и она сконцентрировалась на том, чтобы не оступиться. Город уже проснулся, заполнился людьми и шумом, воздух казался влажным, пахнущим утренним хлебом; открывались лавки, и торговцы кричали что-то друг дружке через улицу. Через какое-то время, Габриель заговорила. "Значит, мы сражаемся за Рим?"

Зена не замедлила ход. "Если придется".

"Ты уверена, что иначе нельзя?"

Плечи Зены поднялись и упали в жесте, который, вероятно, должен был соответствовать пожатию, но больше походил на вздох - по крайней мере, на взгляд Габриель, хорошо знакомой с нюансами поведения Зены. "Ты видела, что там случилось. Ев... Ливия решила эту головоломку по-своему - единственным способом, которым могла. Ни одно из моих объяснений не показалось бы ей столь же убедительным, как ее собственное".

"Ты могла бы ей просто сказать, - Габриель чуть отстала, обходя лужу. - Возможно, если мы только поговорим с ней..."

Зена снова пожала плечами, ее плащ мягко взлетел. "И что скажем? Что ее мать проспала большую часть ее взрослой жизни и при этом выглядит лишь лет на десять старше нее самой? Что ее отец - Бог Войны?"

"В последнее она бы поверила".

Зена развернулась на месте, так что Габриель едва не врезалась в нее. Пожилая женщина, укутанная как кокон, раздраженно оглянулась на них.

"Конечно, поверила бы! - горечь на лице подруги хлестнула Габриель как соленая вода. - Вот почему нельзя дать ей это узнать, никогда, понимаешь?" - глаза Зены были настолько полны боли, что Габриель забыла обо всех своих неурядицах - но она должна была это сказать.

"Зена, - неуверенно начала она, - как ты можешь скрыть это от нее? И почему ты уверена, что Арес ей не скажет?"

Зена ничего не ответила. У Габриель на языке вертелось еще кое-что, и затем она решила, что может закончить то, что начала. "Я думаю, он по-настоящему любил Еву, - она видела презрительную усмешку в глазах подруги. - Я слышала, как однажды ночью он ей пел", - душная гостиничная комната - и Арес, качающий ребенка...

Зена смотрела на нее на секунду дольше, затем развернулась и продолжила идти, словно и не останавливалась. Габриель полушла-полубежала, чтобы не отстать, мысленно проклиная булыжники.

"Арес не любит, - голос Зены был пуст, она опережала Габриель на полшага. - Он не знает, как. Ева была для него новой игрушкой. Теперь Ливия - другая игрушка. Если это будет удовлетворять его целям, то он скажет ей - и я ничего не смогу сделать".

Габриель, наконец, нагнала Зену. "Мы первыми доберемся до нее".

"Мы должны это сделать", - уныние противоречило решительности, с которой слова были сказаны.

Больше ни одна из них уже ничего не сказала, и Габриель слушала, как хлюпает вода на тротуаре под их ногами. Снова пошел дождь. Зена была права. Практически любая история, которую Арес решил бы поведать Ливии, показалась бы ей убедительней правды. Ливия поверила бы ему, и дочь Зены канула в Лету. Их дочь.

Две женщины пересекли городскую площадь по периметру, их промокшие плащи мрачно свисали с плеч. Военный лагерь они нашли у склона Мартиуса сразу за городом.

* * *

Арес появился в деревне амазонок. Невидимый для смертных глаз, он рассматривал хижины и тренировочную площадку, огороженную в центре деревни. Всё было коричнево-серым в тусклом свете утреннего солнца, в точности соответствуя настроению Ареса. Он прислонился к стволу дерева, сложил руки на груди и попытался сделать вид, что всё складывается лучше, чем на самом деле - усилия, напрасно потраченные на эфире.

Несколько женщин, одетых преимущественно в боевую раскраску, встали вокруг ринга; на самом ринге можно было увидеть только размытое пятно из кулаков и коленей - две юные амазонки схватились в зверском рукопашном бою. Арес взмахом руки убрал с ринга тощую блондинку; он хотел видеть здесь другую. Вария. Стройная, темноволосая, с глазами как у лани, с постоянно угрюмым видом, с интересом только к войне и своей нации - Арес мог выдерживать ее лишь в очень маленьких дозах. Однако у Варии было одно действительно очень полезное качество, которому вплоть до сегодняшнего дня он был весьма счастлив способствовать. Она ненавидела Рим.

На глазах Ареса Вария сумела схватить за руку свою соперницу и с одним заломом запястья девушка оказалась на земле. Когда ее спина коснулась земли, послышался резкий треск, и Вария подскочила, с легким беспокойством в глазах. Возникла короткая, напряженная тишина, пока побежденная амазонка неподвижно лежала на земле. Затем девушка нетвердо встала на ноги. Она пожимала руку Варии, вежливо принимая свое поражение и относительно невредимая. Остальные все вместе облегченно вздохнули.

"Ты должна учиться правильно оценивать собственную силу, Вария", - Марга, королева, шла через толпу, вставая прямо перед Варией, которая вдруг показалась будто съежившейся, несмотря на победу. Арес почти улыбался кипящему негодованию Варии.

"Зачем? - спросила Вария, немного визгливо. - С какой стати мы должны щадить римлян? Какой смысл тогда бороться, не причиняя настоящего вреда?"

Марга оглянулась на поцарапанную и избитую белокурую амазонку и затем снова внимательно посмотрела на Варию, со слабым неодобрением. "Римляне не сумели нанести нам ни одного удара со времен Цезаря, Вария. Не облегчай нашим врагам задачу, калеча одну из собственных сестер. Ты живешь, чтобы сражаться еще один день. И учишься самообладанию".

Марга дала остальным знак следовать за ней и ушла, по всей видимости, не обращая внимания на реакцию Варии попытаться отделиться. Остальные ушли, оставив Варию на площадке одну - почти.

"Хороший прием", - вместо приветствия сказал Арес, появляясь рядом с вздрогнувшей амазонкой. Она мгновенно пришла в себя, смеряя его осторожным взглядом.

"Она могла сломать свой позвоночник".

"Или твой. Главное, что ты преподала ей урок, - Арес пожал плечами. - В следующий раз, она будет готова".

Вария нахмурилась. "Марга права. Я еще не достаточного хорошо собой управляю".

"Когда речь идет о контроле, его много не бывает".

Вария покраснела. "Ты смеешься надо мной".

"Даже не думал, - заверил ее Арес. - Я только пытаюсь напомнить тебе об общей картине, - Марга имела слишком большое влияние на девчонку по его мнению. Оно могло помешать многим его планам. - Марга, возможно, и сумела объединить племена, но как долго она сможет ими управлять, когда на ваши земли придут римские легионы?"

После паузы Вария кивнула. "Марга слаба. Она не верит, что Рим нападет на нас - и она не понимает, что, если мы не сделаем чего-нибудь как можно скорей, то амазонки исчезнут".

"Вот, другое дело, - Арес поднял пальцем подбородок Варии и заглянул в ее темные глаза. - Скажи мне, ты по-прежнему готова вести своих людей против Римской Империи?"

"Всегда".

"За сильных амазонок?" - его тон не содержал ничего кроме намека иронии; его лицо оставалось ровным, и Арес был удивлен тем, сколько сил ему для этого потребовалось. Когда именно весь этот проект стал для него обузой?

"За сильных амазонок, - серьезно подтвердила Вария. Арес выпустил ее подбородок, и она непроизвольно потерла челюсть. - Марга годится для мирного времени - но когда мы ступаем на тропу войны, я - та, кто должна вести племена против римлян. Со мной Марге не сравнится!"

"Разумеется, - согласился Арес. - Ты будешь самой прекрасной королевой-воительницей, какая когда-либо была у амазонок", - главным образом потому, добавил он мысленно, что у них никогда раньше не было королевы-воительницы, и после этой войны, конечно, другой у них не будет. Но вслух он этого не сказал.

Вария отступила на шаг назад, охваченная внезапным подозрением. "Тебе что-то нужно".

Или кто-то. Арес одарил ее своей самой очаровательной улыбкой.

"А ты хочешь, чтобы я что-то делал по доброте душевной? Думаю, нет. Если ты не готова заплатить небольшую цену за мое вмешательство, как я пойму, что ты относишься к этому серьезно?"

"Ты знаешь, что я серьезна, Арес. Так что может сделать для тебя будущая королева амазонок?"

Вот она, подумал Арес, единственная причина, по которой он удосужился лично сюда наведаться, вместо того, чтобы просто взять все свои планы об этой войне и зашвырнуть их в Тартар. Амазонка ждала, с надеждой, ее лицо все еще пылало от борьбы, темные волосы, стянутые сзади, не скрывали яркие неповинующиеся глаза. Какая ужасная напрасная трата потенциала. Зена должна это оценить.

Арес продолжал смотреть на нее, и Вария пожала плечами и принялась развязывать шнурки на своем кожаном топе. Он захватил ее запястье, где-то на периферии сознания отмечая ее вскрик от боли. Он отпустил руку.

"Я ценю твой энтузиазм, но в этом нет необходимости, - она что, вообразила, что он был в таком отчаянии, что готов был предоставить свою поддержку в обмен на возню под одеялом?! - Но раз уж ты спрашиваешь, есть одна мелочь, которую ты можешь для меня сделать. Тебе известно, где Марга держит церемониальные безделушки? Маски, барабаны, жертвенные девственницы, все такое прочее?"

Вария усмехнулась. "Ты забыл синюю краску и флягу с амброзией".

"Можешь оставить себе синюю краску, и я даже добавлю девственниц - только достань амброзию".

Вария медленно покачала головой. "Я не могу. Марга заметит ее отсутствие".

"Марга не сможет отличить амброзию от малинового желе даже на спор, - Арес всеми силами старался говорить ровным безразличным голосом. Если не сработает, ничего страшного, на Олимпе этого добра еще хватает, говорил он себе. За исключением того, что взять амброзию под носом у других богов означало крайне неприятные последствия...

Вария засмеялась. "Хорошо, я сделаю это".

Арес не позволил себе выглядеть довольным. "Хорошо", - сказал он, прежде чем исчезнуть из поля зрения.

Вария огляделась - круглый ринг, деревянные хижины, лес вокруг. С чего богу желать амброзию? Она мысленно пожала плечами, прогоняя любопытство, и отправилась к хижине-складу. Единственное, что важно - это что он сдержит обещание и поможет ей победить Рим. Если ценой этого была амброзия - что ж, Вария считала это действительно превосходной сделкой.

* * *

Ливия сидела на полу храма, скрестив ноги, с грудой карт вокруг. Она не сомневалась, что Арес появится в тот момент, когда только Семра выйдет за дверь - требуя объяснений. Ее интересовало, что его останавливало, но она прогнала эту мысль как ненужную. До назначенной встречи с этой женщиной оставалось много времени. А пока эти карты требовали ее внимания.

Ливия помедлила, набрасывая стратегический план на огромном листе пергамента, удерживаемом на коленях. Даже при ужасном похмелье, она всё же наслаждалась этим упражнением. Она всегда упивалась этой частью кампании - затишье перед бурей. Вычисление, планирование, оценка возможностей. Ничто не сравнится с властью, которую она удерживала в кончиках пальцев, когда единственный штрих мог по ее желанию перечеркнуть мир. "Что написано пером, не вырубишь мечом", - еще в детстве переделала она пословицу. Иногда, в такие вот моменты, с миром у ее ног, пусть даже только на пергаменте, она почти верила в это.

Ее не покидали неявные подозрения, что это было не тем, что Арес бы одобрил. Разумеется, он мог легко победить в их поединке, даже не используя своих божественных способностей - но она знала, что, когда речь шла о стратегии, она смотрела с точки зрения Афины. Арес рассматривал стратегию как скучнейшую необходимость, рутину, от которой лучше избавиться как можно скорее и перейти к сражениям. Ливия любила вызов.

"Прекрасно", - она подула на чернила, чтобы быстрей их высушить, но секундное удовлетворение исчезло при воспоминаниях о ночной сцене. Ей невероятно повезло, что Семра дала ей ключ к выполнению ее планов, после того, как она так почти потеряла Ареса! Она не должна так слепо полагаться на удачу - вдруг в следующий раз не будет такого скелета, выпавшего из чулана, чтобы ее спасти. Рим может называть ее Любимицей Фортуны, но Ливии было лучше знать. Фортуна была выдумкой римлян, фикцией. Единственный реальный бог-покровитель, который у нее был - это Арес - который до сих пор здесь так и не появился.

Прекрасно, она его дождется. Она могла быть терпеливой, когда это было необходимо. Хотя, если подумать... Ливия отодвинула карту и поднялась, не убирая меч в ножны. Она не любила, когда ее заставляли ждать.

Она начала свою утреннюю разминку, ее меч рассекал воздух и всё, что попадалось на его пути. Гобелены, канделябры, статуи - всё, что еще было целым, с грохотом летело на пол и разбивалось или разрубалось мечом на мелкие кусочки. "Давай, появись, Бог Войны, я хочу с тобой поговорить!" Оружие двигалось почти неуловимо глазом, разминка проходила идеально.

"Что, в Тартар, ты здесь устроила?!"

Вспышка синего серебра осветила просторный зал храма и исчезла, оставив вместо себя разъяренного Бога Войны. Он вырвал из рук Ливии меч и отшвырнул его в сторону. Ливия вздрогнула, но осталась стоять на прежнем месте. Арес не любил слабость.

"Перестановку?"

Она сразу поняла, что выбрала неверную тактику. Ярость Ареса, казалось, заполняла всё пространство вокруг нее. Ливия была почти удивлена, что оружие, развешенное на стенах, не расплавилось. Она готовилась к нападению, но его не было - вместо этого она недоуменно смотрела, как Арес старался унять свой гнев и, наконец, преуспел в этом. Он бросил на нее странный взгляд.

"Нам с тобой нужно поговорить, Ливия. После того, как ты здесь всё уберешь, - он взмахнул рукой в направлении разрушенного зала, - сама".

Ливия недоумевающее моргнула. Что на него нашло? Убрать? Ей?! Притом, что ее за городом ждет ее армия, у нее готовы планы, а Семра дожидается ее приказов? Ну уж нет! Сейчас самое время продолжать наступление. Она подошла к Аресу, вскинув вверх подбородок и глядя ему глаза в глаза. Нельзя дать ему увидеть, что она испугана, нельзя дать ему запугать себя. "А у меня хорошие новости".

Лицо Ареса саркастически скривилось. "Неужели?"

"Именно так, - Ливия подняла свой меч и указала им на карту на полу. - Я начну атаку здесь - и здесь - как только празднования закончатся, я вернусь в игру, - она видела, как заинтересованно вспыхнули глаза Ареса, и ждала.

"Как ты нападешь одновременно на двух фронтах? Не припомню, чтобы у тебя был хоть какой-нибудь приличный помощник, который мог бы вести отряды за тебя".

"Теперь есть".

Арес скрестил руки на его груди, очевидно, решив, что его 'разговор' мог подождать. Хорошо.

"Объясни".

Ливия снова повернулась к нему, с намеренной дерзостью, и сделала несколько шагов, остановившись у высокого аленького окошка. Она встала таким образом, чтобы косые лучи утреннего света прослеживали каждый ее изгиб. Она не хотела, чтобы Арес спутал ее планы.

"С удовольствием. Я встретила прошлой ночью одну очень интересную женщину. Она утверждает, что у вас с ней есть ребенок, - это игра света, или Арес действительно побледнел? Всё оказывалось даже лучше, чем она ожидала! - Она обезумела от горя, но она определенно прекрасный воин. Твой интерес к ней - это лучшая рекомендация, которая была бы ей нужна, - Ливия делала паузу, чтобы дать Аресу время осознать укол. - Я пообещала ей помочь отыскать ее ребенка".

Ничего.

Ее накрыла волна разочарования. Она ожидала какую-то реакцию на это, хоть какую-нибудь. Вместо этого лицо Ареса словно окаменело, его лицо накрыла черная тень. "Взамен я потребовала от нее присоединиться к моей... нашей... армии в эту кампанию, - вот так! Сюрприз. - Она будет моей правой рукой".

"И ты доверяешь этой женщине?" - Арес словно находился где-то далеко.

Ливия пожала плечами. "Ровно настолько, насколько я доверяю любому из моих людей. Она знает, что, если нарушит свое обещание, я не сдержу свое, - уголки ее рта зло скривились. - Она хочет снова увидеть своего ребенка. И она сделает всё, что потребуется, - Ливия сделала паузу, затем добавила. - А убить ее я всегда смогу позже".

Арес без предупреждения схватил Ливию за складки туники, с силой оттолкнув назад. Ее голова ударилась о колонну, на миг перед глазами у нее потемнело. Ливия завопила от радости. Наконец-то! Она напряглась, срывая с груди свое одеяние, обнажая грудь, ее тело трепетало в ожидании.

Глаза Ареса сверкнули, его кожа смертельно побелела. "Ты понятия не имеешь, что ты делаешь, маленькая девчонка!" - он дернул снятую часть туники, снова поднимая ее наверх, так что она снова прикрывала грудь.

Ливия непонимающе взглянула на него. Не снова! Он не мог вот так ее оскорбить. Не сейчас. "Я не маленькая девчонка, Арес! Мы уже слишком долго играем в эти игры. Я хочу тебя. Тартар, возьми меня!"

Он дал ей пощечину.

Не сильно, но звук эхом отразился от металла, украшающего храм, словно дразня ее. Она схватилась ладонью за щеку.

Лицо Ареса немного смягчилось. "Возвращайся в свой лагерь, Ливия. Сейчас же".

Ливия вырвала у него край туники и выбежала, бросив на него через плечо испепеляющий взгляд. От ее ухода тяжелая дверь закачалась.

Арес смотрел ей вслед, тяжело дыша. Этого не должно было случиться. Он должен был сказать ей, кто она на самом деле, должен был вернуть свою дочь. Вместо этого она... Он ударил ее.

Ливия, Ева. Это не было настоящим, просто не могло быть. Арес вытянул правую руку, в ладони появилась металлическая коробочка. Тяжелое серебро, узоры по кругу, почерневшие кое-где оттого, что дым от жертвенного огня амазонок оказался слишком близко. Неосознанный вклад Варии в его план - амброзия амазонок.

Когда-то Зена отказалась от дара бессмертия для себя и для их ребенка. Что-то подсказывало Аресу, что Ливия отказываться не станет. Он был богом, проклятье! Он имел право на бессмертную дочь!

А затем у Зены не останется выбора. Он поговорит с ней, заставит ее понять. Она возьмет амброзию, и станет бессмертной, и никогда снова не умрет. Он оторвет кусочек тягучего красноватого желе, положит на кончик своего языка, а она будет смотреть, завороженная; его рот втянет весь жар амброзии, оставив только сладость. Потом он возьмет Зену в руки, медленно, медленно его ладони согреют холодную кожу ее плеч, он коснется ее щеки. Она вздрогнет и посмотрит на него, ее губы уже на расстоянии вздоха от его, медленно раскроются, пока их рты не соприкоснутся, и сольются, сгорая в остатках жара амброзии. Он посмотрит ей прямо в глаза, и поцелует ее, на всем пути в ее вечную жизнь, во время превращения, и после...

Фляга резко исчезла, и Арес уставился на пустое пространство разрушенного храма. Ему следовало знать, что у Зены был план!

Она сумела найти дорогу в армию Ливии. Он должен был заполучить Ливию прежде, чем Зена подберется ближе; амброзия была его шансом. Зена не станет бессмертной для него. Но для Евы? Арес откинулся к стене, усилием воли восстанавливая храм. Зена сделает это для Евы. А если сделает - какая разница, по какой причине?

Глава 7

На Войну!

Я знаю, как ранить
Я знаю, как исцелить
Я знаю, что показать
А что скрыть
Я знаю, когда говорить
И я знаю, когда касаться
Никто еще не умер,
желая слишком много

Припев:
И целого мира мало,
Но это прекрасное место для начала,
моя любовь
И, если ты достаточно сильный,
Вместе мы разделим мир пополам,
моя любовь
Такие люди, как мы
Знают, как выжить
Жизни нет конца,
Если ты можешь чувствовать жизнь.

Garbage, "И целого мира мало"

Армейский лагерь расположился на огромной площади, четыре входа с каждой стороны вели к самому его центу, две дороги пересекали лагерь под прямыми углами. На их перекрестке расположился шатер командира-Ливии, окруженный несколькими небольшими тентами торговцев. Надсмотрщик в лагере, римлянин, что стоял в центре, был совершенно незнаком Зене. Она и Габриель потратили последние деньги на приобретение всех необходимых римских доспехов и сейчас они сидели, одетые в эти колодные и неудобные доспехи, среди римлян у небольшого костра, тщетно пытаясь согреть свои руки. Солнце было ярким пятном, едва выделяющимся из полностью затянутого облаками неба, пятном, пытающимся выпустить хоть немного тепла на землю. Не смотря на расстояние между тентами с другой стороны от костра, Зена могла увидеть лишь вход в палатку Ливии и высокие знамена, развивающиеся подле нее, наиболее заметным из которых был Акила в форме орла.

Зена взглянула на свои одежды, потом на Габриель: абсолютно идентичные латы, одетые поверх коротких туник, плащ, сапоги, шлемы... Она так привыкла ощущать на себе лишь собственные доспехи, ту кожу и металл, которые подходили ей и только ей, глядя на которые можно было с легкостью сказать, что она Зена. Но здесь, здесь она более не была Зеной. Она была Семрой и чем скорее она к этому привыкнет, тем быстрее сможет наладить контакт с Евой. Она перевернула ладони, наблюдая как оранжевые языки пламени жадно обвивают уголь и стараются захватить как можно больше сырого воздуха. Она не могла себе позволить потерять реакцию сейчас.

Габриель коснулась ее руки, указывая другой в сторону шатра Ливии: «Смотри!»

Сердце Зены больно заколотилось, когда она увидела женщину, уверенно шагающую к ней. Ее ребенок, ее плоть и кровь. Макияж был смыт, а порванная, залитая вином одежда сменилась пышными доспехами командующего, латы которого были великолепно выкованы. Мысль о предательстве стояла комом в горле Зены, превращаясь в холодную глыбу ужаса. Все эти годы между первой детской улыбкой ее дочери и сейчас гордое приветствие армии. Было невозможно поверить, что они были полностью, безвозвратно потеряны. Ливия скользнула внутрь своего шатра.

Зена встретила глаза Габриель, тепло которых было сильнее, чем пламя огня.

«Будь сильной» - сказала Габриель, и Зена кивнула: «Ради Евы.»

Они поднялись синхронно и направились к шатру командира. Настало время.

«Стоять!»

Зена и Габриель остановились по команде стражника, даже их плащи, словно по команде, прилипли к сырой коже. Коренастый мужчина не выказал и малейшего интереса в них. Все римляне одинаковы.

«Имя и ранг?»

Зена поприветствовала стража: «Семра. Ранг пока не уточнен.»

Стражник коротко кивнул и уставился на Габриель. Не услышав от нее ответа, он нетерпеливо повторил: «Имя и ранг!»

Зена незаметно ударила ее по сапогу.

«Ой - кашлянула Габриель в панике, не зная, что сказать, - ам, Джана. Ранг не уточнен.»

Стражник исчез в шатре, оставив на своем месте коллегу, внешность которого почти не отличалась от его самого. Зена и Габриель быстро переглянулись. Где-то в лагере слышались удары барабана, ритмичные биения синхронно звучащие с лязгами мечей. Бам-бам-бам-бам-бам. Пауза. Бам-бам-бам-бам-бам.

Стражник вышел из шатра, громко хлопнув в знак разрешения войти. «Ты, Семра – командир примет тебя сейчас. Тебе, - он указал на Габриель, - не достаточно авторитета, что бы быть внутри. Тебя проводит стража на пределы территории командира .» Он сделал соответствующий знак рядом стоящему мужчине.

Габриель было приоткрыла рот, чтобы возразить, но Зена быстро прикрыла ей рот. «Джана моя сопровождающая. Ее присутствие обязательно.»

Мужчина нахмурил брови. «Ждите здесь».

Тут же он вернулся обратно из шатра: «Командир примет тебя, с твоей сопровождающей.»

«Спасибо».

Зена вошла в шатер, Габриель последовала за ней. Двое охранников остались снаружи, в то время как еще одна пара стояла внутри шатра при входе, практически не различимые внешне, они тихо встали по обе стороны от женщин.

Как только глаза Зены привыкли к полумраку, ее взгляд сразу же захватил чрезмерно богатый внутренний интерьер. Даже, когда она сама была военноначальником, она никогда не позволяла себе иметь столько роскоши в шатре. Стены из толстой кожи были завешаны искусно сделанными гобеленами, не земле и письменном столе лежали шкуры зверей, на которых стояла чернильница и свитки, размещенные по центру. Да чтобы все это перевести понадобиться целая повозка! За столом, на высоком стуле сидела Ева, Ливия, якобы полностью занятая писаниной. Ее перо звучно скрежетало по свитку, который был распластан по столу. На столе лежало много других свитков, еще карта внушающих размеров, которую расправляли и придерживали медные гирьки в виде орлов.

Ливия продолжала писать, не замечая прихода женщин. Это был не слишком тонкий намек, что она здесь главная, но тем не менее его эффект удался. Зена сама так делала, особенно в молодости, пока не научилась большему, в том числе умению одним жестом управлять толпой. Она ждала, в оцепенении наблюдая за своей дочерью, в то время как Габриель стояла рядом.

Длинные коричневые волосы, не просто длинные и распущенные, а собранные в хвост на макушке. Умно. Практично, но в то же время достаточно привлекательно для использования женских чар. То же самое можно было сказать и про ее доспехи – метал, кожа и белье были сделаны с максимальным удобством в битве, но в них была привлекательность, они не закрывали тело полностью, плотно облегая, чтобы были видны все формы. Зена попыталась всмотреться в свитки, чтобы разглядеть информацию, написанную на них, что бы отвлечь себя от мучительной боли от мысли, что это было все, что она знала о своей дочери. С самого начала она поняла, что ее дыхание было неглубоким, а сердце билось в такт барабана, который находился где-то в лагере.

Удар.Удар.Удар-удар-удар. Тишина.

Ливия.Ливия. Ливия-Ливия-Ливия. Ева.

Нет!

Сознательно Зена задержала дыхание, что бы разорвать этот мучительный барабанный бой. Она должна научить разделять эту молодую женщину и своего ребенка. Она должна, в противном случае, она может уйти отсюда прямо сейчас.

Наконец Ливия отложила перо и посмотрела на них, положив руки перед собой на стол: «Семра.»

Сердце Зены бешено заколотилось в груди, а здравые мысли покидали ее с каждым звуком голоса дочери. Низкий, с долей презрения. Такой знакомый. Больно. Насколько далек был голос Чемпионки Рима от Разрушительницы Наций?

Не доверяя себе в возможность правильно ответить сейчас, Зена сделала шаг вперед и поприветствовала Ливию, каждый мускул Королевы Воинов при этом напрягся, чтобы не выдать внутреннего волнения. Следуя за своим лидером, Габриель в точности повторила все, но ограничилась лишь ударом кулака о сердце, в качестве римского приветствия своего «командира».

«У меня есть предложение, которое, как мне кажется, будет весьма интересным для вас.» - Ливия сказала, оставаясь в своем кресле, глядя с высока на женщин.

«Она просто наслаждается этим, - подумала Зена, – как императрица на троне.» Но Зена не произнесла ни слова, ожидая следующей фразы от Ливии.

Ливия схватила сухое перо и указала на карту. «Полагаю вы согласны предоставить свои услуги Риму в течении одной кампании.»

Зена склонила голову.

Ливия взмахнула пером над картой. «И вы не возражаете приступить к своим обязанностям как можно скорее?»

Самодовольство ее голоса подтвердило правильность решения позволить Ливии сделать свои выводы тогда в храме: «Разумеется»

Перспектива завладеть талантливым воином в кампании, к тому же не требующим оплаты, более всего привлекала Ливию.

Примечание: Глава седьмая не переведена до конца

Глава 8

Всё, Чего Ты Когда-либо Хотел

You better take what you can get,
Don't even bother with my heart,
I get a feeling I won't let dissolve.

Pink - Stop falling

Солнце медленно уходило за горизонт. Очень медленно. Зена сидела одна в своей палатке и крутила в руках кубок снова и снова. Последние лучи солнца проникали в палатку сквозь окно на противоположной стороне. Они отражались от кубка, заставляя гореть его золотым огнем.

С напускным спокойствием она отпустила Габриель, но на самом деле она волновалась. Она не была уверенна в том, что она собиралась сделать можно назвать сделкой. Это больше было похоже на последнюю попытку осажденных прорвать осаду. Обычно такие попытки быстро заканчивались жестокой битвой и безжалостным уничтожением поверженного города.

Зена снова покрутила в руках кубок. Он потерял свой золотой блеск после того, как село солнце и теперь это был уже совершенно другой кубок и другое время. Странно. Она повзрослела, но до сих пор вспоминает свое прошлое с грустью и тревогой. Но были и счастливые моменты в ушедших годах. Нет, не радость от дикой битвы, но какое-то странное чувство тепла и удовлетворения. Все это уже так далеко в прошлом, но все еще бередило память. Она помнила, как она впервые взглянула на своего новорожденного сына, помнила руки Лао Ма, избавляющие ее от боли. Эти годы оставили глубокий след - смерть ее сына, ее долг перед Лао Ма... Тут было не много различий.

Она была воином очень долгое время. Слишком долгое, чтобы иметь множество тяжелых воспоминаний: битва за Амфиполис и смерть ее брата, горе матери, обвиняющей в этом ее. Она научилась абстрагироваться от всего в моменты яростной битвы. Когда кровь будоражит и наполняет ее тело - в такие часы она забывает обо всем.

Воин. Слово, придуманное кем-то, кто не понимает, насколько ничтожно его значение, насколько его недостаточно, чтобы описать все. Это нельзя понять, а можно только почувствовать снова и снова - это привлекает, как мед, но отравляет как яд. Как яд, когда его слишком много, он действует мгновенное не оставляя возможности проснуться от его действия. В итоге, спутником ее молодости стало отчаяние, настигающее снова и снова, сметающее все на своем пути.

А потом появился Арес.

Его появление вознесло битву на новый уровень, будоража нервы, как уничтожающий огонь. Казалось, он открывал ей головокружительные перспективы. Зена могла увидеть все поле битвы сразу, быть везде в одно и тоже время. Впервые она поняла, каково это – сражаться, когда Бог Войны сражается на твоей стороне и она знала, что заслужила это.

Когда этим вечером Зена вернулась в свою палатку – она вся была заляпана кровью. Кровь попала на ее щеки, смешавшись с потом стекала со лба к губам. Слуга принес чашу с горячей водой и полотенце. Зена умывалась, глядя, как с ее рук стекают красные ручьи. Полотенце пропиталось кровью, а потом Зена взяла кубок с вином, желая утолить жажду после жаркой битвы.

Сделав глоток, она поняла, что напиток на ее губах слишком теплый. Это было не вино.

Кто-то невидимый схватил кубок, а с ним и руку Зены, держащую золотое изделие. Пальцы переплелись с ее, нежно лаская, маня ее за собой. Зена закрыла глаза, отдавшись ощущениям, и почувствовала связь. Легкое покалывание, ощущаемое на расстояние – легче дыхания, оно пробегало по ее спине, снова возвращая ее к ощущению отчаяния, будто она побежденный воин, сдавшийся на милость врага.

Только позже Зена поняла, что в этих ощущениях не было ничего необычного. Это был крик отчаяния израненной души. Она удивлялась, как Аресу удавалось так влиять на нее, что все преграды между ними, которые она строила, мгновенно исчезали. Так было проще – думать, что это все вина его влияния.

Она привыкла к этой связи с Аресом со временем, ощущения, появляющиеся, когда он был поблизости - перестали удивлять ее. Иногда это даже раздражало, она хотела быть свободной. Сейчас она была свободна от этого, но тогда откуда это тянущее чувство внизу живота? Это был страх, ведь то, что она задумала сделать станет весьма тяжелым сюрпризом. Она не имела права на страх, но он же и пугал ее, потому что в этот раз нельзя было объяснить все свои чувства тем. Что Арес где-то рядом.

Последняя золотая вспышка на кубке в руках Зены и он вновь стал просто металлическим после того, как село солнце. Он был единственным свидетелем ее превращения из Уничтожителя Наций в Королеву Воинов.

Зена поставила кубок на стол и наполнила малиновым вином. Нет смысла жить прошлым.

- Привет, Зена.

Зена подняла голову и увидела Ареса, стоящего позади нее, его руки упирались в столешницу. Он выглядел расслабленным, его карие глаза были спрятаны тенью палатки. Узнав его, Зена нервно облизнула губы: - Ты слышал меня.

- Я слушал...

Зене было не комфортно смотреть на него снизу вверх, так она чувствовала разницу между ними: Бог и смертная: - Нам нужно поговорить.

Карие глаза Ареса смотрели на нее с выжиданием. Он не хотел упрощать ей задачу. Лицо Зены застыло, словно маска. Она смотрела в сторону окна – серо-белый квадрат в кожаной стене напротив. Она вздохнула, чтобы окончательно отогнать сомнения.

- Я хочу обсудить сделку.

- Сделку. – Легкая ухмылка появилась на его лице. Он медленно потянулся, отбрасывая назад волосы. – Тебе нужна моя помощь. Я думал, что ты изменишь свое мнение, как только узнаешь Ливию получше. Что ж, мои условия те же: ты, я, Ева... Всего одно твое слово.

- Нет.

Арес не удивился ее ответу.

Зена подошла ближе к нему. Ее беспокойство вернулось, они смотрели друг другу глаза в глаза. Теперь их разделял всего лишь шаг. Она сказала: - Ты знаешь, что планирует Ливия.

- А ты знаешь, что я не могу это предотвратить.

- Я не прошу тебя делать это.

- Он нахмурился: - Чего же ты тогда хочешь?

Зена взяла его за руку, и это было ошибкой – тепло его кожи заставило ее сердце бешено биться. – Габриель предупредит амазонок.

- Какая трогательная забота о воинах – Арес поднял голову. – Дай угадаю, ты хочешь, чтобы я подписал ей открытку с пожеланиями счастливого пути?

- Ты перенесешь ее туда.

Арес засмеялся. – Ты шутишь? Я не Олимпийская служба доставки, попроси Харона.

- Заткнись! Это единственная возможность Габриель уйти, не разоблачив нас, и ты знаешь это не хуже меня.

- Может, ты должна была подумать, прежде, чем заключать сделку с нашей дочерью?

Зена проигнорировала укоризненные нотки в его голосе, легко беря его за руку. Частое биение ее пульса отдавалось шумом в ушах.

- Но видишь ли, - сказала она мягко, все еще держа его за руку – Я согласилась. Ливия попросит тебя помочь Габриель – Джане найти потерянного ребенка. Все, что тебе нужно сделать – согласиться.

Арес схватил ее за запястье. Зена растопырила пальцы от такой хватки. Подушечки его пальцев сжимали ее руку слишком сильно, чтобы просто не замечать этого. Зена вздрогнула, когда тепло волнами начало расходиться от ее запястья.

Спустя некоторое время из глаз Ареса исчезло возмущение, оставив только недоверие. Он отпустил ее руку. – Ты хочешь втянуть меня в лживую историю. Продолжай притворяться, что Ливия это... Ливия.

Теперь отступать было слишком поздно. Зена смерила его холодным взглядом. – Это только пока. Пока она не будет готова...

Арес начал ходить по кругу вдоль стен палатки. – Дай мне подумать... Я доставляю твою глупую подружку к амазонкам, вру своей дочери, пока ты не решишь, что «она готова узнать, кто она на самом деле...» - он поймал взгляд Зены – Только не говори, что я ошибаюсь, но мне все еще интересно... - он вернулся к тому месту, где стояла она и оказался с ней лицом к лицу. – Я просто хочу знать, какая мне от этого выгода?

- Что ты получишь от этого? - Она посмотрела на вино, стоящее на столе, потом на Ареса, который был в ожидании и пожала плечами. –Ничего особенного – меня.

Арес замер.

Зена легко улыбнулась и сделала шаг вперед, подойдя очень близко к Аресу. Настолько близко, что могла рассмотреть какой-то новый блеск в его глазах... Она поняла. Сначала волна холода, потом волна жара накатили на нее, но все уже было сказано и слов назад не вернуть, да Зена и не пыталась. Она наклонилась к нему еще ближе, видя уязвимость в его глазах, и прошептала ему в губы:

- Ты помогаешь мне вернуть дочь и я твоя.

Его дыхание обожгло ее губы: - Ты моя...

- Да. Сегодня. – Она взяла его за края жилета, до боли сжимая грубую кожу, но даже эта легкая боль не могла остудить ее. Она знала этот огонь, который горел внутри нее, но не помнила, как его остановить.

- Это то, чего ты хотел, Арес – быстро шептала она. – все эти годы ты хотел вернуть меня, удержать меня, иметь право прикасаться ко мне... - Сердце Ареса бешено билось. – Я предлагаю тебе ночь – бери.

Арес медленно отстранился от нее и посмотрел ей в глаза. Нервы Зены были натянуты до предела, сейчас она рисковала всем. Аресу вряд ли будет достаточно одной ночи, ведь он хотел обладать ей всегда, своей Королевой Воинов.

Не медля больше ни секунды, Арес поцеловал ее. Их губы встретились в жарком, глубоком поцелуе, таком, что ей перестало хватать воздуха в легких; Зена решительно ответила на его поцелуй и только теперь она поняла, что она победила.

Их руки были повсюду, не пропуская ни единого изгиба, отчаянно пытаясь избавиться от доспехов и других частей одежды. Зена понимала, что боится воспоминаний, которые не давали ей покоя. Воспоминаний о том времени, когда они были также близки с Аресом. Тогда она потеряла память, потеряла свою темную сторону – часть себя и держалась за жизнь благодаря связи с Аресом. Он отвел прядь волос с ее лица и Зена вздрогнула. Это не имело ничего общего с теми воспоминаниями из прошлого. Никакие воспоминания не вызывали в ней такого трепета. Губы Ареса заставили ее губы раскрыться шире, начиная жаркий танец языками и кусая ее за губу.

- Зена... - Арес оторвался от ее губ, его руки судорожно перебирали ее волосы , - Если это все только игра...

- Нет! – это было больше похоже на крик, Зена вздохнула, - Нет, - сказала она мягче – никаких игр. Она посмотрела в его глаза, чтобы понять, не смеется ли он над ней. Он не смеялся, он внимательно смотрел на нее. Зена попыталась понять, куда же делся Бог Войны, но вместо Бога она видела просто Ареса. Она не видела в нем той отчужденности и сарказма, которые были так присущи Богу, и это было еще одним знаком о том, что теперь он в ее руках. Она взяла его за руку, которой он перебирал ее волосы и поднесла ее к губам, проводя по ним. Она смотрела ему в глаза, не отводя взгляд, ни на секунду, запоминая каждый жест. – Мы заключили сделку, - сказала она тихо. – И я не заберу назад своих слов.

Это сработало. Арес расслабился, с его лица ушло напряжение, желание в его глазах стало слишком явным. Им обоим это было необходимо, понимая это, Зена перестала сопротивляться своим чувствам. Они слились в новом поцелуе, более жарком. Более страстном, более откровенном. Зена положила свои руки ему на затылок, притягивая его как можно ближе, он обнял ее за талию, яростно целуя ее. Она чувствовала пульсацию на его ее. Взяв его за воротник жилета она провела руками вниз и резко дернула их в стороны, распахивая жилет. Арес «задохнулся» от желания, он оторвался от ее губ, обнимая ее за талию.

Зена почувствовала, как кровь приливает к лицу – почему он был так чертовски красив? Мышцы рук, грудь – все было идеально. Она смотрела на его грудь, маленькие завитки темных волос вызывали у нее легкое головокружение. Она грубо дернула жилет, снимая его и хотела дотянуться до пряжки ремня, но Арес так слишком тесно прижал ее к себе. Так, что она могла чувствовать его тело.

- Подожди. – жарко прошептал он. Он положил руки ей на плечи поверх доспеха и начал медленно спускать их: грудь, талия, бедра. – Не так быстро.

- Хорошо. – Зена прикусила его за плечо и тут же зализала невидимую ранку, утопая в его тепле и неповторимом аромате его тела. Ее доспех все еще был на ней, но Арес не спешил его расстегивать. Сейчас она ненавидела римскую форму больше, чем когда бы то ни было. Она испытала облегчение, когда все же эта груда железа упала на пол с ее тела, тем временем, руки Ареса вернулись на ее бедра и начали медленно снимать ее льняное поддоспешное платье. Она выгнулась, когда он стянул его через голову. Его большие пальцы ласкали ее соски, Зена закусила губу, чтобы сдержать рвущийся наружу стон.

Арес не давал ей шанса опомниться и взять ситуацию под контроль. Секундой позже Зена поняла, что она уже сидит на столе, кувшин и кубок валяются на полу, а вино из них растеклось кроваво-красной лужей. Она хотела наклониться, но руки Ареса все также держали ее за берда.

- Забудь об этом. – его голос был тихим и полным желания настолько, что Зена не смогла двинуться с места как бы она этого ни хотела. Он раздвинул ее колени и устроился между ними, притягивая ее как можно ближе к себе. Она никогда не позволяла себе быть столь уязвимой при нем. Она знала, что не могла себе этого позволить, но теперь было уже поздно. Пальцы Ареса нежно ласкали ее чувствительную кожу, пальцы двигались ритмично и не спеша. Зена старалась не смотреть на него, чтобы он не мог видеть огонь в ее глазах, хватит и того, что он чувствует жар ее тела, который становится все сильнее с каждым движением его пальцев.

Арес нежно прикоснулся к ней губами, заставляя ее сорваться на крик. Ей стоило не малых усилий хоть как-то обуздать это. Она не могла больше думать о том, что это не правильно или невозможно. Ее руки зарылись в его волосах. Сейчас он был обычным человеком и каждый звук, который он издавал отдавался трепетанием в ее теле и заполнял ее душу.

Она была словно во сне. Жаркий взрыв пронзил ее тело, но это не утолило ее страсть, и она хотела его снова. Сквозь туман, царивший в ее сознании, Зена поняла, что по-прежнему была обута в сандалии. Она поднялась и спрыгнула со стола, увлекая за собой Ареса.

Арес испуганно вскрикнул в тот момент, когда Зена буквально кинула его на свою кровать, которая была расстелена в палатке. Зена усмехнулась в ответ на этот удивленный возглас и не давая ему шанса оправиться, села сверху, провела руками по груди и принялась расшнуровывать его штаны, помогая ему избавиться от них. Сапоги и сандалии полетели следом и Зена снова была сверху. Ее губы встретились с его губами в жадном поцелуе.

- Не двигайся. – Скомандовала она, дотрагиваясь до его соска. Зрачки Ареса резко расширились, когда она начала ласкать его губами, не стесняясь помогать себе языком. Арес вздрогнул и застонал. Его второй сосок также не остался без внимания ее нежных рук и губ.

- Зена... - Арес притянул ее к себе так. Что теперь она была плотно прижата к его телу и ее глаза горели желанием также, как и его. Она сказала, что не будет никаких игр, но она не думала, что все будет так... Арес смотрел на нее с такой заботой и так открыто, что для нее стало глубоким шоком – видеть заботу в глазах Бога Войны. И снова эти ушедшие, туманные воспоминания вернулись: его забота о ней тогда в ванной, мерцающая кожа, свет бесконечного множества свечей и боль глубоко внутри нее, подкатывающая комом, готовая либо остаться навечно, либо исчезнуть навсегда.

- Зена, если ты...

- Тссс, - прошептала она. – Не говори ничего.

Медленно, очень медленно она двигалась до тех пор, пока он не оказался в ней. И теперь уже не было преград между ними. Она наклонилась и поцеловала его, выпрямилась и начала двигаться. Последнее движение и волна наслаждения настигла ее. Нежность во всех движениях Ареса снова вернула ту боль, которая мучила ее, не давая свободно дышать. Арес издал низкий гортанный звук и оттянул Зену за волосы, которые рассыпались черными длинными волнами вокруг них. Зена лежала не двигаясь, зная, что сейчас они могут раствориться друг в друге, но это больше никогда не повторится.

* * *

Проникая сквозь небольшое окно, лунный свет отражался от серебристой кожи Зены, теряясь в ее волосах. Она лежала рядом с ним такая теплая и расслабленная, ее лицо было отвернуто. Ее дыхание было мягким и спокойным, но Арес знал, что она не спала. Пока она спала, она лежала к нему лицом и хмурилась, должно быть от того, что ей что-то снилось, до тех пор, пока он не обнял ее и не притянул ближе к себе. Она тут же вздохнула и расслабилась. Словно доверяла ему. Воспоминания заставили Ареса вздрогнуть. Он мог обнимать и ласкать ее тело, пока она спит. Когда она спала, она не могла видеть, насколько беспомощным становится Арес рядом с ней, насколько глупой и ненужной была их сделка. Хорошо, что она этого не видела.

Он хотел снова прикоснуться к ней, почувствовать снова каждый шрам на ее сливочной коже. Ему не нужен был идеал, он присущ вещам неодушевленным: статуям, картинам, а Зена была теплой, реальной, живой. Лунный свет осветил ее тело: грудь, свободную от стягивающих солдатских доспехов. Выцветшие шрамы, оставленные стрелами или мечами и новые, которых он никогда не видел раньше – тонкие белые линии на ее животе – на память от Евы. Арес чувствовал некую вину за них, он дотронулся до одного из них пальцем, чтобы ощутить, какие они. Зена вздрогнула от его прикосновения, но не повернулась, тогда Арес провел линию пальцем вдоль всего шрама, слегка дразня ее этим. Когда он остановился, ее бедра слегка повернулись к нему. Видя это, Арес улыбнулся. Она сказала – одна ночь? Он в это сильно сомневался.

- Нет. – Зена резко отодвинулась от него. Так, что Арес замер от удивления. Она развернулась к нему, ее грудь часто вздымалась от быстрого дыхания.

Арес усмехнулся ей в ответ, надеясь, скрыть тем самым свою неловкость.

- Ты не устала? – Он устал от попыток добиться ее. Сейчас она не пыталась убежать, но и не двигалась ближе к нему.

- Скоро утро. – Зена посмотрела на окно, небо приобрело темно-синий окрас, но было все еще темно. Чувство неловкости усилилось – какой смысл снова играть в эти игры? Ее кожа все еще горела, и Арес мог чувствовать это, даже не прикасаясь к ней. Почему она продолжает стоять на том, что между ними ничего нет?

- В один прекрасный день я воспользуюсь советом римлян... - Он смотрел на Зену в ожидании ответа. – Или в одну прекрасную ночь.

Она ничего не ответила.

Его рука легла на ее ноги; Арес провел пальцем между ее плотно сомкнутых ног, поднимаясь выше, чувствуя, как напрягаются ее мускулы, и как сильно она возбуждена. Он знал, чего ей стоило сопротивление этим чувствам. Он остановился и посмотрел на нее: - Я думал, что ты не заберешь назад свои слова.

- Я и не забираю. – Зена резко расслабилась, давая свободу его рукам. Она перестала сопротивляться. – У тебя есть время до рассвета. – Сказала она, ее голос был мягким, также, как и ее взгляд. – Лучше поторопись.

Она легла и затихла, стараясь ни о чем не думать.

- Зена? – Арес был шокирован, он обнял ее и начал медленно поднимать. Она была податливой в его руках, легкая улыбка играла на ее губах. Ему казалось, что его ночные кошмары, которые преследовали его годами, вернулись: она была словно кукла – красивая, доступная, но не живая. «Я ухожу» - эти слова из его ночных кошмаров эхом стучали в его голове – «ухожу навсегда, в вечность. Ты же знаешь все о вечности, Бог Войны?»

- Зена! – Практически крикнул он, отпуская ее и прижимая к себе снова. Он прикрыл глаза, когда он снова открыл их, Зена смотрела на него с недоумением – вполне живая, что стало для него облегчением. Лучше видеть недоумение в ее глазах, чем ту неестественную бледность. Он никогда не хотел ее так, как сейчас, когда она была в ловушке – она знала это! Зена, благодаря которой он чувствовал себя живым, которая заставила его чувствовать себя живым – красивая, смертная Зена. Видеть ее безвольной и опустошенной было выше его сил, воспоминания о ее «похоронах» в ледяных пещерах были еще слишком реальными. Не без усилий. Арес восстановил дыхание, думая, что ей сказать. Надо было сказать хоть что-нибудь.

- Останься со мной. – Это было не совсем то, что он хотел сказать. Он опустился на кровать, смахивая холодный пот и натянул одеяло на Зену, подтыкая его края под нее.

Зена была шокирована его словами. Ее взгляд был нежным и, как показалось Аресу, задумчивым.

- Я не могу этого сделать.

- Почему? – Арес не терял надежду на то, что сможет уговорить ее. Он лениво ухмыльнулся – Скажи мне, что ты ничего не чувствовала этой ночью.

Губы Зены растянулись в легкой улыбке помимо ее воли. – Ну, может совсем немного...

Арес был шокирован и обижен. – Прости, что?!

Зена рассмеялась, и он понял, что она шутила. Боги! Он готов был на все, когда понял, что может больше не увидеть ее. Он почувствовал безграничное счастье, рядом с ней, он чувствовал себя обычным человеком. Он крепко обнял ее, зарываясь носом в ее волосы и вдыхая их аромат.

- Будь со мной. – прошептал он ей в волосы. – Забудь о сделке. Все в наших руках, абсолютно все.

Зена мягко, но настойчиво отстранилась от него. Она больше не улыбалась и эйфорическое настроение Ареса тоже испарилось.

- Ты бог, Арес, у тебя есть вечность, чтобы было «все в твоих руках», у меня – лишь небольшое количество времени, рано или поздно я умру. – Зена попыталась встать, но Арес схватил ее за запястье. Она повернулась к нему: - Это была наша ночь, но она закончилась.

Арес смотрел в окно, а за окном вступал в свои права день.

- Моя дочь – начальник римской армии и ведет людей против народа моей лучшей подруги и все это происходит в мире, который я едва ли узнаю. У меня достаточно вещей, которые нужно «взять в свои руки».

- Все не должно быть так.

До того, как Зена успела ответить. В руке Ареса появился красивый серебряный кувшин. Большим пальцем он откинул крышку, открывая кувшин так, что Зена могла видеть его содержимое. Это была амброзия. Легкое красное сияние озаряло ее лицо, когда она смотрела на нее.

- Здесь хватит на двоих, - сказал он, отдавая кувшин в руки Зене. –Ты и наша дочь. Ты знаешь, что тебе нужно время, чтобы получше узнать Ливию. Возьми и у тебя будет вечность. Мы сможем преодолеть все – вместе.

Зена подняла глаза: - А как же Габриель?

Конечно... блондинка... Но Зена дорожила ей. Арес уцепился за эту возможность, думая, что это решит все проблемы.

- Я не могу достать амброзию и для нее. – он понял, что Зена сомневается и продолжил: - Ты сама сказала, что амазонки – народ Габриель, она связана с ними... - Но, было слишком поздно. Зена встряхнула головой, возвращая кувшин. Теперь Арес понял, почему Боги так любят превращать людей в деревья или фрукты. Сейчас он сам был готов превратить надоедливого барда во что-нибудь тихое и неприметное.

- Забудь об этом, Арес. Ты знаешь, я никогда не гналась за бессмертием.

Да, она не гналась. Не гонится. Но в один прекрасный день какой-нибудь идиот с лучшей стрелой или более быстрым мечом убьет ее. А если нет, то смертные умирают рано или поздно и возродиться уже не могут. И что тогда? Ему жить всю эту долгую жизнь без нее? Нет проблем. Проблема в том, что он пытался. Пытался 25 лет. И он не уверен, что хочет повторить это.

- А что насчет смертности? – вкрадчиво спросил он. – Ты уверенна, что это то, чего ты хочешь? А что если ты умрешь на поле боя, так и не открыв все тайны Ливии. Ты уверенна, что она откажется от амброзии?

Лицо Зены потемнело и Аресу захотелось пнуть себя. Глупо было пытаться превратить все это в игру, это не то, чего он хотел... Черт!

Зена вложила кувшин с амброзией обратно ему в руки и села. – Я выполнила условия сделки до конца. Надеюсь, и ты выполнишь свои.

Арес предпринял последнюю попытку. – Хорошо, - сказал он. – Будущее может подождать, а я говорю о настоящем. – Пристально глядя Зене в глаза, он кинул кувшин за голову. Зена смотрела за его полетом как в замедленной съемке. Одеяло выскользнуло из ее рук и медленно сползло на талию.

Кувшин приземлился весьма удачно, упав в руки богине, которая только что появилась в палатке. Она появилась в золотом сиянии, исходящим из центра ее груди. Затем, свет собрался в маленькую точку у ног Афины и вовсе исчез.

- Дай угадаю, - сказала она, бережно открывая кувшин и глядя на его содержимое. – Это не то, что я думаю.

Арес положил руки на талию Зены, она накинула на себя одеяло и беззаботно пожала плечами. – Именно так. – Черт, его сестра вечно рушила все его планы.

- Королева Воинов. – Афина приветственно кивнула Зене.

- Афина. – Зена поплотнее укуталась в одеяло, отходя от Ареса. Он последовал за ней, думая о том, есть ли способ превращать надоедливых богов в деревья.

Афина подняла с пола доспехи и держала их на вытянутой руке. Зена взяла их, но не собиралась их надевать.

- Я вижу, мой брат снова пытается вернуть тебя спустя столько лет. – Афина посмотрела на кровать – И кажется с бОльшим успехом, чем в прошлые разы.

Арес с ненавистью смотрел на нее: -Ревнуешь, сестренка?

Афина проигнорировала его и продолжила все тем же нравоучительным тоном, с которым, как ей казалось, должна говорить Богиня Мудрости. – Зена, отдохни немного, нам с Аресом надо кое-что обсудить. – она многозначительно посмотрела на кувшин с амброзией. – Наедине.

Зена накинула на себя тунику, сбросив одеяло, для нее присутствие двух богов было делом привычным. – Идите, а мне нужно вести армию – Сказала она и начала надевать свои доспехи.

- Эй, стой, стой, стой... - Арес схватил ее за руку, чтобы остановить. – Подожди минуточку.

Зена остановилась, застегивая латы. – Арес, это я сделаю сама. – ее лицо выражало легкое сожаление, но Арес понял, что упустил свой шанс и тяжело вздохнул.

- Какой сюрприз.

Где-то в глубине лагеря прозвучал горн; Зена встряхнула волосами, выбегая из палатки. Кожаные края палатки всколыхнулись ей вслед.

Афина смотрела ей вслед: - Мне кажется, я немного поторопилась с выводами насчет твоего успеха.

Арес смерил ее уничтожающим взглядом, однако не встретил привычного сарказма в глазах сестры, только беспокойство.

- Ты играешь в опасные игры, Арес. Крадешь у другого Бога? – Афина провела рукой по серебряному кувшину и он исчез во вспышке света, забирая с собой все планы Ареса. – Это нарушение закона, даже для тебя.

- Я боялся, что ты посчитаешь меня слишком предсказуемым – резко ответил он. Он разрывался между гневом и презрением самого себя за тот страх, что он чувствовал. Амброзия на самом деле принадлежала Артемиде, но она вряд ли знала о ее существовании.

Голос Афины потерял былую мягкость: - Я устала вечно заметать следы твоих проделок, Арес. Мне нужно что-то сделать с амазонками, которые жалуются мне, и конечно же, объяснить твои романтические фантазии нашему папочке!

- Если это романтические фантазии – он поймет, - сказал Арес, злясь на недопустимый страх. – попробуй рассказать ему о своих. Я думаю, он сочтет Илейнус привлекательной.

Она не дала ему себя сломить. – Ты никогда не думал о последствиях, не правда ли? Тебе никогда не приходило на ум, что твои попытки сделать свою любовницу и свою дочь бессмертными Зевс может воспринять, как восстание?

Арес нахмурился. – Как ты...

Афина раздраженно вздохнула: - Было не трудно догадаться, что Ливия – твоя дочь, но это не главное. Самое страшное, что ты пытаешься сделать бессмертными одних из лучших воинов. Это может стоить тебе бессмертия. Зевс и так подозревает, что ты хочешь создать новый пантеон. Для него и Кроноса это предательство семьи. Поэтому, не стоит винить его за излишнюю осторожность.

Внезапно, непонятный страх Ареса обрел совершенно четкое описание – восстание. Это было серьезно. Ничто так не волновало Зевса, как соблюдение его правил, Арес это запомнил очень хорошо после того, как провел несколько месяцев в тартаре за сделку с Дахокком. Что мог придумать его дорогой папочка в качестве наказания в этот раз? Зевс мог просто выкинуть его с Олимпа, как Гера это сделала однажды с Гефестом. Только в его случае, он может быть изгнан без права вернуться, он же не Гефест. Он ведь не умел ковать всякие безделушки, чтобы открыть себе путь обратно. Он не хотел этого в любом случае. Он мог снова оказаться в тартаре или еще хуже, смертным. Арес не хотел повторять своих ошибок.

Он встретил холодный взгляд сестры и тяжело вздохнул – Я это делаю не ради того, чтобы сместить отца, ты знаешь это.

Афина устало посмотрела на него: -Попробуй объяснить это ему. Несколько раз.

- Это его не волнует с тех пор, как родилась Ева. – Конечно, Арес никогда не думал, что ему придется достать амброзию, он только попытался уговорить Зену взять ее – безуспешно... И потом, его осенило. – Ты никогда не говорил это ему, ты не думал об этом?

Афина пожала плечами: - Я не вижу смысла говорить ему, после того, как стало очевидно, что Зена не намеренна принимать твое предложение. Но я не собираюсь переубеждать его ни в чем после того, как ты украл амброзию. – В ее глазах читалось все, что она на самом деле думает о его авантюре. – Я никогда не придавала значения невнимательности Артемиды. – Она мило улыбнулась. – Я надеюсь, что наш папочка слишком занят для того, чтобы проверить, что амброзия больше не доступна смертным. И Артемида обиженно прячется в лесах, как обычно, не отвечая на обращения амазонок. Так что думаю. Что ты вне опасности сейчас.

Арес засиял. – Ты обрадовала меня! – Невероятно. Должно быть, ее смертная любовница сделала ее мягче. Он ухмыльнулся. – Никогда не замечал этого за тобой, сестренка.

Афина не разделяла его веселья. Она холодно смотрела на него без толики радости, скорее с состраданием. Арес пришел в себя.

- Я сделаю то, что должна – сказала Афина. – Но на твоем месте, я бы не попадалась под руку папе и не пыталась бы снова достать амброзию. Я серьезно, Арес. Зена смертная и твоя дочь тоже. Смирись с этим.

Арес кивнул. Должен был быть другой выход.

* * *

Вопреки всем ожиданиям, серый рассвет перерос в солнечное утро – странное сочетание с армией, готовящейся к битве. Габриель вживалась в новую роль командующего отряда. Все началось слишком быстро, и у нее не было времени подумать о чем-либо. Она пыталась поговорить с Зеной несколько раз, но это казалось невозможным – пробраться через толпы солдат, которые получали указания или просто разговаривали с ней. Один раз, ей показалось, что Зена заметила ее, но ее выражение лица было отсутствующим, поэтому Габриель не знала, как позвать ее.

Может быть, это было к лучшему. Надо было собрать палатки, разобрать укрепления и погрузить все на мулов. Казалось, каждый знал, чего ждать и Габриель решила просто следовать за всеми, стараясь не думать о предстоящей ночи. Она доверяла Зене. В любом случае. Габриель всегда могла сама поговорить с Аресом, какой бы план у них ни был. Если она считала, что лучше манипулировать Аресом, в этом случае она доверяла Зене. Зена все ей расскажет, когда они остановятся на ночлег и тогда она сможет пойти к амазонкам. Задерживаться было нельзя, потому что Рим и земли амазонок разделяло не мало миль.

Конечно, она доверяла Зене. Она не доверяла Аресу. Он играл в заботливого папочку для маленькой Евы так, что Габриель не могла ничего сделать, но всегда была настороже. Конечно, по-своему он любил Еву, но это никогда не остановило бы его перед достижением его собственных целей. Сейчас, когда Арес появился снова и дал Зене намеками втереться в доверие Ливии... Это было не похоже на него. Габриель скорее верила в то, что у Ареса есть какой-то план, в котором несомненно принимали участие Зена и Ливия. Оставить здесь Зену и уйти к амазонкам означало – попасться в его ловушку.

С другой стороны, Зена считает, что использование помощи Ареса только поможет им, а Габриель доверяла ей – но что, если что-то пойдет не так? Габриель хотела верить, что ей не придется обвинять во всем Зену и говорить: "Я тебе доверяла, а ты меня подвела". В глубине души она знала, что это проще всего. Боги знали, она делала это раньше. Зена брала на себя ответственность за все. Мысли атаковали Габриель. Она не хотела показаться трусливой и хотела взять часть ответственности на себя, как бы это ни было эгоистично.

- Джана!

Габриель настолько задумалась, что не слышала, как молодой солдат звал ее уже несколько раз. Это был совсем молодой мальчик, которому пообещали хорошую военную карьеру, а пока он всего лишь доставлял послания главнокомандующим. Его звали Руфус за его горящие пламенем рыжие волосы и яркие веснушки.

- Что такое, Руфус? – спросила она, поворачиваясь к нему и щурясь от яркого солнца.

- Мы уже все здесь закончили – сказал он, поправляя свои волосы. Деревянные колы, которые служили ограждением лагеря были убраны, ров закопан. Габриель поразилась тому, как все быстро получается, когда много людей работают вместе. Солдаты стояли и разговаривали, ожидая, когда им дадут сигнал к действию.

- Хорошо, я скажу Семре. – кивнула Габриель. Она развернулась, чтобы уйти, но голос Руфуса остановил ее.

- Эй, Джана! – его голос звучал просто и дружелюбно. –Это правда, что ты амазонка?

- Да, правда.

Руфус прищурился. – Странно, я думал, что амазонки... выше.

- Габриель усмехнулась, оглядывая себя, и прежде, чем Руфус успел среагировать сделала два удара в голень и один снизу по лодыжке. Руфус очнулся уже на земле, в дюйме от сверкающей лужи.

- Главное – не рост. – Усмехнулась Габриель, протягивая ему руку.

После неловкой паузы Руфус взял Габриель за руку, разрешая ей поднять его с земли и признавая свое поражение. – Вау! – выдохнул он. – Ты быстрая и ловкая.

Габриель разрешила ему идти с ней и они пошли, огибая кучи солдат, рассредоточившиеся по лагерю. – Первое правило в битве с амазонками. – Сказала она, щурясь на солнце, пытаясь найти взглядом Зену. – Не стоит недооценивать амазонок.

Руфус улыбнулся. – Я запомню это.

Габриель вздрогнула. Что, Гадес ее возьми, она делает? Дает Римлянам советы, как уничтожить амазонок? Правда, это был всего лишь юнец, не представлявший никакой опасности, но тем не менее, Габриель забеспокоилась. Она должна была в скором времени уйти отсюда. Какой бы план у Зены ни был, она надеялась, что он сработает. Она должна была предупредить амазонок.

- А какое второе правило? – Голос Руфуса прервал ее мысли.

- Никогда не задавай глупых вопросов своим начальникам. – отрезала Габриель и почувствовала легкую панику после того, как улыбка исчезла с лица Руфуса.

- Я думаю, что между нами и амазонками не так много различий. – Сказал он с легкой горечью. – Я имею в виду римлян. Мы тоже никогда просто так не разговариваем главными, если только ты не избранный.

Габриель заметила иронию в его глазах. – Ты имеешь в виду Ливию? – Они вышли на одну из центральных дорог лагеря, которая вела к палатке, в которой находились командующие.

Руфус смущенно пожал плечами. – А кого же еще? Я знаю, что она прекрасный командующий. – быстро добавил он. – Она получила свое звание от Императора. Это как-то... Не очень хорошо устанавливать такие рамки, потому что в итоге твои люди могут оказаться по ту сторону меча. И ты чувствуешь, как ситуация сгущается и становится правда отвратительной, но... Такого никогда не случится. – он улыбнулся Габриель, ища понимания в ее глазах, она неуверенно кивнула. – Но эта кампания не ради спокойствия в империи – не так ли?

Габриель понимала это. – Нет – сказала она. – Это ради расширения границ. – И ради кровавой резни во имя славы, подумала она, но не сказала этого.

Руфус вздохнул. – Главное решение остается за Ливией – Сказал он. – Ее главной целью всегда было благополучие империи, но многие из нас не уверенны в этой кампании, как ты знаешь. Если земли амазонок так далеко, то как они могут быть угрозой. А если они не угроза, то...

Он задумался и Габриель терпеливо ждала продолжения, но он быстро сменил тему. – Итак, что ты здесь делаешь? – Ты слишком заметна для шпиона, значит ты просто наемник? – Он смотрел на нее из под ярко оранжевых ресниц. – Ты не похожа на человека, который придаст свой народ за пригоршню динаров.

Габриель сжала челюсти и отвела взгляд, чтобы не встречать взгляд Руфуса. – Второе правило в борьбе с амазонками. – тихо сказала она.

- Никогда не задавай своему начальнику глупых вопросов?

- Ты быстро учишься.

В итоге, Габриель так и не удалось поговорить с Зеной. Охрана Ливии стояла возле палатки главнокомандующих. Она доложила им о готовности и направилась обратно. Немного позже, едва миновала первая половина дня, гонг возвестил о начале похода, и римская армия двинулась в путь.

Всего было 4 легиона: 22 тысячи пеших солдат и немного всадников. Они шли, одетые в форму. Удары тяжелых сапог, которые украшали присущие римлянам узоры, были слышны по всей округе. Габриель ехала не далеко от Зены и Ливии. Так, что можно было поговорить, но это было не просто. Когда Зена немного притормаживала, чтобы ехать рядом с Габриель они могли обмениваться только многочисленными взглядами поддержки, потому что не могли нормально поговорить посреди многочисленной армии. Солдаты шагали вокруг них и пели песни, что помогало скоротать время и не сбиться с ритма. Габриель уговаривала себя подождать, пока наступит ночь.

Солнце начало клониться к закату, но они продолжали идти той же дорогой, все так же монотонно держа ритм. Когда Габриель подумала, что больше не выдержит – войско остановилось, чтобы разбить лагерь на покрытом закатом, полном шумных насекомых поле.

Габриель пришла к Зене сразу, как только ее палатка была установлена. Она бодро кивнула охранникам и они отошли, пропуская ее внутрь. Она запоздало обернулась и улыбнулась им, но они даже не смотрели на нее. Один день, всего один день и она привыкла к тому, что она привлекала внимание множества мужчин. Как Зена собралась справляться с этим неделями? Какое право она имела оставить Зену тут одну?

- Эй!

Зена сидела на низкой скамейке, опираясь локтем о столешницу, ее ноги были погружены в ведро с водой, ее сапоги лежали на полу. Она была одета только в хлопковую тунику.

- Эй, ты! – Габриель улыбнулась и сделала шаг внутрь, давая возможность краям палатки захлопнуться позади нее. После уличной прохлады в палатке было слишком душно. Ярко горящая лампа стояла посередине стала. Ее пляшущий огонь бросал желтые тени на лицо Зены. – Не против, если я присоединюсь к тебе. После целого дня верхом я не чувствую своих ног.

Зена наклонилась и подвинула еще одну скамейку. – Будь моим гостем.

Габриель сняла свои сапоги и с благодарностью опустилась на сиденье. Она пошевелила пальцами в горячей воде и размяла онемевшие от усталости икры. - Блаженство. – вздохнула она. – Еще пару часов и я снова смогу ходить.

Зена устало усмехнулась. – Я обещаю тебе, что у нас на это будет больше времени. – Габриель удивленно посмотрела на нее. – Я напомнила Ливии о нашем договоре. Арес должен быть здесь с минуты на минуту, уверять Ливию, что не намерен сам искать пропавшего ребенка.

- Он согласился перенести меня к амазонкам?

Зена согласно кивнула. – Сегодня.

- И он поддерживает нашу легенду?

- Да.

Мерцание огня в настольной лампе создавало ощущение движения, но Габриель знала, что лицо Зены было пустым и неподвижным. Она боялась задать Зене вопрос, потому что услышав ответ, будет еще тяжелее оставить ее здесь одну. Возможно, знание «цены» сделает это вовсе невозможным, но она должна знать.

- Чего это стоило нам? – спросила она. – Чего хочет Арес?

Не моргая, Зена ответила: - Ничего.

Габриель придвинулась ближе и взяла Зену за руку. К ее удивлению, Зена мягко сжала ее руку. – Давай. – Мягко сказала Габриель – Пожалуйста. Я не смогу уйти, пока не узнаю.

Воцарилась неловкая тишина. Зена мягко освободила свою руку. – Ты лучше приготовься. Вот полотенце, я пока соберу еды в твою сумку. Арес скоро будет здесь.

- Спасибо. – Габриель не двинулась с места, изучая отсутствующий вид Зены, мысленно умоляя ее расслабиться хотя бы на минуту. Вдруг, что-то осенило ее. Габриель прищурила глаза. – А откуда ты знаешь, что он еще не здесь?

Легкая тень вины отразилась на лице Зены и тут же исчезла, но этого было достаточно.

- Ты снова можешь чувствовать его? – Спросила Габриель. – Почему?

Зена пожала плечами. – Он бьет меня.

Габриель знала, что это легкое пожимание плечами было бессмысленно. Она знала с самой первой ночи, что просить помощи у Ареса было ошибкой, но уже ничего нельзя было изменить.

- О Боги, Зена! – Она испуганно встряхнула головой. Она не помнила, когда она в последний раз злилась на кого-то столь сильно. Разве что на саму себя. – Я не... Это... Это слишком высокая цена – отдаться ему. – Слова Габриель звучали слишком драматично, но тут другая ужасная мысль поразила ее. – И что теперь? Ты будешь с ним? Будешь командовать его армиями?

- Нет. – сказала Зена. Достав ноги из воды она поставила их на коврик на полу и начала вытирать полотенцем, должно быть, слишком сильно, ее кожа покраснела. – Это был просто секс, Габриель. И ничего больше. Ни армий, ни обещаний, ни завтрака в постель. Просто одна ночь.

Габриель почувствовала, как воздух снова начал поступать в ее легкие. Она уставилась на Зену и скрипнув зубами сказала: - Прекрати это.

Руки Зены остановились, полотенце упало на пол. Она посмотрела в опустошенные глаза Габриель. Она встала и подошла к Зене, поднимая полотенце. Зена пыталась встать, но Габриель усадила ее обратно.

- Послушай, - Сказала она присаживаясь и оборачивая полотенце вокруг ног Зены, чтобы вытереть их. То, что она собиралась сказать проще было сделать не глядя Зене в глаза. – Однажды ты сказала мне – начала она спокойным тоном. – что ты всегда чувствовала присутствие Ареса, с самой первой битвы, в которой он тебя увидел. – Она подняла глаза, Зена сидела не двигаясь и внимательно слушала, она решила, что это хороший знак. – Ты чувствовала связь, так?

Возникла небольшая пауза перед тем, как Зена ответила. – Конечно, я ее чувствовала. Я была воином, он – Богом войны. Кровопролитие, наслаждение от убийства. Вот, что нас объединяло.

Габриель вздохнула, не поднимая глаз. – И теперь ты чувствуешь это снова. Эту связь с Аресом.

- Ты имеешь в виду, с моей темной стороной.

Габриель выпрямилась, рассеяно сворачивая мокрое полотенце, пытаясь понять реакцию Зены. – Я боюсь. – тихо сказала она.

- Того, что Арес сможет обыграть меня?

- Он уже это сделал. – Габриель быстро опустила глаза в пол, не желая видеть, как эти слова ранят ее подругу. Потом она снова подняла глаза на Зену. – Ты всегда находила другой путь и я знаю, что ставки никогда не были столь высоки – до последней ночи...

Зена встала. – Ты правда думаешь, что одна ночь с Аресом может вернуть меня прошлую – безжалостную убийцу?

Габриель поежилась. – Нет. Просто это может все усложнить. Ты снова командуешь армией. Ну... почти. – Уточнила она. – Я знаю, что в такой ситуации трудно сохранить здравый рассудок, играть эту роль так, чтобы тебе верили все и ты сама. Это влияет и на меня. – Габриель вспомнила свой авторитетный кивок стражам. Она повернулась к Зене. – Я боюсь... Боюсь оставлять тебя, но и остаться я не могу.

Зена взглянула на нее и ее лицо смягчилось. – Я обещала тебе, что ничто не сможет встать между нами и я сдержу обещание. Я не подведу тебя и я знаю, что могу доверять тебе и ты не подведешь меня. Если мы будем действовать вместе, мы сможем спасти и Еву и амазонок. Ты мне веришь?

Габриель смотрела на Зену и сейчас она видела только свою подругу. В ней не было и следа от той «Зены-убийцы», которая принадлежала Богу Войны. Что бы ни случилось между ней и Аресом – это не сломило ее. Может и не должно было. Может это одна из граней взаимоотношений Зены и Ареса, которую Габриель никогда не понимала.

- Да, - сказала Габриель. – Конечно, я верю тебе. – Она задумалась. – Но это будет не просто.

- Просто? – Зена посмотрела на нее озадаченно. – Боюсь, я не знакома с этим понятием.

У них было все готово и они сидели в тишине. Габриель чувствовала напряжение, витавшее в воздухе, как будто ты делаешь вдох перед тем, как открыть дверь в неизвестность. Это будет не просто, но она чувствовала уверенность Зены, которая передавалась и ей. Это не было жаждой крови или эйфорией от идущей за тобой армии. Это было порождением света, желанием найти Еву в душе Ливии и предотвратить бессмысленную войну. Чего бы она ни боялась, это был хороший план.

Но через несколько минут все уже не казалось таким безмятежным, как только она увидела, как вздрогнула Зена, и во вспышке сине-серебристых искр появился Арес. Он ничуть не изменился, подумала Габриель. Та же черная кожа, та же свобода движений, те же насмешливые искры в его глазах. Она ждала очередной остроумной фразы, но Арес посмотрел на Зену и их взгляды встретились. Что-то пробежало между ними. Габриель не знала, что это было, но она тут же почувствовала себя лишней. Она застенчиво кашлянула и подняла свою сумку.

- Я готова.

Арес кивнул.

Она повернулась к Зене, пытаясь поймать ее взгляд и убедиться, что никто из них не сомневается в успехе. – Это сработает. – сказала она. – Мы сделаем это.

- Уводи их в лес как можно быстрее, если вдруг что-то пойдет не так.

Она взяла Зену за руки: -Все будет хорошо.

- Простите. – Арес прервал их беседу. – Я тронут вашим разговором, но мы можем продолжить по дороге?

Габриель быстро кивнула. На мгновение она прикрыла глаза. Стараясь не вспоминать про тот случай, когда она уже просила Ареса перенести ее и предала Зену.

- Арес? – осторожно позвала она.

- Что?

- Я не буду ничего должна тебе за это – верно? – В последний раз это чуть не убило ее и Зену, когда Арес. Вспомнив о долге, убеждал ее. Что она единственная, кто может убить Надежду. Габриель очнулась от воспоминаний.

Арес бросил еще один быстрый взгляд на Зену и пожал плечами. – Нет. Мы договорились. Никаких одолжений. Не сейчас.

Он не смотрел на нее, но Габриель заметила движение его челюсти. Она смотрела на него и пыталась понять причину его дискомфорта. Неужели сейчас он упустит шанс, чтобы использовать его потом? Или тут было что-то другое – неужели, воспоминания о Дахокке для него столь же тяжелы, сколько и для них с Зеной? Все, что пережил Бог Войны, будучи приспешником Дахокка – нельзя было назвать приятными воспоминаниями. И вряд ли он хотел повторить это.

- Почему... - начала она, но не успела закончить мысль. Вихрь подхватил ее, она тщетно пыталась бороться с этим ощущением, он поднял ее, будто разрывая на части. Габриель закружилась в нем, не имея возможности вздохнуть и уж тем более – закричать. Затем, темнота, запах земли и свежей травы поглотили ее. Она почувствовала опору под ногами и упала на землю.

Ветки кололи ее ноги. Габриель пыталась убрать мешающие сухие листья и поднять голову. Луна светила достаточно ярко, чтобы видеть окружающую местность, но ей не нужно было осматриваться, чтобы понять, где она находится.

* * *

Зена прикрыла глаза от яркой вспышки, которая возникла на том месте, где только что были Арес и Габриель. Она ушла. Габриель ушла. Зена опустилась на скамейку и посмотрела на темную воду в ведре, в которой отражался оранжевый свет лампы. Что она наделала? Доверила жизнь Габриель и многих других людей Аресу! Он мог перенести ее куда угодно...

Зена встала на ноги и повернулась. – Арес!

Внутри палатки вспышка показалась слишком яркой.

- Все сделано. – Арес потирал руки, изображая удовлетворение от проделанной работы, потом широко расставил их, - Пока-пока, блондиночка!

Подозрения Зены усилились – это было чересчур, они же заключили сделку! Она схватила его за края жилета и встряхнула: - Покажи мне ее, Арес. Сейчас же.

Арес посмотрел на ее руки, потом насмешливо покачал головой. Зена почувствовала, как ее щеки начали пылать и отпустила его. – Покажи мне Габриель.

- Ты все еще не доверяешь мне. – Было в его тоне что-то осуждающее и это разозлило Зену еще больше. Арес повторил. – Она в порядке.

- Докажи это.

В руке Ареса появилась маленькая стрела, которую он направил в ведро с водой, стоящее на полу. Сначала вода пошла рябью, но потом стала ровной и зеркальной. В этом водяном зеркале показался густой лес, залитый голубым светом луны.

И здесь была Габриель. Она осторожно поднялась, поправила саи и посмотрела на верхушки деревьев. Она остановилась прислушиваясь, затем сложила руки над головой в жесте, являющимся знаком мира среди амазонок. Немного позже деревья вокруг нее ожили и четыре вооруженные девушки спрыгнули с них, окружая Габриель. Зена не различала их по знакам, присущим каждому племени, но знала, что это был амазонский патруль. Габриель продолжала держать руки сомкнутыми над головой и старалась не показывать того что она нервничает – заметила Зена через портал. Затем самая старшая – лидер патруля – высокая темноволосая девушка сложила свои руки в том же жесте и все последовали ее примеру.

Портал растворился в воде, картинка застыла, стоило Аресу лишь пошевелить пальцем. – Довольна?

- Верни назад. Они хотят отвести Габриель в деревню. - Зена запнулась, когда поняла, что от воды пошел пар и она практически начала кипеть.

- Знаешь, мы могли бы провести это время с большей пользой. – голос Ареса внезапно стал мягким, самодовольство пропало. Как будто он снял маску. Зена удивленно посмотрела на него. Он смотрел прямо ей в глаза. Она ничего не ответила и тогда Арес вовсе смыл картинку, растворяя ее в свете лампы, который отражался в воде. Зена села и почувствовала, что Арес взял ее за ногу и вновь подогрел воду. Все ощущения неправильности происходящего вновь вернулись к ней, но она не допустит повторения...

- Арес. – выдохнула она, пытаясь остановить его, но воздух лишь застрял где-то в горле. Арес присел на колени перед ней. Горячие капли оседали на его лбу и скатывались к ресницам, блестели на щеках. Если бы она наклонилась и дотронулась до него, то они покатились бы дальше – по скулам на губы...

Она резко подпрыгнула, когда он коснулся ее бедра. Он посмотрел на нее и спустил свои руки ниже, на голени, следуя взглядом за своими движениями. Зена пыталась отстраниться, но ее ноги сильно болели, а руки Ареса были такими теплыми – гораздо теплее воды. Она старалась не закрывать глаза, чтобы не раствориться в ощущениях.

Он остановился на секунду, чтобы снять свои латные браслеты и Зена почти поймала момент, но руки Ареса снова вернулись к ее ногам и слова, которые она хотела сказать вырвались вместе со вздохом и совсем не с той интонацией, которую она хотела им придать. – Как ты думаешь, что ты делаешь?

Арес посмотрел на нее с недоумением, свет от лампы отражался в его темных глазах. Он дотронулся до ее коленей и провел пальцами немного выше. – А на что это по-твоему похоже?

- Верни обратно – с трудом выдохнула Зена. – Верни обратно портал. Я хочу видеть Габриель.

Арес поднял ее ногу из воды и поцеловал лодыжку. Этот поцелуй был словно разряд тока для Зены она задохнулась от собственных эмоций. Тогда Арес поднял и поцеловал ее вторую лодыжку. – Ммм... Она не была частью сделки.

- Нет, была. – Она освободила свои ноги и опустила их на пол, обливая водой латные браслеты Ареса, которые лежали рядом. Он поднялся вслед за ней. Зена посмотрела ему в глаза.

- То, что случилось прошлой ночью – было всего лишь сделкой, Арес, не более того. Это ничего не меняет. Я не вернусь к тебе, не буду командовать твоими армиями, не стану твоей Королевой Воинов.

Арес внимательно смотрел на нее, потом подошел ближе. Что-то странное было в его глазах, что заставило Зену замолчать. Он взял ее за руку.

- Я много раз говорил тебе и повторяю снова, что мне больше не нужна Королева Воинов. Мне нужна ТЫ.

Она хотела что-то ответить, но Арес повысил голос, чтобы перекричать ее. – Просто послушай меня! Зена... - остановился он и начал снова. – Да. Когда-то я хотел именно этого и я не горжусь этим. Представь, что я одержим тобой не как Бог, хорошо? Я хочу быть с тобой. Мои чувства к тебе искренни.

- Прекрати. – Зена отошла на шаг назад. Ее виски пульсировали, губы сложились в недоверчивой ухмылке. – Прекрати это.

- Я волнуюсь за тебя, черт возьми! Я вижу твое лицо везде. – Арес говорил так быстро, что она не могла вставить и слова. – Я не могу перестать думать о тебе.

Прекрати! – отрезала Зена, прерывая его. – Ты так отчаянно пытаешься доказать, что любишь меня? – Внезапно, в ее сознании всплыла картина, как ее дочь стоит в его Римском храме и целует его в губы. Ей стало плохо. – Время для нас с тобой было и прошло.

Арес сглотнул, глядя так, будто хочет что-то сказать, затем он выпрямился, поднимаясь. Уголок его рта вытянулся в ехидной ухмылке. – Что ж, в любом случае, это того стоило. Я думал, что когда блондинка уйдет ты станешь более... сговорчивой.

Зена почувствовала, как ее глаза наполняются яростью, дыхание становится прерывистым. Ублюдок... Она должна была догадаться, что он попытается извлечь для себя выгоду! Она почувствовала привкус горечи во рту. – Я так и знала, что все твои слова были ложью.

Он поднял взгляд на нее. – Ты ошибаешься. Я обещал, что не скажу Ливии о тебе. Это было условием сделки. Что касается того, чтобы увидеть Габриель – он отошел от нее на шаг. – Ты знаешь, кого просить.

В пустой палатке звук падающих искр от его исчезновения казался особенно громким.

Ноги Зены подкосились. Она села на пол рядом с ведром, обнимая свои колени. Вода больше не кипела. Она опустила свои пальцы, нарушая идеальность зеркальной глади. Под водой все снова было черным. Рябь на поверхности воды была мелкой и ничего не значащей. Но тут, какой-то серебряный блеск привлек ее внимание, она повернулась и увидела латные браслеты Ареса, лежавшие там, где он их оставил. Рубины в искусно выделанном металле были как капли застывшей крови. Зена подняла одну из них и повертела в руках, но та сначала соскользнула, потом и вовсе исчезла, растворяясь в воздухе, не давая Зене возможности задуматься о нем. Вместо этого она думала о своей дочери.

Глава 9

Другой Путь

all this rebirth
in spring's festivity
and spring's power
bids us to rejoice
it shows us paths we know well
and in your springtime
it's true and right
to keep what is yours. Love me faithfully!
See how I'm faithfull
with all my heart
and with all my soul
I'm with you
even when I am far away
Whosoever loves this much
Turns on the wheel [of fortune]

Carmina Burana; "Rrimo vere: omnia sol temperat"

Через Аппий, Аппиев путь. Путь с длинной историей и военным лоском, огибающий весь Итальянский полуостров от Рима до самого крайнего портового города – Брундизии на юге. Какая ирония, Ливия выбрала именно этот путь, думая, что чем дальше она уходит от Рима, тем ближе подходит к своей цели – с каждым шагом ее лошади, с каждым ударом барабанов. Ливия – императрица Рима. Это звучало, как песня.

Она оглядывала знакомую ей местность – зеленые луга, блестящие от утренней росы, высокие деревья и между ними петляет пыльная линия Аппиева пути. Ее командиры ехали рядом с ней, а легионеры шли за ними на небольшом расстоянии.

Только одного не хватало: Ареса. Конечно, Арес не поднялся бы так рано для столь раннего похода, он ждал битвы, кровопролития. Он мог позволить себе такую роскошь. Очевидно, что он не появился бы только ради нее. Ливия раздражало то, что он потерял к ней интерес как к женщине с тех пор, как появилась Семра. С другой стороны, она не намеревалась становится просто еще одной деталью в его бесконечной мозаике. Она Ливия, Чемпионка Рима, а не просто игрушка, которую можно выкинуть, как только она наскучит. Ему не удастся унизить ее.

На самом деле, Ливия решила, что это очень удачная сделка. Теперь она контролировала то, чего Арес так страстно желал – Семру. Очевидно и приятно было то, что Семра совсем не интересовалась им, разве что ради собственной выгоды, в прочем, как и сама Ливия. Эта кампания начиналась чудесно и обещала быть успешной.

- Семра. – позвала ее Ливия, обернувшись. – Поезжай рядом со мной.

Стук одних копыт ускорился и вскоре, Семра появилась справа от нее, выглядя не так, как все, несмотря на римские доспехи и белого коня.

- Мы будем в Брундизии к вечеру. – Сказала Ливия удовлетворенно. – Мы хорошо идем.

Ответа от Семры не последовало, и она ничего не сделала, просто приняла новости. Ливия сдержано улыбнулась. За две недели похода она начала тихо восхищаться этой женщиной. Она доказала, что у нее есть опыт и она может командовать армией, освобождая Ливию от решения скучных рутинных проблем. Она никогда не бросала слов на ветер и понимала все с полуслова. Ее пронзительный взгляд улавливал любые перемены в плане до того, как Ливия успевала их огласить. Жаль, что она должна будет вернуться к амазонкам.

Ливия прищурилась и заметила небольшой холм неподалеку. – Видишь этот дуб? С широким стволом и следом от меча на нем.

- Если ты залезешь на него, ты увидишь дорогу, ведущую к морю.

Ливия посмотрела на нее удивленно. – Ты бывала здесь ранее?

Легкая улыбка появилась во взгляде Семры. – Нет, но я всегда хорошо умела читать местность. – она коротко вздохнула. – Воздух стал соленым. Мы приближаемся.

Ливия замолчала вспоминая, как ее семья пошла на какой-то скучный обед и потащила ее с собой. Прибытие Маркуса стало освобождением. Он забрал ее оттуда, они поднялись на какой-то холм и взобрались на дерево, с которого открывался вид на море. Она стояла, смотрела в даль и слушала рассказы старого воина о других странах и варварских племенах...

Вслух же она сказала: - Завтра мы с первым легионом отплываем в Диррахий, остальные следом за нами, затем мы выступаем. – она внимательно изучала лицо Семры. Ветер трепал ее волосы, взгляд был задумчивым. – Ты уверенна, что готова сражаться против амазонок? Сражаться за Рим?

Руки Семры напряглись и Ливия это заметила. Это было все равно, что укротить дикого зверя: "Никогда не поворачивайся спиной и держи все под контролем". О, она наслаждалась этим!

- Еще не поздно отказаться. – Сказала заботливо Ливия. – Конечно, ты понимаешь, что тогда я должна буду убить твоего ребенка, как только мы его найдем, ведь она – часть нашей сделки, но ты всегда можешь завести другого.

В глазах Семры вспыхнул огонь. – Я верну свою дочь. – Это было больше похоже на рычание, которые было практически не слышно за топотом копыт. – Чего бы мне это не стоило.

Ливия победно улыбнулась и снова посмотрела на холм с искалеченным деревом, а затем на Семру, сидевшую в седле.

- Месть, Семра. Помни, что Рим дает тебе возможность отомстить тем, кто забрал ее у тебя. Никогда не забывай о том, за что ты сражаешься.

Семра немного расслабилась. – Нет. – сказала она. – Я сражаюсь за будущее.

- Будущее твоей дочери в Риме.

Семра посмотрела назад: - За будущее своей дочери.

* * *

Она знала с самого начала, что убедить амазонок в том, что она сражается за них, будет непростой борьбой с первым впечатлением и чрезмерным суеверием. Первые впечатления говорили о том, что это не может быть Габриель, она не может выглядеть так молодо. Суеверие же, говорит о том, что скорее всего, она продала свою душу какому-то божеству. Кто-то обвинял ее в том, что она украла их ритуальную амброзию. К счастью, несколько пожилых женщин помнили ее и верили в ее историю, в ту правду, которую она смогла им рассказать. Ева мертва, а она и Зена проспали двадцать пять лет на пляже, под защитой сил Лао Ма.

Но одной веры было не достаточно. Чтобы доказать свою правоту, Габриель согласилась на ритуал по изгнанию злых духов и была уведена двумя амазонками, которым и будет доказывать, что она смертная. Синяки все еще болели, а на лбу была глубокая рана, но это не убедило их. Она даже не представляла, что это будет так сложно.

Она хотела увидеть свое племя, хотела увидеть его старшее поколение, но это ничего не изменило. Теперь ее желание казалось глупым, почему с возрастом амазонки совсем не меняются? Ведь так было с начала времен и это длится по сей день.

Габриель оглядывалась вокруг и все еще не могла поверить. Вокруг нее сидело двадцать женщин –настолько разных, насколько это только вообще возможно. Королевы амазонок. Королевы из дальних племен на севере, в их неизменных шкурах, королевы южных племен, отличающихся ярким орнаментом, украшавшим их тела. Королевы племен с побережья Хербуша и Термодона, а также представительница племен с берега Эксийского моря. Других Габриель никогда не видела... так же, как и они ее.

- Королева Габриель? – Марга подняла на нее свой взгляд. Она стараясь не нервничать.

- Собственной персоной. – ответила она со спокойным тоном. Марга была одна из тех, кто помнил ее, правда она была совсем ребенком, когда Габриель видела ее в последний раз. Это было так странно – видеть ее уже взрослой женщиной и возможно, даже более мудрой, чем она сама. В глазах Марги была безмятежность, которой Габриель не могла не завидовать.

- Королева Кайен?

Блондинка с голубыми глазами и легкой улыбкой на губах слева от нее ответила: - Я здесь.

- Королева Протейя?

И так по кругу. Габриель держала руки сложенными и чувствовала себя самозванкой. Кто она такая. Чтобы представлять племя, которое она когда- то знала? Да, закон был на ее стороне. Она была их полноправной королевой. Марга сама отдала ей маску королевы, хотя она была не в том возрасте, чтобы складывать бразды правления. Здесь также была ее преемница Вария, которая внезапно лишилась права быть следующей королевой после Марги. Габриель не винила Варию за то, что ей не нравились эти перемены. Габриель смотрела на темноволосую девушку, сидевшую вне круга участниц совета, но то, что Вария ее не знала – не меняло ничего. Она вернула свой взгляд в центр круга. Они по крайней мере были не против ее присутствия.

После переклички Марга начала речь. – Прежде, чем мы начнем наше собрание, сестры. Я хочу предупредить вас, что это не военный совет. – Габриель почувствовала на себе взгляды всех присутствующих, но лишь кивнула Марге.

- Нет. – Марга встала. – Здесь и сейчас мы должны обсудить проблемы нашего племени. Теперь ее внимание перешло от Габриель к Варии. – Мое племя принимает Габриель, как нашу полноправную королеву, получившую свои права от Териис и позже, подтвержденные королевой Эфени на коронации. С согласия нашей бывшей королевской преемницы, Варии, которая сохраняет свой титул командующей нашими воинами.

- Мы все это знаем. – Сказала высокая девушка с красными волосами, которая была, как Габриель успела заметить, Королевой Протейей. Она была очень высокой, вальяжно сидела на своем стуле, ее длинные ноги были скрещены перед ней в районе щиколоток. Ее ноги были украшены орнаментами, нанесенными хной в районе щиколоток и голеней. – Мы также принимаем Габриель, как вашу королеву, - сказала она важно, -мы пришли узнать, почему ты собрала совет так скоро после последней утраты.

- И почему это сделала не сама Габриель? – Сказала королева Кайен, Королева северных племен, которая была порой излишне прямолинейной, но кажется, никто не имел ничего против. Конечно, другие две северные королевы уступали ей, несмотря на ее юность.

Марга подняла руку, призывая всех к тишине. – Я собрала этот совет от имени Королевы Габриель, которая еще только знакомится с нашими новыми участниками. Она принесла очень важную информацию, которая касается не только нашего племени, но и каждой амазонки. – Марга повернулась к ней. – Габриель?

К ней были обращены заинтересованные взгляды, и Габриель почувствовала, что она улыбается. Она должна все сделать правильно. Она встала, стараясь, чтобы ее движения были плавными, но уверенными.

- Сестры! – начала она. – Я рада присутствовать на этом совете и иметь право на слово, а также снова быть королевой амазонок. Все вы уже знаете, как я оказалась здесь и почему я так выгляжу. – Она обвела себя рукой и легко улыбнулась. – Но я пришла сюда не для того, чтобы вернуть свой титул.

- Тогда зачем ты здесь? – спросила удивленно одна из Тарацийских амазонок.

Габриель повернулась так, чтобы видеть говорившую – худую королеву средних лет. – Я вернулась, чтобы иметь право на слово на этом совете. Нам грозит серьезная опасность – всем амазонкам.

Протейя закатила глаза: - Говори прямо Габриель, у нас нет времени отгадывать твои загадки.

- Я говорю настолько прямо, насколько могу. – мягко сказала Габриель, удивленная тоном женщины. – Я пришла сюда из Рима. – После этих слов воцарилась полная тишина, все взгляды были обращены к Габриель. – Точнее, из лагеря римской армии.

- Армии? – Выдохнула Протейя. Уверенность в ее голосе куда-то испарилась.

- Четыре легиона войск из Галлии и Германии идут через всю Италию, пока мы тут болтаем.

Кто-то усмехнулся. Остальные просто встряхнули головами. – Если все именно так, как ты говоришь, - подытожил кто-то. – То они будут здесь где-то через два дня.

- Именно. – Габриель выдохнула. Они восприняли это всерьез. Для уверенности она добавила: - В Риме ходили слухи об атаке амазонок. – она надеялась, что это был хороший повод, чтобы поддержать ее. – Зена и я видели, как собирали войско. Зена пытается остановить их, но это не так просто. Ей нужно время, которое мы должны предоставить ей. Если мы ей поможем, у нее все получится.

- Почему ты так уверенна, что их цель - территории амазонок? – Спросила Кайен. – Может они хотят расширить свои территории с востока.

- Которые находятся слишком близко к нам - сказала Марга, сидя справа от Габриель. – Я имею в виду, что есть все шансы на то, что Габриель права и римляне скоро будут здесь.

Габриель благодарно улыбнулась и продолжила. – Я клянусь своей короной, что говорю правду. Римляне будут здесь совсем скоро. Насколько я знаю... - ее ноги подкосились и она присела.

Почему она не закончила ту речь, которую готовила? Она должна была попросить их укрыться в лесах, ради спасения. Зена не сможет остановить атаку раньше, чем римляне достигнут территорий амазонок. План состоял в том, чтобы убедить Ливию остановить кампанию, что битва в лесах не в ее интересах. Но что, если они не отступят... Габриель украдкой посмотрела на Варию, которая по прежнему сидела молча. Факел, горевший рядом с ней, придавал ее волосам бронзовый блеск, а тени прятали ее взгляд. Что будет, если они не отступят, поправила себя Габриель.

- Мы должны обсудить план действий. – сказала Марга, когда бурные восклицания превратились в бормотание вокруг. – Но каким бы ни было решение, оно должно быть принято всеми. Если против нас стоит Рим, мы должны быть едины, как никогда.

- Что ты знаешь об их стратегии? – спросила Кайен, и другие кивнули, поддерживая ее вопрос. – Ты смогла скопировать их планы битвы?

Габриель встряхнула головой. – Нет, но я видела... Достаточно. Их карты устарели, они никогда не слышали об объединении племен. – 'и если слышали, думала Габриель, то их с Зеной план был бы другим. Должен был быть другим. Римляне сильны лишь перед парочкой запуганных племен. Но их было много и они были воинственным народом, способным объединиться в армию, не меньшую, чем четыре римских легиона, идущих к ним, а в лучшем случае, даже большую.'

И сейчас, шок прошел и они были очень злы.

Габриель сглотнула. Она должна была послать Зене сообщение, прежде чем собирать совет. Просить этих женщин уйти с их земель казалось хорошим политическим ходом, таким же, как просьба к римской армии повернуть домой.

- Я не королева. Но я поведу воинов своего племени.

Вария заговорила впервые и все взгляды обратились к ней. Габриель отодвинула свой стул, который стоял на пути Варии и преграждал ей дорогу в центр круга. Неужели это было то, что она должна была сделать? Теперь было уже поздно.

Вария внимательно посмотрела на каждую из женщин, сидящих в круге.

- Я не боюсь. – сказала она. – И никто не должен. – ее голос был полон силы, в ее глазах появился яростный блеск. – Что такое – четыре римских легиона против могучего народа амазонок? Великая римская империя слишком боится нас, чтобы заставить пасть к их ногам. – короткий, строгий взгляд Марги и ее голос стал мягче. – Мы знаем этого не должно случиться ни рано ни поздно. Так давайте покажем им, что это они должны бояться нас. Неужели мы будем просто сидеть и ждать, пока они придут? Пока Зена спасет нас, как кучку беспомощных деревень? Нет! Римляне не должны ступить на наши земли. Если мы объединимся, римляне падут. Против народа амазонок Рим – ничто! - Она подняла кулаки. – Сильного народа амазонок!

Наступила тишина, затем кто-то крикнул «Слава амазонкам!» и этот крик незамедлительно наполнил всю палатку. Габриель смотрела на воодушевленные лица, освещенные красным светом, и пыталась понять, как остановить все это. Как остановить войну, но было уже слишком поздно. Даже Марга присоединилась к воинственному крику «Слава амазонкам! Смерть Римлянам!». И Габриель поняла, что она проиграла. Они никогда не прятались за укреплениями и стратегическими отступлениями. Битва ради защиты теперь их не устроит.

Габриель смотрела на Варию и удивлялась, как какая-то спокойная амазонка смогла подбить всех на эти крики. Габриель поняла, она ждала этого. Это был ее шанс на победу. Она хотела уничтожить римлян. Но что дальше? Как далеко готова была зайти Вария?

Габриель собрала все свои силы и встала. Она вздохнула и крикнула, стараясь перекричать общий шум. – Я хочу сказать!

Она дождалась, пока вновь воцарилась тишина. Теперь надо быть осторожной... - Я согласна с Варией. – медленно сказала она. – Мы должны объединить воинов наших племен в одну армию. – Она увидела, как королевы закивали в знак одобрения, затем продолжила. – Сестры, я хочу попросить у вас разрешить мне командовать нашими армиями. Я знаю Рим. Я приведу нас к победе.

Прежде чем она закончила, Вария вступила в спор. – Так же, как и я! Вы хотите передать командование новичку? Женщине, которая ничего не знает о наших обычаях? Я могу выиграть эту войну для всех нас, сестры!

- Тишина! - крикнула Марга, вставая со своего места.

Все голоса стихли. Напряжение повисло в воздухе так, что Габриель казалось, что ей нечем дышать. Если она не поведет их войско в этой войне, она не сможет ее контролировать, а это был ее единственный шанс. Кулаки Варии были сжаты, но она по прежнему стояла в центре круга не двигаясь. Габриель поймала ее взгляд и только теперь вспомнила, где она находится.

Марга сказала. – Вария прекрасный лидер, но она не королева. Она не знакома с планами римлян, как и мы все. Чтобы выиграть эту войну мы должны думать, как враг. – она добавила, обращаясь к Габриель. – Мы не можем ждать, пока Зена спасет нас. Мы должны действовать.

- Традиции говорят, что королева может командовать нашей армией – Сказала Протейя. Габриель почувствовала на себе ее изучающий взгляд, но даже не дрогнула. Теперь отступать было поздно.

Протейя продолжила. – Твое племя собрало совет, Марга. И по закону, королева вашего племени может командовать армией, но если ваши воины – она посмотрела на Варию – считают, что она не справится со своей задачей, вы можете передать командование другому племени. – Другие амазонки согласно закивали, глядя на Габриель. Протейя примирительно сказала – Каждая из нас может стать командующей.

Габриель повернулась к женщинам, пытаясь говорить как можно более уверенно. – Может я не провожу все свое время на территориях амазонок, но я амазонка. Я пришелец, но я не чужая. Но я понимаю чужих. Римляне. Я пришла сюда готовая сделать все, чтобы защитить свое племя и мой народ. – она говорила с гордостью в голосе. – И я по-прежнему хочу этого.

И эта речь дала свои результаты. Протейя успокоилась, остальные смотрели на нее с неподдельным уважением. Габриель коротко вздохнула и продолжила. – Вария опытный предводитель амазонских воинов – сказала она. Вария удивленно подняла взгляд, услышав свое имя. Габриель легко улыбнулась и продолжила. – Она помогала Марге управлять племенем. Я думаю, что никто лучше не справится с командованием, но я буду рада, если она уступит мне эту должность.

Вария недоверчиво нахмурилась, как будто что-то оценивая. Габриель смотрела на нее с надеждой и Вария согласно кивнула. Уголки ее рта поднялись вверх. – Я уступаю. – сказала она.

Габриель сделала шаг вперед и протянула руку Варии, они скрепили свой договор крепким рукопожатием. «Слава амазонкам!» крикнула она и все тут же поднялись на ноги, хватая факелы со стены и начав трясти ими. «Слава амазонкам! Смерть римлянам!»

* * *

Арес начал чувствовать себя невидимым. Он и раньше мог быть невидимым, но никогда не чувствовал этого, только не рядом с Зеной. Она ехала рядом с Ливией во главе самой большой армии на этом берегу Адриатического моря. Прямо по курсу она могла видеть доки Брундизии, мелькающие на горизонте. За ними шли войска через яркие весенние луга, поднимая столбы белой пыли, которые таяли в полуденном солнечном свете. В клубах пыли, которые поднимали лошади, Зена смотрелась, как Валькирия; воин со строгим лицом, пересекающий небо, под величественный и холодный стук копыт. Арес не знал, как ей удавалось сохранять ледяное спокойствие, когда он был так близко. Настолько близко, что мог управлять поводьями ее лошади. Ее приводило в ярость его присутствие и то, что она его чувствовала. Он мог с уверенностью сказать, что она избегала взглядов в его сторону. Она поступала так с той самой ночи, когда он перенес Габриель к амазонкам. Возможно, он немного перестарался, пытаясь уговорить ее пересмотреть условия их сделки. Но что он должен был делать? Ждать, пока она снова умрет?

Он сходил с ума от того, что Зена его игнорировала. Он чувствовал себя узником в царстве Аида, который обречен провести вечность, страдая от голода и жажды, который стоял посреди бурно текущей реки, исчезающей каждый раз, как только он хотел пить, окруженный фруктовыми деревьями, которые поднимали на недосягаемую высоту свои ветви, как только он пытался сорвать яблоко. Это было не правильно. Совсем не правильно. Он помнил, как держал Зену в своих руках; теплоту ее губ, мягкость ее волос, падающих на его щеки, искры в ее глазах, когда она открывала их, чтобы взглянуть на него. Это было так прекрасно, что захватывало дух. Он помнил ее дыхание, которым она опаляла его, когда спала рядом, а он гладил ее волосы, боясь, что она проснется и поймает его за этим занятием. С болью он вспоминал тот момент, когда увидел ее на оргии. С ее лица упала вуаль и их глаза встретились, и он был ошеломлен тем, что это не фантазия: Зена вернулась.

Но ее возвращение ничего не изменило, она по-прежнему не обращала на него внимания.

Арес немного притормозил и пошел рядом с лошадью. Он поднял руку и погладил ногу Зены. Он чувствовал ее теплую и гладкую кожу, проводя от края сапог выше. Зена не двинулась, как будто он был призраком.

Арес сдержал свое слово и не открыл никому ее тайну, он даже доставил Габриель к амазонкам. И это вся благодарность? Арес отошел и дал лошадям обогнать его. В тартар все это! Если Зена хочет игнорировать его – хорошо; Он принимает ее правила игры. В любом случае, у него было преимущество. Зена хотела видеть Габриель. И как бы он ни был против, это был его шанс.

Раздраженный Бог Войны перенесся на земли амазонок.

Когда она была уверенна, что он ушел, Зена ослабила хватку на поводьях, сметая все барьеры в ее голове, пытаясь расслабиться. Она глубоко вздохнула. Арес хорошо постарался, пытаясь вывести ее: стоял рядом с ней, чувствуя ее страх, заставляя ее мысли возвращаться к нему снова и снова. Она не могла его игнорировать.

* * *

В деревне амазонок кипела жизнь, это было первое, что заметил Арес. Когда появился здесь. В последний раз, когда он был здесь, деревня больше напоминала сборище пыльных мрачных хижин, рядом с которыми было несколько грубо сколоченных рингов, где такие амазонки, как Вария давали выход своим эмоциям. Сейчас это было больше похоже на штаб армии. Амазонки стягивали сюда все силы и готовились к осаде. Хижина, в которой обычно проходил совет, была разобрана; на ее месте стояла большая пятиугольная палатка. Прочный материал, из которого были сделаны стены был натянут на деревянные рамки. Стены крепились к балке в центре крыши, где крепилось красно-зеленое знамя. Возможно, на ветру это знамя развевалось бы героически, но в полном безветрии и дикой жаре оно болталось, как бессмысленная тряпка. Было понятно, что амазонки поняли, что им грозит опасность и готовились отважно встретиться с врагом. Что ж, это случится скорее, чем они думают.

С одной стороны палатки командующих несколько амазонок, одетых в коричневые одежды отрабатывали боевые навыки. Кто-то дрался на мечах или палках, остальные отрабатывали технику рукопашного боя. Арес посмотрел на них какое-то время и ступил на ринг.

Он ходил невидимый между сражающимися женщинами, слушая, как дерево ударяется о плоть, как во все стороны летят насмешки и неровные вздохи от прикладываемых усилий. Желание достичь цели в каждом их движении было словно дразнящий аромат, напоминающий ему о силе битвы. Он смотрел на высокую амазонку средних лет, наносящую яростные удары своей юной сопернице. Их оружие встречалось и расходилось снова, готовое атаковать снова. – Еще раз! – Крикнула амазонка. Арес задумался, что бы сделала Зена, если бы он показал ей это.

- Сестры!

Арес обернулся туда, откуда шел голос. Ему понадобилось некоторое время, чтобы понять, что той амазонкой, которая всех позвала была Габриель, стоящая у дверей палатки командующих. Она была одета в доспехи из кожи, украшенные различным орнаментом – в стиле амазонок. Кроваво красные полосы на щеках, по две с каждой стороны – были знаками войны. Ее волосы были собраны назад и разделены на множество тонких прядей, которые торчали вокруг. Некоторые из них были стянуты веревками и нитями. Сперва Аресу показалось, что она больше похожа на индейку, украшенную к празднику, с разноцветными перьями, торчащими отовсюду. Когда Габриель подошла ближе – Арес понял, что на ней была маска королевы амазонок.

Тренировка приостановилась, оружие было опущено и все взоры обращены к ней.

- Сестры! – Габриель перепрыгнула через ограждение ринга, легко приземляясь на рассыпанные под ногами опилки. – Мне нужно несколько человек, чтобы проверить дорогу на Темисеру, что на юге.

- Я пойду. – отозвалось несколько голосов и остальные присоединились к ним. Все происходило быстро и отметало всякие сомнения, отряды формировались спонтанно. Габриель ходила и благодарила каждую за помощь. Под боевым раскрасом ее лицо выглядело усталым и измученным.

Арес оставил ее. Он чувствовал непонятное раздражение. Похоже, эта война будет лучше, чем он думал. Яркий свет вспыхнул вокруг него, он улыбнулся обнажая белые зубы. Он был готов перенестись куда угодно, вот только куда он хочет?

Он должен пойти к Зене. Арес поймал себя на этой мысли. Он должен пойти к Зене. Она хочет увидеть Габриель? – он покажет ей и Габриель и амазонок и племена, готовящиеся к войне, вместо запланированного отступления.

Нет, он не будет показывать ей Габриель.

Арес решил, что у него есть масса других дел, а это... Как говорит Зена – это не входило в условия сделки.

Он исчез, растворяясь во вспышке сине-серебряного света.

* * *

Свет исчез, оставляя его в большой пыльной комнате башни. Стены были сделаны из больших серых камней, которым было уже много лет. Стены были украшены гобеленами, на которых были изображены древние битвы. Свет проникал сквозь узкие окна под потолком так, что можно было разглядеть пыль, летающую в лучах солнечного света. Снаружи доносились приглушенные звуки. Кто-то где-то кричал, огненные стрелы летели и поражали свои цели. Окна были слишком высоко, чтобы увидеть что творится снаружи, но Арес не нуждался в них. Он чувствовал битву внутри себя. Эти знакомые ощущения создавали тяжесть в его теле.

Он должен был пойти все проверить, но гобелены привлекли его внимание. Они были частью истории, думал он, подходя ближе, чтобы разглядеть их получше. Изображения воинов в разных позах и одеждах. Он никогда не выделял битву за Коринф, как одну из любимых. Почему художники всегда изображали именно ее? Он сделал себе пометку, сказать об этом Афине. Ведь вдохновение – тоже часть ее работы.

Одна фигура заставила его остановиться. Было что-то знакомое в ее профиле, в том, как она держала копье и в ее темных волосах. Зена? Он почувствовал, как его сердце учащенно забилось, заставляя его покраснеть. Он понял, что его злит мысль о том, что кто-то еще мог видеть этот гобелен и понять, что знает ее, знает, что она была просто варваром, врывающимся на поле боя. Он должен был уничтожить это. Но сколько еще было таких гобеленов, и сколько еще будет после того, как она уйдет – действительно уйдет. Наступит время и останется он один, единственный, кто будет помнить ее такой, какая она есть.

Арес взял факел и поджег край гобелена. По ткани тут же начал расползаться черный круг копоти, а сгоревшие куски падали на пол. Тут он услышал звук открывающейся двери и обернулся.

- Мэвикен, - поприветствовал он блондинку, которая удивленно остановилась на пороге. –давно не виделись.

На самом деле, он не представлял. Сколько прошло с момента их первой и последней встречи – четыре года или пять. Он думал, что у нее нет армии – так, кучка ни на что не способных головорезов. Он плохо помнил, как она выглядела – волосы, глаза, но увидев ее понял, что она не изменилась.

Ее серый взгляд устремился на стену за ним. Арес не спеша стряхнул обгоревшую нить с жилета на пол. – Я оценил твою новоприобретенную коллекцию. Я надеюсь, ты не очень расстроишься из-за потери Битвы за Коринф.

Мэвикен неуверенно повернулась и подошла ближе, поправляя кожаную тунику. – Расстроиться? О нет. Арес, я польщена! Когда твоя легендарная Зена проиграла эту битву, она выиграла союз с тобой. Я знаю, что ты хочешь, чтобы история повторилась. Но на этом гобелене было изображено то время, когда Королева Воинов открыла дорогу новому поколению.

- Я не буду просить написать его снова.

Мэвикен кинула на него быстрый взгляд. – Зена мертва уже много лет.

Арес выругался – конечно, она ничего не знает и он ей не скажет. – Истории о Зене живы. – сказал он хитро улыбнувшись.

- Историю пишут победители, вот почему я создаю свою собственную. – усмехнулась Мэвикен. – Зена никогда не думала об этом.

Арес прищурился, когда она подошла ближе. – У Зены был бард, на которого она могла положиться.

- А я полагаюсь на тебя – хрипло прошептала Мэвикен, подходя еще ближе. – Зене не хватило мужества принять все то, что ты ей предлагал. Но у меня хватит.

- У тебя далеко идущие планы, не так ли?

- Не совсем. – она щелкнула пальцами. – Это только начало. Дальше я пойду в Афины, затем в Коринф, в Микены... Я не хочу превзойти Зену, я хочу уничтожить ее. Она неплохо поработала, но... - Мэвикен посмотрела ему в глаза. – Но я не Зена.

Ему хотелось ударить ее, заставить кричать. – Ты права. – сказал он и оттолкнул ее к обгоревшей стене, пачкая ее светлые волосы сажей. Он взял ее за волосы и потянул так, что Мэвикен вздрогнула. Его пальцы сомкнулись в ее волосах и потянули вниз так, чтобы Мэвикен подняла лицо.

- Ты не Зена. – сказал Арес и поцеловал ее.

Но это не помогло.

Но ни Мэвикен с ее желанием править Грецией, ни сотни других воинов не могли отвлечь его. Мэвикен ему наскучила спустя две ночи; ее мягкие линии только еще больше напомнили ему о точеной фигуре Зены, о ее мягкой медовой коже, а ее ласки не заменит никто. Когда он решил проверить воинов и идущие битвы, противостояние Рима и Амазонок не давало ему покоя, словно назойливый шум в голове, но он понял, что не должен обращать на это внимания.

Только однажды он смог отвлечься от мыслей о Зене. По иронии судьбы, это случилось по ее же вине. Или по вине Мэвикен с ее неуемным желанием занять место Зены рядом с ним. Сначала он почувствовал, что началась новая битва неподалеку от Афин. Он ничего не обещал и не уделял этой битве больше внимания, чем другим, пока не услышал пронзительный женский крик, провозглашающий себя его избранницей.

Услышав ее крик, он перенесся на поле битвы и начал наблюдать. Он увидел Мэвикен, одетую в одежды командующего и отдававшую приказы своей армии. Сейчас ее армия была больше, чем в тот момент, когда они виделись в последний раз. На удивление Ареса, она хорошо справлялась. Даже лучше, чем он мог представить – она выигрывала. Удача повернулась к ней лицом, и хотя у нее не было навыков в ведении боя и командовании, она хорошо держалась против армии Афин. Было около полудня; солнце палило нещадно, поражая воинов, одетых в блестящие доспехи, но армия Мэвикен продвигалась все дальше и дальше, в то время, как афинские воины продолжали отступать.

Арес так увлекся развернувшейся битвой, что прибытие подкрепления удивило его не меньше, чем Мэвикен. Микенская армия атаковала ее с тыла. Безошибочно поражая ее самую уязвимую часть, посеяв панику в ее рядах. Вглядываясь в стальной блеск он увидел, что Микенской армией командовала Илейнус. Он ухмыльнулся. Ну конечно, как могла любимица Афины дать проиграть городу своей богини? Кажется, события становятся еще более интересными.

Микенийцы напали на Мэвикен внезапно. Ее уже порядком уставшие воины уже не могли достойно противостоять воинам Илейнус, и это подняло боевой дух афинской армии и заставило их атаковать с новой силой. Зажатые неприятелем со всех сторон люди Мэвикен просто сложили оружие и убежали. Это был разгром, но это было не самое худшее.

Хуже всего было то, когда микенийцы и афинские воины объединились, радуясь победе, Арес заметил вспышку и рядом с Илейнус появилась Афина. Секундой позже он понял, что его сестра была невидимой для всех этих воинов. Богиня и ее любимица говорили, как равные и Арес понял, что лучше ему на это не смотреть. Что такого было у них, чего не было у других? Афина подняла свою руку и погладила Илейнус по лицу, Илейнус в свою очередь, перехватила руку богини и поцеловала ее с неподдельной страстью. После чего Арес перенесся на Олимп и упал на свой трон, чувствуя одиночество, злость и обиду на весь мир. И самым ужасным было то, что он потерял Зену. Ужаснее, чем когда-либо.

Этой ночью первый римский легион покинул порт Деррахия.

Глава 10

Всё Ради Народа

Thou, though, O Roman, consider as thy task the ruling of nations,
This be thine art: to found and to foster a iaw that peaceful,
Sparing the vanquishing any who dare oppose thee.

Virgil, “Aeneid”

Зена и Ливия стояли на балконе дворянского дома, его мраморные стены контрастировали с голубым морем, простирающимся перед ним и бесконечным чистым небом. Легкий соленый бриз обдувал лицо Зены, но она не хотела уходить внутрь и слышать фальшивый смех гостей. Ей нужно было много о чем подумать.

Море было ровным и спокойным, как и говорила Ливия. Адриатическое море теплое в это время года и транспортировка первого легиона воинов из Брундизии в Диррахий не составила никаких проблем. Теперь, все что оставалось сделать Ливии – дождаться остальной части армии и переправится вместе с ними. Для этого ей пришлось нанять все суда до одного. Когда стало понятно, что судов Брундизии не хватает для переправки из Тарентума срочно прислали еще несколько кораблей и отдали под переправку армии несколько торговых судов.

Эта «задержка» и занимала сейчас мысли Зены. Она повернулась и посмотрела на свою дочь. Ливия потерла глаза руками и смотрела на горизонт. Она была одета в обычное легкое платье и сандалии, как и сама Зена. В этом доме они были просто гостями. Доспехи нужны были только на поле боя. Другие командующие также присутствовали в дворянском доме, остальной легион расположился в гостинице неподалеку. Конечно, не было ничего необычного в том, что армия остановилась в городе и что командующие были римлянами. Ничего необычного в том, что торговые суда были отданы под транспорт для воинов, в ущерб собственной торговле. Конечно, у 'Семры' не было поводов для возражений. Но впервые Зена задумалась о том, что было бы, если бы сейчас у нее была иная роль.

Ливия почувствовала взгляд Зены и повернулась, щурясь от бликов, идущих с моря. – Что-то не так?

Зена поняла, что выглядит слишком хмурой и печальной. – Нет, все в порядке.

- Тебе кто-нибудь говорил, что ты не умеешь врать?

- Да – ответила Зена, поворачиваясь к ней лицом – Постоянно. Если бы она только знала...

Ливия улыбнулась и снова повернулась в профиль, всматриваясь в горизонт. – Я ненавижу ждать. Еще больше я ненавижу эти знатные дома. Ты любишь их, Семра?

- Не могу сказать, что хорошо знаю, каково это – ответила Зена, осматривая балкон дома и понимая, что действительно не знает, как теперь выглядят знатные дома Рима. – Мне больше по душе армейские палатки.

- Мы с тобой похожи. – сказала Ливия, облокотившись на парапет и вглядываясь в морскую синеву. – Я родилась в одной из них. Я всегда воспринимала палатку, как дворец, когда была ребенком.

- Ты всегда хотела быть воином?

- Конечно.

Зена чувствовала, как будто она идет по зыбучему песку. Который в любой момент может поглотить ее. Она боялась, что Ливии наскучит эта дружеская беседа и она снова замкнется в себе. Каждый шаг к сближению был таким крошечным, осторожным, что Зена уже начала отчаиваться.

- Ты скучаешь по дому? – спросила она.

Кривая улыбка появилась на лице Ливии. – Нет. – Она посмотрела на Зену сквозь пряди волос, которые трепал неуемный ветер. – А ты?

Зена решила рискнуть. – Немного, по некоторым вещам. – сказала она, углубляясь в воспоминания, пытаясь выбрать такие, которые будут понятны Ливии, ведь Ливия выросла в риме, или как они это называют, в цивилизации, поэтому ненавидела многое. Так..

- Запах огней и их танцы – сказала Зена. – ночной лес, который живет своей собственной жизнью, а ты слушаешь его и пытаешься понять. Пенье птиц, звуки животных, яркие луны. По пробежкам по мягкой земле, когда ты не издаешь ни звука. По тому, как можно поймать кролика голыми руками.

Она увидела перемены в лице Ливии – тень понимания, но в следующую секунду ее дочь усмехнулась. – Как вести войну в лесах с засадами и ловушками.

- Правильно. – согласилась Зена. – Каждая амазонка хорошо знает земли своего племени. Я знаю их все.

- Превосходно! – Ливия повернулась, облокотившись локтями о парапет и подставив свое лицо солнцу. – Я доверяю тебе, Семра. Ты не подведешь меня? – вопрос прозвучал слишком слащаво.

- Это не входит в мои планы. Я уверенна, что мы спасем мою дочь до того, как начнем атаку.

- Естественно. – Ливия не двинулась. – У тебя большой потенциал. Амазонка, но такая сентиментальная. Твой ребенок – твоя слабость.

Зена незамедлительно ответила. – Мой ребенок – моя сила.

Ливия расплылась в улыбке, все так же глядя в небо. – Или моя. Ты никогда не говорила, что сражаешься за Рим. Ты сражаешься за Еву.

- Я этого не отрицаю.

- И не надо. Я не поверю тебе. – Улыбка на лице Ливии осталась прежней, но ее голос несколько изменился. – Мне жаль тебя, Семра. Но я завидую твоей дочери.

У Зены перехватило дыхание и мир заиграл новыми красками. Плакать нельзя. Она бережно хранила надежду в своем сердце и сейчас она еще больше вживалась в роль. Есть только Семра и ее ребенок. – У тебя есть какие-нибудь новости о ней?

Ливия закрыла глаза, греясь в теплых солнечных лучах. – Последнее что я слышала – твоя подруга – Джана? Все еще искала ее. – Она резко открыла глаза и повернулась к Зене. – Я уверена, Арес сообщит мне сразу, как только она найдется.

- Я... Спасибо тебе.

Что ж, Арес держал свое слово, не выдав ее тайну. Это было немного странно. Зена думала, может, стоило поговорить с ним, пока они пересекали Италию? Но с другой стороны – о чем? Он пытался использовать Габриель, как пешку, зная, как Зене нужны были хоть какие-то новости о ней. Поэтому, говорить было не о чем. Даже если Арес не пытался испортить Еву, он был здесь. Двадцать пять лет он был здесь. Он мог видеть, как она росла, если бы только захотел. Она не могла.

- Он любит тебя, ты знаешь.

Зена дернулась. Ливия смотрела на нее так, как будто выиграла самую смешную вещь в своей жизни. Зена надеялась, что выглядит расслабленной. – Кто?

Ливия засмеялась. – Не строй из себя дурочку, Семра, это тебе не идет. – Она взяла в руки свой платок, чтобы занять их хоть чем-то и начала завязывать им волосы. – Каждый раз, когда я говорю о тебе, глаза Ареса начинают светиться. – Она откинула платок назад и ветер заиграл в его складках. – Я в этом убедилась потому что, мне всегда есть, что сказать о тебе. Это самое забавное, что я видела за всю свою жизнь.

Зена не успела удивиться ее насмешливому тону, как изнутри дома послышался грохот и усиливающиеся крики. Не глядя, они с Ливией побежали к двери балкона уже не как гости этого дома, а как командующие армии.

Кто-то снес дверь дома – это был Руфус, молодой воин. Он спешно поприветствовал Ливию. Его веснушчатое лицо раскраснелось больше обычного.

- Генерал, - обратился он. – Вы должны пойти со мной!

Ливия последовала за ним вглубь дома, Зена пошла следом. В просторной комнате было много хорошо одетых людей, взволнованный хозяин дома тщетно пытался выгнать их, размахивая своими короткими, пухлыми руками.

- Итак, что здесь происходит?

Шум стих.

Зена удивлялась переменам в Ливии. Мягкость и расслабленность исчезли, о них ничего не напоминало. Здесь и сейчас стоял командир. Зена понимала, что это ей не по душе.

В звенящей тишине Ливия кивнула Руфусу. – Докладывай.

Руфус сглотнул. – Горожане... Здесь была драка, думаю, ссора с кем-то из наших людей. – следующие слова были сказаны в спешке. – Они ранили центуриона из Второго... Маркуса Сергиуса.

Лицо Ливии потемнело. Зена смотрела на притихшего Руфуса и на эмоции, отражающиеся на лице ее дочери. Здесь было нечто большее, чем обычная пьяная ссора.

- Он получил небольшое ранение. – С надеждой добавил Руфус. – Мы поймали их всех, они не успели далеко убежать. Он не виноват... Они выкрикивали в наш адрес неприятные вещи, а вы знаете, как народ реагирует, когда слишком много выпьет.

Ливия прошипела сквозь зубы. – Приведите его.

Кто-то сзади сказал. – Он внизу.

Ливия пошла вперед, расталкивая локтями толпу, Зена шла за Руфусом, который выглядел весьма несчастным. Зена схватила его за волосы. – Что происходит?

- Всем выйти, - скомандовала Ливия, развернувшись. Ее глаза были пусты. – Руфус, приведи лекаря. Семра! Открой двери в сад, здесь темнее, чем в Корнелианском склепе.

Великодушный хозяин дома наконец-то выгнал любопытных гостей; Руфус убежал за помощью. В комнате быстро воцарилась тишина. Зена открыла двери, ведущие в сад. Позволяя воздуху, наполненному ароматом цветов проникнуть внутрь. Она вернулась назад, туда, где на кровати лежал раненный мужчина, и знала, что когда придет лекарь – будет слишком поздно.

Мужчина – Маркус – выглядел сильным и коренастым, у него должна была быть толстая кожа; ему было около пятидесяти, трудно было точно определить его возраст. Ливия сидела рядом с ним, постукивая пальцами по краю кровати.

Зена села в ногах мужчины, мысленно подсчитывая раны. Одно ножевое ранение в живот; темно-красное пятно расплылось на его одежде, но не ползло дальше. Что-то еще большое и тяжелое превратило его ногу в непонятное месиво, откуда торчали углами белые кости. Она ничего не могла была сделать. Ему оставался час, может два... Но тревога, которую чувствовала Зена была ничем по сравнению с ужасом на лице Ливии. Он же ведь не ее любовник, правда?

- Ли... Ливия, - прошептал Маркус, было видно, что это давалось ему не легко.

Ливия быстро кивнула. Беря его за руку и пытаясь согреть. – Все хорошо – сказала она растерянно, - Я послала за лекарем.

Глаза Маркуса были красными от крови, он не мог сфокусировать взгляд, но Зене казалось, что они смеялись. – Глупая девочка... - сказал он, пытаясь улыбнуться. – Ты же знаешь, я... ненавижу ле... лекарей.

Ливия издала звук – что-то среднее между смехом и стоном. Маркус закрыл глаза. Некоторое время тишину комнаты нарушало только его дыхание. – Они говорили о тебе, Ливия... - он сжал ее руки в своих. – Римская шлюха – пробормотал он. – Жестокая... Безжалостная...

Ливия не ответила.

- Лжецы! – выкрикнул он неожиданно настолько, что Зена и Ливия вздрогнули. – Лжецы... - повторил он шепотом. Его лицо исказилось от боли. Он открыл глаза, по его щекам бежали слезы, оставляя мокрые дорожки. – Я сказал им, - сказал он тихо. – Я не... Но ты скажи им... ты... сама...

Только сейчас он заметил Зену. – Амазонка...?

- Семра. – Ответила Ливия, подвигая Зену ближе, чтобы он мог лучше ее видеть. – Мой главный помощник.

Маркус ощутил прилив сил и попытался подвинуться ближе, затем прохрипел. – Другая... Другая амазонка... блондинка с милыми глазами...

Ее сердце забилось где-то у горла. Зена сказала, - Да, моя подруга. – Откуда он мог знать Габриель? Может встречал, когда они готовились к походу в Риме?

- Скажи ей... - прошептал он, - Скажи, Маркус сказал... никаких обид.

- Я передам. – Зена поймала пустой взгляд Ливии. – Я обещаю.

- Хорошо. Ливилла – здесь... - Маркус поднял трясущуюся руку к своей голове. Ливия наклонилась и поцеловала ее. Зена хотела сказать, но следующие слова были больше похожи на вздох. – Никаких обид?

Ливия повернула голову и прижалась к его лбу.

Они долго сидели так: Ливия, прижимающаяся к Маркусу и Зена у его ног, зная, что они ничем не могут ему помочь. Дыхание Маркуса было частым и тяжелым. В конце концов Ливия подняла взгляд. Ее глаза наполнились яростью и она прокричала: - Почему ты еще здесь?

В ответ Зена попрощалась и развернулась, чтобы уйти. Зная, что она была свидетелем того, что не должна была видеть. Она не прошла и трех шагов, как двери распахнулись и в комнату вбежал Руфус с человеком, одетым в темную робу.

- Лекарь? – сказал он.

Ливия повернулась и сухо посмотрела на них, казалось, ее лицо окаменело. – Подойди к нему. – указала она пальцем на кровать. Лекарь последовал в указанном направлении. Игнорируя взгляд Зены, Ливия повернулась к тяжело дышащему Руфусу. Она не повышала голос, когда она говорила, он был мягким, но уверенным.

- Приведи мне того, кто это сделал.

* * *

Они не были похожи на воинов. Один – темноволосый, мускулистый, лет тридцати – выглядел как фермер; другой тоже был похож на фермера, но был выше и толще первого, с широко поставленными глазами и короткими светлыми волосами. Судя по одежде и прическе, третий был местным – он был старше и ниже других, конечно, не так себе Зена представляла героев драки в дешевой гостинице.

Мужчины стояли немного нетвердо перед большим фонтаном, из руки были связаны за спиной. Было видно, что фонтан давно не чистили, скульптуры водяных нимф выглядели заброшенно. Казалось, они хотели повернуться, но были привязаны намертво струями воды. Около каждого из заключенных было по два римских воина, которые смотрели за ними в оба. Толпа на соседних улицах гудела, оценивая ситуацию с юмором.

Со своего места Зена видела Ливию, которая приближалась к троим пленникам, ее красный плащ и сияющие доспехи контрастировали с серой улицей. Она подошла к ним.

- Люди Диррахия! – крикнула она, повысив голос. Шум стих, люди прислушались. – Рим подарил вашему городу жизнь; Рим сделал ваш город процветающим и безопасным. Он дал вам возможность заниматься торговлей и легионеров, чтобы защищать вас! Что вы скажете этим троим, которые добровольно лишили себя мира и процветания? – толпа загудела снова и с каждой минутой гул становился все громче. – Неблагодарные! Они осмелились изменить Риму и убили римского центуриона!

Зена смотрела из под челки: люди явно были взволнованы, кивали друг другу, смотрели на трех мужчин у фонтана, как-то своеобразно. Зена поняла, они смотрели на них, как на гладиаторов на арене. Любуясь, с соболезнованием или же безразлично.

- Убийство римского солдата – смертельное преступление – кричала Ливия, - Это больше, чем убийство человека, это выпад против всего Рима. Эти люди напали на Рим в вашем городе – Рим-защитник, Рим, который дал вам жизнь! Я хочу знать, люди Диррахия – вы поддерживаете их?

- Нет! – крикнул кто-то из толпы и другие тут же закричали следом. Кто-то был напуган присутствием солдат среди толпы, кто-то думал, что их собрали просто ради участия. – Нет!

Ливия выждала некоторое время, окидывая взглядом толпу. – Итак, Диррахий остается верен Риму?

- Да! – закричала толпа, наслаждаясь собой. – Долгую жизнь Августу Цезарю! Долгую жизнь Ливии, чемпионке Рима!

Неожиданно, Зена вспомнила, как однажды спросила у Цезаря, как он планирует управлять империей, на что он ответил: Я дам им хлеба и зрелищ.

- Трусы! – заключенный блондин крикнул достаточно громко, чтобы его услышали. Остальные двое не поддержали его, но он продолжил. – Вы все трусы! – охранники посмотрели на Ливию, ожидая приказаний, но она смотрела на заключенного, ее лицо отражало гамму эмоций. Толпа притихла, чтобы услышать то, что им говорит заключенный, перекрикивая шум фонтана.

- Вы называете монстра своим спасителем! – кричал он, его лицо стало красным от гнева, а светлые волосы практически невидимыми на фоне красной кожи. – Я говорю, что Рим – не спаситель и уж тем более не его армия! Кто защитит нас от Рима? Кто защитит нас, когда приходят легионы и истребляют наши запасы? Никто! Помните Цезаря и Помпея? Рим никогда не изменится. Он не может измениться. Здесь всегда будут драки, воины на наших землях. Всегда мы будем под прицелом, а наши дети в могилах! Легионы, идущие через мою деревню всегда забирают наш урожай и нам приходится голодать, потому что Рим-защитник должен есть! И так, Рим -великолепный должен подчиняться своей чемпионке!

Он дернулся вперед, но охранники удержали его. Зена видела, как безразличие и холодность на лице Ливии превращаются в злость – Зена знала этот взгляд, он был отражением боли, которую ей причинили. Она знала, что за этим последует.

- Что ж, продолжайте, люди Диррахия, - кричал пленник с жестокостью и насмешкой. – Сдайтесь Римской шлюхе!

Ливия оттолкнула его. Он резко упал за своих охранников, из носа потекла тонкая струйка крови, пачкая его тунику. Толпа зевак становилась все больше. Мужчина смотрел на Ливию исподлобья, с ненавистью, которая перерастала в ярость из-за боли.

- Что насчет вас двоих? – спросила Ливия других пленников. – Вы согласны со своим другом?

Молодой темноволосый мужчина отвернулся, пожилой же смотрел то на одного, то на другого своего товарища. – Я не.. - начал он и попытался снова. – Я пытался остановить его!

- Ты правда пытался? – сказала Ливия. – Мне жаль. Что он тебе отказал. Я уверенна, что вы двое сожалеете об этом куда больше.

Темноволосый мужчина поднял взгляд и сказал: - Я ни о чем не жалею.

Ливия улыбнулась – Пока.

К удивлению Зены лицо молодого человека прояснилось, ему нечего было больше терять. – Нет. – сказал он. – Я жалею кое о чем. Жалею о том, что твоя кровь не вернет мне жену и мать, которых убила твоя армия. И у меня никогда не будет шанса услышать, как ты визжишь от боли, словно поросенок, когда в тебя втыкается мой нож. Также, как визжал твой центурион!

Тут же вокруг воцарилась тишина, казалось, даже фонтан перестал шуметь. Затем, Ливия щелкнула пальцами и охранники принесли ей кнут. Пожилой узник закричал, а светловолосый мужчина попытался плюнуть в Ливию – большая красная капля упала из его рта, не достигнув цели.

- Держите его! – скомандовала Ливия и охранники схватили молодого темноволосого пленника, поставили его на колени, содрав с него тунику. Толпа взревела, а может это шумела кровь в ушах Зены. Сложно было понять, может и вовсе не было различия в звуках.

Кнут ритмично опускался, оставляя следы на спине мужчины, стоны плавно перешли в крики и Зена больше ничего не видела – не двух других пленников, не охрану, не толпу – только ужасающие действия ее дочери, которая держала в руках кнут и опускала его, поднимая снова, снова и снова и Зена ничего... ничего не могла сделать. Она чувствовала запах и вкус крови – она поняла, что сильно искусала щеки и продолжала это делать, чтобы скрыть бесконечный ужас...

Несколько позже прозвучала команда, вроде бы голосом ее дочери: -Довольно.

Зена моргнула. На месте, где не так давно был человек теперь было только мясо с лицом, повернутым в сторону и закатившимися глазами. Она почувствовала, как земля уходит из под ее ног; когда она поймала равновесие, она отошла назад за толпу, чувствуя кровь и желчь во рту. Где-то далеко тот же голос скомандовал: - Готовьте кресты.

Словно в тумане Зена почувствовала, как кто-то схватил ее за руку – это был один из легатов. Она не пыталась понять его слов, но он был спокоен. Она выдернула свою руку, говоря что-то о том, чтобы не трогали ее – ей было плевать, слышал он ее или нет. Если нет – она хорошенько встряхнет его, но он отпустил ее, она была свободна. Расталкивая разгоряченные тела вокруг она уходила прочь от эпицентра событий. Ей нужно было подышать свежим воздухом где-нибудь подальше от этого места.

* * *

Она остановилась на берегу моря. Позади нее осталась самая богатая часть Диррахия – улицы, набитые палатками и магазинами, опустевшие сегодня в полдень ради шоу. Хорошее шоу, как говорили люди. Зена подняла руку ко рту и резко опустила. Оглянувшись вокруг. Бухта была ни чем иным, как обычным каменистым пляжем, ограниченным скалами с обеих сторон. Перевернутые рыбацкие лодки выстроили линию из килей на серой глине, выкинутые на сушу мощным прибоем. Морские суда бессмысленно крутились в воде. Ветер здесь был сильнее, чем в городе, обдувая кожу Зены, он покрывал ее мурашками. Она сложила в крест руки. Что она здесь делает?

Море. Волны ударялись об круглые камни снова и снова. В воде было полно водорослей и мелких морских жителей, но тем не менее, она ничем не пахла, в отличие от людей, от которых она убежала. Волна отступила, утаскивая за собой гравий. Зена старалась забыть свист кнута в руках Ливии и его удары о спину мужчины.

Больше всего она старалась не чувствовать ЕГО. Но она не могла больше игнорировать это чувство.

- Арес!

Ничего.

Зена смотрела туда, где по ее ощущениям стоял он – между ней и морем, как заряд в воздухе перед штормом. Он вернулся снова. Впервые после Италии. Она внезапно поняла, что он был там на улице и видел, как Ливия держала кнут. Наблюдал за всем этим, будучи невидимым. Он появился впервые после Италии – ради этого!

Зена достала свой меч, взвешивая его в руках.

- Гордишься своей дочерью, Бог Войны?

Арес появился перед ней - темный на фоне свинцового моря; то же лицо, те же формы, все то же, абсолютно все. На какой-то момент он замер, не смотря на нее, потом поднял глаза. Зена почувствовала горячий укол злости, когда увидела легкую ухмылку на его лице – или на ее собственном, в ожидании чего-то еще.

- Так значит, теперь она моя дочь?

Он подошел ближе и стоял в шаге от нее. – Когда она была твоей голубоглазой малюткой, она была твоя и Габриель.

- Когда она устраивает показательное выступление, считая себя и законом и судьей и исполнителем, я осознаю, чья она дочь.

Арес кивнул сам себе. – О, я возьму это. Это ведь ее кровь – так? Кровожадность, ярость – это все она взяла от меня. Что же она получила от мамочки? Молоко людской доброты?

Обвинения сыпались на Зену, как удары хлыста; она автоматически нахмурилась. – Я не знаю. Большую часть ее жизни я проспала во льдах – спасибо тебе!

- Я оплакивал тебя! Ты понимаешь это? Бог оплакивал тебя, Зена!

- Я должна быть благодарна?

Арес щелкнул зубами и тяжело выдохнул. – Ты должна быть благодарна, что я не сжег вас на погребальном костре.

Зена криво улыбнулась, и покрутив в руках меч отбросила его. Он со звоном приземлился на камни. Она хотела этого слишком сильно – хотела драться, хотела ранить, пустить его кровь, свою кровь. – Ты не сжег бы мое тело так или иначе. Не тогда, когда ты наконец-то заполучил его. Ты хотел сохранить меня.

- Конечно. – сказал он уверенно. – Тебя и твою маленькую блондиночку.

Зена пыталась не показывать свой дискомфорт, но он уже обо всем догадался. Это было правдой, он похоронил Габриель рядом с ней, но что это изменило? Арес медленно отклонился назад, злость горела в его глазах. Она не позволит ему обладать им.

- Ты должен был зажечь этот костер, - сказала она с короткой кривой ухмылкой. – Ты должен был дать мне умереть.

Ее слова подействовали на него странным образом. Злость ушла с его лица, и прежде чем Зена успела остановить его, Арес притянул ее к себе за талию и смотрел ей прямо в глаза – со страхом?

- Ты так не думаешь.

Она смотрела на него и ничего не ответила.

- Зена... - голос Ареса потерял силу и стал тихим и мягким. – Я хотел почтить... - Его рот вызывающе растянулся. – Я не мог допустить этого.

- И я не смогу. Я не допущу этого. – Речь больше не шла о ее 'смерти'. Речь шла о Ливии.

Зена отошла от него и подняла свой меч. Она видела, что Арес с опаской смотрел на него, но она не собиралась ничего делать. Если бы она и хотела вонзить в себя меч, то сделала бы это так, чтобы он этого не видел. Она вставила его в ножны. Она стала осторожнее после столь долгого сна. Она всегда была настороже рядом с Аресом, всегда в боевой готовности. Сейчас она была слишком измотана, чтобы переживать. Он не мог сделать ничего хуже, чем уже сделала Ливия.

- Я возвращаюсь назад. Хочу посмотреть на распятие.

Она не дождалась ответа Ареса, повернулась и пошла к городу, стараясь слышать только хруст гравия под ее сапогами и не слышать вспышку его исчезновения.

Ей нужна была Габриель.

* * *

Молотки солдат быстро стучали. Их стук разносился по улицам, достигая самых отдаленных уголков. Когда последний гвоздь был вбит в основание креста, Ливия удовлетворенно кивнула. Солдаты отсалютовали и ушли, а Ливия отошла назад, критично осматривая их творения. Уставшие люди разошлись, они вернутся позже, чтобы посмотреть на результат. Ливия думала, что они не будут разочарованы.Три креста расположились вдоль Виа Эгнатия – самой большой и самой популярной дороги, ведущей из Диррахия на юго-восток к Македонии и Фракии. Эта дорога была особенно важна для того, чтобы переправлять провизию из восточных поселений в Рим.

- Пленники готовы, Генерал.

Ливия повернулась, чтобы посмотреть на троих мужчин, которые стояли ссутулившись возле охранников, двое из них пытались поддержать третьего при помощи веревок, которыми были связаны их руки. Избитого мужчину поддерживали двое охранников, его темные волосы были перепачканы в крови. Блондин кашлянул.

- Заканчивайте с ними. – сказала Ливия, и нахмурилась, глядя на центуриона. – И не разбивайте им ноги, я хочу, чтобы они умирали долго.

Все было сделано просто и быстро: узники прибиты к балкам, охранники стояли рядом. Солнце садилось и на его фоне кресты становились темными, огненно-красное небо бросало длинные тени на Ливию. Она повернулась и пошла прочь по дороге. Чем дальше она уходила, тем больше расслаблялось ее тело.

В ней было столько страсти и удовлетворения после того, как она избила убийцу Маркуса; она остановилась только тогда, когда ее рука онемела и она почувствовала брызги его крови на своем лице и руках. И что теперь? Теперь эти трое висели на крестах на съедение птицам, но она не чувствовала спокойствия.

Раньше это всегда работало. Это был конец – драматичный, яркий, сильный. Цезарь был прав. Распятие – безусловный знак превосходства и мощи Рима. Распятия были знаком Рима и ее знаком, знаком Чемпионки Рима. Это все, что она могла сделать, чтобы отомстить за Маркуса и этого было не достаточно.

Черт его побрал завербоваться в ее армию! Он был уже слишком стар, кто-то должен был сказать ей остановить его. Ливия остановилась и посмотрела на солнце. Это был свет, не менее яркий, чем блеск золота, он заставил ее глаза слезиться. Она прищурилась, но запретила себе оборачиваться. Черт бы его побрал за его смерть.

Возле нее раздался стон; Ливия посмотрела вверх. Пожилой мужчина. В сумерках его лицо было плохо видно и он чем-то напоминал ей Маркуса. Ливия встряхнула себя. Он ей ни о ком не напоминает. Она провела слишком много времени, размышляя об этом. Маркус – старый дурак, он выбрал собственную смерть.

- Леди... - голос мужчины донесся до нее. – Будьте любезны...

Ливия подняла глаза вверх. – Чего ты хочешь, старик?

- Смерти – сказал он, и слезы потекли из его глаз. Ливия отвернулась с отвращением.

Высокий силуэт женщины в доспехах появился вдалеке на дороге. Как только она приблизилась немного, Ливия узнала ее.

- Семра.

Амазонка отсалютовала, когда подошла достаточно близко, чтобы они могли видеть друг друга. Ливия заметила, что она старалась не смотреть на кресты.

- Погребальный костер готов. Они ждут твоего сигнала.

В голосе женщины чувствовалась необычная мягкость; У Ливии заняло некоторое время понять это: сочувствие. Она хотела прогнать это выражение с голубоглазого лица; ей с трудом удалось унять свою ярость. Как она посмела? Как она посмела чувствовать жалость к Чемпионке Рима?

- Иди в Тартар! – крикнула она, наблюдая за реакцией женщины: удивление, которое было сильнее ее сочувствия. Ливия прокляла саму себя. Придав своему голосу строгости она сказала: - Скажи им, чтобы продолжали. У меня есть дела поважнее.

Семра нахмурилась. – Костер Маркуса...

- Я не хочу этого видеть.

- Ты должна. Это... это прощание.

- Амазонка. – в голосе Ливии слышалась опасность. – Не забывайся.

Семра отошла назад. – Как пожелаете.

Она отсалютовала и пошла назад вдоль дороги. Ливия смотрела ей вслед. Затем скрестила пальцы и подозвала охрану. – Идите сюда. – Мужчина поправил свой косо сидевший шлем и был полон внимания.

- Командир?

Ливия посмотрела на кресты, пленников с их неразбитыми ногами. Они будут умирать в течение нескольких дней, бессмысленно болтаясь в воздухе и борясь с неизбежным. Медленная агония, каждая минута – месть за каждый вздох Маркуса. Ливия смотрела назад на стражников, которые стояли в ожидании.

- Разбейте им ноги.

Тут же, пожилой человек рядом с ней перестал плакать.

* * *

Арес сидел на песчаном пляже в лучах закатного солнца, пытаясь убедить себя в том, что он совсем не ждет возвращения Зены. Это не помогало. Он слишком много лет только этим и занимался, зная, что это было бесполезно. Очевидно, она хотела остаться там, где жгли погребальный костер, пока солдаты не уснут. Он не представлял, что она в этом нашла. Может, она думала о костре, который он никогда не зажжет для нее. Может, она не сожалела об этом.

Он сделал себя видимым, думая, что вокруг нет смертных, кто мог бы видеть его. Это была мерзкая привычка, которая выработалась за годы, пока не было Зены. Он думал, что избавился от нее после того, как неделю провел на поле битвы и после катастрофы с Мэвикен, но она вернулась снова. Он должен был признать, что сейчас чувствовал себя хорошо. Правда хорошо. В мире смертных было не мало развлечений. Он мог чувствовать дыхание моря и слышать пение птиц, шум прибоя. И он чувствовал. Пляж был таким же, как и тысячи других, он не отличался от того, где он нашел бездыханное тело Зены на песке. Двадцать пять лет назад... С тех пор, он думал, что смертность пахла морем.

Он пнул камень носком ботинка, смотря, как волна смывает его. Это было правдой, насчет костра. Он не сжег ее. Это занимало все его мысли, и что бы ни говорила Зена, он был рад, что не сделал этого. Но, как это могло быть, если он видел тело Евы, сожженное дотла? Арес вздрогнул от воспоминаний горячего пепла в его руках, огня, который не мог ему причинить ни капли боли... Наконец, он смог принять план Зены теперь, все безумие замысла инсценировать их смерть. Только воспоминания об этих моментах вызывали гамму чувств. Только копоть пепла и языки огня вокруг кричащего ребенка, и черт возьми, он думал, что это Ева!

Его дочь.

Она была такой молодой, но когда он держал ее в руках, он почувствовал что-то, что не мог объяснить сам себе. Смутная тоска, непонятное чувство того, что он держал что-то хрупкое, но очень важное. И было что-то в этих маленьких, блестящих глазах такое, чего он не мог найти внутри себя, и он хотел, чтобы они нашли то, что искали.

Он понял, что больше не смотрел на пляж, а куда-то за него. Кресты. В лунном свете была видна часть дороги, даже для человеческих глаз; для глаз Бога Войны разглядеть их не составляло никакого труда. Ева сделала это.

Гордишься своей дочерью, Бог Войны?

А почему нет? Идея Ливии с крестами у дороги была правильной: показательное предупреждение всегда было самым эффективным. Она выросла настоящей Императрицей, которой был дан шанс, и поклонники ее правил могли вознести его, наполнить его храмы. Толпы народа, каких он раньше не видел. Конечно, он мог гордиться Ливией.

Но... Если он так гордился Ливией, то почему мысль о том, что все это дело рук Евы была ему неприятна?

Глава 11

Без Тебя

Я ломал стекло, как шоколад в руке
Я резал эти пальцы за то,
что они не могут прикоснуться к тебе.
Я смотрел в эти лица и не мог им простить
Того, что у них нет тебя, но они могут жить.

Наутилус Помпилиус – «Я хочу быть с тобой».

Зена лезла вверх по горе к балкону дома. Было уже поздно, все обитатели и Ливия в том числе, давно уже должны были спать. Она не хотела видеть сейчас свою дочь, не как Семра, и легкий страх в сердце Зены шептал ей, что она не хочет видеть ее вовсе. Легкая надежда, которую она чувствовала сегодня утром осталась в памяти, но избиение и распятие, и неповторимый взгляд Ливии были еще свежи в ее памяти.

Может и правда уже слишком поздно.

Двери были конечно же закрыты, и казалось, что не стоит будить стражу. Вместо этого Зена вдохнула свежий ночной воздух, опытным взглядом оценила высоту и с разбега запрыгнула на балкон. Она ухватилась за мраморный парапет руками, но ее пальцы начали скользить по гладкой поверхности. Она напряженно охнула и вскарабкалась на парапет, вставая ногами в промежутки между колоннами. Зена перелезла и оказалась на балконе.

Слева белел мрамор, а мир погрузился в ночное бездонное море. Справа были точки огней, горящих в темном городе. Частично скрытый зданиями столб дыма поднимался вверх, рассеиваясь в ветреной ночи. Это догорал погребальный костер старого солдата. К утру от него останется только горстка горячего пепла.

Зена открыла дверь и вошла в дом совсем неслышно. Ее тело снова было живо, ее сердце громко билось в тишине коридора. В стенах дома она отчетливо ощущала, что ее волосы и одежда насквозь пропитались дымом; она провела слишком много времени рядом с костром. Она начала снимать доспехи по дороге к комнате, желая скорее освободиться от них. О ванне можно было и не мечтать.

Звон разбитой керамической посуды заставил ее остановиться. Он прозвучал где-то совсем рядом.

За ним последовал следующий звук. Это была не мышь и не крыса; это был мягкий, тихий звук человеческих движений. Коридор был полон голубых теней, но была и не яркая полоска желтого света, выбивающаяся из под Двери комнаты Ливии. Зена подошла ближе и прислушалась. Он повторился снова.

Она медленно приоткрыла дверь. – Ливия?

Ответа не последовало, а шум повторился снова, Зене казалось, она знает, что это было. Она постучала в дверь – Ливия? – Зена решилась и толкнула дверь, открывая дверь с протяжным скрипом.

Ливия не обернулась. Комната была большая и хорошо убранная, но это была просто спальня, такая же, как и у самой Зены. Здесь была кровать, ночной столик рядом с ней и фрески морских властителей на стенах в голубых и зеленых тонах. В комнате совсем не было окон, воздух проникал только из отверстия над кроватью. Ливия склонилась над осколками, ее волосы лежали поверх ее ночной рубашки, спускаясь ниже, она смотрела на свои руки. Они были перепачканы кровью.

Она снова рыдала.

- Ливия!

Зена забыла о всех предрассудках, все страхи, мучавшие ее днем, отошли на второй план – она быстро подошла к дочери, вне себя от страха. Ее запястья!

Ливия подняла руки; Зена думала, что она удивлена внезапным вторжением, но она держала руки, по которым стекали красные струйки и сказала – Мама?

Зена замерла от неожиданности. Нет, она не может знать...

- Мама, - повторила Ливия – Смотри.

Автоматически взгляд Зены упал на ее руки, хотя она знала, что увидит там рваные раны.

Но ничего не было. Зена смущенно моргнула, подходя ближе. Под глазами Ливии залегли темные круги с размазанными по коже слезами. Ее глаза были стеклянными и пустыми, но внезапно, в них появились чувства.

Зена смотрела на кровать, уверенная, что разбился кувшин с вином, терракотовые осколки были запачканы темно-красными брызгами, такими же, что были на руках у Ливии. Зена медленно перевела взгляд на ночной столик. На ней лежал кисет. Наполненный перемолотыми травами, высыпавшимися отчасти из него. Она взяла немного подушечкой пальца и понюхала. Этот запах всколыхнул воспоминания о вакханалии в Римском дворце.

- О, Ева...

Головокружительное облегчении сменилось злостью; Зена забыла об осторожности и сбросила с себя маску Семры. Она погладила Ливию по волосам, переходя на лицо. – Что, в Тартар, ты делаешь? Я думала, ты...

Ливия была задумчива. – Я разбила их... - прошептала она. – Я не хотела.

Зена облегченно выдохнула, она присела на край кровати. – Это просто кувшин.

- Ты не понимаешь. – Ливия тряхнула головой. – Я не хотела этого делать.

- Теперь это не важно...

- Что ты об этом знаешь? – Глаза Ливии сфокусировались на Зене, из них ушла пустота. Она закусила губу. – Ты не моя мама. Ты чертова амазонка!

Зена продолжала сидеть и стыдливо молчать. Ее ребенок, как она могла не хотеть ее больше видеть, отказаться от нее хоть на миг? Габриель никогда меня не предавала. Но кто поверит Ливии, если она этого не сможет после всего, что она сделала? Она должна сказать своей дочери правду.

- Я не...

- Нет, не ты – перебила ее Ливия. – У меня нет мамы и она мне не нужна. Она невесело усмехнулась, понимая, что вина больше нет. – Знаешь, когда я это узнала, Семра?

Зена медленно покачала головой.

Ливия задумалась, теряясь в воспоминаниях. Зена терпеливо ждала.

- Мне было шесть или семь... Император пришел навестить меня – это была большая честь. Меня искупали, накрутили волосы. Я должна была молчать и сидеть тихо, как примерная римская девочка и называть Императора – Цезарь Превосходный. Я думала, что это глупое прозвище и сказала ему об этом.

Зена не смогла сдержать улыбки и Ливия улыбнулась ей в ответ.

- Он посмеялся. Он сказал, что у меня будет все. Чего я захочу. Я сказала, что хочу настоящую маму – позже. За эту просьбу я получила пощечину. Август взял мое лицо в свои руки и сказал: Рим – твоя мать – она посмотрела вверх, в ее глазах стояли слезы. – И он был прав.

- Нет, нет... -Зена не могла больше ее слушать, она обняла свою дочь; Щеки Ливии были мокрыми. – Он был не прав во всем.

Ливия не отталкивала, но ее тело дрожало то ли от напряжения, то ли из-за эффекта от наркотика, Зена не знала. Зена мягко поглаживала ее по голове, шепча ей в волосы. – У тебя есть мама и она тебя любит.

Зена почувствовала, как Ливия отрицательно качает головой. – Нет, Маркус говорил; она была мертва, когда они нашли меня.

Так вот, кто был тем солдатом! Маркус – она должна была догадаться! Зена обнимала свою дочь, не зная, что сказать.

- Он говорил, что я – подарок богов... И он был так глуп, что умер ради меня! – Голос Ливии дрогнул. – Я никто, просто Фракийский подкидыш. Даже не римлянка.

Она выпрямилась, отодвигаясь от Зены – Почему ты здесь, Семра?

Этот вопрос не удивил Зену, но голос Ливии был загадочным, Она действительно хотела это знать.

- Я думала... - Зена мягко улыбнулась, перебарывая напряжение. – Я думала, что тебе нужен друг.

Ливия потерла руки, испачканные вином, и Зена заметила, что ее пальцы дрожали.

- Мой друг мертв – сказала в конце концов Ливия. – Семра...

- Да.

- Это странно, но мне кажется, что я не должна мстить ему. – Руки Ливии легли на колени и она села, подогнув под себя ноги. Она размышляла вслух. – Маркусу это не понравилось бы.

Зена сказала с надеждой – Маркус верил в тебя.

- Нет. То, что они говорили обо мне, амазонка? Это правда. Я на самом деле такая.

- Нет, - голос Зены наполнился настойчивостью. – Это только то, что ты делаешь. А здесь есть большая разница, и Маркус знал это.

Ливия развернулась и легла, подкладывая руки под щеку. Зена встала, чтобы уйти, но голос Ливии остановил ее. – Ты умеешь петь?

Зена удивленно кивнула. – Немного.

- Я хочу послушать песню амазонок. – Ливия натянула на себя одеяло, ее голос стал плохо различим, она засыпала. – Должно быть... Ты же пела своей дочери.

- Да. – пробормотала Зена. Она присела на краешек кровати и окунулась в воспоминания. Она могла сделать это – спеть. Она закрыла глаза.

Потихоньку начала напевать.

...Тише моя девочка, не плачь
Положи головку мне на плечи и вздохни...

Дыхание Ливии стало глубоким, тело расслабилось, и только тогда Зена поняла, что это значит. Она доверяла ей! Она смогла добиться доверия своей дочери. Может и правда, это шанс и еще не все потеряно.

...Солнце садится, мама помолится...

Она не хотела открывать глаза; он был невидим, но она чувствовала тепло. Тепло коснулось ее волос, потом бедер. Она не хотела, чтобы Арес видел ее, она не могла остановить горечь, рвущуюся наружу вместе со словами песни. Только не сейчас. Сейчас не было места злости. Их голоса сплетались в один так, как будто они делали это много раз, и Зена почувствовала, что бессильна против течения песни.

...Пусть солнце светит в твоих снах,
Наступит утро,
Прогонит прочь полночный мрак.

Песня закончилась, Зена открыла глаза и посмотрела на дочь. Она увидела Ареса, сидящего на другом конце кровати, теперь уже видимого для всех. Он выглядел до абсурда по-мальчишески – смущенным и довольным в тоже самое время, как будто она только что дала подержать ему ребенка. Зене стало больно дышать, горечь достигла ее глаз. Это было так давно...

- Ты плачешь...

- Нет, - сказала она, но она плакала, отвернувшись, чтобы он не видел; она впивалась в ладони ногтями, чтобы не было понятно, что слезы душат ее.

Она так давно не плакала.

Арес поднял руку и поднес ее к голове Зены. Он не был уверен в том, что нужно сделать или сказать, чтобы успокоить ее. Когда она не отстранилась, он мягко погладил ее по волосам, чувствуя их шелковистость и тепло. Она была так близко, что он мог чувствовать запах дыма от ее кожи и слышать неровное дыхание.

- Зена, - его голос звучал слишком тихо, это было не похоже на него – Я не горжусь, знай это.

Она повернулась. Ее глаза были красными, но не утратили своей красоты. Прядь ее волос заскользила сквозь его пальцы, прежде чем упасть ей на плечи.

- Не гордишься чем?

Арес повернулся к Ливии-Еве. Спящая, она выглядела маленькой и хрупкой, совсем не так, как Ливия на поле боя.

- Чем... своей дочерью. – Он замялся, подбирая слова. – Тем, что она сделала.

Они смотрели друг на друга с неловкостью. В конце концов, Зена отвела взгляд. – Нашей дочерью.

Он почти сказал это, почти попросил ее дать еще один шанс, но слова застряли где-то в горле, превращаясь в тяжелый вздох. Он вспомнил, что значит быть смертным, что значит бояться, но он не мог этого всего сейчас! Он мог чувствовать это только рядом с Зеной, когда она смотрела на него пристально так, как она делала это сейчас. И он хотел сказать что-то, хоть что-нибудь, лишь бы увидеть, как меняется ее лицо, снова почувствовать твердую землю.

Тишина давила. Арес думал об амазонках. Он должен был сказать о них Зене, сказать об их планах; В тартар эту войну!

Но в следующее мгновение взгляд Зены упал на спящую Ливию, и когда она посмотрела на него снова, она была полна эмоций. Арес мог все, но только не чувствовать ее отстраненность. В следующую минуту она попросит его убраться.

Он избавил ее от этого и перенесся на Олимп раньше, чем она успела что-либо сказать.

- Арес? – спросила Зена мягко.

Она подождала немного, но он не вернулся. И это было к лучшему. Он сказал, что не гордится Евой. Может, нескольких распятий было не достаточно для гордости. Или может, он действительно понял... Она не хотела спрашивать, не хотела думать об этом сейчас. Сейчас была только ее дочь, которая выглядела такой хрупкой во сне, под действием вина и дурманящих трав. Может Арес дал ей их, думала она с жестокостью, но не хотела сама в это верить. Нет, Ливия взяла их в Риме... от матери.

Была одна забавная вещь, думала Зена. Каждый момент жизни ее дочери, будь то травы, или кровопролитие, каждый из них был виной Ареса, виной льдом, виной его бессмертия, потому что он – Война и она не должна винить его. Она хотела. Она хотела ненавидеть его за это, за то, что похоронил ее, когда Ева была жива, за те вещи, которые он говорил ей на пляже: Теперь она моя дочь? Но правда была такова, что она не была только его. Ева также была и ее. Если и была темная сторона в ее душе, значит она была и у ее матери, запертая глубоко внутри за охраняемой дверью. Арес мог открыть ее, но вошла в нее Ева. Так же, как это сделала ее мать.

Зена тихо встала и вышла из комнаты. До рассвета оставалось несколько часов, ей нужно было поспать. Утром римская армия и их амазонский проводник выходят на восток и им предстоит долгий-долгий-долгий путь.

* * *

Она плюнула на план. Не было смысла притворяться. Габриель не волновалась. Она сидела, скрестив ноги возле костра и карт, ей было одиноко. Она развернула тяжелый пергамент на коленях, отклонившись до тех пор, пока не легла на прохладную, влажную траву, кладя голову на руки.

Звезды на небе были яркими и неисчислимыми. Габриель не могла избавиться от чувства потери. Она вспоминала о том, как они с Зеной лежали рядом также, как она сейчас и смотрели на небо. Или может, она одна смотрела. А Зена спала... Это было не важно. В такие моменты она чувствовала, что свет и тепло окутывают их, и казалось, что они в полной безопасности, она чувствовала себя как дома рядом с Зеной, где бы они не находились.

Может, размышляла Габриель, в мире даже больше прекрасного, чем можно себе представить и каждый человек получает свой кусочек, это как раздача еды в осажденном городе. Внезапно, она разозлилась на себя за то, что пыталась найти покой в Индии, за то, что втянула Зену во все это, думая, что однажды утром она проснется и увидит мир без крови на своих руках, на ее руках... Крови Надежды. Ее собственной крови, текущей в ее ребенке, которого она никогда не возьмет на руки. Это было так глупо – пытаться найти покой любой ценой – это как отбирать последний хлеб у другого все в том же осажденном городе. Может, свое собственное счастье она давно уже упустила.

Может, именно поэтому она готовила амазонок к войне, вместо того, чтобы следовать их плану.

- Габриель?

Она встала и Вария присела рядом с ней так, что их глаза оказались на одном уровне. Вария слегка повернулась и кивнула на карты. – Южные племена уже в пути; другие уже начали тренироваться.

- Хорошо. – Габриель подтянула к себе верхушку карты и провела руками по лицу и волосам, поднимаясь. Все, что она сейчас должна была сделать – убедиться, что амбиции Варии не приведут к поражению амазонок. Может быть, Зене удастся сдержать римлян и Ливию и им не придется воевать... Может быть.

Вария склонилась над картой, ее горящий взгляд следил за пальцем Габриель, который обводил берег моря. – Все эти земли. – Габриель провела рукой по западной части побережья, - Под нашим контролем. Римляне не знают этого. – И Зена тоже...

- А на что они рассчитывают?

- Отдельные племена. Здесь, на юге – люди Протеи; здесь, фракийские и греческие земли амазонок; и здесь, северные племена.

- Это земли кентавров! – воскликнула Вария оскорблено.

- Я знаю. – Габриель была слишком уставшей, чтобы спорить. – Люди Кианы подписали мирный договор с кентаврами, а значит и мы все.

- И что дальше? Нам не нужна их помощь. Это наша битва!

- Ты хочешь, чтобы они были на стороне римлян? – Габриель указала на карту.

Вария посмотрела задумчиво, потом встряхнула головой. – Ты права. Они могут это сделать. – Ее слова звучали смущенно. – Я должна была подумать об этом.

Габриель кивнула. Она загипнотизировано смотрела на карту. Объединенными, племена действительно были сильны, и она хотела повести эту силу против Рима – и Зены? Конечно, нет. Но, это как колесница, которая катится по наклонной. Ее не остановить. Она только потеряет тот небольшой контроль, который получила.

Вария нахмурилась. – Что-то не так?

- Нет, ничего. – Габриель отодвинула карту. – Иди назад и скажи всем о договоре.

- Хорошо. – Вария свернула ее, затем остановилась и посмотрела на Габриель. – Ты странная, Габриель. И это не плохо, но как ты можешь не любить это?

- Что?

- Это – Вария потрясла картой. – Объединение.

Габриель вздохнула. – Ты имеешь в виду войну?

Глаза Варии вспыхнули. – Ты так говоришь, как будто это плохо.

- А разве нет?

Вария посмотрела удивленно. – Что плохого в защите своих земель? Разве тебя не заводит: шум битвы, испуганные лица твоих врагов, ощущение того, что ты – это все между миром и хаосом? Перестань, Габриель – я вижу, что ты не боишься битвы. А что еще может быть важным для воина? – Она подняла глаза, в которых отражались искры костра. – Признай, тебе нравится это.

- Кровь, разрушение, смерть... - Габриель встряхнула головой. – Я дерусь не потому что мне это нравится, Вария, а потому что мне это не нравится...

Только здесь и сейчас это не имело никакого значения.

Глава 12

Послание

Моя сила зависит от моей славы,
А моя слава от моих побед.

Наполеон Бонапарт.

Над лесом забрезжил рассвет, разбросав кружева света над армией, готовящейся к выходу. Звуки металла и голоса, слышащиеся в темноте, начали обретать форму и становились различимы: звон ложек о котелки, тяжелый стук копий, нечастые слова амазонок во время сборов.

Габриель бродила между палаток и развешенных между деревьями гамаков: улыбка здесь, слова ободрения там, пока ее лицо не начало болеть от усталости. Она была их королевой, поэтому должна была объединить их и вести вперед. На самом деле, она хотела оттянуть это насколько возможно. Ей нужно было послание от Зены со словами, что ей удалось убедить Ливию и римлян отступить. Но Зена думала, что у нее еще много времени. Она не рассчитывала на такие действия амазонок, а Габриель не могла их больше сдерживать.

Она остановилась перед складом копий. Две женщины из северного племени, одетые в традиционные одежды, украшенные бахромой, начали доставать копья. Они раздавали оружие другим амазонкам, выстроившимся в линию позади. Габриель сжала зубы, подавляя в себе желание закричать на них, чтобы они остановились и подождали. Чего она этим добьется? Склад продолжал уменьшаться. Каждая амазонка получила свое копье, подняв его перед уходом коротким движением вверх, каждое движение излучало волнение и решимость. Они подождут еще день. Габриель знала, что должна задержать их настолько, насколько это возможно, но если Совет заподозрит что-то не то, то командование передадут другой королеве.

Паника поднялась в груди легкой волной в тот момент, когда последнее копье было отдано. Габриель отчаянно пыталась ни о чем не думать. Она должна была предупредить Зену. Раньше, чем станет уже слишком поздно она должна предупредить ее. Только об отправке сообщения в римскую армию не могло идти и речи. Королевский совет решил бы, что это измена с ее стороны, не говоря уже о том, что это просто глупо. Они тогда потеряют преимущество от внезапного нападения. Она слышала их голоса, говорящие ей, что главное для нее, как для их лидера – ее народ, а не Зена. Поэтому нельзя было отправить сообщение.

Но его нужно было отправить!

Габриель внезапно замерла. Минуточку. Разве она не Джана, которую послали на земли амазонок, чтобы найти пропавшего ребенка Семры? Ребенок, которого она там не нашла бы, но это было частью их старого плана... Это должно сработать. Габриель вздохнула с облегчением и улыбнулась так, что последняя амазонка, подошедшая забрать свое копье посмотрела на нее с удивлением. Немного смутившись, Габриель отвернулась, но улыбка вернулась, когда она увидела, что к ней идет Вария и смотрит на нее с одобрением. Амазонка была одета в ту же походную одежду, что и Габриель, за ее спиной висел меч. Ее лицо было так же раскрашено; две диагональные полоски на каждой скуле и вертикальная между бровями – знаки воина. Она подошла поприветствовать Габриель, сжимая ее руку и улыбаясь. – Ты была права насчет дополнительного времени на тренировки – она кивнула на кипящую вокруг активность, - Это уже приносит свои плоды. Мы движемся быстро даже на этой местности.

- Мы. – тревога Габриель вернулась снова, улыбка сошла с ее лиц. То немногое «дополнительное время», что ей удалось выиграть быстро ускользало.

- Я думала, что ты в курсе задержки – виновато сказала Вария. – Прости, что сомневалась в тебе, Габриель.

Габриель старалась сохранять внешнее спокойствие. – Благодарю тебя. – она никогда бы не подумала, что восхищение Варии будет принять сложнее, чем недавнее недоверие. Она хотела предать эту веру, которая жила в сердцах Варии и других – веру в нее.

Или это, или предать Зену.

- Идите – сказала она Варии. – Я сейчас вернусь.

- Все в порядке.

Когда Вария ушла в направлении командной палатки, Габриель ушла чуть дальше в лес, пока звуки лагеря не остались далеко позади. Она могла написать свое сообщение здесь, если поторопится... И если бы она подумала о пергаменте и чернилах. Она выругалась и осмотрелась.

Там! Она сломала ветку и после нескольких неудачных попыток, Габриель все же удалось оторвать приличный кусок коры. Присев на корточки, она взяла острый камень и нацарапала им несколько слов на внутренней стороне коры, затем перечитала их и добавила еще несколько, прежде чем встать на ноги.

Поблизости никого не было, но тем не менее, Габриель говорила тихо. – Арес!

Ее горло пересохло, ее ладони были влажными и холодными. Она нервничала. Сворачивая и разворачивая послание, не зная. Чего она боялась больше: появления Ареса или того, что он не появится. Заставив ее теряться в догадках, услышал ли он ее вообще.

Ничего не произошло, поэтому Габриель сказала уже громче: - Арес, мне нужно с тобой поговорить!

Яркая синяя вспышка, и вот, он стоит перед ней, раздраженно глядя на нее. Габриель облегченно вздохнула. Арес скрестил руки на груди. – Похоже, нам нужно поговорить о правилах. Если ты не заметила, я не джинн из лампы.

- У нас была договоренность.

- Точно, была. В прошлом. Обязательства выполнены, сделка окончена.

- Не совсем. – смирившись с его нервозностью, Габриель посмотрела в темные глаза Ареса. – Ты должен был помочь Джане в поисках пропавшего ребенка Семры. Вот. – она протянула ему сообщение. – Джана только что нашла его и хочет сообщить Семре.

Она заметила искорки удивления на лице Ареса. Она его сделала! Габриель легко ухмыльнулась, радуясь, что ей удалось провести Бога Войны, и подтолкнула сообщение к нему.

Арес тяжело вздохнул и взял его. Скептически глядя на кору он сказал: -Я вижу, ты все еще пишешь на коре.

Габриель покраснела. – Это все, что я смогла достать. – И раньше, чем она потеряет самообладание, она задала вопрос, который мучил ее уже долгое время. – Как Зена?

Арес странно посмотрел на нее, Габриель уже было подумала, что он ответит, но он лишь сказал насмешливо: - А ты сама как думаешь, как она? – и исчез, прежде, чем Габриель успела хоть что-то сказать.

- Тьфу. – Габриель хотела пнуть в отчаяние дерево, но передумала.

Как она думает, как там Зена? Выступать за Рим, играть нелепую роль, в попытке спасти свою дочь... в одиночку. А теперь еще и это. Габриель вздрогнула от того, что чувство вины сводило желудок. Боги. Она надеялась, что это была месть Ареса за ее действия. Может ли она доверять ему? В конце концов, он же Бог Войны. Тем не менее, он не заставил ее думать о войне. Ее мысли были о Еве. В глазах Ареса был блеск того давно ушедшего времени, когда она застала его за пением своей дочери.

Габриель вздохнула. Может даже Бог Войны способен на лояльность.

* * *

Арес упал на свой трон, все еще держа кусок коры в руках, оглядывая оружие, висевшее на стенах, освещенное светом факелов по краям. Огонь освещал большую часть помещения. Красно-золотистые языки пламени неровно потрескивали, выпуская искры, которые взмывали вверх и гасли прежде, чем могли достигнуть потолка.

Арес сжал в руке сообщение. Черт бы побрал эту блондинку! Почему она всегда мешает? Бог войны не должен быть снисходительным. Поддерживать в бою только одну строну – пустая трата времени. Сражения по своей природе непредсказуемы, и даже командир, от которого меньше всего этого ждешь может показать, что у него есть потенциал. Кого волнует, на какой ты стороне, если она то может победить? Он – не Афина, которая, несмотря на всю свою мудрость так и не смогла найти «достойного занятия», отдав почти все свое время ткачеству. Афина упустила момент. Иметь причины не выиграть войну, проиграть сражение, проявить снисхождение – означало помешать сражению. Не в его правила было так делать. Это было похоже на самообман. О, он может дать воину шанс на успех, но самому решить исход боя? Какой от этого толк?

Блондинка просто не получит этого. Зена получит; Зена не предполагала, что он вмешается. У них все было справедливо: у Габриель был шанс остановить амазонок. Вся остальная их сделка не имела ничего общего с Габриель, но будет, ее никогда ничего не останавливало. Арес нахмурился от этой мысли. Ни за что. Нет, она засунула свое сообщение ему в руки, как будто он ее личный почтальон!

Он посмотрел на массивные двери напротив. Это была главная палата Залов Войны: не замок или дворец, лабиринт огромных пещер, выдолбленный из невзрачной горы во Фракии. Толстые каменные стены были облицованы черным мрамором, с тонкими красными прожилками, как будто сочащиеся струйки крови, и даже когда горели факелы, помещение было полутемным. Факелы бросали красные отблески на статуи и оружие на стенах. Тяжелые красные шторы лениво покачивались в воздухе. Так глубоко в горе не было окон, да и двери были не более, чем бутафорией. Они вели в темный коридор, который упирался в скалу. Раньше, там был выход через узкую пещеру, скрытую между скал, уходящую в морскую пену. Теперь, этот проход был завален упавшими камнями и Аресу не было никакого интереса до того, чтобы убрать их. Ни один смертный не найдет его здесь, да и ни один Бог не осмелится здесь появиться. Залы Войны были целиком в его стиле, в отличие от воздушно-белых залов Олимпа.

Он развернул сообщение. Кора была грубой. Не совсем понимая, зачем он это делает, он уставился на каракули. Читать это было бессмысленно; несмотря на повышенную оценку бардом собственного ума, он хорошо представлял, что можно было бы сказать. Но он все равно читал.

Любимая сестра...

Арес закатил глаза. Даже командование армией, состоящей из нескольких народов не охладили любовь Габриель к слащавой прозе.

Любимая сестра, знай, что судьба твоей дочери решилась на совете моего народа, который един в своем гневе и хочет уничтожить ее.

Если только она не уничтожит их первой. Подумал Арес. Он бросил послание через плечо в направлении камина. Это тоже было бессмысленно, потому что еще до того, как кора ударилась о каменный пол он знал, что не сожжет его.

Беда в том, что Габриель оказалась на удивление не плохим воином. В начале, когда она приняла на себя командование амазонками, он думал, что она допустит несколько стратегических ошибок, разведет руками и оставит это профессионалам. В то время, как амазонки спорили, кто же из них лидер, Зена могла бы спокойно следовать своему плану и ничто бы не помешало ей. Но, Габриель собрала свою армию, ублажила Совет, приручила Варию и даже пошла на союз с кентаврами. С каждым днем она все больше и больше становилась настоящей королевой амазонок. Такой, кто мог бы выиграть эту войну без помощи Зены. И какую войну!

Арес почувствовал, как мурашки пробежали по телу и закрыл глаза. Амазонки против Рима. Крупнейшая война века, а может и истории! Он мог почти чувствовать это: металлический блеск брони, приливы ярости; громкие гортанные крики –«заряжай!»; Выжженную землю; дикий взгляд воинов, кричащих его имя. И Зену, влетающую на поле боя на лошади, сражаясь на его стороне, неся разрушение, предлагая ему влиться в это с тем же неистовством. Он убивает, она убивает. Их союз – самый сильный союз и он, в запале битвы будет кричать только одно имя – Зена!

Или нет.

Арес запрокинул голову на подголовник трона. Выпуская кольцо дыма с изогнутой линией по центру. Неловкое подобие шакрама. Зена, Зена, Зена. Это была его проблема. В его представлениях была не Зена. Арес барабанил пальцами по резным подлокотникам. Представлять их совместный бой было хорошо, но сейчас в двух шагах от него был кусок коры, который мог положить конец этой войне. Глядя на это сообщение, он мог попрощаться и с Зеной.

Если она пойдет на это.

Арес задумчиво провел рукой перед собой. Перед его глазами заплясали голубые молнии, сначала размером с его ладонь, потом все больше и больше, когда шар из молний стал совсем большим, он превратил его в туман, который начал медленно преображаться в картинку.

Там.

Зена и Ливия ехали бок о бок, позади первой партии войск на выходе из высоких ворот Диррахия. Утренний солнечный свет отражался от щитов и шлемов, как только легионы вышли из города, в воздух взметнулся флаг, раздуваясь на ветру. Зена была в ее ужасных римских доспехах, впрочем, как и Ливия. Даже их лошади были похожи. Арес ощутил легкий дискомфорт от такого сравнения. Нет, конечно, они были прекрасны и затмевали сверкающее море стали вокруг. Но... не вместе, - даже если обе смотрели далеко на горизонт. То вместе они не были больше Зеной и Ливией. Они были командой.

Вполне осознанно, Арес сосредоточился на Зене, убрав из отображения в портале Ливию. Он придвинул изображение Зены ближе. Несколько прядей волос выбивались из под шлема. Она резко повернула голову и посмотрела прямо на него. Его сердце екнуло. Ее глаза сузились, почти скрывая их синеву. Прежде, чем он успел остановиться, Арес протянул руку и дотронулся до ее щеки. Молния прошла через портал и на удивление, Зена моргнула и отшатнулась. Лишь спустя некоторое время стало понятно, что она услышала, как ее зовет Ливия.

Арес откинулся назад, наблюдая за их разговором. Его распирало любопытство. Он делал для себя небольшие заметки: глядя на беспечность Ливии, он тщательно отрицал всякую связь с варварскими колыбельными и разбитым кувшином там, на вилле; тепло в глазах Зены, как она сказала что-то, что заставило Ливию смеяться.

Почему же она на него не смотрит именно так? Они были так близки в те редкие моменты в Диррахии, сидя рядом с их дочерью. Ее голос звучал, ее слова были адресованы только ему; Арес почувствовал болезненный укол тоски – но тогда она посмотрела на Ливию и отшатнулась от него, как будто это все было ошибкой.

Арес с раздражением вспомнил о сообщении Габриель. Воображение нарисовало ему картину более яркую. Чем была в портале: Зена берет из его рук сообщение, обменивается несколькими тихими словами с Ливией. Бросает тревожный взгляд в сторону далеких лесов амазонок... и отменяет войну, не удостоив его даже благодарности.

В конце концов, он Бог Войны! Он не почтовый голубь!

Арес вытянул руку и выпустил несколько энергетических шаров прямо сквозь портал. Ярко красная вспышка озарила комнату, ударилась о щит, отскочила от стены позади него и пролетела назад мимо его лица. Он не дрогнул, когда шар упал за его трон. Послышалось шипение и легкий треск дерева. Портал перед ним задрожал и закрылся со звуком лезвия, входящего в ножны.

Мнение Ареса изменилось. Он мог видеть армию амазонок, двигающуюся на запад, в то время, как римская армия шла на восток в столбе пыли. Он не делал этого слишком долго, подумал он, устраиваясь поудобнее. В конце концов, это его работа. Слабый запах горелой коры донесся до него. Арес раздул ноздри, поморщился и поймал себя на мысли, может ли он воссоздать послание. Наспех, он задавил эту мысль на корню. Те, кто нуждались в его помощи – не заслуживали ее. Даже Зена.

Зена знала правила.

Наступление продолжалось. Римляне двигались с твердой неизбежностью, о чем говорила стремительность их действий. К ним сквозь леса, насколько мог видеть Бог Войны, приближались волны амазонских племен. Амазонки распространялись по территории с захватывающей скоростью, они исчезали в долинах и холмах в то время, как римляне шли напролом.

Зрелище было завораживающее.

Арес смутно осознавал течение человеческого времени, дня и ночи. Как только наступила тьма, армии расположились под звездами, разведя костры, пока день снова не вступил в свои права. Прекрасно было смотреть, как две великие реки торопятся на встречу друг другу, чтобы слиться в борьбе за власть. Арес был взволнован, чувства проходили сквозь него и он переживал, что все закончится раньше, чем он успеет сполна насладиться.

Предвкушение самого боя стало почти невыносимым; дни больше не проходили быстро, они тянулись медленно и плавно, и все же, Бог Войны знал, что армии не прекратят наступление. Это произойдет в любом случае. Иногда неясные мысли разбавляли его наблюдения. Римский полководец не обращал внимания на нечто важное. Темноволосая женщина была красива, но всегда нахмурена и испугана. Блондинка-амазонка грызла ногти, поглядывая на горизонт. Арес смутно понимал, что они все ждали Его.

Послание. Амазонка хотела, чтобы он доставил его. Она не понимала, какой великой силой она управляет. Она была слепа, а он видел все, он взял все в свои руки и мог раздавить легким движением. Власть сделала его легкомысленным.

Послание. Уловка, чтобы отвлечь его. Он знал это. Бога Войны не так легко отвлечь. Послание должно было остановить эту войну. Как можно остановить ее? Это сила природы, он не направляет ее, не вызывает ее, он наслаждается ею. Римляне-амазонки- снова римляне и скоро, очень скоро, они столкнуться и он сможет увидеть тревогу на их лицах: Ливии, амазонки, и...

Зены?

Глава 13

Предательство

Как непрочны двери у страны доверья
Для того, кто верит только в замки.
Значит неизбежно гасит нашу нежность,
Нашу нежность тяжесть чей-то руки.

Евгений Клячкин – Мокрый вальс.

Несмотря на название, Мезий Ведущий был слишком мал. Эти земли имели репутацию варварских племен, которые не ценят культуру и обладают нездоровым презрением к власти. Несколько римлян пришли сюда, предпочитая теплый климат и богатую добычу южным цивилизованным провинциям. Те немногие, кто пришел сюда – были беглецы, изгнанники, а ныне и солдаты.

- Уже темнеет – заметила Ливия после минутной тишины, или почти тишины, насколько та только возможна среди войска, идущего по грязной траве, которая устилала дороги в этих краях. Она посмотрела на Семру, едущую рядом с ней. Важно было иметь кого-то рядом, с кем можно поговорить и она должна была признать, что амазонка – более интересная компания, нежели кто-то из ее должностных лиц. Одетая в римские доспехи и верхом на белом коне – легко было забыть, что Семра – амазонка. Иногда, лишь на мгновение, Ливия позволяла себе забыть об этом.

Вокруг них были бледные бархатные камыши, которые закат начал окрашивать в яркие краски, распространяясь волнами по равнине. Земля была настолько влажной, что ни мужчины, идущие впереди, ни тысячи, идущие позади не поднимали пыли. Горизонт был чист. Вдалеке виднелись четкие очертания холмов, возвышающихся над равниной.

Семра кивнула. Указывая вперед на холмы. – Мы можем устраиваться на ночлег как только доберемся до более высокой местности и преодолеем болота. – влажность болот наполняла воздух, в котором гудели тысячи насекомых.

Ливия вздохнула, скривившись. – Если отбросить запах, то репутация Мезия вполне оправдана. Это болото Империи.

Семра усмехнулась. – Прежде чем станет лучше, должно стать еще хуже.

- Это говорит опыт или твой пессимизм?

- Просто факт. Ближе к этим холмам больше болот.

- И дай угадаю – вздохнула Ливия. – Путь к этим холмам лежит через болота?

- Естественно. Только там лес. Болотистый лес. Придется переправляться по деревьям. – глаза Семры весело сверкнули – К тому моменту, как мы достигнем лесов амазонок, мы должны также искусно лазать, как и они.

Ливия недоверчиво посмотрела на нее. – Амазонка, у нас есть лошади и телеги!

Семра самодовольно пожала плечами. – Ты знаешь, как они говорят. Когда ты на территории амазонок – дерись, как амазонка.

Ливия посмотрела на нее и не смогла сдержать улыбку. Черт бы побрал эту женщину за ее шуточки! Не то, чтобы перспектива перетаскивать армию через лес была сильно веселой, но... тартар с ним! – Хорошо – наконец ответила она. – Если разведчики подтвердят твои прогнозы, мы оставим обоз в лагере. Мне уже не терпится увидеть этот лес. – подчеркнула она, отвернувшись от Семры, пряча улыбку.

- Это звучит не очень-то по-римски. – сказала Семра неожиданно тихо. Ливия резко посмотрела на нее. Женщина смотрела в другую сторону, куда-то за море качающегося тростника. – Я никогда не видела римлян, которые любят лес.

- Я и не говорила, что люблю его – Раздраженно ответила Ливия от того, что амазонка посмела усомниться в ее праве называть себя римлянкой. – Я сказала, что мне не терпится его увидеть и причины у меня чисто римские. Я хочу исследовать почву на всем пути через него. Пора уже построить здесь нормальную дорогу.

Семра не отрывала взгляда от идущих впереди мужчин, чьи сапоги хлюпали в грязи. – Дорогу для армии.

- Дорогу для торговли – ответила Ливия, удовлетворенная исходом разговора – Если мы победим амазонок, то они должны будут приносить пользу моей империи, я не могу ждать, пока купцы и посыльные пролезут по деревьям туда.

Семра удивленно моргнула. – Провинция?

Ливия пожала плечами – У меня нет причин уничтожать их. – Она подвела свою лошадь ближе к Семре, обходя грязь. – Просто так, они бесполезны. Но победа – символ Рима и Рим может победить всех, даже амазонок и так оно и будет. Я сделаю это.

- Ты знаешь, они будут стоять до последнего. – С сожалением в голосе сказала Семра.

- Арес сказал тоже самое. – Ливия хотела сказать это с пренебрежением, но мрачные нотки проскочили в ее голосе. – Это их выбор. Если они хотят умереть, мы дадим им то, о чем они просят. Если нет, то они примут то, что предлагает им Рим.

- Трудный выбор.

Она хмуро посмотрела на амазонку – Ты думаешь, что я буду мягкой?

Семра замерла в седле, выражение ее лица стало удивительно нежным, что не сочеталось с римским шлемом, который обрамлял лицо. – Нет, - сказала она. – Я думаю, что ты права. Совершенно права.

Дальше они ехали молча посреди многотысячной армии, в лучах заходящего солнца.

Через некоторое время, Зена взглянула на дочь. Четкий профиль Ливии смягчался вечерним светом. Зена пыталась побороть нежность, которая вдруг вспыхнула в ней вместе с печалью в сердце. Что она могла сделать? Эта война была нужна Ливии, чтобы еще больше утвердить ее место на троне, ей нужно было многое. Она не хотела начинать бессмысленную бойню, она надеялась, что амазонки примут ее предложение и подчинятся ей – каждое их племя. Справедливый выбор: мир под управлением Рима, или же уничтожение. Моя дочь - Рим. Думала Зена. Она не знает, что может быть иначе.

- Умерь свой пессимизм, Семра. Даже моя лошадь его чувствует. – словно в подтверждение слов Ливии, лошадь тряхнула гривой и неодобрительно фыркнула.

- С чего ты решила, что я пессимистка?

Ливия озорно улыбнулась ей в ответ. – У меня было достаточно времени, чтобы тебя изучить. Но выяснить удалось далеко не все.

Зена вновь почувствовала тяжесть в желудке. Она так устала от Семры! С беззаботным видом она сказала: - И что же ты выяснила – просветишь меня?

- С удовольствием. Ты беспокоишься о Еве.

Губы Зены дрогнули. – Не надо быть гением, чтобы понять это.

- Это еще не все – сказала Ливия, поворачиваясь в седле, чтобы видеть реакцию Зены. – ты боишься, что Арес не сдержит свое слово.

Зена напряглась. Она старалась не думать об этом. То, что произошло на вилле в Диррахии было минутной иллюзией. Это ничего не изменило. Да и Арес не появлялся рядом с тех пор, и отчасти, она была благодарна ему за это. С другой стороны, ее мучил вопрос, почему он бездействует.

Ливия понимающе посмотрела на нее. – Ты слишком много волнуешься. – Она легко щелкнула поводьями, чтобы поторопить неспешно плетущуюся лошадь. Животное фыркнуло, но подчинилось. – Арес найдет ее задолго до того, как мы дойдем до амазонок.

- Почему ты в этом так уверена?

- Я знаю его. – Ливия немного самодовольно пожала плечами. – Он нуждается во мне. Я даю ему ту войну, о которой он мечтал много лет. Бог Войны не позволил бы какому-то ребенку встать у него на пути.

- Даже своему собственному?

- Особенно своему собственному.

Тугое беспокойство, казалось бы, было постоянным спутником Зены, но сейчас оно вспыхнуло, как зубная боль. Она сказала: - Если я не получу свою дочь...

- Только не опять!

С нетерпением, Ливия жестом указала Зене ехать за ней, заставляя лошадь ускорить шаг, выходя из основной части колонны. Она проехала мимо охранников и других людей. Зена ехала за ней.

Когда они оказались на открытой равнине, посреди шумящего тростника, оставив позади идущую армию, Ливия притормозила и обернулась. Земля хлюпнула под копытами лошади.

- Послушай меня, - сказала Ливия. – Мы заключили сделку. Ты знаешь леса амазонок, я – знаю Ареса...! Это честная сделка. Мы не будем атаковать, пока твоя дочь не будет в безопасности, я тебе обещала. Ты вернешь ее. – она замолчала, будто обдумывая. Стоит ли говорить дальше, потом продолжила. – Я даю тебе слово, как гражданин Рима и... и как твоя подруга.

- Надеюсь, что ты права – сказала Зена. Ее сердце ликовало, поражаясь благородством Ливии. Ливия назвала ее своей подругой, но сначала, она назвала себя римлянкой. Интересно, это когда-нибудь изменится? Время течет. Габриель где-то там совсем одна. Было не понятно, сколько еще времени требуется Габриель. Мысль о том, что еще сотни километров предстоит идти через болотистый лес, прежде, чем они встретятся с армией амазонок, должна быть обнадеживающей, но Зена устала. Боги, как она хотела, чтобы Габриель была рядом...

- Смотри – Ливия ухмыльнулась. – Я же сказала, что ты пессимистка.

Зена печально улыбнулась. – Скорее, реалистка.

- Генерал!

Обе женщины развернулись в сторону приближающегося звука. Молодой всадник осадил коня с большим трудом. Тот заржал и закатил глаза. Зена узнала в этом юнце Руфуса.

- Амазонки. – переведя дыхание сказал он, пытаясь обуздать коня. – Они в одном дне езды отсюда. Разведчики вернулись.

Холодный пот покатился по телу Зены. Амазонки? Они уже ушли настолько далеко на запад?

- Хорошо – сказала Ливия. – Главное то. Когда мы столкнемся с их первым отрядом.

Руфус покачал головой. – Нет, генерал! Их тысячи, они как саранча, лес кипит ими! – он посмотрел на Зену, она была потрясена, ее лицо было искажено ненавистью.

- Мы видели лидера. – Руфус тыкал пальцем, обвиняя. – Это Джана. Ее подруга.

- Что?! – сказали одновременно Ливия и Зена. Пальцы Зены побелели, сжимая поводья. Габриель!

Руфус многозначительно посмотрел на Ливию. – Это Джана.

Повисшая в воздухе пауза была тяжелее, чем запах болот. – Ерунда. – сказала Ливия с обреченной уверенностью человека, знающего, что так больше продолжаться не может. – Вы никогда не видели Джану.

- Среди разведчиков есть те, кто видел ее. Она ведет амазонок против нас; все племена объединились в единое целое.

- Все племена? – Зена спросила с сомнением.

Руфус проигнорировал ее вопрос, но она заметила, что его взгляд все время обращен в темнеющую даль впереди, как будто та наступает на него.

Тень сомнений отразилась на лице Ливии. – Итак, - сказала она обычным тоном, обращаясь к Зене. – Твоя подруга оказалась предателем. Ну что ж, мы можем обойтись и без нее.

- Командир! – ахнул Руфус в ужасе. – Эта женщина предала нас всех. Она ведет нас прямо в ловушку к амазонкам.

- Заткнись! – Зарычала Ливия так, что Руфус побледнел. – Я веду эту армию! Ясно тебе?

- Да, генерал. – пробормотал он, но Зена заметила негодование в его тоне, что можно было принять за неповиновение. Заметила ли Ливия?

- Сейчас. – Ливия откинулась в седле. – Мы выходим из этих болот, ставим и укрепляем лагерь, отправляем разведчиков. Мне нужен подробный доклад сегодня вечером.

- Но что же будет с ней?

- Твое дело докладывать, - сухо сказала Ливия, но ее голос был полон предупреждения. Шепотом она добавила Зене. – Сегодня вечером вы с Аресом отправитесь на поиски Евы. – Вслух она сказала: - Мы пойдем в атаку, как только будем готовы. Дураки упростили нам задачу! Все в одном месте, мы можем легко уничтожить их.

- Подожди, - сказала Зена. Она остановилась по середине дороги, не в силах продолжить путь.

Ливия покачала головой, ее губы скривились в гневном отрицании. Вопрос в ее глазах стал чуть ли не мольбой и открытой паникой. И Зена знала, что ничего не могла с этим поделать.

- У меня есть люди в запасе – сказал Руфус. – Они ждут ваших приказаний. – Для Зены он добавил. – Ничего не поделаешь, вы окружены. – Вышло немного по-мальчишески. Зена думала, что он, должно быть, таким образом хотел получить шанс подняться выше по карьерной лестнице.

По сигналу Руфуса тени сместились и предстали перед ними, в виде вооруженных людей. Вместе с первым отрядом, Зена насчитала тридцать человек, рассеянных по кругу.

- Ну? – спросила Ливия.

Зена почувствовала, что это ловушка, но не из солдат, которые окружили их. Она увидела бледное лицо своей дочери, в котором застыл вопрос, ей нужно было знать, что Семра не предавала ее, это дело рук Джаны. Ливия давала ей шанс отыграться, вопреки здравому смыслу...

Она может получить свою дочь обратно, думала Зена. Сейчас она могла сделать это в один момент.

Все, что ей нужно было сделать – предать Габриель.

- Мне очень жаль – прошептала Зена, находя взглядом потрясенный, серый взгляд своей дочери. – Я солгала тебе...

Эти слова, бесценные слова, которые она так хотела сказать, в момент стали ничем. Еще одна ложь; казалось, что между ними больше ничего не может быть, ведь все было построено на лжи и сейчас, все это рассыпалось в прах. Зене не за что было даже зацепиться и оставалось лишь беспомощно наблюдать, как ее дочь снова превратилась в Чемпионку Рима, далекую и незнакомую. Только теперь это произошло по ее вине.

Она была плохой матерью.

Ливия наклонилась и махнула рукой. – Уберите ее.

Тогда, Руфус и два его помощника вышли на дорогу. Зена думала о том, что кто-то должен остановить войско прежде, чем оно возобновит свой поход, но она услышала, низкий стук ботинок и цокот копыт, начавшийся снова.

Она не сопротивлялась, когда солдаты взяли поводья ее лошади. Животное волновалось и пыталось вырваться из незнакомых рук; Зена успокаивала его, гладя по теплой шелковистой гриве. Ее стражникам было неудобно, ведь они привыкли воспринимать ее как своего командира. В толпе, все лица воинов казались одинаковыми, отличались только выражения их лиц: какие-то злые, кто-то смотрел сочувственно, настороженно или с любопытством.

- Спускайся. – сказал один из мужчин грубо.

Зена повиновалась, вылезая из седла. Мягкий тростник хрустнул под ногами и она оказалась по щиколотку в грязи. Плохое место для начала, звучал голос в ее голове по привычке. Все равно, что ходить по патоке. Лучше драться на месте.

- Повернись.

Она ждала, пока кто-то свяжет ее руки веревками.

- Семра.

Сердце Зены подпрыгнуло. Она обернулась. Ливия смотрела на нее с высоты своего седла, ее взгляд был темным и пустым на фоне заходящего солнца. Она криво улыбнулась. – Мы с тобой похожи больше, чем я думала. Амазонка. Видишь, я тоже реалистка.

* * *

- Вы уверенны? – переспросила Габриель, чувствуя, что в палатке становится слишком тесно. Здесь было слишком много народа: разведчики, Вария и другие...

- Уверенны – подтвердил разведчик. Она была из южного племени. темноволосая, быстроногая, со сверкающими, как у птицы глазами. – Мы видели их прямо там. – Она ткнула пальцем в изображение холмов на карте. Совсем не далеко от них.

- Ставим лагерь?

- Строим укрепления.

Габриель смотрела то на Варию, то на других. Они были настроены одинаково решительно и Габриель знала, что для всех был вывод един: время пришло.

- Мы должны атаковать, пока они не рассредоточились. – Сказала Протейя. – В этом наше преимущество. – Другие согласно пробормотали.

- Спасибо, - сказала Габриель разведчику, наблюдая, как девушка выходит из палатки. Она была полна ужаса. Ситуацию хуже нельзя было и представить.

Главным фактом было то, что римляне были здесь. Габриель пыталась как-то организовать всех. А что ей оставалось делать. Быть может, Арес и не передавал ее послания Зене. Но даже если так, то она не должна им позволить атаковать амазонок... Или, может, Зена не правильно его поняла. Чувство вины разрывало Габриель. Может, Зена, получив и прочитав его решила, что если армия способна уничтожить Рим, у нее должен быть шанс. Может, она привела римлян намеренно. Зена всегда ненавидела Рим; теперь. Когда ее дочь была рядом с ней и она могла оберегать ее, неужели она привела всех этих солдат на смерть? Неужели она настолько доверяла Габриель, что доверила ей выиграть эту войну? Конечно, отчасти она была польщена таким доверием со стороны Зены и в тоже самое время, это пугало ее.

- Стройте укрепления. – сказала Габриель, с дрожью глядя на карту. – И отправьте больше разведчиков. Мы будем атаковать как только будем готовы. Не раньше.

- Бред! – отрезала Протейя. – Мы готовы сейчас, зачем упускать такой шанс? Мы могли бы разбить их, прежде, чем они узнают, кто это сделал.

- Я сказала ждать. – Габриель немного подумала. – Это может оказаться ловушкой. Если они ставят укрепления, значит они уже знают, что мы здесь.

- Тогда почему они не атакуют?

- Может быть из-за болот, - с сомнением в голосе сказала Сайян и Вария кивнула. – Долина между нами и этими горами залита болотами, также, болота находятся на западе, а значит не хватает места, чтобы полноценно развернуться, так же, как нет места для отступления. Мы не... Мы не сможем выбить их с этого холма, даже если дойдем до них до того, как они окончательно укрепят лагерь. Мы не сможем, если не будет сухой земли. – Сайян подняла глаза от карты. – Габриель права. Мы не можем выступать. Пока у нас нет отчета разведчиков.

Благодарная за поддержку, Габриель присела на стул. – Вария, - сказала она. – Можно тебя попросить начать укреплять наш лагерь?

- Конечно.

Габриель оглянулась вокруг, убедившись, что все ее слушают. – Нам нужна будет поддержка каждой. Мы не нападем до тех пор. Пока точно не будем знать, что происходит. Мы должны быть готовы.

Все неохотно кивнули, а Протейя нахмурилась, но никто не возражал. Так и будет сделано.

- Мы вновь соберем совет завтра на рассвете.

Все попрощались и вышли из палатки. Габриель смотрела на карту, на слабо коричневый след от пальца разведчика. – Зена, - пробормотала она. – Что ты делаешь?

- Ты знаешь, что она делает. – Раздался знакомый голос из темноты. Габриель повернулась так резко, что стул под ней сложился и она оказалась на полу, глядя снизу на Бога Войны. Он удивленно посмотрел, кладя руку на рукоятку меча. – Нужна помощь?

- Арес! – Габриель вскочила на ноги, кровь пульсировала в ее голове. Она прошипела сквозь зубы: - Я так и знала! Что ты сделал с Зеной?

Еще до того, как она успела договорить, Габриель заметила, что он изменился. Что-то изменилось в нем с момента их последней встречи. Она невольно отшатнулась на шаг. В его лице появилась новая холодность. Обычно самоуверенная ухмылка теперь была более снисходительной, нежели ироничной. Его глаза были пусты но горели ярко, как рубины на его латах и мече.

Габриель вдруг почувствовала неуверенность и мягко повторила: - Что ты сделал...

- Сделал? – Его ухмылка переросла в улыбку. – Ничего, Габриель. Совсем ничего.

Габриель одолевали паника и гнев. Она выбрала гнев. – Ничего?! Тогда почему сейчас римская армия разбивает лагерь на соседнем холме?

- Я думаю, потому что даже римлянам надо спать.

- Черт возьми. Арес! – взорвалась она. – Не играй со мной! – Она вздохнула, наступая на него, пытаясь не замечать чувство страха, поселившееся в животе. – Почему армия здесь?

Эта невыносимая улыбка все еще украшала его лицо. – Лучше ты скажи мне. Я думал, что план был – спрятаться в лесах, что находятся в двухстах милях к востоку отсюда.

- Я не про свою армию. Римляне. – Габриель почувствовала, что ее голос начал дрожать. Боги, она была в порядке, она не могла сломаться. Только не сейчас, не перед Аресом...

- Твоя армия. – Он говорил почти шепотом. Глядя ей в глаза. Габриель вздохнула. Волна желания захлестнула ее, сжигая в своем пламени. С ее губ слетел неясный звук, дразнивший, мучавший. Не дающий возможности понять. Пока. Все что она знала. Что она хотела его. Хотела, чтобы это ощущение было ее целиком. Оно проникало через мышцы, учащая сердцебиение, она чувствовала себя непобедимой, юной, значимой и такой сильной.

Он исчез. Габриель почувствовала, что у нее подкашиваются ноги. Она пошатнулась и схватилась за край карты. – Что это было? – выдохнула она.

- Сила. – Сказал Арес, как ни в чем не бывало. Его голос был, как ушат холодной воды для нее; Габриель снова выпрямилась и слегка дрожала.

- Сила?

Арес посмотрел на нее снисходительно. – Это все. Маленькая девчонка. Ты хотела знать, что делают римляне? Теперь ты знаешь. Так я чувствую себя изо дня в день. Так чувствует себя сейчас Ливия. Это война.

- Война – Габриель повторила тихо.

- Да, - сказал Арес, на этот раз без тени улыбки. – Это война.

Он запрокинул голову и Габриель поняла, что он вот-вот исчезнет. В тот же момент что-то щелкнуло в ее голове. – Подожди!

Арес посмотрел на нее.

- Ты сказал, Ливия – выпалила Габриель. – Так чувствует себя Ливия. А что насчет Зены? – уверенность растаяла, как кусок льда. – Зене не удалось наладить отношения с ней? Армию все еще ведет Ливия, не Зена?

Удивление отразилось на лице Ареса и что-то еще... близкое к восхищению. Как будто он загадал ей загадку, а она разгадала ее.

- Все ли с Зеной в порядке? – дрожащим голосом спросила Габриель. – Пожалуйста... Я должна знать.

- Сейчас – да, - сказал Арес, но его взгляд не обнадеживал. Тут же, палатка опустела. Бог Войны исчез так беззвучно, что на мгновение Габриель показалось, что он все еще здесь.

Она наклонилась, чтобы медленно поднять стул и вернуть его в вертикальное положение. – Моя армия – повторила она слова Ареса. Боги... Что она наделала? А что она сделала для Зены?

* * *

Воздух зазвенел и по спине Зены прошла новая жгучая волна. За ней еще одна. Кнут остановился и Зена перевела дыхание, бездумно глядя на стену палатки перед ней. Воздух был пропитан потом. Она пыталась освободить душу и сосредоточиться на словах, которые давным-давно ей говорила Лао Ма: усмири готовность, усмири желание, усмири ненависть.

Она не могла... У нее не получалось сделать это, она не могла перестать думать, а когда кнут снова начал опускаться на ее спину, мысли потеряли всякое значение. Зена прикладывала все усилия, чтобы обуздать свой гнев, который появился вместе с чувством вины, которое возрастало с каждым ударом кнута. Она стиснула зубы и зажмурилась, но это не помогло. Все перед глазами было красным от ненависти, переполняющей ее. Сейчас она не могла отличить Ареса от Цезаря, а кнут от креста. Она знала это чувство – это темная сторона ее души. Предательство. Кнут опускался на ее спину снова и снова.

Как она могла быть так слепа? Ее дочь сказала ей, что она давала Аресу то, чего он хотел – войну его мечты. Зена не могла простить себя за это. Арес знал, не мог не знать о том, что случилось с Габриель, почему она повела амазонок на эту войну. Знал и не сказал ей. Было чертовски глупо верить ему, верить в его ложь, в то, что он заботится о Еве... Достаточно было того, что он не дал ей умереть. Он пел с ней! Он сидел рядом, делая вид, что он человек, понимая, что все это время Габриель где-то там звала на помощь... И она позволила ему прикоснуться к ней. Боги, после всех этих лет, она снова разрешила ему до нее дотронуться. Она хотела, чтобы он прикоснулся к ней, хотела ощутить его теплые руки на своей коже, вкус его губ... Следующий удар, казалось, пришелся в самое сердце, и Зена не выдержала – она закричала.

Крик был громким, гортанным, вылетев из палатки он распугал стаю воронов над лагерем. Со стороны казалось, что она уже не чувствует боли. Зена чувствовала, как удары становятся реже, а затем и вовсе прекращаются.

Кнут остановился и тишина теперь нарушалась только частым дыханием. Зена снова могла разглядеть безликую кожу стен палатки. Она увидела тунику солдата, забрызганную кровью.

- Прости за это – звучал его голос издалека, искренне, но безлико. – В Риме не любят предателей.

Зена повернула голову, не поднимая головы. Она не могла говорить, опасаясь, что ярость вырвется наружу. Она не хотела обидеть этого солдата. Только не его.

Это длилось недолго.

Знакомая пульсация охватила ее тело, вызывая жжение на поврежденной коже. Прежде, чем это закончилось, Зена поднялась, неловко поправила повязки на теле, пересекающие бедра и грудь, стоя со связанными руками и ногами. Она не могла встретить его на коленях.

Арес появился тихо, так, как не появлялся уже долгие годы; Сила, которую излучал он – не нуждалась в вспышке света, чтобы дать о себе знать. Он появился перед ней полупризраком, а потом стал совсем реальным. Металлические шипы на его жилете блестели в полумраке. Его глаза блестели, а поза была уверенной. Также он появился много лет назад, когда ее обвинили в убийстве. Тогда он хотел, чтобы она вернулась к нему. Высокомерие было частью него, частью его божественности, которая давала понять, что ни один смертный не может противиться его воле.

Зена подняла глаза. В нем не было видно и следа человека, чья рука гладила ее по плечу так искренне, что она почти поверила ему тогда. Это было мимолетным мгновением. Теперь перед ней стоял Бог Войны – такой, какой он есть на самом деле. Он протянул руку.

- Пойдем со мной.

Зена почувствовала, как веревки соскользнули с ее запястий и лодыжек, освобождая ее. Ее губы растянулись в насмешливой улыбке. – Я и так уже слишком далеко зашла с тобой, Арес. Давай покончим с этим здесь.

- Ты точно этого хочешь? – он снисходительно улыбнулся, как будто знал, что она ответит именно так. – Мне кажется, Габриель будет против.

Зена почувствовала, как кровь отхлынула от ее лица. – Габриель?

- Да. Видишь ли, для нее все только начинается. Скажи мне, Зена, ты когда-нибудь видела, как проходит совет амазонок?

- Только когда... - Зена сказала это прежде, чем успела остановиться. Сейчас было не время для игр! Она хотела кричать, но что-то остановило ее – блеск власти в глазах Ареса. – когда я убила их. – резко сказала она, поправляя повязку. – Всех старейшин северных племен. Я убила их всех.

- Эти реки крови текут и сейчас. Ты послала Габриель к новому совету и... - Арес невозмутимо пожал плечами. – Давай просто признаем, что ваша идея с отступлением была не самой лучшей, так что теперь они здесь и все, что Габриель может делать – подыгрывать им. Ведь именно ты превратила ее в довольно неплохого воина – не так ли?

Зена ничего не ответила.

- И что теперь? Ты можешь продолжать строить из себя мученика в этой тюрьме, римляне будут рады, но сделав это ты оставишь Габриель на растерзание Ливии. Ты ведь не думаешь, что Габриель может выиграть эту битву? – он сделал паузу, гамма эмоций отразилась на его лице и коснулась его глаз. – Это моя плата нашей дочери.

Его слова ранили Зену сильнее, чем удар кнута. Габриель, ее Габриель... Ливия хочет воевать с ней. Арес был прав; Габриель попала в беду! А она была здесь и не могла ничем помочь. Как она допустила это? Габриель пошла к разрозненным племенам, а вместо этого обнаружила сплоченный воинственный народ.

Воинственный народ. На секунду Зена нахмурилась, не зная, почему ей были знакомы эти слова. Потом она вспомнила и у нее перехватило дыхание: Какая трогательная забота о воинствующем народе. Арес! Он сказал это, когда Габриель попросила перенести ее на их земли.

Амазонки были едины, Арес знал это, но ничего не сказал ей, спокойно отправляя туда Габриель. И она еще и поблагодарила его за это.

На какое-то время она потеряла дар речи.

Арес снова протянул руку. – Пойдем со мной, я отведу тебя в лагерь амазонок. Пора сделать Габриель приятный сюрприз.

Зена подняла лицо. Женщина, которая ответила ему была Разрушителем Наций. Оставившим своего бога.

- Нет.

- Нет?

- Я остаюсь здесь.

Глаза Ареса ожили и заблестели недоверием, а затем гневом. Аура власти распространилась по всей палатке. – Ты с ума сошла? О чем ты думаешь? Что ты делаешь? Ты думаешь, я позволю им бить тебя? Тебе нравится роль раба?

- Что? А что я могу Арес? Помочь своей дочери победить Габриель и амазонок? Или сейчас пойти с тобой и выступить против своего ребенка?

- Ты могла бы просто быть со мной, тогда ничего этого не случилось бы! – Его глаза сияли безумным блеском. – Я предложил тебе это еще в Риме, у тебя могло быть все – и Ева и амазонки, но ты отказалась. Ты хотела сделать все по-своему. Ну, добро пожаловать в конец пути.

- Ты сделал это – прошипела Зена, задыхаясь от ярости. – Габриель не могла объединить амазонок, сукин ты сын, на это ушли бы месяцы, а то и годы. Но ей не пришлось ждать, потому что они уже были едины? Даже Ливия не знала этого, это разрушило бы идеальность твоей войны, испортило бы сюрприз. Все, что тебе было нужно – заманить Габриель, чтобы война состоялась: Ева против Габриель, единственные два человека, которые мне не безразличны. Это то, чего ты бы хотел.

- Зена...

- Нет! – она схватила его за края жилета, чувствуя, как заныли рубцы на спине, словно выворачивая ее наизнанку, пока она не почувствует вкус крови. – Ты думаешь, я так глупа, Арес? Снял с меня веревки точно так же, как это было в прошлый раз – чтобы я снова оказалась в ловушке? Убьешь Еву и Габриель, чтобы я снова стала твоей – таков был твой план?

Арес оскалился и отшатнулся. – Ты не веришь мне, но я говорю искренне. Мы могли бы избежать всего этого: ты, я и наша дочь. Но ты захотела предупредить амазонок.

- И это бы сработало, если бы ты потрудился сообщить мне о том, насколько они сильны! Нет, ты же хотел, чтобы война состоялась любой ценой.

- Но не с блондинкой в качестве их королевы! – Он помрачнел. – Ты не поверишь, но это не входило в мои планы; Я не помогал твоей драгоценной Габриель, она сама собрала армию. Спорим, ты не думала, что она на это способна? Впрочем, я тоже не думал.

Зена напряглась, дышать стало тяжело. – Габриель собрала армию? – тут должно было что-то быть, Габриель не могла сделать это в одиночку... Но даже если так, Зена вспомнила совет амазонок и поняла, что они просто не оставили ей выбора. Быть амазонкой – означало быть воином; вести за собой армию против своей воли и против друга... Что она наделала? Зачем отпустила Габриель?

И Еву, чья армия вот-вот столкнется с армией Габриель.

- Ты мог бы остановить это. – Арес смотрел прямо на нее, казалось, что его глаза были везде и негде было укрыться от его взгляда. – У тебя был шанс, но ты отвергла его. Теперь Ева думает, что ты – предатель... И она пойдет на все, ради того, чтобы отомстить. Она уничтожит все, начиная с Габриель. Рим ненавидит предателей, Зена. Ева ненавидит тебя.

Казалось, что Зена онемела, не в состоянии даже возразить ему. Тогда Арес встряхнул ее за плечи так, что боль снова вернулась с такой силой, что палатка покачнулась и она еле устояла на ногах. Он не обращал на это никакого внимания, его глаза горели диким огнем, глядя на нее. – Каково это – знать, что человек, которого ты любишь презирает тебя? Ты пытаешься стать ближе к нему, но знаешь, что в итоге останется лишь один из вас.

Зена почувствовала странное спокойствие. – Слышать то, как ты говоришь о любви... - Произнесла она, поднеся свои губы к его уху. – Этим, ты причиняешь боль моей душе.

Он резко оттолкнул ее, как будто ее кожа обжигала. Зена, с трудом поймав равновесие, стояла и смотрела на него. На мгновение воцарилась тишина; все, что она могла слышать – это затрудненное дыхание Ареса, как будто он кричал что есть мочи, хотя он едва ли повысил голос. Как тогда, так и сейчас – его слова были словно точеная сталь, разрезающая мягкую плоть.

- Ева и Габриель обречены, потому что я сделал тебе больно. – Его скулы напряглись в попытке выдавить подобие улыбки. – Хорошо, - сказал он, - Но. Если мои слова всего лишь ранили твою душу, то эта война убьет ее.

Когда он ушел, Зена потеряла себя. Она забыла про боль, про все, что имело хоть какое-то значение, о том, что она предала себя, потеряв Еву и Габриель. После ухода Ареса она упала на колени. Веревки снова были на ней и затянуты сильнее, чем раньше.

* * *

Ливия вышла из своей палатки на небольшой пригорок, она осматривала окрестности в то время, как ее разум не хотел воспринимать никакую информацию. Ночь была прохладной, а темное небо было усеяно бесчисленными звездами. Лагерь пропах кострами и жженой кашей, знакомыми запахами, ставшими чужими среди болот. Повсюду мерцали костры, выпуская в воздух красные, теплые искры. Солдаты, собравшись в круг чинили оружие и доспехи, или же облизывали от каши жирные пальцы, откусывая огромные куски хлеба. Люди вели приглушенный разговор без непристойного смеха и криков, как шорох толпы перед казнью. Больше похоже на самоубийство, - печально усмехнулась Ливия про себя.

Она запахнула плащ, обматывая его вокруг плеч и вышла на широкую поляну. Охранник вопросительно посмотрел на нее, но она коротко покачала головой. Сопровождение – последнее. В чем она нуждалась. Ей нужно было побыть одной, она не доверяла никому, кроме себя, впрочем, как всегда. Семре она доверяла всем сердцем. Подумала она. Ее сердце тоже было предателем. Три дорожки привели ее к палатке, в которой находилась амазонка. Направо, налево, затем еще раз направо. Немного времени на беседу – это она могла себе позволить.

Она сделала вид, что не замечает, как ее люди толкают друг друга в плечо, и прошла мимо, чувствуя лишь украдкие взгляды в свою сторону. Она знала, о чем они думают, их мысли повисли в воздухе, словно напряжение. Предательство Семры говорило о том, что удача их генерала закончилась.

Удача покинула свою Чемпионку.

Ливия шагала спокойно, мысленно соблюдая ритм. Удача покинула ее. Эта мысль приводила в ужас. Все то, чего она добилась, дураки – приклоняющиеся перед своей мифической богиней. Но так должно было быть. Как еще она – фракийский подкидыш, могла стать командиром римской армии, или грозой народа? Они любили ее, потому что думали, что удача всегда сопутствует ей. Удача была лишь плодом их фантазии, но пока это было так, Ливия понимала, что ей ничего не стоит добиться их лояльности и благоговения. Больше ничего не имело значения, кроме сердца, которое поверило в ложь Семры, усыпив все подозрения, но Арес – он должен был знать об обмане с самого начала. Ливия пообещала себе, что позже подумает над тем, как это произошло. Сейчас, она должна была вернуть доверие армии, их готовность жить или умереть лишь по одному ее приказу.

Неожиданно. Они стали бояться грозных амазонок. Это было видно по сгорбленным плечам и мрачным лицам. Несколько раз Ливия слышала рассказы о диких женских племенах, которые рассказывали люди, пытаясь заставить других бояться. Если она не восстановит их доверие сейчас – она проиграет войну. Если она проиграет войну – она потеряет Рим.

Ливия скрестила руки за спиной и пошла дальше; генерал осматривал свои войска. Ее хладнокровный взгляд встретился со взглядом молодого воина, который грел кашу на костре. Видно было, что он испугался и поспешил опустить глаза. Ливия вдруг задумалась о том, что заставило его сделать это – страх, унижение или позор от того, что он служит ей. Это не имело значения. Он не сможет в ней сомневаться после того, как она отомстит Семре.

Тюремная палатка показалась в поле зрения после того, как Ливия завернула за угол. Это была небольшая палатка – в пять шагов длиной с каждой стороны. Вокруг нее злобно торчал ряд кольев, развернутый по направлению к палатке. Два вооруженных охранника закрывали вход, оба переминались в нетерпении, но старались держать себя настолько, насколько может это делать римский солдат. Ливия могла подумать, что они переживают из-за предстоящей битвы с амазонками, но нет – это был страх того, что удача покинула их.

Черт бы побрал Ареса и его чертовы игры! Аресу нужна была эта война и он руководил каждой стороной. Она должна была догадаться, что одного ее обещания победить амазонок ему будет мало. Богу Войны нужна была великая битва. При других обстоятельствах – она была бы только рада дать ему то, что он хочет, но теперь – он не оставил ей выбора и это раздражало. Черт возьми, она – Чемпионка Рима, а он относится к ней, как к рядовому командиру, который всегда готов выслужиться.

И Семра. Что у него с ней? Разве он не доверяет Ливии в том, что она сможет начать великую битву без всех этих сказок про сосланных амазонок и пропавших детей?

Ливия хмуро посмотрела на охранников. Что-то было не так. Более того, желание Ареса начать эту войну проснулось вместе с появлением Семры, и то, как Арес врал ради нее... За все те годы, что она знала Ареса, она никогда не видела его таким. Она не понимала, что больше пугало ее. Если эта игра, правил которой она не знала, то она в ней не больше пешки, которую выкинут, как только она станет ненужной.

Нет! Ливия задавила эти мысли на корню. Она не может быть пешкой. Это все Семра. Семру арестовали и Арес не вмешался. Может, в этом и состоит загадка, а Семра подскажет ей, как разгадать ее. Она должна была узнать всю правду у Семры о ней, амазонках и Аресе... Если Семра все еще в той палатке, со страхом подумала Ливия.

Важно было оценить укрепления, колья, количество охранников, стоящих по стойке смирно. Но ничто не остановило бы Ареса от спасения Семры, если бы он этого захотел. Ее инстинкты подсказывали, что она права, он не стал бы помогать, ведь любой, кто нуждался в его помощи – не заслуживал ее. Но что, если она ошиблась и даже сейчас Семра докладывает амазонкам все, что знает о римской армии?

Тогда, игра будет проиграна и им придется отступить сегодня же вечером, ей придется заплатить воинам из своего кармана и они вернутся на свои фермы, а она... Кем станет она? Эта мысль внезапно вспыхнула в голове Ливии на подходе к тюремной палатке, она не знала, что приготовила ей судьба.

Двое мужчин, стоявших у входа распахнули кожаные полы палатки, как только она подошла. Ливия не увидела ничего в темноте, отражая страх на ее лице в бледном лунном свете.

- Лепид – она поприветствовала одного из них. Несмотря на грациозность имени, он был маленьким, с толстой шеей и лицом, которое было румяным даже при слабом свете.

- Чемпионка Рима – поприветствовал он ее серьезно. За его уважением пряталось издевательство, но Ливия не заметила этого.

- Все под контролем? – спросила она деловито, надеясь, что это придаст ее виду серьезности.

- Все как вы приказывали, никаких происшествий.

- Никаких? – с нажимом спросила Ливия. – Не было таинственных вспышек света? – она заметила смущенные переглядки охранников и добавила. – Ни одна женщина, или птица не вылетала?

Охранники неуверенно засмеялись: -Нет, генерал. – сказал второй коренастый парень с глубоко посаженными глазами – Ни вспышек, ни птиц.

Ливия почувствовала внезапное облегчение. Она была права! Семра ничего не значила для Ареса. У них ничего не было и она не имела никакого отношения к войне... Она настолько задумалась, что вздрогнула от голоса охранника.

- Я считаю, что Лепид здесь постарался и немного подрезал ей крылья. – он улыбнулся своему напарнику и похлопал по хлысту, висящему на поясе. – А она крикливая.

С яростью. Ливия поднесла свой меч к подбородку Лепида – Я не приказывала бить ее!

- Н-нет, - Лепид заикался под гнетом меча, его лицо стало ярко красным. – Но ведь она предатель Рима – хуже, чем те трое в Диррахии.

Ливия хотела вонзить меч в толстую шею охранника. Наконец. Она убрала его. – Я вас поставила здесь, чтобы охранять. Если я посчитаю, что вы бесполезны в этой кампании... - угроза повисла в воздухе не оконченной.

Ливия могла видеть вздувшиеся вены на толстой шее охранника. – Нет, генерал. Это было не во вред, клянусь.

Запах поразил ее первым: кислый пот, моча и кровь. От него начали слезиться глаза, затем она заметила Семру в тонком луче света. Чувство отвращения усилилось и почти превратилось в тошноту. Амазонка действительно была здесь, но ее было не узнать. Она сидела неподвижно у дальней стены, глядя на горевший перед ней фонарь, ноги были сложены под ней, руки связаны за спиной. Ее некогда глянцевые волосы свисали грязными нитями, падая на ее лицо и плечи. Ее доспехи и туника пропали, вместо этого – лишь грубый лен, которым было замотано тело женщины в некоторых местах. Куски ткани торчали неровными краями. Кровь. Со своего места Ливия не могла видеть спину женщины, да и не хотела. Она знала, что она там увидит.

С ужасом, Ливия почувствовала дежавю. Непрошенные воспоминания одолели ее. Ее собственный кнут опускается на спину человека в то время, как мертвый Маркус лежит на красном бархатном диване... И что еще хуже, она не может сочувствовать Семре, она чувствует себя как ребенок, который не может ничего изменить.

Главное не показывать этого сейчас. Она быстро подошла к Семре, которая ютилась в углу. Жалости в ее взгляде не было. Семра подняла голову, слыша шум шагов и Ливия с облегчением поняла, что она в сознании. Хорошо. Это позволит ей совершить ее месть.

- Амазонка. – Ливия пнула фонарь в сторону и присела перед ней, оказываясь на одном уровне с ней. – Ты знаешь, почему ты здесь.

Выражение лица Семры не изменилось, но в уголках глаз застыли слезы, которые оставляли влажные следы на щеках. Ливии почему-то хотелось вытереть их. Вместо этого, она схватила Семру за подбородок, заставляя ее смотреть в глаза. Черт бы побрал эту женщину, превращающую все в Афинскую трагедию!

- Не заставляй меня презирать тебя еще больше, этим ты ничего не изменишь, понимаешь меня?

Семра слегка склонила голову. Ливия решила, что делать дальше. Она отпустила ее подбородок: - Теперь, ты расскажешь мне все, что я хочу знать, всю правду. – Она легко улыбнулась. – Кто знает, может эта правда даст тебе свободу.

- Что ты хочешь знать? – Голос Семры был шокирующее хриплым, будто она пила годами, а не провела несколько часов в тюрьме.

- Для начала скажи мне, что ты сделала для того, чтобы Арес был на твоей стороне.

Тревога появилась во взгляде Семры и Ливия поняла, что женщина хочет ему отомстить. Было так странно видеть в глазах Семры ту же ненависть, которая кипела и в ней самой.

- Он не на моей стороне.

- Уже нет, это очевидно. – Ливия разорвала зрительный контакт. – Если бы он все еще был на твоей стороне, он бы уже помог тебе.

- Арес никому не помогает по собственной воле! – Боль отразилась на лице Семры. Затем оно смягчилось и она посмотрела на Ливию. – Ливия, послушай меня. Ты сказала, что об этой войне он мечтал много лет. Разве ты не видишь, что Арес использует тебя? Он не заботится о тебе, ему просто нужна эта война. По той же причине ему нужна была и я...

- Хватит! – Рука Ливии замахнулась, чтобы отвесить Семре пощечину, но в последний момент какой-то инстинкт остановил ее. Рука зависла рядом с лицом женщины, пока Ливия не обрела контроль над собой. Она вздохнула и опустила руку.

- Конечно, я нужна Аресу ради этой войны, но он не нуждается в тебе. Зачем ему ты, когда есть Джана? – Она обвела Семру взглядом. – Похоже, Арес наконец-то нашел достойного соперника для Чемпионки Рима. Надо будет поблагодарить его.

В глазах Семры отразилась жгучая боль и Ливия торжествующе улыбнулась. – Чувствуешь себя брошенной? Ты исчерпала себя, Семра. Арес больше не нуждается в тебе, да и честно говоря, - она вздохнула с притворной жалостью. – Я тоже.

К удивлению Ливии боль тут же отхлынула от лица Семры, она только кивнула, как командир, который выслушал доклад разведчика о том, что противник значительно превосходит их. – В таком случае, зачем оставлять меня в живых?

Ливия подавила вспышку восхищения. Она еще не встречала ни одной женщины, которая была бы настоящим воином. Она знала, как умереть с достоинством.

- Считай это любопытством. Я хочу знать, что в тебе нашел Арес.

- Я же уже говорила, что он не...

- Ложь! – Слово эхом разлетелось по палатке. Ливия покраснела, злясь на себя за потерю контроля. Потом сказала тихо: - Ты не сказала мне ничего. Я хочу знать...

Она замолчала, затем вспомнила о том, о чем запрещала себе думать долгое время. Память пронзило стрелой унижения. Императорский дворец в Риме, пульсирующая музыка; Арес и Семра так близко друг к другу, их приглушенные, решительные голоса. Затем руки Ареса, обвивающие талию Семры, поднимающие ее лицо к себе... Как насмешка над Ливией – их поцелуй.

Она посмотрела на Семру, пытаясь восстановить сбившееся дыхание. Это было невозможно, она слышала нотки ненависти и боли в голосе, как только начала говорить: - А что вы делали на вакханалии? Я видела тебя и Ареса и ваши нежности.

- Это... - Понимание отразилось на лице Семры, она подняла брови, выражая сожаление и вину. – Это было не то... - Она покачала головой, отмахиваясь от оправданий. – Мне очень жаль.

Это было признание, и Ливия чувствовала внутри тяжелый вывод: Семра должна умереть. До этого момента она надеялась, что у Семры есть хоть какое-то объяснение, которое спасет ее. Теперь, это не имело значения. Женщина видела ее слабой и бессильной, она не могла оставить свидетеля своих слабостей в живых. Семра должна умереть, но не раньше, чем Ливия узнает то, что ей надо.

- Так он трахал тебя. Ты думаешь, я не знаю? Не извиняйся, это меня не волнует. Кроме того, ты не плохо выглядишь, по крайней мере лучше, чем должна. – Ливия пропустила сквозь пальцы прядь волос Семры, перепачканную кровью, потом отбросила ее с отвращением и стиснула зубы. – Он врал тебе, врал мне, я должна была быть его Королевой Воинов, но он даже не прикоснулся ко мне..! А потом, он помог тебе предать меня. Ты знаешь, что происходит, так расскажи мне, черт возьми, почему! Почему Бог Войны отверг Чемпионку Рима?

Семра зажмурилась ненадолго, готовясь произнести ответ на вопрос, затем ее потухший взгляд вернулся к Ливии и как будто просил прощения. – Поскольку Чемпионка Рима его дочь.

Необъяснимый страх пронзил грудь Ливии. Останавливаясь в сердце. – Что?

- Это правда. Губы Семры изогнулись в горькой ухмылке, в которой Ливия узнала свое же выражение лица – Спроси его.

- Арес мой отец?.. Ты сошла с ума!

Семра ничего не ответила.

Ливия истерично засмеялась. – Откуда ты знаешь?

- Я знаю. – Губы Семры побледнели, но темные пятна придавали ей лихорадочный вид. – Я знаю – повторила она с внезапной ясностью в голосе. – Я знаю твою первую улыбку, твой первый вздох, твои слезы... Я твоя мама.

- Ты... моя мама. – Слова прозвучали, как шелест дождя, а толпа мурашек пробежала по телу Ливии. Безумие; Женщина либо сошла с ума, либо бредит от полученных ран – так почему же какая-то часть ее сердца хочет поверить в это? Семра не могла быть ее матерью, она была слишком молода с одной стороны... Может быть она сама была безумна и это была игра ее разума? – Но нет, это не могло быть правдой. Не сейчас, когда она так близка к достижению своей цели, она не могла потерять все, не сейчас...

- Ты – моя дочь. – С мольбой в голосе произнесла Семра. – Тебя зовут Ева.

- Заткнись! – Крикнула она на Семру и Семра согнулась пополам, закрывая рот и складывая руки на животе. Израненная кожа на спине затрещала с тошнотворным звуком и пятна на ее одежде стали вдвое ярче.

Ливия наклонилась, чтобы схватить волосы женщины и резко дернула их назад, вырывая короткий вздох из груди женщины. – У меня есть мать, ее зовут Рим. – Она попыталась произнести это с насмешкой, но вышло не очень. – Это был хороший план – найти мои слабые места, чтобы уничтожить меня и может это даже сработало бы – если бы это было похоже на правду!

Голубые глаза Семры были огромными; Ливия поняла, что это страх. Это был второй раз, когда она видела, чтобы Семра боялась. Первый раз был, когда ее арестовали. Хорошо, она наконец добилась этого! Она жестоко обернула кровавые, спутанные волосы Семры вокруг запястья, затем отпустила и с отвращением вытерла руки о тунику.

- Ева – произнесла умоляюще женщина. – Я знаю, это звучит невероятно...

- Не более невероятно, чем любая другая твоя ложь, но я слушаю тебя. Я так и не узнала того, что хотела. – Ливия провела ногтем вдоль раны на щеке Семры. Раздражало то, что женщина не показывала чувства боли. Ноготь оставил на щеке белый след, который затем стал темно-розовым, а потом красным. Семра не издала ни звука.

- Мне бы очень хотелось остаться и поболтать еще, но боюсь, мне нужно разобраться с твоей подружкой Джаной. – она подняла руку в останавливающем жесте. – Только не говори мне, что она тоже твоя дочь, а может быть моя? Мама, ты можешь посвятить меня во все детали своей смерти.

* * *

Габриель подняла голову и с удивлением увидела Варию, которая вернулась слишком быстро после окончания совета. Она нахмурилась, стоя в дверях. – Поговорим об укреплениях?

Вария вошла внутрь пятиугольной палатки, гремя бусами, висевшими при входе и замерла нерешительно. Ее взгляд блуждал между Габриель и картой, развернутой перед ней. – Это не... - сказала она наконец. Кивая на карту. – Не об этом.

- Разведчики? – Они не могли вернуться так быстро...

- Нет. – В голосе Варии слышалось опасение, которого Габриель никогда ранее не замечала. Волнение охватило ее, присоединяясь к панике, которая возрастала внутри; ее голова кружилась, она понимала, что с еще одной катастрофой она не справится, она еле сдерживала себя, понимая, что может сломаться в любой момент.

Она поднялась и сделала несколько шагов по тростнику, устилающему пол навстречу Варии. Амазонка вздрогнула от ее горящего взгляда. – Что случилось, Вария?

Вария по прежнему не смотрела на нее. – Ты получала новости от Зены?

Этот вопрос задел ее. Габриель покачала головой. – Нет. – Признать это было трудно, страх сковал ее сердце. Ее мысли постоянно возвращались к словам Ареса о том, что римляне остались верны Ливии. Он сказал, что Зена в порядке 'пока что'. Но как долго будет длиться это «пока что»? И что могло угрожать ей? – Я жду послания, или...

- Вот почему, ты не начинаешь атаку. – сказала Вария – Ты беспокоишься за Зену. Тебе не кажется, что она может постоять за себя в бою?

Габриель почувствовала укол обиды. – Не просто за Зену! Я беспокоюсь о том, что это могло бы значить. Мы понятия не имеем, что происходит там. Может Зене не хватило времени, чтобы остановить их? А может у нее не получилось... может она ранена?

Или она смеется вместе с Ливией и Аресом над тем, как они строят планы по истреблению армии? Нет, подумала Габриель, Зена изменилась. А что если она сама изменилась тоже? Она должна была бороться, отправить послание раньше, удостовериться, что Зена получила его. Так или иначе найти способ остановить все это прежде, чем оно вышло из под контроля! До того, как она встала во главе амазонок. Что бы подумала Зена, увидев ее сейчас? Габриель почувствовала, как ее лицо вспыхнуло от стыда. Желание защитить амазонок казалось таким благородным, таким правильным. Всего одно обещание. Было ли это тем, что они начали с Зеной?

Она протяжно вздохнула и почувствовала, как последние силы покидают ее. – Я хочу свободы для амазонок, Вария – настолько, насколько это возможно. Я буду бороться, мне только нужно знать, что я... что мы поступаем правильно. – Даже ее слова звучали бессильно.

- Габриель... - мягкость в голосе Варии испугала ее, только тогда она поняла, как непривычно тихо вела себя амазонка.

- Да?

Вария опустила глаза на мгновение, потом вновь посмотрела на Габриель с решимостью. – Ты должна кое-что знать об этой войне... - Она выглядела почти виноватой. - Это... об Аресе.

Глава 14

Наша Плоть и Кровь

Две руки, легко опущенные
На младенческую голову!
Были — по одной на каждую —
Две головки мне дарованы.
Но обеими — зажатыми —
Яростными — как могла! —
Старшую у тьмы выхватывая —
Младшей не уберегла.

Марина Цветаева – Две руки.

Ливия вышла из тюремной палатки не оглядываясь. Ее собственная палатка была едва различима вдалеке, в окружении тяжелых трепещущих знамен. Она направилась к ней, ее голова была слегка приподнята. Руки по бокам сжимали в кулаках ткань плаща. В этот раз за ней никто не наблюдал. Весь лагерь спал. Каждый удар сапог о землю отдавался пульсацией внизу живота, вызывая сухость во рту, ее голова звенела, словно колокол. Она была будто пьяна, но не могла вспомнить, когда в последний раз делала хоть глоток вина. Может быть, в этом была вся проблема. Она потянулась к бурдюку на поясе, потом передумала, решив дождаться, пока окажется в своей палатке, подальше от диких глаз Семры и ее невероятных историй. Женщина была лгуньей, предательницей – ничего нового, она знала это с самого начала!

Тем не менее, была одна вещь, о которой Семра не врала, но только одна и Ливия удивлялась, почему не заметила этого раньше. Она должна была догадаться давным-давно; в тот момент, когда Арес отказался от ее прикосновений и его взгляд был прикован к женщине, которая шла к нему сквозь дым вакханалии.

Ливия, Чемпионка Рима была дочерью Бога Войны.

Арес был ее отцом...

- Итак, теперь ты знаешь.

Ливия повернулась и оказалась лицом к лицу с ним. Голова Ареса склонилась с самодовольством, как будто перед ним стояло домашнее животное. Слабый синий свет, обрамляющий его исчез в ночи. Ливии хотелось достать меч и прикончить его.

- Я же говорил тебе, что ты моя. – Он попытался поднять руку к ее щеке, но Ливия остановила ее ударом кулака, настолько сильным, что костяшки пальцев онемели.

- Ух ты! – покачнулся Арес, отступив на полшага. – Тише, девочка. Я здесь, чтобы предложить тебе свою моральную поддержку.

- Ливия высвободила руку. – Окажи моральную поддержку Семре, папа. Она нуждается в ней.

- Все-таки она не сказала тебе.

Ливия неохотно отступила назад, глядя на него с подозрением. – Не сказала чего?

- О том, кто она.

Земля закачалась под ногами Ливии, как палуба груженого судна. Она открыла рот, потом раздраженно покачала головой. – Она говорит, что она – моя мать.

Арес откинул голову назад и посмотрел на нее, его глаза были скрыты во тьме. – И ты веришь ей?

Ливия фыркнула. – Конечно, нет! Но если ты действительно...

- А должна, потому что это правда.

Она смотрела на него с недоверием.

Арес искренне развел руками. – Я думал, что вы уже все выяснили и теперь ты знаешь. – его губы изогнулись в кривой ухмылке. – У тебя же есть глаза.

Глаза Ливии невольно закрылись. Потом, она увидела его. Снова вакханалия, голубые глаза Семры над вуалью, дым, ее рука тянется... Ее рука. Там было оружие – изогнутое лезвие. Ливия продолжала вспоминать. Рука Семры прижалась к металлу и струйка крови побежала по нему. Рубиновые капли скатывались по стальному краю.

- Шакрам. – прошептала Ливия, открыв глаза. Арес загадочно смотрел на нее сквозь тьму. Ливия почувствовала, как мурашки пробежали по ее коже, а волосы встали дыбом. – На вакханалии. Я видела его в руках Семры. Легендарное оружие Зены.

Арес слегка кивнул. – Да, оружие Зены.

Ливия поняла, что не способна больше удивляться. –Ты хочешь сказать, что Семра – это Зена, твоя Королева Воинов. Та, которая умерла больше двадцати лет назад. – она думала, что Арес вздрогнет, но это сложно было понять в темноте.

- Нет. – сказал он. – Та, которой удалось обмануть смерть, которая забыла посветить меня в свой план. Теперь она вернулась, не постарев ни на день и... - он остановился, чтобы перевести дыхание. – теперь она хочет получить назад свою дочь.

Ливия покачала головой. – Меня?

- Да, тебя. – с сочувствием сказал он. – Ты слышала рассказы о том, что Зена сделала со своим сыном. Она унесла его с поля боя и отдала кентаврам, чтобы он вырос...

- ...Чтобы он мог узнать мир – завершила Ливия старую историю. Неожиданно она почувствовала, как внутри нее разлилось тепло. – Она вернулась ради меня. – с удивлением сказала она. – Но мне говорили, что моя мать была мертва...

- Она вернулась, чтобы уничтожить тебя! – голос Ареса разорвал тишину, нарушая хрупкую иллюзию.

Ливия попыталась отвернуться, но Арес схватил ее за плечи. – Подумай об этом. Если Зена не хотела, чтобы ее сын вырос воином, то как ты думаешь, желала ли она этого для тебя? Хотела бы она, чтобы ты сражалась за Рим?

Ливия нахмурилась, но должна была признать: - Зена ненавидела Рим. Она уничтожила Цезаря и Помпея, когда они пошли войной на амазонок.

- Верно. - Арес наконец отпустил ее. Он чувствовал, что ее плечи были влажными в том месте, где были его ладони, но он не мог вспотеть. Ливия пыталась разглядеть выражение его лица. – Она уничтожит и тебя тоже. Она заберет все, чего ты достигла – империю, мечты. Даже твое имя.

Ливия забыла про неуверенность. Если даже половина из этого было правдой... Ее глаза вспыхнули: - Я не позволю ей!

- Вот это моя девочка! – Арес одобрительно кивнул. – Зена не может принять этого, но ее время прошло. Мир ждет нового правителя. Тебя. Выиграй эту войну, Ливия и больше ничего не будет стоять у тебя на пути. Или можешь дать Зене то, чего она от тебя хочет и оставить ей амазонок и ее подругу – Габриель.

- Сказительница? – изумленно спросила Ливия. Все встало на свои места. – Ты хочешь сказать, что Джана – Габриель? Миролюбивая подружка Зены? – она начала смеяться. – Габриель!

- Эй, эй, эй, - Арес поднял руку, чтобы остановить ее смех. – не стоит недооценивать ее. Не забывай, она была рядом с Зеной на протяжении многих лет, она та, кто привел армию амазонок к твоему порогу.

Ливия усмехнулась. – И я благодарна ей. Она избавила меня от необходимости проделать долгий путь через болота в поисках ее маленьких племен!

Почему-то Арес не смеялся вместе с ней. – Я предупреждаю тебя, Ливия. Не стоит недооценивать Зену и ее подругу. Зена уже успела потрясти доверие твоих солдат.

Ливия нахмурилась. – Благодаря тебе. Я бы никогда не поверила в ее ложь, если бы ты не поддерживал ее. Почему ты помог ей?

- Я знал, что ты можешь убить ее – поежился Арес.

- Но ты помог ей совсем не поэтому. – губы Ливии изогнулись в кривой ухмылке. – Тебе никогда не нравилось, что Рим возомнил меня богиней и последовал за мной, ты помог Зене сделать так, чтобы удача отвернулась от меня. Но я не против. Удача мне больше не нужна, когда я знаю, что мой отец – Бог Войны.

- Я здесь – ответил Арес с коротким смешком – Это все ради удачи.

- Завтра, Арес. Когда я соберу войска, я хочу, чтобы ты присоединился к нам. Тогда они больше не смогут усомниться во мне.

Взгляд Ареса стал мягче под вызывающим взглядом Ливии. – Я с нетерпением жду этой битвы, Ливия. С тобой во главе римской армии, она будет великолепна.

- Так оно и будет. – Ливия почувствовала, как его слова наполнили ее ощущением власти, которое пробежало током сквозь ее тело. Она схватила бурдюк и сделала большой глоток, затем улыбнулась Аресу. – Но что, если я убью Сем... Зену? В пылу битвы всякое бывает, тебе ли не знать... Ты защищал ее с самого начала этой кампании. Надеюсь, это не испортит мне все.

Сарказм подпортили брызги вина, когда Арес выхватил бурдюк из ее рук.

- Поосторожней с этим. Из-за него ты теряешь бдительность. – он посмотрел на бурдюк с отвращением прежде, чем выкинуть его в сторону; дешевое вино растеклось, словно кровь в лунном свете. Прежде, чем Ливия озвучила свое раздражение, Арес взял ее за плечи и посмотрел в глаза. – Зена не имеет значения. Измени свою судьбу, Ливия. Борись за Рим.

Он ушел прежде, чем она успела ответить.

Ливия смотрела, как пыльный бурдюк мерцает от яркой вспышки. Зена. Зена была ее матерью. Семра - предатель была Зеной. Ее мать... было ли это правдой, или это один из трюков Ареса? Ее отец... он отмел все сомнения. В одном Арес был прав. Она теряла бдительность. Эта война была важнее всего, что было раньше. Она могла завоевать свою империю и весь мир. После того, как она это сделает все ее сомнения уйдут. Чемпионке Рима не нужна мать. Да и отец тоже.

Ливия едва ли прошла пятьдесят шагов, как услышала голос одного из охранников, охраняющих Семру. – Генерал!

Она медленно повернулась и посмотрела на его блестящие доспехи. Его борода и нос искажались тенью от факела в руке. – Что такое, Лепид?

- Амазонка – он кивнул в сторону палатки. – Она говорит, что у нее есть то, что принадлежит вам.

Ливия притворно зевнула. – Скажи ей, чтобы оставила это себе, я не нуждаюсь в ее подачках.

Лепид удивился. – Но генерал, она не может его использовать, она говорит, что это... - он пожал плечами. – Она говорит, что это ваше право слова среди амазонок. Она говорит, что вы – их королева.

Ливия замерла. – Их королева.

- Так она говорит.

- Действительно. – Без предупреждения, она выхватила факел из рук охранника. Тот коротко вскрикнул, боясь, что она собирается сжечь его. Она толкнула кожаные полы и вернулась в тень тюремной палатки.

* * *

- Получается, все это время – это была война Ареса. Он хотел воевать с Ливией?

Вария обвела рукой шатер, в поисках непонятно чего, стараясь привлечь взгляд Габриель. Кожаные стены были в тени, завешанные серой бахромой. Единственным ярко освещенным местом была карта. Габриель казалось, что этот свет был словно предупреждением.

- Арес никогда не говорил мне о Ливии, Чемпионке Рима. – сказала Вария наконец. – Мне казалось, что он был прав; что эта война поможет нам стать сильнее, как в старые времена. Марге не нравилась эта идея, но я думала, что если смогу убедить совет в том, что возникла угроза... - Она замолчала.

- Они бы сделали тебя королевой вместо Марги – закончила за нее Габриель.

Вария кивнула. – Да. Но было одно условие. Арес хотел, чтобы я достала амброзию для него. Ту, что мы хранили для жертвоприношений.

Глаза Габриель расширились. – Ты этого не сделала...

- Я сделала. – Вария коротко усмехнулась. – Это оказалось не так сложно при наличии определенной поддержки.

Габриель замолчала. Соглашаясь с мыслями, которые крутились у нее в голове. Кто она такая, чтобы критиковать Варию за кражу после того, как сама украла кастовый амулет у Маркуса? – Разве ты не задавалась вопросом, зачем богу нужна амброзия?

- Конечно задавалась. Я думала оставить ее себе, но затем появился Арес. Он просто взял ее... и исчез. Больше я его никогда не видела. – Страх отразился в глазах Варии. – Как ты думаешь. Он дал ее Ливии? Что, если она теперь бессмертна?

- Это не так. – Габриель знала, что ее ответ прозвучал слишком быстро и неубедительно. Она постаралась улыбнуться. – Если бы Ливия была бессмертна, нас бы уже здесь не было. Скорее всего, он хотел дать ее Зене, но она бы никогда не взяла ее.

Она увидела, как лицо Варии стало спокойным. Жаль, что она не могла рассказать ей всего. Вместо этого она покачала головой и сказала – Ливия может быть и смертная, но она все еще... - она чуть не сказала «дочь Бога Войны», но вовремя остановила себя, -она все еще серьезный соперник.

- Так и есть – задумчиво согласилась Вария. – Если даже Зена за такое время не смогла справиться с ней.

Габриель поняла, что не хочет говорить об этом. Ей нужно было подумать. – Вария – сказала она спокойно – Спасибо, что рассказала мне. Это было смело с твоей стороны.

Вария пожала плечами. – Это было глупо с моей стороны. Я не была готова вести амазонок против Рима, теперь я это поняла. – Она неожиданно серьезно посмотрела на Габриель. – Спасибо. – Затем она развернулась и вышла из палатки. Бусы на входе покачнулись и звякнули ей вслед. Габриель стояла и смотрела ей вслед какое-то время. Потом, когда она убедилась, что Вария ушла. Она задула лампу и вышла на улицу.

Один из пяти углов палатки поддерживался гладкой корой самого высокого в лагере дерева. Габриель посмотрела вверх, темные кроны скрывали луну. Она надеялась, что это будет идеальным местом. Она схватилась за нижнюю ветку, немного раскачалась и поднялась выше, хватаясь ногами за ветку. Ветка качнулась под ней. Она подтянулась и села на соседнюю ветку. Позволяя ногам свободно болтаться в воздухе. Она была права: со всех сторон обдувал легкий ветерок и замкнутость палатки уступила место ночному простору. Габриель обхватила руками ствол и прижалась щекой к прохладной коре.

Некоторое время она просто сидела, глядя на шелестящую листву, пытаясь привести мысли в порядок. Первый же спуск от лагеря упирался в стену укреплений, затем продолжался в болоте, которые занимали всю территорию между ними и Римом – и между ней и Зеной. Габриель вздохнула. С этой точки долина выглядела спокойной, болота были различимы только по легкому туману, который кружился в лунном свете, как будто его перемешивала невидимая рука великана. Чуть в стороне туман исчезал и черная земля сливалась с небом на горизонте.

В последнее время, все казалось таким же черным, как эта земля; кружащийся туман словно открывал какую-то правду, а потом скрывал ее снова, оставляя за собой тяжелый груз вопросов. Габриель попыталась представить Зену в пугающих римских доспехах. Возможно, она сейчас так же смотрела на этот туман с другой стороны, интересно, почему ее лучшей подруге снова больно. Почему она повела амазонок на запад. Вместо того, чтобы увести их на восток. Почему, она не дала Зене времени, чтобы сблизиться с Ливией и найти свою дочь внутри Чемпионки Рима.

Почему она выбрала амазонок, а не Еву.

Это был не ее выбор, подумала Габриель в отчаянии. Если Вария говорит правду о том, что была фавориткой Ареса – то, почему ей не признаться в измене, которую она не совершала? Тогда, это все было делом рук Ареса: все, с момента объединения амазонок до того, как они с Зеной проснулись в той пещере. Габриель почувствовала, как ее щеки начинают пылать. Даже ее неудачи не заставили амазонок отступить и это тоже было виной Ареса.

Он знал, что ее попытка установить мир обречена, что амазонки хотят войны. Наверное, поэтому он так бесцеремонно бросил Варию: он хотел обернуть сделку с Зеной в свою пользу, используя Габриель как пешку, заставив амазонок бороться в то время, как он вернет себе Зену.

Черт бы его побрал! Подумала Габриель злобно. Черт бы побрал его за то, что он разлучил их с Зеной и за то, что настроил свою дочь против амазонок. За то, что хотел сделать Зену бессмертной и забрать ее в то время, как Габриель пришлось бы бороться за амазонок в кровопролитной битве...

Кроме того, это было лишено всякого смысла.

Габриель резко села на ветке, ее голова закружилась, но не от высоты. Она находилась в недоумении: Аресу нужна была амброзия амазонок, на рассвете после последнего полнолуния... Перед тем, как Зена раскрыла планы Ливии по захвату амазонок! До того, как она попросила его о помощи.

Арес фактически отказался от этой войны, ну или отложил ее на время, чтобы достать амброзию для Зены.

Габриель медленно потерла руки о кору. Мысль о том, что Арес может отказаться от войны, тем более войны такого масштаба казалась еще более безумной, чем мысль о том, что он заманил ее в свою ловушку. Это было безумием. Она вдруг поняла, что сама хотела этого. Проще было думать, что Габриель – королева амазонок была всего лишь пешкой в глупой игре Ареса, чем обвинить Зену в обиде и предательстве, которые она сама испытала после рождения Надежды. И если Зена могла взять всю вину на себя, то она могла обвинить и Ареса. Это было легче легкого. В конце концов - он был Богом Войны, это, вероятно польстит ему. Только это не было виной Ареса. Это было ее виной и от правды не скрыться. Бог Войны, возможно, не сделал ничего, чтобы остановить эту войну, но не Арес повел амазонок против своей дочери и Зены. Это была она – Габриель из Потейдии.

Понимание этого принесло облегчение. Габриель удалось выдавить из себя печальную полуулыбку. Они принимала не правильные решения, но это были ее решения. И если она сама ввязалась в это, она могла и выпутаться из этого всего.

Она была маленькой девочкой из Потейдии, которая верила, что все люди добрые, даже те, которые держали нож у горла. Конечно, это было до того, как к ее горлу приставили нож... Но она была той маленькой девочкой, которая однажды остановила войну, когда орда терроризировала Афины. Ухаживая за заключенными, она поняла, что варвары, умирая на поле боя просили воды, и она ползла в грязи и крови, чтобы дать им попить. Тогда-то и было объявлено перемирие. Зена тогда была другого мнения, но Габриель стояла на своем и она остановила войну. Тогда, Королева Амазонок извлекла несколько хороших уроков.

Впервые с тех пор, как она услышала доклад о римской армии от разведчиков, Габриель почувствовала, что снова может все взять под контроль. Еще не все было потеряно. Она просто должна была поговорить с Зеной, с Ливией, с Римом. И если Арес готов отказаться от этой войны прежде чем...

Габриель вскочила на ноги, легко балансируя на ветке и крикнула – Арес!

Она понимала, что уже привыкла ходить в доспехах и лазить по деревьям, но она не хотела думать об этом и повторила: - Арес, я должна у тебя кое-что спросить. – Когда ответа не последовало, она сбавила тон – Пожалуйста.

Она напряглась, прислушиваясь к звукам ночи. К стрекоту насекомых в траве. К шелесту листьев вокруг нее. Она даже не была уверенна в том, что она слышит, ведь Зена делала это иначе, но она не могла так и не могла почувствовать присутствия Ареса. Это не имеет значения решила она. Ей не обязательно было его видеть, она просто надеялась, что он услышал ее.

- Арес, - тихо позвала она. – Я знаю о Варии. И о народе амазонок. И я знаю, что ты хотел натравить амазонок на Рим до того, как отказался от этой затеи ради Зены.

- О, действительно.

Габриель была готова к его появлению. Она медленно повернулась, пытаясь скрыть искорки надежды, стараясь выглядеть спокойно и невозмутимо. Арес стоял на узком конце той же ветки, в двух шагах от нее. Он подпрыгнул и она легко согнулась под его весом. Он выглядел... странно. Он не был похож на бога с горящими глазами, которые всегда смотрели на нее с издевкой. Он больше был похож на уставшего, измученного видениями человека, разъяренного тем, что не может показать свой страх. Габриель посмотрела ему в глаза, его лицо выражало скучный скептицизм.

Может быть, ты еще не слышала: Не в моих правилах сдаваться без боя – он сделал жест в сторону римского лагеря. – И вот, когда вы сойдетесь. Я буду наслаждаться этой битвой.

- Я так не думаю.

Арес уставился на нее. Габриель почувствовала неуверенность. Но сейчас, он был скорее ошеломлен ее смелостью. Может, Зена его никогда не воспринимала, как Бога Войны. А скорее, как человека с дурными привычками, который вечно втягивал в неприятности. Но в нем были проблески порядочности. По крайней мере он сказал ей, что Зена «пока что» в порядке...

Габриель сглотнула. – Я хотела, хм... спасибо. За то, что ты сделал. За то, что рассказал мне о Зене. – она сделала паузу, собираясь с мыслями. – Почему ты сделал это?

Арес окинул ее изучающим взглядом. – Я не сказал тебе ничего и не собираюсь делать этого, так что если это все, что ты хотела мне сказать... - он отступил, готовясь исчезнуть.

- Не все – остановила его Габриель с чувством самодовольства. Она смогла сделать это. – Арес, насчет этой войны...

- Теперь, все в твоих руках, блондиночка – нахмурился он. – Уже слишком поздно, чтобы отступать.

Габриель почувствовала, что начинает злиться. – Слишком поздно для кого? Для Зены и вашей дочери? Арес, если ты позволишь этому случиться, тогда будет поздно для всех.

Рот Ареса раздраженно скривился. – Избавь меня от излишнего драматизма, Габриель. За тобой стоит пятидесятитысячная армия, ждущая твоих приказов. Большинство из твоих воинов сейчас согласились бы с советом Бога Войны. Если ты не одна из них - то не трать мое время.

Габриель приложила не мало усилий, чтобы промолчать, глядя в темное лицо Ареса.

- Что? – рявкнул он и Габриель поняла, что она попала в яблочко. Всплеск оптимизма захватил ее. Возможно, еще есть шанс...

- Ты трус. – Сказала она с ледяным спокойствием. Как будто она спрашивала, откуда он пришел чисто из любопытства, чувствуя, как угрызения совести отступают прочь. – Ты боишься меня.

Арес недоверчиво засмеялся. – Скажи пожалуйста, что это шутка.

- Ты. Ты так боишься правды, что не можешь смотреть мне в глаза. – Арес резко посмотрел на нее, но Габриель не остановилась. – Я знаю, Арес. Ты готов был отказаться от этой войны. Ты даже перенес меня сюда, зная, что я хотела попытаться остановить это, только все пошло не так, а тебе не хватило смелости сказать об этом Зене, потому что тогда, тебе бы пришлось рассказать ей о Варии, о своем плане столкнуть амазонок и Ливию. Зена бы тогда во всем обвинила бы тебя и была бы в ярости из-за Евы...

- Сначала, ты говоришь, что я боюсь «правды», теперь – это все Зена?

Хорошо – Габриель с прищуром посмотрела на него; Арес хотел было скрестить руки, но посмотрев на Габриель передумал. – Скажи мне, что я ошибаюсь, что ты не боишься. Скажи мне, что ты передал мое послание Зене.

Он скрестил руки на груди. Он выглядел, как маленький ребенок подумала Габриель и почти засмеялась от нелепости его вида; рядом с ним она должна была чувствовать себя ребенком. Она ждала. Она молча вздохнула, потом продолжила.

- Арес... Ты не должен делать этого. Ты хотел остановить эту войну однажды, так что же изменилось сейчас? Зена должна знать о том, что племена объединены. Даже если она злится на тебя. Это твой шанс. – она напряженно улыбнулась, но его лицо осталось неизменным. – Отведи меня к ней. Я расскажу Зене правду; она поймет, что ты в этом не виновен. Пойдем. – Она немного поколебалась и протянула руку. Касаясь его руки. Его кожа была удивительно теплой. – Пожалуйста. Позволь мне поговорить с ней.

Арес с силой схватил ее за руку и отшвырнул ее в сторону. – Глупая девчонка.

Его голос был низким и беззвучным, как звучание басовой струны. Слова Габриель яростью встали поперек горла, которая тут же отразилась на его лице. Вся смелость Габриель ушла; она отступила к стволу дерева, интересно, он ее просто пугает или убьет ее прямо здесь.

- Ты хоть знаешь почему боги делают те или иные вещи? Позволь просветить тебя, Габриель. – он сделал шаг вперед – Я создал эту войну, я управлял твоей никчемной жизнью и всех вокруг тебя, и Ливии, Зены – потому что я – Бог Войны, и я не подчиняюсь воле смертных! А теперь, вы сойдетесь на поле боя, подарив мне величайшую войну всех времен. – Его голос стал громче. – Я чувствую это. Сражение пульсирует в моих жилах: кровь, слава, смерть... О, какая мощь!

Габриель с трудом прислонилась к дереву, ее ноги уперлись в кору позади нее, а сердце бешено стучало. Арес наклонился к ней и улыбнулся злобно. – Ты ничто, Габриель, ты не можешь ничего изменить! Не ты, не кто-либо из вас. - его взгляд поднялся вверх, путаясь в кроне деревьев и в этот момент Габриель спросила, не сошел ли он с ума?! Тогда его взгляд снова вернулся к ней – яростный, темный. - Для меня ничего не существует, только эта война, и тысячи других воин, на протяжении веков, тысячелетий, вечности! Ты думаешь, что можешь остановить это? Ты не можешь остановить это. Не ты, не Ливия, не даже Зена.

- Я не верю тебе! – Габриель, услышав собственный голос не поверила, что она сказала это. Видимо, не одна она, потому что Арес застыл на месте.

- Ты лжешь! – повторила Габриель с ужасом. – Не ты начал эту войну, но тебе хотелось бы верить, что ты можешь управлять нами, как игрушками в своей игре, как будто мы жуки, которых ты используешь ради собственного развлечения, как сказала однажды Зена – помнишь?

Лицо Ареса не изменилось, но Габриель осмелела и оторвалась от дерева. – Тогда я не понимала ее, Арес, но поняла позже. Знаешь когда? Когда увидела, как живых людей согнали, словно скот, ради того, чтобы искупать в их крови Дахокка. И ты был его приспешником, всего лишь никчемным рабом.

Скулы Ареса напряглись и Габриель знала, что это знак. Она продолжила почти шепотом. – Тебе тогда было хорошо, да, Бог Войны? Когда ты не мог принадлежать сам себе и зависел от воли Дахокка, когда ты был марионеткой или собакой на поводке! Так почему же тебе не продолжить это? – Принеси в жертву амазонок, римлян, Еву, Зену... Продолжай. Может тогда ты будешь чувствовать себя хорошо. Может, это того стоит. – Она чувствовала. Как силы покидают ее и тихо закончила. – Может, ты станешь Дахокком.

А потом она отвернулась, потому что ее сердце разрывалось от боли и ей хотелось плакать, но она не хотела, чтобы Арес это видел. Кора была такой гладкой и холодной, а ее щека слишком горячей. Габриель не обратила внимания на синюю вспышку, она была поглощена воспоминаниями. Эйфория от рождения Надежды, хотя она знала, что что-то уродливое и сильное, не поддающееся пониманию использовало ее, а она была не в состоянии остановить это.

Она вдруг почувствовала себя крайне глупой. Так бессмысленно было кричать на бога, все равно, что проклинать ветер. Она должна была помнить это.

Габриель резким движением вытерла слезы. Затем осторожно слезла с дерева.

* * *

Арес прижался спиной к серебряному щиту на стене. Ледяной металл холодил его кожу даже через толстый жилет. Залы войны, казалось, звенели от шума, который бесконечным эхом отскакивал от решеток, стен и мечей. Как будто сотня бардов говорила, перекрикивая друг друга. Может это того стоит... Может ты станешь Дахокком. – словно шелест листьев в темноте. Дахокком-Дахокком-Дахокком...

- Заткнись! – Закричал Арес яростно. – ЗАТКНИСЬ!

Он бросился бежать, слова все еще задевали его разум. Он остановился, чтобы перевести дыхание, его грудь быстро поднималась и опускалась. Он не должен был мириться с этим. Он даже не знал, почему говорил с блондинкой, почему позволил ей говорить все эти вещи. Он не должен был оставлять Варию в живых, он должен был догадаться, что она проболтается. Он не знал, как Габриель догадалась, что он хотел отказаться от этой войны раньше, теперь было все равно. Это уже не имело значения. Не теперь, когда он вернулся к делу, когда Зена уже была не нужна ему. Зена думала, что он начал эту войну. Но кто такая эта блондинка, чтобы допрашивать его? Никто. Напомнил себе Арес. Они все были никто. А он – Бог Войны.

Он решительно прошел в дальнюю часть зала, где на многоуровневом помосте возвышался его трон. Он поднялся на первую ступень и с отвращением остановился. Этот зал. Долгие годы он почти не вспоминал про него. Но речи барда всколыхнули воспоминания. Кокон Надежды. Его слизистая полупрозрачная оболочка отвратительно шевелится на его троне; голос Дахокка, обжигающий разум своими требованиями... Ты тогда хорошо себя чувствовал. Не правда ли, Бог Войны. Когда ты не мог принадлежать сам себе и зависел от воли Дахокка, как марионетка или собака на поводке!.. И настойчивые руки Надежды, извивающиеся вокруг его тела, ее холодные прикосновения, как насмешка Дахокка, чтобы унизить его.

Ловушка. То, что он тогда чувствовал и стыд такой, что до сих пор кидало в жар. Даже спустя столько времени. Им манипулировали, как пешкой в игре. Полностью контролируя его. Неужели так чувствуют себя смертные?

Арес стряхнул воспоминания. Он поднялся выше и сел на кожаный трон. Он откинулся назад; эхо исчезло; черные мраморные колонны возвышались по всему залу, как это было всегда. Он принимал все слишком близко к сердцу. Дахокк ушел и его зло тоже, а он не имел с ним ничего общего. Все это было в прошлом. Он как раз хотел поздравить себя с тем, что вновь взял все под контроль, как молниеносная мысль из обвинений Габриель вернулась к нему. Может, ты станешь Дахокком.

Это не может быть правдой. Он не был похож на Дахокка! Дахокк был чем-то сверх. Даже не божеством, но чем-то материальным.

И теперь, самые потаенные уголки его разума насмехались над ним, над его слабостями, о которых он не подозревал. Арес нервно ерзал на троне. Он не мог позволить всему этому случиться. Он был сам виноват в том, что Зена отказалась от его помощи! Он поступал не правильно, утверждая, что его дочь выполняет свою миссию – это была его миссия. Но если Зена хотела сидеть избитой в грязной римской палатке – это было ее право, тут он был не виновен...

Ты - трус. Настойчиво звучал голос Габриель, к которому присоединился его собственный внутренний голос, насмехаясь над ним. Ты - никто, Арес.

* * *

Зена села на грязный пол, ее тело дрожало под одеялом, которое наконец кинули ей. Она понимала, что это была лихорадка. На самом деле, было не так холодно, но онемение распространялось от ран, нанесенных плетью. Она чувствовала, что раны были инфицированы, она стучала зубами, создавая шум. Она знала, что должна была двигаться, хотя ее ноги и руки натирали веревки, и каждое движение причиняло боль. Она хотела пить.

Ее мучил один вопрос с тех пор, как Ливия вышла из палатки, сжимая кулон, который передал ей охранник. Это был ее последний шанс. Зена собрала последние силы и попросила охранника передать кулон. Вопрос был в том, выполнит ли он просьбу заключенного. Ее уверенность в голосе была блефом, трюком, которому она научилась от Цезаря. Возможно, сейчас было важно признать влияние Цезаря. Скорее всего, просто жажда затмила ее разум.

Она смотрела на полоску лунного света, проникающего сквозь дверной проем, считая минуты до новой встречи с дочерью, когда у нее появится еще один шанс рассказать ей все. На этот раз все. Семры больше нет. Наконец, дверь распахнулась, впуская Ливию, полностью вооруженную и с факелом в руках. Сердце Зены гулко забилось. Любопытство привело Ливию назад, других причин для ее возврата просто не было. Ливия воткнула факел в землю так, чтобы палатка наполнилась оранжевым светом и запахом горящей смолы. Зена закашлялась. Мгновение спустя Ливия раскачивала перед ее лицом кулон, дающий ей право касты.

- Значит теперь я – королева амазонок – насмешка в голосе не могла скрыть любопытства.

- Пока нет. – Зена смотрела сквозь кулон, пытаясь разглядеть глаза дочери, но не могла сказать, что таилось в них.

- Что это значит?

- Это долгая история.

- Ты сказала Лепиду, что эта вещь – Ливия легко подбросила кулон, поймав его спустя мгновение. – может сделать меня королевой амазонок. Меня не интересуют истории. Просто ответь.

- Самый простой ответ будет длинной историей.

Зена неловко подняла голову. Что-то новое появилось в лице ее дочери с момента их последней встречи. Новая уверенность, как будто она уже выиграла. Тогда Зена поняла, что она опоздала. Арес уже успел поговорить с их дочерью.

- Что он сказал тебе? – мягко спросила она.

- Все, чего не сказала мне ты. Твое имя. Габриель.

Последние слова прозвучали, как удар. Зена отвернулась, чтобы скрыть боль. – Я вижу.

- Кулон? – тонкие пальцы Ливии властно играли с ним.

- Садись – сказала Зена, но не Ливии, а своей дочери. – Я расскажу все остальное. Я обещаю. – она попыталась поймать ее взгляд и добавила: - В том числе и про Маркуса.

Рука Ливии сжала кулон.

Долгое время тишина нарушалась только шипением и треском факела. Огонь отражался от блестящих доспехов Ливии, а горячий воздух развевал ее плащ. Ливия села.

- Все в порядке. – слабый запах вина перемешался с тяжелой вонью дегтя от факела. Она завернулась в свой плащ. – Я хочу знать.

Зена повернулась к дочери вполоборота. – Я расскажу тебе всю правду. – предупредила она.

Ливия кивнула. – Я хочу знать. – она откинулась, опуская руки на колени и Зене показалась, что они снова в той спальне в Диррахии, только на этот раз ее ничего не держит.

Сначала она говорила запинаясь, потом слова зазвучали увереннее и рассказ пошел быстрее. Она начала со своего имени, потому что она хотела, чтобы Ливия знала, чья она дочь. Потом, она рассказала о Габриель, как она рисковала жизнью, пытаясь спасти принцессу амазонок и как сама дала Ливии тот самый кулон, который она держит в руках. Она рассказала дочери о том, как она родилась и как счастлива была сама Зена, о том, как ее посвящали в племени Габриель. Наконец, она рассказала о тиране, пришедшем на земли Цинь и укравшем много лет жизни у нее и у ее ребенка, чья жизнь была для нее дороже собственной.

- На тебе был этот кулон, когда Маркус нашел тебя на пляже – закончила Зена. – Те слова, что он сказал Габриель, он хотел вернуть его тебе.

- Значит, я - амазонка – без каких-либо эмоций произнесла Ливия.

- Да. Ты можешь быть полноправным участником их совета. Можешь провести переговоры, не пролив и капли крови. Ты можешь выиграть, Ева.

- Ливия – сказал она. – Зена была поражена той болью, которая отражалась в ее глазах. – И ты права. Я могу выиграть. Я сделаю это.

Сердце Зены гулко забилось. – Если ты начнешь войну, то единственным, кто победит будет Арес. У тебя в руках есть лучшее решение! Действуй. Ты слишком умна, чтобы позволить управлять собой.

Ливия медленно покачала головой, глядя в глаза Зены, потом прокричала через плечо. – Охрана!

Лепид оказался внутри в одно мгновение с кинжалом в руках. Зена попыталась встать, но Ливия толкнула ее обратно. Она вытащила факел из земли и махнула им в сторону Лепида. – Проследите, чтобы ей дали одеяло и что-нибудь поесть.

- Да, генерал – он остался стоять на месте. – Это все?

- Нет.

Зена смотрела, как ее дочь стоит с тяжелым факелом в руках, бросающим тени на ее лицо. Ливия размышляла о чем-то, Зена видела это по плавности ее движений, когда она повернулась к охраннику. Ливия забросила край плаща на плечо, но Зена уловила, что ее рука мелко дрожит.

- Немедленно найди Руфуса и скажи ему, чтобы разведчики передали сообщение амазонкам. И еще...

Зена даже перестала дышать от напряжения.

- Скажи ему, чтобы не было никакого оружия – сказала наконец Ливия. – Я хочу провести переговоры.

Счастье затопило Зену. Свет факела теперь был больше похож на золотой занавес перед глазами, так, что трудно было разглядеть что-либо вокруг. Она моргнула несколько раз, но к тому времени ее дочь уже вышла из палатки и она снова осталась одна. Она не могла не улыбнуться сквозь слезы и боль, пронзающую ее тело. Переговоры. Ее дочь хочет пойти на переговоры с амазонками. Зена хорошо знала, сколько мужества надо, чтобы стоять перед армией и говорить о мире. Она надеялась, что ее дочь тоже поймет это.

С того момента, казалось, прошло уже много времени. Трудно было сказать, насколько глубокая ночь была сейчас, кроме того, время от времени Зене казалось, что она слышит щебетание птиц снаружи, зная, что рассвет совсем скоро. Она закуталась в одеяло, проклиная свое тело за сжигающую лихорадку. Она была так близко. Очень близко, что теперь не смела думать о том, что происходит снаружи – о разведчиках, которые наверное уже дошли до амазонок, о Габриель... Все было настолько хрупким, что казалось, рассыпится вмиг, стоит только об этом подумать.

- Предатель, ты не спишь?

Зена подняла голову. Высокий охранник Лепид стоял в дверном проеме. Он выхватил меч и держал его наготове, Зена заметила блеск веселья в его глазах. Она спросила, правда ли он думает, что она может сражаться в таком состоянии или оружие было просто для придания более грозного вида. В другой его руке она заметила ведро. Она с трудом ворочала опухшим языком: -Лучше... воды.

- Здесь – он поставил ведро у ее ног. Часть воды плеснулась ей на колени, заставляя ее вздрогнуть. – Черт, повезло тебе. Генерал сказала, что ты нужна ей живой.

- Тогда... Я счастливее, чем большинство из вас – Зене было интересно, насколько он осведомлен. – По крайней мере, мне не придется... воевать с амазонками.

Лепид горько посмотрел на нее. – А ты и правда умная. Но ты выбрала не того человека для своих интриг, я не расскажу тебе о планах генерала. Только не я.

Зена пожала плечами, пытаясь скрыть разочарование. Она надеялась, что еще долго лихорадка не сможет одолеть ее, чтобы она смогла узнать, что все нормально, что Габриель в безопасности, а Ева заключила договор...

- Ты будешь пить или нет? – он немного подтолкнул ведро носком сапога, проливая еще немного воды на колени Зены. Ее горло совсем пересохло.

- Как только ты развяжешь мне руки – повела она плечами, зная, что это безнадежно. Лепид фыркнул.

- Ага, и покажу тебе, где выход. Пей так. – затем он повернулся и вышел на улицу, закрывая за собой дверной проем.

Зена застонала и поползла на коленях к ведру, игнорируя спазмы, сковывающие ее тело. Она уронила лицо в прохладную воду и стала жадно пить, словно животное, не обращая ни на что внимания, пока блаженная прохлада текла по ее губам, по ее горлу, по ее горячей коже. Она закрыла глаза, оставляя лицо в воде, словно поплавок, стараясь не дышать и ни о чем не думать. Потом она откинулась, жадно вдыхая воздух. Ее мокрые волосы прилипли к лицу, словно водоросли. Она думала, что сможет ощутить запах моря, соленый воздух внутри закрученной морской раковины. Габриель приносила ей такую однажды, давала послушать. Море билось внутри нее, Зена слышала это тогда. Сейчас, шум стоял в ее ушах. Лихорадка не отступит так быстро, не все сразу. Глупая, нужно было что-то делать, а она думала о волнах, бьющихся о берег. Теперь она сможет заснуть...

А потом, она лежала в море на спине, волны размывали песок, Габриель была рядом. Она знала, что они только что сбежали из мира Иллюзий и все было в порядке. И будет в порядке, они лежали и смеялись.

Глава 15

То, Что Я Делаю

Но ночь подняла над башней черный свой стяг
Свой истинный крест, свой подлинный флаг
Три армии собрались на расправу в ночь
Три черных начала, три дьявольских сна
Три черных начала адских трех рек
Что мог с ними сделать один человек ?
Сойдемся на месте, где был его дом
Где трава высока над древесным углем
И зароем нашу радость в этом черном угле
Там, где умер последний человек на Земле

Наутилус Помпилиус – Последний человек на Земле.

- Габриель, Габриель проснись!

- Перестаньте меня трясти... - Габриель закрыла лицо руками, пытаясь еще немного поспать. Она хотела видеть теплые, добрые сны, где они с Зеной вместе, где лес окружает их и деревья задумчиво качают головами. Она рассказывает историю, а Зена слушает с нежной иронией на лице, которая ей так шла. Мечты отступили, игнорируя сопротивление Габриель, вынуждая ее окончательно проснуться.

- Я не сплю – сказала она и открыла глаза. Ее голова болела. Должно быть, она уснула на карте после того, как вернулась после перепалки с Аресом; взглянув на бледную полоску света в дверном проеме она поняла, что наступил рассвет очередного пасмурного, дождливого дня. Шквал ветра ворвался в палатку, заставив кожу скрипеть. Габриель села, каждый мускул ее трясся от негодования. Она моргнула и потерла глаза – Вария?

Вария положила руку на плечо. Она выглядела взъерошенной, как будто ее резко разбудили. Ее волосы были зачесаны назад, собраны в свободную косу, а под глазами залегли темные круги. Она крепко сжимала в руке кусок пергамента.

- Сообщение от римлян – сухо сказала она. - с печатью Ливии.

Габриель сразу проснулась, забывая о снах. Она выхватила пергамент, срывая с него ленту, перевязывающую его.

- Когда оно пришло? – спросила она, потом посмотрела нахмурившись. – Печать разбита. – воск разломился на две половинки в ее руке.

Вария выглядела вызывающе недовольной. – Я читала его. Посланцы все еще здесь и ждут ответа. – она ткнула пальцем в свиток в руках Габриель – Читай.

Габриель развернула пергамент и начала читать. Чем дальше она читала, тем медленнее кровь прилила к ее лицу, пульсируя в висках словно страх.

Она посмотрела на Варию закусив губу. – Ливия просит вступить в переговоры. Может... она хочет мира. – она была встревожена неопределенностью.

- Конечно – с издевкой сказала Вария. –она пришла сюда с четырьмя легионами, ищущими мира?

- Вполне вероятно, что она передумала. Ведь рядом с ней все это время была Зена. Зена может быть очень убедительной, может Ливия изменилась, кто знает.

Вария запнулась на мгновение. – Ты не веришь сама в то, что ты говоришь. Ты знаешь, что она лжет, также, как знаем это мы. Она не хочет мира, она хочет битвы.

Габриель покраснела и отвернулась. – Не важно, что я думаю. Сейчас мы можем поговорить с ее посланниками.

- Согласна. Нам лучше выяснить, какую игру затеяла Ливия.

Габриель уже не доверяла даже себе. Казалось бы, вот он шанс поговорить с противником, но тогда почему она не чувствует счастья?

Она подняла сообщение. – Кто еще видел его? Совет?

- Они сейчас с римлянами, нам лучше поторопиться.

Габриель налила воду из кувшина на руки и плеснула в лицо, оставшуюся воду выпила длинными глотками. Вода была чуть теплой, но Габриель чувствовала дрожь в руках. Она встала и взяла амулет, сделанный из серебра, который давал ей право быть членом совета, и надела его через голову, жестом указывая Варии проводить ее. – Где они?

- У центральной сторожевой башни на западе.

Вария уже стояла в дверях. Габриель поспешила за ней и двое вышли в пробуждающийся лагерь, проходя мимо ряда засыпанных углями костров. Несколько женщин вышли из своих палаток, вооружаясь на ходу. Габриель поймала их недоуменные взгляды, когда они с Варией проходили мимо. Она прекрасно понимала, что командиру армии не следует бежать через лагерь, как ребенку во дворе, но сейчас свиток, который она сжимала в руке был важнее всего. Видела ли его Зена? Может быть это была правда о том, что Ливия знала, что является наследницей амазонок и хотела поговорить? Может Зене удалось? Это казалось возможным, но в это было трудно поверить... Габриель крепче сжала пергамент, как будто это была рука Зены. Она споткнулась и еле восстановила равновесие, стараясь больше не думать о Зене. Лишь бы было все в порядке. Но прежде, чем она смогла убедить себя в этом, они дошли до башни.

Сторожевая башня возвышалась над стеной, поддерживаемая толстыми балками у основания, которые также служили в качестве ворот. По обе стороны от нее была стена в два раза выше Габриель. Снаружи был широкий ров, который тянулся вдоль стены. Сейчас через него был перекинут импровизированный мост охраняемый четырьмя вооруженными амазонками.

Другой отряд стоял в пятидесяти шагах от ворот, образовав круг, направив копья в центр. Вокруг них было пусто, но не стоило забывать о лучниках, смотрящих с высоты сторожевой башни.

- Там – указала Вария, они пересекли поляну и подошли к амазонкам – посланники Ливии.

Двое охранников убрали копья, чтобы Вария и Габриель могли войти в центр круга. Римляне стояли в центре. Трое из них были пехотинцами – слишком большая группа. Все трое были одеты в полную броню с перьями на шлемах. Но их ножны были пусты, не было даже кинжалов на поясе. Габриель узнала в одном из римлян молодого паренька Руфуса, который расспрашивал ее об амазонках. Ей было интересно, узнал ли он ее в наряде амазонки. Если и так, то он не подал вида.

Протейя, Сайян и еще несколько членов совета уже были здесь и стояли полукругом вокруг римлян. Каждая королева на своем привычном месте. Габриель была удивлена, увидев Маргу среди них, на ней был надет амулет в виде полумесяца – знак бывшей королевы, вместо полного круга, который теперь украшал шею Габриель. Так она показывала свое право говорить на совете. Габриель кивнула ей.

В полукруге было два пустых места. – Сестры – поприветствовала она остальных, занимая свое место. Слева от нее заняла место Вария.

- Что происходит, Габриель? – спросила Протейя, отметая формальности. Она нетерпеливо заправила за ухо красный локон. – Почему у Ливии есть право слова?

- Потому что сама королева дала ей его. Видишь!

Все обернулись на голос Руфуса. Нельзя было не заметить кулон, который свисал с его руки, играя в утреннем ветре. Он поднял руку высоко в воздух. – Вот!

Габриель почувствовала себя словно тигр, готовящийся к прыжку.

- Она украла его! – вмешалась Вария, выйдя вперед и встав напротив Протейи, натянуто улыбнувшись Габриель. – Это ничего не значит. Эта безделушка была дана без соответствующего обряда амазонок, вы все знаете это!

- Если она украла его, то это так.

Спокойный голос Марги прозвучал в ответ Габриель. Ее темные широко поставленные глаза изучали Габриель. – Эта подвеска была дана дочери Зены, когда она была в нашем племени, чтобы она могла перенять твои права. Ты нам говорила, что она мертва, Габриель.

В ее голосе слышались одновременно и вопрос и обвинение. Габриель знала, что Марга давала ей шанс все объяснить. Почему она не рассказала им?

Напряжение росло в ожидании ответа. Габриель думала о том, что она должно быть выглядит, как взъерошенный ребенок, ошеломленный ранним пробуждением. Она сосредоточилась только на одной мысли: был только один человек, который мог сказать Ливии о том, что значит этот кулон – Зена. И Зена не сделала бы этого, если бы не была уверенна в своей дочери. Ливия хочет мира. Сказала себе твердо Габриель. Ливия не похожа на Надежду, она может измениться. Ливия уже изменилась. Она должна была поверить в это.

Сайян нахмурилась, глядя на римлян. – Может, кто-то снял кулон с тела Евы? Может, Ливия купила его...

- Нет – резко отрезала Габриель. Она не отводила взгляд. Пришло время раскрыть все карты. – Ливия и есть Ева.

Долгое молчание переросло в перепалку. Амазонки кричали друг на друга, вытесняя ее. Габриель пыталась отбиться от них, но не могла найти сил, чтобы заставить их замолчать. Марга сделала это за нее, жестом показывая охранникам, чтобы увели римлян. Руфус и остальные неохотно последовали за охранниками, останавливаясь на достаточном расстоянии от совета.

- Как такое может быть? – хмуро спросила Марга у Габриель. – Ты сказала, что Еву похоронили на горе вместе с вами, что она погибла в результате падения...

- Она выжила. Римляне нашли ее.

Крики начались снова; Габриель поймала ошеломленный взгляд Варии, но не могла сейчас предложить лучшего объяснения.

- Когда ты собиралась сказать нам об этом, сестра? – голос Протейи прорвался сквозь шум и крики прекратились. – Какие еще секреты есть у тебя от нас?

- Мне очень жаль – к удивлению Габриель, ее голос не казался беспомощным, она даже могла контролировать его. – Это единственная моя ложь. Правда, я не... - она сделала паузу. – Я не думаю, что Ливия может измениться. Но Зена может. Поэтому она осталась рядом с ней, чтобы попытаться... дать ей понять.

- Так Ливия – дочь Зены. – сказала наконец одна из южных королев, стараясь смириться с этой мыслью. Кто-то вздыхал с недоверием. Остальные качали головами.

- Она – Габриель подняла глаза и увидела, что Марга приказала привести обратно римлян и сейчас они бодро шли назад к вооруженным амазонкам.

- Вот почему Зена не могла остановить ее? – спросила Сайян. – Потому что Ливия – ее дочь?

Габриель видела, что Сайян не злится, она просто задает вопрос. Она сделала глубокий вдох. Зена доверила Ливии кулон. А она доверяла Зене.

- Зена остановила ее – сказала она. – Она дала дочери кулон не просто так. Это ее право слова, Ева может вести с нами переговоры, не потеряв статус в лице своей армии. Мы можем заключить мир с Римом во благо всем нам, не убивая друг друга в бою.

- Стать союзником Рима? – Вария выдавила из себя, остальные молчали. – Это безумие!

Габриель почувствовала, как кровь приливает к ее лицу. Слова Варии звучали хуже чем обвинения Протейи, ведь она привыкла полагаться на поддержку Варии.

- Это настолько плохая идея? – заговорил один из римлян.

Габриель узнала этот голос. Во рту пересохло – Ливия?

Ливия сняла шлем и встряхнула темными кудрями, явно наслаждаясь тем, что шокировала амазонок. Руфус и второй мужчина почтительно отступили. Напряженность в кругу возрастала. Ливия протянула руки, чтобы показать, что при ней нет оружия и что она имеет право носить свой кулон. Она надела его на шею.

- Ваша королева говорит разумно. – Ее голос был вежлив и звонок. – Я приехала к вам сама в знак доверия. Было бы жалко растрачивать жизни народа, когда мы можем работать вместе.

- Не жалко тратить твою! – выкрикнула одна из амазонок и Протейя согласилась: - Мы можем убить тебя прямо на этом месте, римлянка. Лучники в этой башне никогда не дремлют.

Ливия снисходительно посмотрела на нее. – Можете, я стою безоружная в вашем лагере. – Легко.

Габриель почувствовала, как ее щеки краснеют, когда она увидела такую же реакцию у других амазонок: смущение от беспочвенных угроз и сдержанное восхищение храбростью Ливии. Так она была воспитана, как поняла Габриель Это была дочь Зены, которая выросла Чемпионкой Рима: ее действия и слова говорили, что она не достойна меньшего.

Ливия посмотрела на нее. На мгновение, Габриель забыла как дышать. На нее смотрели глаза Зены, проникая прямо в душу, но не принося ни тепла ни прощения. Казалось, они говорили, что она больше не нужна Зене. Ее дочь была здесь, чтобы вести мирные переговоры не из-за Габриель, но глядя на нее. Габриель уняла дрожь. Когда она решила, что Ливия такая же, как надежда? Почему она решила, что Ливия не может измениться?

- Королева Габриель, - обратилась к ней Ливия. – Кажется, мы уже встречались.

Габриель спокойно кивнула. – Так и есть.

- Только тогда ты была шпионом в моей армии.

- Я не была шпионом! – запротестовала Габриель и только потом поняла, как глупо это звучало. Кем же еще могла быть Джана? – Я была другом твоей матери – закончила она неубедительно.

- Конечно – легко согласилась Ливия, потом посмотрела на остальных членов совета. – Я ценю, что вы приняли моих посланников, но я бы хотела поговорить с вами честно, как одна из вас, как амазонка.

- Ты хочешь получить место в совете? – недоверчиво спросила Марга. – Но это невозможно. Габриель – королева твоего племени.

- Да. Так и есть – сказала Ливия. – Пока.

Габриель казалось, что ноги едва держат ее. Ливия продолжила, - По закону амазонок я могу занять ее место, если... - она посмотрела на Габриель. – Я вызываю ее.

Казалось, мир перевернулся. Габриель видела, как Ливия торжествующе смотрит на нее, остальные амазонки молчали. Она боялась атаки со стороны римлян, но Ливия нашла более легкий способ уничтожить амазонок, от которого они не могли отказаться, не отказавшись от своих законов.

Нет, королева не могла отказать в вызове. У Ливии было право касты и она могла оспорить его.

Марга повернулась к Габриель с яростью и печалью на лице, Габриель вдруг захотелось поблагодарить ее за это.

- Она имеет на это право – сказала Марга с сожалением. – У нее есть право касты. Если ты откажешься... Если ты откажешься, Рим победит.

Казалось, это изменило все; Габриель поняла, что амазонки увидели смысл в вызове Ливии. Ливия пришла в их лагерь без оружия. Теперь, она хотела знать, насколько смелой была королева амазонок, была ли она достойным противником. Переговоры с равным все равно, что битва с равным. Они рассчитывали, что их королева отстоит их честь.

Они рассчитывали, что она победит ребенка Зены.

Габриель не могла произнести ни слова; она стояла неподвижно, пока не наступила полная тишина и все смотрели на нее. Глаза Ливии оставались холодными и спокойными, как зеркала, в которых отражался страх Габриель.

- Я теряю терпение, Королева Амазонок. Так каким будет твой ответ?

- Я не хочу драться с тобой, Ева. – После первых слов Габриель уже не могла остановиться. Она чувствовала, как на глаза наворачивались слезы и защипало нос. Она вспомнила, как еще маленькой держала эту девочку на руках, как ее лицо становилось малиновым от крика. – Я держала тебя на руках, когда ты родилась. – Слезы потекли по щекам и она не могла ничего с этим сделать. – Ты дочь Зены! Ты также моя дочь и всех амазонок. Тебе не нужно воевать с нами, Ева. Ты одна из нас.

Габриель увидела, как что-то изменилось в лице Ливии, нарушая маску уверенности. Она сделала осторожный шаг вперед, Ливия посмотрела на нее, но ничего не сказала. Тогда Габриель сделала еще несколько шагов, пока не оказалась на достаточном расстоянии, чтобы понять, что вся уверенность Ливии – просто блеф, ее руки дрожали, а дыхание было частым, как у ребенка.

- Дочь Зены – торжественно начала Габриель – ты можешь установить мир между нами и Римом. Сделай это, Ева. Возвращайся домой.

Лицо Ливии исказилось от ярости. – Забудь об этом!

Она посмотрела на Габриель и остальных участниц совета, ожидающих в напряженной тишине. – Кто Зена для тебя? – спросила она. Ее сердитый взгляд метался от одной женщины к другой. – Никто из вас не помнит, что она сделала? Хорошо, тогда напомню я. Моя мать – словно подчеркнула она – хладнокровно убила амазонок!

Она скривилась от отвращения, как будто эта история причиняла ей боль.

- Зена, которую так лелеет ваша королева вторглась на священные земли и убила всех старейшин северных племен. Весь совет исчез. Просто так. – Взгляд Ливии остановился на Сайян, признавая в ней северную амазонку. – Разве это не так?

- Это правда – признала Сайян, ловя извиняющийся взгляд Габриель.

- Так это правда! – повернулась Ливия с торжествующей улыбкой. – Видите.

- Подожди – запротестовала Сайян. – Мы не отрицаем ее вины, но также, Зена была той, кто вернулся, чтобы спасти нас и снова сделать сильными...

Но было уже слишком поздно, никто не слушал. Цель Ливии была идеальна, Габриель умоляюще посмотрела на других, но их глаза были пусты, а слова продолжали звучать из уст Ливии: - Я не говорю, что поступлю как Зена, я не пойду по ее пути никогда! Ваши законы – мои законы и я буду подчиняться им, слушаться совета амазонок!

Амазонки выкрикивали слова одобрения, объединенные единой ненавистью, взаимной целью, будучи мощной нацией, которую с легкостью объединила Ливия. Габриель почувствовала, что у нее кружится голова и земля уходит из под ног... Они верили ей. Они верили Ливии, они увидели в ней огонь, они сделали то, чего никто никогда не ожидал – приняли ее, доверились ей, посчитали, что она поняла их. Ливия с легкостью вытеснила Габриель.

- Она завоевала их.

Габриель повернулась на слова Сайян, сказанные печально среди общего шума.

- Тебе придется сражаться с ней – сказала Сайян серьезно. – Если этого не сделать, то она превратит их в рабов Рима и перестанет замечать.

Габриель оглянулась на амазонок, которые окружили Ливию, увидела пылающее лицо Варии, которой передался огонь слов Ливии. Заинтересованный взгляд Марги, пылающие на ветру волосы Протейи, словно знамя войны. Тогда их взгляды с Ливией встретились над толпой. Пораженная, Габриель заметила, что ее лицо пылает, а язык онемел от страха. В глазах Ливии читался до неприличия знакомый триумф. Зена. Зена улыбалась так, когда в ее руках был меч. За секунду до того, как перерезать горло человеку.

Чья-то рука нежно легла на плечо Габриель. – Я могу сразиться с ней за тебя – послышался голос Сайян. – Я знаю, что она... Что Зена... Что они значат для тебя.

Габриель покачала головой, не отрывая взгляд от Ливии. – Нет – она представила себе эту битву, как Сайян падает от меча Ливии и ее огромные глаза медленно закрываются, голова с глухим треском ударяется о землю и она мертва. Нет, все было наоборот, это была Ева, той, кто медленно падает, пока Габриель стоит и смотрит. – Нет – она повернулась и быстро сжала руку Сайян. – Это не твоя битва. – Тогда, в ней проснулся черный юмор и она сказала. Не зная, к кому она обращается – к Сайян или к Богам или ни к кому. – Конечно. Почему бы нет. Я же убила дочь.

Она проигнорировала тоскливый вздох Сайян и шагнула вперед. Громким голосом королевы амазонок она сказала: - Ливия! Я принимаю твой вызов.

Наступило молчание. Габриель смотрела в холодные глаза Ливии, ее голова была поднята, плечи расправлены. Тогда раздался голос Варии – Габриель! – и это начали скандировать все вокруг нее и Ливии в то время, как они смотрели друг на друга. – Габ-ри-ель! Габ-ри-ель! – только Габриель не слышала этого. Все казалось размытым вокруг Ливии, вокруг этих голубых глаз, которые принадлежали Зене. Это было все, думала Габриель, все, что досталось ей от Зены. Она собиралась убить ставшего ей родным ребенка, или умереть от ее руки, это не имело значения. В любом случае, все было кончено.

Прощай, мой друг, молча сказала она, а вслух произнесла – Я люблю тебя, Зена.

Ливия улыбнулась.

* * *

Борьба началась. Арес оказался в тюремной палатке и ходил от одного ее угла к другому. Черт, черт, черт! Его кулак задевал стены, когда он шел, а край его кольца оставлял бледные следы на темной жирной коже. Он смотрел на эти линии и не хотел поворачиваться, чтобы увидеть тело на полу. Он совершил ошибку, посмотрев туда раньше, а теперь не мог выкинуть этот образ из головы. Это была не Зена. Это не могла быть Зена. Она не имела права так выглядеть!

Арес остановился и обернулся. Смутный человеческий облик был еще там: клубок голых конечностей в грязи, бледное лицо, которое пересекали неестественно прямые линии. Фиолетовые. Красные на фоне бежевой кожи, они выглядели не правдоподобно. Одна рука медленно поднялась, обнимая ведро и притягивая его ближе. Это была не Зена. Арес видел ее в яростной битве, врывающуюся в толпу людей с победным кличем...

Но она не была непобедимой. Она была человеком, которому было больно. Арес стоял в тени, наблюдая. Ему показалось, что ее пальцы слегка зашевелились.

- Зена? – он не узнал собственный голос.

Она издала непонятный звук – выдох со стоном боли. А затем повернула лицо. Теперь он мог видеть ее лицо. Казалось, что где-то далеко на улице застучали барабаны, барабаны амазонок, Ливия. Арес чувствовал, что его мысли натянуты, словно струны, призывая его уйти отсюда и посмотреть, как его дочь сражается и наконец, становится чемпионкой. Он не двигался. Что-то в груди мешало ему дышать. На щеках Зены были большие красные пятна от лихорадки; вокруг них кожа была настолько бледной, что казалось будто она светится в темноте. Почему она лежала? Почему не вставала и не пыталась что-то сделать? Он хотел прикоснуться к ней. Он не мог этого сделать. Он был уверен, что когда дотронется до нее, то почувствует, что ее кожа холодная и хрупкая, словно лед. Его грудь по прежнему сжимало, пока воздух комом не встал у него в горле. Он хотел поцеловать ее.

Зена открыла глаза.

Арес инстинктивно отступил в тень, но потом снова вышел к ней. Бой барабанов становился громче, как будто стучали прямо по палатке; ему понадобилось время, чтобы понять, что пошел дождь.

- Ева бросила вызов Габриель – выпалил он. Он чувствовал, как беспокойство о том, что уже слишком поздно душит его, хотя он не мог знать этого наверняка.

- Ева? – Зена села, даже не поморщившись, потом встала. Капли дождя просачивались через крышу, ударяясь о пол. – Там больше нет Евы, Арес. Уже нет. – теперь она смотрела ему прямо в глаза, даже без толики гнева. – Ее зовут Ливия.

Арес вытянул руку, сосредоточившись на одной мысли. Короткая вспышка света; когда она прошла, он держал шакрам Зены. Ее доспехи и кожаная туника лежали на полу. Он увидел, как ее глаза быстро расширяются. – Что ты делаешь?

- Возьми его. – Когда Зена не двинулась, Арес сунул ей шакрам прямо в руку. – Возьми!

Он должен был уйти отсюда. Он не мог смотреть в глаза Зены и чувствовать эту нежность, переполняющую его. Слышать, как барабанит дождь и знать, что он был так близко к осуществлению своего плана. Рим, амазонки, война, великая Чемпионка – и все, что его волновало – страх, что он может больше не увидеть Зену.

Снова вспышка и Зена осталась одна, держа в руках шакрам.

Ее ребенок был мертв, но ее подруга нет, пока еще нет.

Было шумно, дождь и свет проникли в палатку через дырку в стене, проделанную тонкой гранью клинка. Зена почувствовала, как заслезились глаза и прикрыла их рукой. Отступив к куче одежды на полу, она снова разрезала стенку и выбежала. Она чувствовала, что ее тело наполняла невероятная сила, которой она не могла управлять; пробежка через римский лагерь казалась не больше, чем скачок через театр, полный искусственных палаток, в то время, как она была словно острие ножа.

Она не чувствовала боли. Она видела лица солдат, наполненные ужасом, кто-то пытался остановить ее наперевес с фальшивыми копьями, фальшивыми словами, другие стояли ошеломленно. Возможно, сейчас они смотрели на нее, как на богиню ярости, Зене это было на руку, они даже открыли ворота, так что не пришлось убивать охранника. – Как его звали? Она не будет об этом думать. Не сейчас.

Дождь лил сильнее, ревя словно армия в открытых болотах, добавляя воды в болотистую почву и превращая ее в патоку, через которую она шла, спотыкалась, продолжала бежать, как в кошмаре, в котором всегда опаздываешь. Дождь спрятал лагерь амазонок от ее глаз, но он укрыл и ее от римлян, если им хватило ума пойти за ней. Издалека раздавались звуки боя искаженные дождем. Зена остановилась, схватившись для равновесия за тростник и прислушалась. Крик, непонятные звуки, звук стали. Вода бежала по лицу нескончаемым потоком, а холод поднимался от ее онемевших ног.

Она услышала новый звук – высокий, так могла делать только Габриель; Зена знала ее как себя, как прикосновение дождя к коже. Габриель! На мгновение, мысли застали ее врасплох, она не готова была жить без Габриель. Когда крик раздался снова, все мысли ушли из головы и она побежала на звук туда, где ее звала подруга, сквозь дождь и болото.

Габриель!

- Стой!

Зена подошла ближе, поднимая голову к дождю, чтобы она могла видеть сторожевую башню. Грязная стена была высокой, ров был наполнен мутной водой и острыми кольями; башня была настолько высокой, что казалось, дождь шел из ее крыши. Две амазонки направили на нее свои луки. Зена не повышала голос – Откройте ворота.

Лучники смотрели на нее поверх своих луков.

Зена крикнула – Откройте ворота!

Двое лучниц сразу нацелились на нее, она бросила шакрам в одну сторону, поймала с другой. Она подняла его вверх, показывая стрелкам. Она видела, что они замешкались.

- Пожалуйста, - сказала она, не решаясь убить их. – У Габриель не так уж много времени.

Охранники спустились со стены, открывая половину ворот, через ров сразу перекинулась планка. Зена побежала внутрь, почти сбивая амазонок, а когда она оказалось внутри все изменилось.

Она видела Габриель.

В тот момент, когда все замерли, она видела четко каждое движение. Землю запачканную грязью, кольцо копий вокруг ринга; кричащую толпу амазонок с двумя римлянами среди них и стальной меч, поднятый высоко над головой Ливии – и белое лицо Габриель под ним.

- Ливия!

Зена увидела. Как движение меча остановилось, поворачиваясь к ней и услышала неожиданный вскрик Габриель.

- О, хорошо – прокричала Ливия, заглушая толпу. – И мама здесь! – И лезвие скользнуло к кричащей Габриель.

Зена выпустила шакрам. За доли секунды, что он летел она встретилась взглядом с уставшими, зелеными от дождя, глазами Габриель, ее глаза горели неизбежностью смерти. Зена почувствовала, как злость начала душить ее. Почему Габриель? Почему снова она, после всех страданий, что она пережила! Это было не для Габриель, которая помогла Ливии появиться на свет. Это была не ее битва! Она хотела броситься к ней, крепко обнять ее, стоя на коленях и просить прощение – но как она могла заслужить это прощение, когда в воздухе звенел ее шакрам. И она не могла смотреть на Ливию, командующую Рима, это не Ева, не Ева, не Ева...

Копье упало на землю, две амазонки отошли в последний момент, шакрам пролетел мимо них.

Он ударился о меч Ливии.

Зена почувствовала облегчение. Она увидела, как Габриель облегченно выдохнула, зная, что она в безопасности, увидела, как шакрам, отскочив от меча Ливии, начал набирать обороты, улетая высоко в воздух.

Тут было что-то не так.

Она почувствовала, как голова закружилась: шакрам! Ливия умело отбила его быстрым ударом клинка, как будто ждала этого, когда шакрам полетел к ней снова, она поймала его.

- Хорошая попытка, мама. Ты никогда не давала мне раньше эту игрушку.

Она подняла оружие, дразня им Зену, как будто держала в руке ее душу. Внезапно, Зена поняла, ее взгляд устремился к Габриель, находящейся на другой стороне круга, пытающейся встать... Крик Ливии пронзил толпу, дождь, она взлетела в воздух, крутя в руках шакрам, разламывая его на две части.

- Габриель, беги!

Но было уже слишком поздно. Кто-то в толпе закричал, сквозь неясные движения послышался безошибочный звук рвущейся плоти и двух полукруглых лезвий, торчащих из груди Габриель, которые Ливия все еще держала в руках, создавая впечатление, что это были ужасные когти, с помощью которых она держала Габриель.

Зена прорывалась сквозь толпу охраны в сторону Габриель, отказываясь верить в то, что видела.

Она подбежала к Габриель: маленькой, хрупкой, грязной с амазонской боевой раскраской. В ее глазах застыли слезы. Слезы в красивых глазах Габриель, они были теплее, чем дождь. На мгновение, Зене показалось, что это она истекает кровью, умирая в наряде амазонки, что ее кожа белеет с каждой секундой. Тем не менее, упала не она, а Габриель. Тело Габриель сложилось, сгибаясь к ногам, грациозно падая на землю. Стальные «когти» Ливии выскользнули из ее тела, как только она упала. Зена поймала ее, но казалось, что не могла удержать, она уже не могла спасти Габриель, в ее груди были слишком глубокие раны. Рот Габриель был приоткрыт. Теперь все было кончено. Габриель не произнесла ни слова. Все кончено.

Она была мертва.

Зена смотрела, не замечая онемения амазонок, не замечая, что больше не идет дождь.

Ливия соединила шакрам, две половинки металла, покрытые кровью Габриель. Ее лицо не выражало никаких эмоций. Зена встала. Что-то сорвалось внутри и теперь там была пустота. Она чувствовала себя спокойно. Каждая капля крови на оружии Ливии четко выделялась, но это был не шакрам. Зена видела свой собственный меч много лет назад, поднятый на ребенка Габриель. Шакрам приблизился как-то неестественно, как будто Ливия предлагала его как жертву, как нового ребенка. Она сказала: - Я убила его. Маркуса. Твою Габриель. Я убила их.

- Ты убила ее.

- Я думала, ты умрешь, если она... если она умрет. Тогда, я бы освободилась от тебя, но... - Ливия выглядела озадаченно, ее темные брови сошлись на переносице. – Я никогда ничего не боялась до... До того, как ты появилась во мне, Семра. Я думаю. Я здесь. – она указала на свою грудь руками, двумя половинками шакрама. Кровь Габриель на краях была ярко-красного цвета, как перья на римских шлемах в толпе. – Ты называла меня Евой, когда пришла, чтобы найти меня в римском храме. Я вспомнила только сейчас. В Диррахии тоже. – она соединила со щелчком шакрам, Зена взяла его. – Я помню – повторила почти неслышно Ливия – Ты называла меня Евой.

- Ева мертва – сказала Зена и подняла шакрам к горлу дочери. – Я здесь, чтобы отомстить за нее.

Ливия сначала слабо кивнула, потом сделала рывок головой вверх. – Тогда сделай это. – Она откинула голову, изгибая шею навстречу лезвию. – Ева мертва.

Зена держала шакрам. Она уже была готова сделать это, ее тело было словно армия, ждущая приказа командира. Но ей пришлось отступить.

Все вокруг пришло в движение; Зена увидела яркие перья на римских шлемах и темные доспехи амазонок. Воздух наполнился криками, она слышала безумный крик Руфуса «Командир, сюда!» и ответ трехэтажным матом на греческом и латинском языках. Что-то остановило их всех.

Зена поняла, что Ливия подняла руку в сторону, ее шея все также прикасалась к лезвию шакрама. Это движение было командой держаться подальше.

Толпа отступила. Даже Руфус молчал. Рука Ливии опустилась в полной тишине. Страх, Зене казалось, что страх пропитал воздух. Никто не понимал эту римлянку, подставившую шею смерти. Страх неизвестности. Страх безумия, сумасшествие в клочке окровавленной кожи, ее дикие глаза, темные волосы, ее рука, приставленная прямо к горлу римлянки.

Просто отступить.

Кожа на шее Ливии была бледной, почти прозрачной; прекрасно было видно синюю линию вены, которая выглядела, будто река. Шакрам с легкостью перерезал бы ее. Зена провела им по шее Ливии вверх к ее лицу и остановилась. Под углом, ее лицо казалось круглее, меньше, глаза закрыты, украшены темными длинными ресницами. Лицо ребенка, ее ребенка. Воспоминания нахлынули на Зену, как вода: тепло тела, уткнувшегося носиком ей в грудь, мягкий пух детских волос, розовый ротик, удивленно приоткрывавшийся, когда она или Габриель подбрасывали ее в воздухе. Арес, берущий ее осторожно на руки, она казалась такой маленькой в его руках. Мучительная боль при ее рождении. Умиротворение.

Ее ребенок.

Кровь Габриель на шакраме жгла ей руку; Зена выронила его и он плашмя упал вниз. Ударившись о землю, он лежал, перепачканный грязью и кровью.

Голова Ливии дернулась. Зена почувствовала, будто она призрак, чье время давно прошло и она исчезает сейчас. Толпа отступила. Силы покинули ее, как кровь покинула тело Габриель. Руки Ливии подхватили ее, они казались мягкими, как руки ребенка, а небо было все ближе – такое бесцветное и бледное, как кожа. Она поняла, что падает и что та, которая убила ее душу теперь держит ее. Это были те самые руки, от которых погибла Габриель. Те же руки когда-то доверчиво тянулись к ней. Она прижималась лицом к влажной щеке, к лицу убийцы. Лицо ее ребенка. Ее собственное лицо, лицо Ареса, Габриель.

- Ева – сказала она, - Ева...

Жаль, что она может видеть ее.

Через некоторое время Ливия опустила бесчувственное тело матери на землю. Она была нежной такой, какой она не была никогда. Ее мать... О другом она не могла сейчас думать, она думала только об одном: о ее матери. Она стояла спокойно, повернувшись плавно к своим двум разведчикам. Ее движение никогда не были так совершенны, как сейчас. Она никогда не знала, что может быть так тяжело.

- Руфус, мне нужны документы для подписания договора.

Молодой человек выглядел смущенным. Его веснушки делали его моложе. – Бумаги? – беспомощно повторил он. – Но бой. Вы же выиграли его...

Ливия слегка покачала головой. – Я проиграла.

- Но она мертва! – отрезал другой разведчик, глупый и злой. Ливия была рада, что она не знала, как его зовут.

Амазонки задвигались, спокойно подойдя к двум римлянам, наблюдая, как меняется выражение из глаз. Настоящие амазонки, думала Ливия, чувствуя сейчас себя глупой.

- Есть много видов потери – сказала Марга разведчикам спокойно, на мгновение останавливая свой взгляд на Ливии. Потом она кивнула жестом другим. – Сестры, Рим призывает нас к миру. Подготовьте палатку для совета, Ливия присоединится к нам там.

Несколько амазонок отделились от толпы, указывая разведчикам на то, что они должны следовать за ними.

- Вария! – окликнула Марга.

Ливия проследила за взглядом амазонки и увидела темноволосую девушку, сидящую рядом с телом Габриель, но не прикасающуюся к нему. На ее лице были две яркие полоски, нарисованные охрой, а глаза были красными. Марга слегка склонила голову. – Возьми ее тело и отнеси к палатке очищения. Мы похороним ее со всеми почестями. Этот поступок Габриель позволил нам обрести мир. – Марга вздохнула и пошла прочь. – Исполни свой долг, Вария. После того, как договор будет подписан, мы разведем костер.

Ливия молча смотрела за тем, как Вария подняла голову. - А что делать с ней? – кивнула она на Зену, избегая взгляда Ливии.

Марга покачала головой. – Я присмотрю за Зеной.

У амазонок было не мало дел. Дух смерти сменился на движения. Ливия стояла рядом с Маргой и неподвижной Зеной. – Договор. – напомнила ей Марга.

Ливия кивнула, а потом поняла, что ей нужно было одобрение этой старой женщины. Это нервировало ее. Как будто чувствуя состояние Ливии, Марга повернулась к ней с неожиданной яростью. – Не смей! Не смей драться сейчас. Твоя мать жива, скажи за это спасибо. Габриель умерла, чтобы мы смогли обрести мир. Откажись от этого сейчас и я клянусь, я убью Зену.

Ливия смотрела на нее немного шокировано – Что?

- Ты слышала меня. Зена заслужила прощения ее преступлений, но мы не забываем, что Зена привела тебя в этот мир и в нашу жизнь. Если ты откажешься от договора, она умрет.

Лицо Ливии исказилось от ярости, но она смогла себя контролировать. – Твои угрозы бессмысленны, сестра. Мы подпишем договор.

Марга посмотрела на нее долгим взглядом, затем легкая улыбка коснулась ее. – Ах да – сказала она мягче, чем когда-либо прежде. – Ты ее дочь. Я верю тебе, Ева.

Она отвернулась, чтобы помочь двум другим амазонкам поднять Зену на импровизированных носилках. Ливия смотрела им вслед, чувствуя, что ее благословили, благословили незаслуженно, чувство страха переполняло ее. Потом она увидела кровь на земле, кровь на своих руках и вспомнила тихий плач своей матери и шепот – Ева, Ева... - Как гул морских птиц. Зена заслужила прощение, сказала Марга.

Ливия перевела дыхание и посмотрела в ту сторону, где ставили палатку для Совета Амазонок. Ей не нужно было прощение. Те, кто могли ей его дать были мертвы. Она не знала, чего она хотела сейчас кроме этого мира. А может в один прекрасный день, ее мама сможет назвать ее Евой.

Глава 16

Траур

And I'd give up forever to touch you
Cause I know that you feel me somehow
You're the closest to heaven that I'll ever be
And I don't want to go home right now
And all I can taste is this moment
And all I can breathe is your life
Cause sooner or later it's over
I just don't want to miss you tonight
And I don't want the world to see me
Cause I don't think that they'd understand
When everything's made to be broken
I just want you to know who I am...

Iris – Goo-goo girls

За Маргой закрылась дверь. Зена смотрела, как медленно угасает дневной свет и хижина наполняется тенями, которые окружили кровать. Она спустила ноги и села на край, ступая босыми ногами на деревянный пол. Одна думала о том, что Габриель мертва.

Накинув одеяло на плечи, словно плащ Зена встала и подошла к окну. Она наклонилась к шумящим деревьям и закрыла глаза. Все болело. Ее раны, полученные у амазонок почти зажили; осталась лишь тупая боль от римского кнута. Эти раны напоминали о себе. Но даже сейчас она не могла позволить себе расслабиться и пожалеть себя. Раны не нарывали, а значит, они заживают. И Габриель больше нет.

В какой момент, думала Зена, она ошиблась с выбором. Как так получилось, что она потеряла так много... Душу нещадно мучили мысли о дочери, она закрывала глаза и думала, что если бы она смогла снова увидеть своего ребенка. Пусть даже в этой взрослой девушке-воине, то все остальное было бы уже не так важно. Зена, я боюсь. Это были слова Габриель перед тем, как она ушла на земли амазонок. Ее бледное лицо в темноте палатки, ее белые губы, она была напугана. Теперь казалось не правильным то, что она так легко отпустила Габриель. Я боюсь.

Но сейчас, ей нужно было достучаться до своей дочери. Зена горько рассмеялась, но звук казался громким в тишине хижины. Она отошла от окна и встала посреди комнаты. Пальцы, сжимающие одеяло у горла побелели. Габриель умерла ради того, чтобы Ева смогла найти себя. Значит, Зена получила свою дочь. Разве она не счастлива теперь? Разве все не замечательно?!

Она сделала выбор, не позволив Аресу решать за нее. Я отведу тебя к Габриель. Она могла бы довериться ему. Она могла спасти Габриель. Сейчас Зена представляла себя в лагере амазонок на месте Габриель, стоящую против Евы. Ты обижена на меня. Глаза ребенка; гнев, боль, смерть. И красное лезвие, выскальзывающее из тела ее дочери.

Одеяло упало на пол. Зена разорвала на мелкие кусочки мягкую кожу одежды, которую дала ей Марга, небрежно разбрасывая их и снимая юбку. Ее лицо было пустым, как лица богов в римских храмах, с бессмысленно вытаращенными глазами. Она открыла крышку сундука, стоящего возле кровати, достала знакомую кожаную вещицу, являющуюся ее собственными доспехами, привезенными из римского лагеря, и начала одеваться. Ее руки уже не дрожали. Она была прекрасна.

Одевшись, она опустила руки в умывальник возле кровати и плеснула немного воды в лицо. Вода пошла рябью, искажая ее отражение. Зена смотрела в воду коротко и равнодушно. Куда теперь? Марга пришла, чтобы попросить ее спеть траурную песню для Габриель, это было большой честью. Церемония скоро начнется. Запах факелов уже чувствовался даже в хижине. Это был запах костра, напоминающий о Габриель, сидящей рядом с ней и пишущей что-то, глядя на огонь, как боги смотрят в порталы. Она улыбалась Зене, предлагая ей лучшее место у огня.

Зена смахнула таз с водой, он рухнул на пол, заливая все водой, все мысли тут же ушли. Доски на полу потемнели и стали влажными. Она должна была выйти. Это означало, что бросив дочь, Габриель искупила это кровью. Уже у двери Зена замешкалась. Хотела ли этого Габриель? Но мысль о том, что она сейчас увидит Ливию, нет, Еву, увидит Еву была невыносима. Марга сказала, что Ева подписала договор. Это было хорошо. Значит между Римом и амазонками воцарится мир. Ее работа здесь была выполнена.

Зена в последний раз окинула взглядом хижину, которую предоставили ей амазонки. Снаружи уже был готов костер. Зена почувствовала запах ладана, дым и траурные песнопения. Казалось, что все это было слишком быстро. Почему она не чувствовала горя, а только пустоту? Как будто на сердце надели цепи. В своей душе она могла разглядеть только небольшой огонек любви к своей дочери. Это не правильно, любить того, кто убил Габриель, и все же. Теперь Зена была уверена, что эта любовь стала ее агонией. Она надеялась, что Ева найдет в себе силы похоронить Ливию. Возможно, это станет знаком для Габриель, что ее смерть не была напрасной. По крайней мере, теперь наступит мир между Римом и амазонками...

На самом деле, ей было все равно, что были спасены жизни тысяч людей, главное, что среди них не было Габриель.

Она поняла, что все еще стоит у двери, как будто в ожидании чего-то. Это был один из тех моментов, когда, казалось, что время замерло, а потом обычно в голубой вспышке света появлялся Бог Войны. Только, ничего не произошло, в комнате по прежнему было пусто: темная лужа на полу, разбросанная одежда, кровать, сундук, запах дыма. Ареса не было. Зена вспомнила его лицо еще в римской тюремной палатке, в его глазах застыл страх, когда он сунул ей в руки шакрам, давая ей возможность сбежать, понимая, что его помощь она не примет.

Он вручил ей оружие, чтобы остановить войну.

Что-то всколыхнулось в душе, что-то, отдаленно напоминающее тоску. Это было более сентиментальным, чем следовало бы. В конце концов, Арес был честен с ней. Он хотел помочь, может в первый раз в жизни. Это имеет значение, думала Зена, вот только какое? Почему именно сейчас из ее глаз текут слезы, которые не пролились ни в память о Габриель, ни ради дочери? Почему она плачет из-за Ареса?

Нет, она должна была выйти и провести траурный обряд. Дым заполонил уже всю ее хижину. На ощупь, Зена нашла кольцо на двери и резко дернула. Дневной свет на мгновение ослепил ее.

Настолько ярким день был впервые – Зена затаила дыхание.

* * *

Итак, Залы Войны. Тяжелые двери медленно распахнулись от легкого прикосновения Афины, не открывая перед ней ничего, кроме бесконечной темноты.

- Арес! – громко позвала она и направилась вперед.

Ответа не последовало, только эхо ее голоса и шагов отражалось от мрамора. Она беспокоилась. Она слышала о дуэли в лагере амазонок, которая судя по всему, переросла в нечто более серьезное, она боялась. Она должна была найти его прежде, чем он натворит глупостей. Она не любила вмешиваться в его личное пространство, но у нее не оставалось выбора. Она шагнула вглубь зала. Направляя руку на факелы. Тут же заиграло пламя, зал залило светом.

Афина видела, что рядом с тяжелым резным троном сидел ее брат. Она могла видеть его профиль, он сидел на полу, прислонившись к трону. Его голова была откинута назад, как будто он смотрел в потолок, но его глаза были закрыты.

- Уходи. – сказал он, не открывая глаз.

Афина замешкалась, но потом желание поддержать его пересилило и она подошла к трону, садясь рядом с ним на пол. Он повернул голову и посмотрел на нее тяжелым взглядом. – У меня нет настроения для выслушивания нотаций.

- В этом мы похожи – тихо произнесла Афина.

Арес снова отвернулся, а Афина думала о том, как это странно, что они оба сидят на полу бок о бок. Брат и сестра. Она и забыла, каково это, в последний раз такое было, когда они были детьми. Раньше он был меньше нее. Она хотела взять его за руку, но остановилась на полпути. Вместо этого она начала говорить, тщательно подбирая слова.

- Ты мог закончить этот бой и забрать их.

Арес пожал плечами. – Мог. - Это звучало, как утверждение, которое не изменило бы ничего. – Он бы закончился в любом случае.

- Зена жива.

- Я знаю. – Арес постучал себе в грудь, как бы показывая, что ему больно. Он резко повернулся и Афина была шокирована силой гнева в его глазах, если это был гнев. – Чего ты от меня хочешь? – крикнул он. – Ты хочешь услышать, что ты предупреждала меня, что нужно было сказать Ливии об ответственности и что я рисковал всем, если бы навредил Зене; Ты была права, но знаешь, что сестренка? – он мрачно ухмыльнулся – Мне не наплевать на то, что подружка Зены мертва; Ева и амазонки собираются сжечь ее дотла, распевая песни в ее честь, танцуя, радуясь подписанию договора, а Зена будет просто смотреть. – Его голос стал ниже и он пожал плечами. – Потом, она наверное соберет ее пепел и понесет его туда, где он обретет свое место. Конец истории.

Афина была ошеломлена его словами. Арес смотрел на нее, сжав кулаки и уперев их по бокам. Она ожидала жалости к себе, гнева, или и того и другого, но никак не этого. Она думала, что у него траур по войне, хорошей войне. Но он переживал из-за женщины.

Зена.

- А как насчет вашей дочери? – спросила Афина, чтобы нарушить молчание.

Арес разжал руки и озадаченно посмотрел на них. – Я не знаю – признался он, наконец. – она слишком похожа на мать. Мне никогда не узнать ее.

Афина никогда бы не подумала, что она может чувствовать почти также, как смертные, это было странно, похоже на жадность или зависть. Она знала только одно - что ей будет не хватать брата. И что может быть значило, что она любит его так, как умеет.

Она сказала: - Вот – и протянула руку. Арес резко отшатнулся от яркой вспышки света в ее ладони, но она исчезла в тоже мгновение, а в ее руке появился серебряный кувшин, поблескивающий в свете факелов.

- Амброзия – совершенно спокойно сказала Афина – более, чем достаточно.

Арес продолжал смотреть на кувшин с кривой крышкой, из под которой вырывался красный свет, освещая запястье Афины.

- Давай – сказала она. Немного злясь на него. Он смотрел на нее с недоверием, что раздражало еще больше. Она встала и уронила банку на колени. Он, конечно, поймал ее.

- Ты не шутишь?

- Не будь дураком, Арес. У тебя есть достаточно времени, чтобы... - ей трудно было говорить про измену – достаточно долгое, во всяком случае. Я буду сдерживать остальных как только смогу.

- Папочка убьет тебя.

Афина язвительно посмотрела на него, она знала, что он не сможет устоять – Бог Войны боится за свою старшую сестренку?

Арес встал и теперь возвышался над ней. Затем, он неожиданно схватил ее за руку и поднял.

- Проваливай – сказала она, но зал был уже пуст. Вспышка погасла.

Афина стояла, потирая руку. Она была богиней мудрости и она только что совершила откровенную глупость. Она никогда не пошла бы на это раньше. Но Судьбы считали, что так будет правильно. Так будет... хорошо...

* * *

Габриель и не представляла, что быть мертвой настолько неудобно. Правда, она уже была мертвой однажды – ну, почти – она смутно помнила Небеса, как яркий свет пронзил ее, торжественные лица крылатых духов, ни один из которых не был особо счастлив быть здесь. Она мало что помнила, но была уверена, что не было никакой тьмы и решетки и криков где-то вдалеке. На мгновение она испугалась, что она в аду или в тартаре, но тут же отмела эту мысль. Во всяком случае, ей было не жарко. Тогда, к крикам присоединился бой барабанов и топот ног со звоном бус. Удары были монотонными, раз-два-три-четыре, ра-два-три-четыре, далекими, но совершенно четкими, сопровождаемые скорбными песнями, тонкими, высокими криками, как будто кричали амазонки...

Амазонки.

Габриель хлопнула себя по лбу в темноте: конечно, амазонки! Она была амазонкой. Это означало, что она попадет в их страну смерти.

Это придало легкость ее мыслям: Зена могла найти ее здесь. Она вспомнила рассказ Зены о ее пребывании в загробном мире амазонок, когда она искала Габриель. Зена бы нашла ее.

Габриель попыталась представить, что могло бы быть. Может, они смогли бы вместе пройти через бледные луга и холмы, войдя во врата Вечности, оставив сумасшедший мир с его мечами, армиями, виной, мщением и долгом. Такое могло бы случиться, Зена снова нашла бы ее в другом мире и уже ничего не стояло бы между ними. Здесь, Зена могла бы увидеть ее чувства, знала бы, что она не хотела бросать ее, не хотела предавать. Здесь, Габриель больше никогда не пришлось бы выбирать один путь из множества. Никогда бы не пришлось поднять меч на дочь своей подруги, никогда бы не пришлось терзать свою душу за причиненные страдания... В этом мире Ливия покаялась бы и стала Евой, а Зена знала бы, что она сделала все, что могла для своей дочери. А затем, когда бы все это прошло, Габриель сказала бы ей только одну фразу: - Я извиняюсь.

И Зена бы услышала ее и простила.

Горячие слезы покатились из глаз Габриель, но не упали, а просто остались влажным следом на ее щеках. Тогда, Габриель поняла, что лежит на спине с закрытыми глазами.

О боги. Так она оказалась во тьме. Если она не умерла, то она покраснела бы. Габриель открыла глаза и увидела Ареса.

Она выпрямилась, понимая, что в этой загробной жизни она оказалась в деревянной хижине, на кровати, усыпанной зелеными ветками, пропитанными запахом ладана, свет проникал через все щели в дереве. Все это выглядело очень по-амазонски, а бог неуклюже стоял напротив нее, читая свиток.

Габриель моргнула. Что, черт возьми понадобилось Аресу в загробном мире амазонок? Неужели, она снова застряла с ним, как с проводником, как в храме Мнемосины много лет назад? Постойте... Ее глаза сузились.

- Эй, это мой свиток! – вскочила она с кровати, пересекая комнату. Она видела, что ее сумка лежала на полу, все ее свитки были раскиданы. Половина сломаны. – Что ты делаешь? Это принадлежит мне!

Арес поднял лицо поверх пергамента и Габриель увидела, как удивление, смешанное с облегчением отразилось на его лице. Тогда, его привычная самодовольная ухмылка вернулась и он свернул свиток, позволив выхватить его из рук. – Итак, ты сделала это. Добро пожаловать обратно.

- Что? – Габриель осмотрела комнату и поняла, что никогда не видела ее раньше. – Туда. Куда?

Он указал на нее с нетерпением – В твое тело, твою физическую форму, называй это как хочешь.

Габриель почувствовала, что подозрения одолевают ее. Это было невозможно. Она посмотрела на себя и увидела, что была одета в длинную белую ткань, а на груди не было никаких ран. Не то, чтобы это было обыденным, но...

- Я должна быть мертва.

- Ну, планы немного изменились – коротко сказал Арес, потом кивнул на дверь. – Ты лучше скажи своим подругам-амазонкам, чтобы повременили с барбекю и... - он на мгновение опустил взгляд. – Скажи Зене.

- Зена?

- Да. До встречи.

- Подожди! – Габриель схватила его за руку, когда он собирался уйти. – Что, в Тартар, ты творишь? – Ее замешательство превратилось в гнев – Что ты сделал?

- Ты не можешь поверить, что все случилось так быстро, не так ли?

Тон Ареса был снисходительным, но его глаза были темными. Это было так странно, что Габриель не смогла сдержать гнева. Она выпустила его руку, стоя неуверенно, все еще не веря в его слова о том, что она снова жива. Потом, она вспомнила: остывшее тело Зены. Снег. Деревня амазонок много лет назад. Просьба Зены вернуть ей жизнь...

- Амброзия – сказала она с восторгом от собственной догадки. Теперь она поняла, что за странный сладковатый привкус чувствовался во рту. Она быстро сглотнула. – Ты дал мне амброзию! Чтобы вернуть меня, как я когда-то вернула Зену.

- Правильно. Но не забивай себе голову. Я это сделал не ради тебя.

Габриель нахмурилась. – А ради чего?... О, я знаю! – Ее глаза гневно вспыхнули. – Теперь, когда я у тебя в долгу, я должна буду повести амазонок в войне?

- Я думаю, ты должна сказать «Спасибо за спасение моей жизни, Арес»

- Спасибо за спасение моей жизни, Арес – нетерпеливо протараторила Габриель. – Но я не стану твоей Королевой Воинов...

- Конечно, это не твоя роль, можешь расслабиться... Ливия подписала договор.

Габриель уставилась на него. Затем, ее осенило: она вспомнила страх в глазах Ливии, когда она подняла шакрам, испачканный кровью, как будто она перешла какую-то невидимую черту. Такими были глаза Зены, когда она переборола очередной приступ гнева. Взгляд полный признания.

Она медленно покачала головой. – Так Зена сделала это. Ева заключила мир.

- Да, и она сделала – сказал Арес, а траурные песни снаружи становились все громче: - Теперь иди, скажи им, чтобы прекратили плач и рыдания, пока Зена не пошла искать очередного дикого гуся, чтобы вернуть тебя из потустороннего мира амазонок. Одного раза было достаточно.

- Прости меня! – вспыхнула Габриель – Это была не моя вина! Это было много лет назад, Зена спустилась пряма в яму, полную лавы, чтобы найти меня вместо того, чтобы... Подожди – остановилась она. – Откуда ты знаешь эту историю?

Арес взял свиток и вложил ей в руку – Спасибо за рассказ.

- Мог бы и спросить – обиженно сказала Габриель, принимая свиток. Потом она подняла глаза и увидела, что Арес отстранился и вот-вот исчезнет.

Только, ничего не произошло. Он остался на месте. Габриель увидела ярость в его глазах, но прежде, чем она окончательно убедилась, вспыхнул голубой свет и Арес исчез. Она потерла глаза, глотнула наполненный запахами воздух и чихнула.

Это было, как удар: она была жива!

Она была жива, и Зена была жива и наступил мир между Римом и амазонками. Она должна была увидеть Зену прямо сейчас. Все остальное подождет.

Габриель собрала ткань одной рукой и распахнула дверь...

...И она увидела открытую дверь другой хижины в десяти шагах от нее, или скорее женщину, стоящую перед ней. Она была высокой, у нее были длинные черные волосы, ее доспехи уже двадцать пять лет, как устарели – и она смотрела на нее.

- Зена! – ахнула Габриель. И без промедления бросилась ей навстречу, успев только заметить потрясенный взгляд Зены, прежде чем они встретились и сжали друг друга в крепких объятьях. Она знала, что не сможет сдержать слез и ее это не волновало, тем более, что Зена была с ней рядом. Обнимала ее и спрашивала, как такое возможно, но все что могла сделать Габриель – это повторять: - Я скучала по тебе. Я так по тебе скучала!

Многим позже они отстранились и заметили притихшую толпу амазонок, смотрящих на них, все были в траурном гриме. За ними полыхал огромный костер.

- Хм... - сказала Габриель. Она смотрела то на Зену, то на ошеломленных амазонок, а затем снова на Зену. Потом начала смеяться.

Глава 17

Падение Вверх

Я терпел много лет но в одну из ночей
Я встал и беззвучно закрыл окно
Держась за перила твоих лучей
Я сделал то что мне снилось давно
Я шагнул в пустоту

Наутилус Помпилиус – Бегущая вдаль

Когда Арес исчез, он понял, что его поймали. Вокруг него все с грохотом побелело, его будто подхватило торнадо. На мгновение он подумал, что умрет. Он кружился все быстрее и быстрее, в какой-то момент рев перешел в визг, который пронзал его голову настолько сильной болью, что глаза его застилали разноцветные круги. Его мысли были спутаны, ему казалось, что он слышит голоса в тошнотворном водовороте света – он слышал спокойный тон Афины, визг Афродиты, причитания Геры и очень ясно он услышал усталый, тяжелый голос отца: - Ты мне больше не сын.

А потом ничего.

Водоворот прекратился, как будто его выключили. Арес на секунду завис в воздухе, а потом, без предупреждения, что-то зеленое ударило ему в лицо.

Не в этот раз...

Арес застонал, поднимая голову, чтобы выплюнуть полный рот мха. Он снова смертный, что чертовски удивительно.

Он вцепился в ближайшее дерево, чтобы подняться. В глазах все плыло, в ушах стоял звон, голова шла кругом. Он поднялся на ноги и тут же пожалел об этом: он качнулся. Споткнулся и еле успел поймать равновесие, чтобы не упасть. Если бы еще его желудок прекратил попытки вылезти наружу! Вместо этого, его свело спазмом... и, к своему ужасу, Ареса вырвало на траву.

Капли пота стекали по лбу. Чертыхаясь, он попятился назад и сплюнул, пытаясь избавиться от неприятного привкуса во рту, подавляя болезненные волны в животе. Ему казалось, что последние силы покинули его.

Он уставился на траву и засохшие коричневые листья, которыми была устелена земля. Теперь он далек от сражений, воины больше не соперничали за его внимание, он не мог чувствовать ни жертвы, ни молитвы – пора забыть о молитвах, он едва мог чувствовать свое тело.

Он больше не был богом и за это он мог сказать «спасибо» только себе.

Арес подошел к пеньку, стоящему немного впереди и упал на него, сжимая пульсирующую голову.

Этого было достаточно, чтобы любой здравомыслящий бог пожелал отправиться в Тартар. На самом деле, он был несколько удивлен, что любимый папочка не отправил его туда; Афина или Афродита, должно быть смогли отговорить его. Впрочем, это не имело значения, ведь Зевс выгнал его. У него больше не было второго шанса. Он даже забрал его меч, отсутствие которого на бедре очень огорчало. В принципе, он ожидал этого, но это не сделает его существование более сносным.

Он сидел неподвижно до тех пор, пока боль в его, теперь уже смертном теле не утихла и он мог открыть глаза, не думая, что его голова взорвется от света. Он осторожно коснулся висков, боль отдалась глухим ударом, но худшее было позади. То, что он был смертным – не было концом света. Зена придет и найдет его, после того, как оправится от шока и услышит об амброзии...

Не считая того, что Зена понятия не имела, где он. Да и сам он этого не знал.

Эта тревожная мысль вызвала новый приступ головной боли и усиления кислого вкуса во рту, который вызывал жажду. Он должен был что-то сделать или кого-то найти. Найти Зену. Что, если он никогда не увидит ее снова? Он не думал об этом.

После бессмысленного хождения по поляне, на которой он находился, он решил, что надо выбираться из леса и попробовать сориентироваться. Ему просто казалось, или деревья и правда выглядят по-разному? Они казались высокими, а их кроны еще выше. Может, это только потому, что он не мог перенестись отсюда? В любом случае, даже его экс-папочка не выбросил бы его на другой стороне земного шара. Он бы не сделал этого.

Но, чем дольше он шел, тем быстрее таяла его уверенность. Что ему делать, когда он выйдет из леса? Найти Зену. Но что тогда? Убедить ее помочь ему вернуть божественность? Арес остановился ненадолго, глядя на мшистые стволы вековых деревьев вокруг него и слушая бессмысленное щебетание птиц над головой. Это было все, что у него сейчас есть, никакого шанса вернуть божественность, ни амброзии, ничего. Он был смертен и навсегда отрезан от Олимпа... Нет, не навсегда. Теперь не было понятия - навсегда. Только пока он не умрет.

Он снова быстро зашагал, оглядываясь по сторонам. Не было никакого смысла думать об этом; Он продал свое бессмертие и божественность, и все ради предотвращения одной жалкой смерти раздражающей блондинки – вернуть ее Зене, все что он мог. А это того стоило? Афина думала, что он сошел с ума. Может, так оно и есть? Но потом... Если он сосредоточится, он мог видеть лицо Зены, которая смотрела на него будто он предал или разочаровал ее. Она отчасти была удивлена и смотрела на него. Сердце Ареса болезненно ударилось о ребра и он прикусил губу, а потом понял, что он чокнутый. Но мысль о Зене, которая смотрит на него поднимала теплую волну в его груди и он был счастлив.

Эти мысли надолго захватили его, но после нескольких часов ходьбы, казалось бы, по прямой он вышел к знакомому месту: пень.

Арес уставился на него в смятении. Должно быть, он свернул немного влево и прошел по кругу, вернувшись к тому месту, откуда ушел. Он уже не чувствовал своих ног, он хотел пить сильнее, чем когда-либо, а голова начала пульсировать снова. Его желудок громко зарычал и он понял, что его гложет уже долгое время – чувство голода.

Арес оценивал перспективы. Сначала пить, он прошел к ручью на другой стороне поляны. Он бы мог вернуться, если бы его ноги не болели. Может, можно было бы поймать рыбу, но даже если предположить, что ему это удастся, то что с ней делать после того, как поймал? Он наблюдал, как смертные готовили рыбу, но никогда не вдавался в детали... И если подумать, то как же смертные добывали огонь? Арес посмотрел на свои руки, которые не могли сейчас запалить костер. Огненного шара или двух вполне хватило бы.

Он чувствовал, как страх расползается от основания спины до головы: он был смертным, он потерялся в лесу, Судьбы - знают где, возможно даже не в Греции, без меча, без еды, воды и жилья и не зная, куда идти. Становилось холоднее, солнце клонилось к закату. Его зубы стучали. Теперь он начинал паниковать.

- Зена! – крикнул он, оборачиваясь, глядя в ползучие тени. Стая птиц шумно поднялась в розовом закатном небе. Арес понимал всю нелепость ситуации, но тонкая нить надежды заставила его снова крикнуть – Зена!

Это вызывало жалость. Он был жалок. Он мог услышать голос Афины в своей голове: - Позвать твою подружку, чтобы она спасла тебя? – Насмешки Афродиты – Эй, взбодрись, братик, по крайней мере, ты все еще здесь – Арес пару раз пнул пень, стараясь не обращать внимания на панику. Он не умел быть смертным. И что заставило его думать, что это ему по силам? Почему он не остался в лагере амазонок, у него хотя бы был шанс поговорить с Зеной!

Возьми себя в руки. Огрызнулся он на себя. Ты - бог... Был богом. Ну выкинули тебя, ну и что? Смертные все время так делают. Он заставил себя повернуться и направиться туда, где слышалось журчание ручья. Вода сверкала в сумерках. Арес упал на колени и пил, черпая руками, брызгая в лицо, пока не утолил жажду. Как могла холодная вода быть хорошей на вкус? Это потому что он был смертным? Он поднял голову и вода начала стекать по подбородку. Он был не против. Он собирался найти Зену и поговорить с ней, а потом... А потом уже он подумает обо всем остальном.

Ловить кролика оказалось труднее, чем это выглядело, а когда наступил вечер – пошел дождь.

Арес вымок и потерял свою привлекательность.

Наконец, он смог спрятаться в дупле старого дуба. Он сидел там, наблюдая, как серебряные лучи ударяются о землю, превращая воздух в туман. Внутри дерева было сыро и темно и пахло грибами, но было на удивление тепло. Казалось, что затекшие руки и ноги покалывает.

Арес сменил положение, чтобы было удобнее. Его мысли путались в голове. Он задавался вопросом, долго ли Ливия решалась на договор, а потом, говорила ли с ней Зена. Вероятно, они сейчас закатили огромный пир, пили и танцевали вокруг костров. Было обидно, что он не мог просто открыть портал и наблюдать за Зеной. Она бы сидела вдали от веселья, глядя куда-то вдаль, ее еда и питье были бы нетронутыми. В свете костра ее кожа была бы золотистой, а взгляд устремлен вдаль. О чем она думала? Может о том, как она рада, что Габриель жива и о том, что она получила обратно Еву. О том, что Ева остановила войну... Могла ли Зена думать о нем? Арес покачал головой, иллюзия исчезла, снова превращаясь в туман. Он не хотел знать.

Через некоторое время, голод ушел; Должно быть его желудок понял, что это бесполезно и решил оставить его в покое. Он вяло пытался придумать какой-то план на следующий день. Но он слишком устал. Он закрыл глаза и открыть их уже было непосильной задачей. Он спал урывками, то и дело просыпаясь, ему снился странный сон о том, что он отдыхает на Олимпе. Ближе к утру, ему показалось, что он услышал голос Зены и увидел ее сквозь туман и дождь. Он хотел позвать ее, но потом открыл глаза и понял, что это был просто сон. Разочарование заставило его полностью проснуться.

Он смотрел, как просыпается лес, когда дождь наконец прекратился. Серая, помятая птица рядом с деревом клевала землю, пытаясь поймать червяка, но тот скрылся. Арес чувствовал себя похожим на этого червя – Ешьте то, что сопротивляется – ворчал он на птицу, когда она улетела.

Вдруг, в его убежище потемнело. Он увидел пару грязных кожаных сапог... Ноги... Юбку... Нагрудный... Из его груди вырвался мягкий вздох и он обнаружил, что смотрит прямо в глаза Зене.

- Я надеюсь, что это не завтрак – сказала она, кивая на червя.

- Нет – сказал он, сам не слыша, что говорит – это приманка, завтрак улетел. – Он чувствовал, как его лицо пылает, он хотел встать, но не мог оторвать от нее взгляда. Она была здесь. Она была здесь!

- Ах, ты собирался съесть воробья?

- Это та птица? – Арес думал, что ему удалось усмехнуться.

- Да.

Глаза Зены смеялись, ее лицо было расслабленным. Она протянула руку, чтобы помочь ему встать. Арес ухватился за нее, забыв о боли. Как будто ее никогда и не было. И наконец оказался с ней лицом к лицу. Как она его нашла?

- Я спросила у Афины.

- О...

Улыбка исчезла с лица Зены, оно стало почти серьезным. Арес увидел то, о чем мечтал не так давно: она знала, что он сделал. Она пришла найти его. Его сердце билось так сильно, что он почти не слышал ее слова.

- Габриель рассказала мне про амброзию. А Зевс...? – она замолчала, будто была не уверена в том, что хотела спросить. – Ты смертен.

Он пожал плечами.

- Я – э-э-... - Зена запнулась, как бы принимая решение и посмотрела на него. Ее губы были бледными, она нахмурилась. – Арес... Спасибо.

Ее выражение лица. Ее слова заставили Ареса почувствовать, будто он летит; Его грудь переполнял воздух, он не знал, было ли это от того, что он был смертен, от того, что был в ужасе или потому что был влюблен.

Все, что он мог сделать – поклониться.

- Зена! – раздался крик из-за деревьев. Арес и Зена резко обернулись и увидели Габриель, которая остановилась, схватившись за бок и тяжело дыша, будто она долго бежала. Ее глаза бегали между Аресом и Зеной.

- О – тихо сказала она – Извиняюсь.

- Ничего страшного – пробормотал Арес. Зена бросила на него укоряющий взгляд прежде, чем пошла в сторону Габриель с беспокойством. – Что случилось?

- Ева – сказала Габриель сквозь одышку. – Поезжай быстрее.

- Но что произошло? Договор?

- Она собирается в Рим.

- Она собирается.. что? Ты имеешь в виду, чтобы отдать им договор?

- Нет! – быстро сказала Габриель. – Она собирается вернуться, чтобы остаться.

Зена посмотрела на Ареса нахмурившись. – Рим?

- Эй – он поднял руки – я не имею к этому отношения.

На мгновение Зена просто молча смотрела на него, потом смягчившись сказала – Я знаю, что это не твоя вина.

Сердце Ареса подпрыгнуло, он чувствовал, как от слов Зены внутри него разливается тепло.

- Давай, давай! – сказала Габриель и Зена повернулась.

- Держись – Арес остановил их: - Я могу взять нас всех... - он замолчал, глядя на то место, где раньше был его меч. Его шея запылала, а потом и лицо. – Черт.

Зена проигнорировала это и схватила его за жилет, таща за собой. Они шли за Габриель обратно через лес по той дороге, откуда она пришла. Задыхаясь, Арес перешел на бег; Зена отпустила его и он побежал следом за ними.

Через некоторое время деревья начали редеть, а затем и вовсе кончились. Габриель, Зена и Арес вышли к залитым ярким солнечным светом хижинам и палаткам лагеря амазонок, раскинувшимся перед ними. Конечно, думал Арес, он шел ночью в другом направлении.

Габриель кивнула охранникам и они тут же оказались в центре событий лагеря.

- Она там! – сказала Габриель, щурясь на солнце. Зена кивнула: среди моря людей в доспехах было видно, как алеют двумя рядами хижины. А в центре на длинноногом белом коне была Ливия в полных доспехах генерала. Солнце вспыхнуло золотом в ее волосах и осветило броню.

Трое побежали по переулку, ныряя в толпу. Арес не мог ничего сказать, Зена проталкивалась к римлянам сквозь амазонок. Он бросился за ней, но вытянутая рука Габриель преградила ему путь.

- Останься здесь – сказала она, все еще глядя в толпу, где была Зена – Она должна поговорить с дочерью одна.

- Эй – протестовал Арес, пытаясь обойти преграду – Она и моя дочь тоже!

Габриель повернулась и посмотрела на него, как будто видит впервые. – Неужели, ты думаешь, что можешь помочь?

Арес неохотно согласился: что бы он сказал Еве? Что бы она сказала ему. В конце концов, что случилось? Он вздрогнул. Он отвернулся от Габриель, делая вид, что его очень интересует рельеф дерева, из которого сделана ближайшая хижина.

- Все будет в порядке – послышался мягкий голос Габриель позади него.

Арес, раздраженно глядя на дерево. – Что ты об этом знаешь?

Он был удивлен, услышав нотки осведомленности в голосе Габриель – Больше, чем ты думаешь.

- Удиви меня.

Но в этот момент Габриель посмотрела куда-то за него и Арес повернулся, увидев Зену, выходящую к ним из толпы. Она была в недоумении, но не зла.

- Как все прошло? – быстро спросила Габриель.

Зена странно посмотрела на нее. – Ты знаешь?

Габриель вздрогнула и опустила голову. – Да, Зена. Мне очень жаль. Я должна была сказать, но Ева сама хотела поговорить с тобой...

- Знает, что? – требовательно произнес Арес, глядя на них в полной растерянности. – Я чего-то не знаю?

Зена недоверчиво покачала головой, потом ее губы скривились в полуулыбке. – Похоже, Ева решила остаться Ливией.

Арес продолжал смотреть на нее – И это хорошо?

Зена посмотрела на Габриель. – Да. По крайнем мере... Для Рима и амазонок. Ева возвращается, чтобы занять место на троне рядом с Августом. Она будет править Римом так, как и должна была править. Мирно.

Арес заметил, что она больше не улыбается.

- О – он помолчал, переваривая это – Это совсем не то, чего ты хотела?

Зена беспомощно пожала плечами, не глядя на него. – Я хотела свою дочь. – Она посмотрела на Габриель и Арес увидел, что глаза ее заблестели. – Я не думала, что она уже так далеко...

Габриель выглядела так, будто хотела пнуть себя. – Мне очень жаль – повторила она. – Я не понимаю, я думала, ты будешь счастлива.

- Я счастлива – сказала Зена, стараясь говорить мягко. – Это всего лишь... Эгоизм. Теперь, у Евы есть все, что нужно и она станет хорошим правителем.

Габриель выглядела так, будто хотела что-то сказать, но Зена сказала: - Мы должны идти – и начала спускаться вниз по дорожке между деревянными хижинами, не оглядываясь.

Арес бросил взгляд через плечо прежде, чем последовать за ними; охранники Ливии в полных доспехах ехали по бокам от нее. Процессия двигалась к главным воротам. Ливия повернулась в седле, оглядывая толпу. Через секунду Арес заметил, что она увидела Зену, но через мгновение расправила плечи, будто собираясь принять большой груз и поехала дальше.

* * *

Зена остановилась только, когда вышла на поляну, достаточно большую для привала. Габриель и Арес подошли к ней сзади; Зена кивнула в направлении небольшого ручейка, который заметила раньше, давая им понять, чтобы они набрали воду. Она видела, что Габриель несла небольшую сумку: должно быть, она взяла ее из своей хижины на выходе из лагеря. Благодарность затопила сердце Зены; ей было так хорошо от того, что Габриель снова была рядом. Она повернулась и легко улыбнулась ей, почувствовав, как Габриель сжала ее плечо, проходя мимо, сжимая пустые мешки для воды.

Зена тяжело опустилась на поваленное бревно, поджимая колени. Рубцы на спине все еще болели и она старалась сосредоточиться на них, а не на лице Евы, образ которой засел у нее в голове.

- Итак, - сказал Арес, усаживаясь рядом с ней, когда Габриель исчезла из поля зрения. – Наша девочка выросла. Каково это – в одиночку покорить Рим?

Зена вздрогнула. Это она хотела услышать сейчас меньше всего... - Я никогда ничего не завоевывала – коротко сказала она.

- Ты помогла сделать это Еве. И ты знаешь, - он посмотрел на нее искоса, -Я думаю, ты права. Она будет хорошим правителем.

- Будет ли? – Зена смотрела на деревья, их листья шептали так же, как и двадцать пять лет назад. – Кто наша дочь, Арес? Я знала, что мой ребенок и генерал римской армии... Это не Ева.

- Может, она другая.

Зена пораженно взглянула на него. Она не ожидала, что он поймет. Она ждала, что он съязвит, чтобы испортить момент, но этого не произошло. Арес просто смотрел на нее слегка нахмурившись. На его лбу появились складки, и, проклятье, она не знала, почему хотела прикоснуться к нему. Она остановила судорожный жест пальцев, сказав им, чтобы лежали неподвижно, обхватив свои голые колени.

Ее руки. Зена пыталась рассмотреть их, но все, что она могла видеть – кулак, сжимающий шакрам у горла Евы. Она сделала это.

Она сказала: - Я могла убить ее, когда она убила Габриель, ты знаешь. Ты хотел войны, но у тебя не хватило смелости остановить ее... В тот момент это уже не имело значения, я думала, что все кончено. И ты – ты дал мне это, подарил мне еще один шанс назвать ее Евой, что я должна сделать сейчас?

Арес не ответил. Его молчание напрягало Зену больше всего, он мог хоть что-то сказать. Вдруг, ей захотелось ударить его, дотянуться до него мечом и сражаться с ним так, будто он все еще был богом и ее удары были ему нипочем. Она не хотела прощать его. Но после того, как он совершил одно хорошее дело – огромную жертву... Как ей теперь общаться с ним?

- Почему ты сделал это? – ее голос был сильным, но звучал очень тихо.

Арес пожал плечами, глядя в землю. Потом, он поднял глаза и Зена могла видеть его страх. – Если бы я сказал тебе, что сожалею о Еве и Габриель... ты поверила бы мне?

- А это действительно так?

- Скорее всего нет – наступила короткая пауза. Тогда Арес слишком резко усмехнулся. – Ну ты же знаешь, я всегда был вещью для тебя, так что...

- Нам нужны дрова – резко сказала Зена. Она поднялась на ноги. Она не должна была его спрашивать, почему он это сделал. Она не хотела знать.

- Что?

- Дрова. Нам нужно собрать их, если ты хочешь есть.

Напряжение между ними спало и Арес услышал, как его желудок громко заурчал. Это было неловко, но он чувствовал облегчение. Он хотел, чтобы этот разговор случился, но не прямо сейчас. Он был голоден и ошарашен грудой смертных чувств, поэтому, кто знает, каких глупостей он мог наговорить.

- Я соберу дрова – предложил он.

Зена удивилась, а затем кивнула. – Хорошо, только убедись, что они сухие, всю ночь шел дождь. – она сделала паузу, затем добавила – Иначе костер не загорится.

Арес бросил на нее веселый взгляд. – Я бросал огненные шары на протяжении многих веков, поверь мне: я знаю, что горит.

И с этими словами он зашагал в лес, оставляя Зену смотреть ему вслед. Она забыла – как она могла забыть? – то, как он вызывал в ней дрожь одним лишь взглядом. Его слова о том, что он может это сделать, как смертный, а не как Бог войны, который сжигал деревни, навевали приятные мысли. Она не собиралась провести всю жизнь в роли няньки для него.

Кроме того, он может умереть. Он был смертен и мог умереть, а ей потом придется жить с осознанием того, что она не помогла ему так же, как прошлой ночью. Габриель рассказала про амброзию, как Арес вернул ее к жизни, так же, как она много лет назад спасла ее... И хотя Зена сказала себе, что это был выбор Ареса, что после всех бед, что он натворил – это было меньшее, что он мог сделать, она как дура бежала сквозь дождь воззвать к Афине, требуя указать ей местонахождение Ареса, спрашивая Афину, где найти его. Потом она побежала в лес, в ярости, что он может заблудиться и ей придется искать его. Ее сердце билось как сумасшедшее. Она будет скучать по нему, будто он и не был богом – он больше не был богом. Он отдал все ради нее.

- Я не буду спрашивать, почему ты так угрюмо смотришь на наши запасы.

Зена выглядела виноватой. Габриель вышла на поляну с полными мешками воды. Она положила их на землю, а затем добавила: - Но, поскольку, ты явно не в настроении, я добыла это. – Она бросила большую, очищенную от внутренностей рыбу на траву и улыбнулась Зене.

- О, Габриель, не стоило, я бы поймала кролика...

Габриель протестующее замахала руками. – Это было не трудно, она практически выпрыгнула из воды мне в руки, кроме того – она закусила губу – Ты должна отдохнуть после того, что случилось с Евой.

- Это самое лучшее, что могло случиться.

- Да – сказала Габриель, но ее глаза светились пониманием горя. Она села рядом с Зеной на бревно, складывая руки на колени – Но от этого не легче, ведь так?

- Нет – призналась Зена. Тогда она вздохнула: - Ты бы видела ее. Она была воспитана в Риме с их традициями и ценностями жизни. Помнишь Диррахий? Она ранила людей в провинциях Рима. Сейчас она должна исправить все то, что натворила. Бесспорно, она моя дочь, но... у нее свой путь. – Зена беспомощно посмотрела на Габриель. – Я не могу ее с него сбить.

- А что Август? Она сказала, что выйдет за него замуж... Она любит его?

- Может быть. Но любовь и политика не смешиваются, Габриель. Если дело доходит до этого, то воля сердца встает на пути сотворения блага для людей... - Зена молчала, Габриель осторожно кивнула.

- Ты думаешь, что она, как и ты. Предпочтет благо людей собственному счастью?

Зена улыбнулась. – Мне повезло, мне никогда не приходилось делать этот выбор. – она посмотрела на Габриель и ее улыбка стала теплее. – У меня была ты.

- Ты становишься сентиментальной из-за меня? – Габриель легко ударила ее по руке, глаза сверкали от смеха. – Осторожно, а то скоро начнешь писать стихи.

Они обе смеялись, щеки Габриель порозовели так, что она была похожа на маленькую девчушку из Потейдии, ее выдавали только глаза. Они казались темнее, в них плескался опыт.

- Мне очень жаль – сказала отрезвляюще Зена. – Я бы никогда не отпустила тебя одну к амазонкам. Не знаю, о чем я думала.

К ее удивлению, улыбка Габриель стала только шире. – Может, я уже взрослая и сама могу принимать решения? У меня есть новости для тебя, Зена: люди совершают разные поступки: плохие, хорошие, умные, героические, эгоистичные... Не всегда в них есть наша вина, знаешь, ты моя лучшая подруга и я люблю тебя, но сделай мне одолжение: перестань притворяться, что все в порядке.

Зена моргнула, опешив. – Но амазонки... совет...

Габриель посмотрела на нее серьезно. – Да, это было тяжело. Но это должно было случиться, разве ты не видела, что я хотела пойти. Эти сны. Детские вещи. Отчасти, это было слишком беспечно, мнить себя королевой амазонок. Но там, я узнала, что такое на самом деле быть королевой и знаешь, что я поняла?

- Что? – Зена нахмурилась.

- То, что я не хочу делать выбор: жертвовать жизнью, чтобы спасти тысячи других, как никто другой я теперь знаю это и знаю, что я на это способна. Но моя жизнь здесь, рядом с тобой.

Зена посмотрела на Габриель, мягкий солнечный свет играл на ее щеках, а волосы до сих пор были заплетены в стиле амазонок... Она была совсем другая – сложнее, умнее, старше, но впервые, Зена оттеснила свою вину за это на второй план и увидела перед собой обычную женщину – Габриель, такую же, как и она. Не барда из Потейдии или Королеву Амазонок, просто Габриель, свою подругу. Того, кто выбрал пройти свой путь рядом с ней. Кто знал, что власть не приносит несчастья. Та, кто взяла на себя ответственность за свой выбор и теперь просит подругу, чтобы та приняла его. Она не была маленькой девочкой; она не была одинока. И это было хорошо. Она была Габриель.

- Ты в порядке? – тихо спросила Габриель.

- Да, - сказала Зена. Она замешкалась, затем заключила Габриель в неуклюжие объятия. – Просто... Постарайся больше не умирать, ладно?

- Я сделаю все возможное, - согласилась Габриель, пытаясь обнять Зену в ответ. – Эй... Ты меня задушишь!

- Ох, извини – Зена отпустила ее, глядя робко, но выражение ее лица изменилось.

- Что это такое? – Габриель проследила за взглядом Зены на другую сторону поляны. Арес шел к ним с огромной кучей сухих веток и сучьев. Он бросил их на землю, тряся кистью руки.

- Этого должно хватить – довольно сказал он.

Габриель старалась не смеяться. – Арес, этого хватит для десяти костров.

Он невозмутимо пожал плечами. – Я должен был себя чем-то занять, пока вы радовались счастливому воссоединению, не так ли?

Он потянулся и присел на траву, Зена достала кремень из сумки Габриель, чтобы разжечь огонь. Габриель заметила, как Арес с любопытством смотрит, как Зена высекает небольшие языки пламени из серебристой сухой древесины. Габриель начала нарезать рыбу, чтобы ее потушить, то и дело поглядывая на Ареса, который по прежнему следил за Зеной. Она поставила воду на огонь, добавляя больше дров, чтобы та закипела. Это было похоже на те дни, когда Зена была беременна Евой: молчаливое присутствие Ареса в их лагере, Зена, делающая вид, что не замечает заботы. Только на этот раз все по-другому. Он воскресил Габриель, отказался ради этого от своей божественности. Они могли сидеть рядом, варить обед, смотреть, как заходит солнце, этот мир, принадлежащий им, был куплен ценой божественности. Была ли в этом ирония?

- Скоро будет готово – сказала Зена, морщась, поднося горячую ложку ко рту.

Они ели медленно, молча, тишину нарушало только потрескивание догорающих дров. Несколько раз Габриель пыталась завязать разговор, но ни Зена, ни Арес не отвечали и через некоторое время она сдалась. За едой было не удобно спрашивать, сказала ли Зена Аресу о своих планах посетить Амфиполис и Потейдию; предлагала ли пойти с ними. Все это казалось очень необычным. Путешествовать с Богом Войны спустя двадцать пять лет после того, как они покинули Грецию, уехав в царство Цинь. Она думала о своей младшей сестре Лиле и о том, сколько ей теперь лет. Ее родители. Ее живот сжался в узел. Она не была уверена, что хочет видеть Потейдию.

- Так куда теперь? – спросил Арес, когда их чаши были пусты и они не могли прикрываться едой.

- Амфиполис – ответила Зена. Тщательно избегая его взгляда. Она вопросительно посмотрела на Габриель. – Если конечно, ты не хочешь пойти в Потейдию...

Габриель в спешке покачала головой. – Амфиполис в первую очередь. Девушка в той таверне сказала, что Сирена... э-э-...

- Умерла десять лет назад – завершила Зена. – Я хочу увидеть ее могилу.

Габриель ждала комментариев от Ареса по этому поводу, но он ничего не сказал, просто кивнул.

- Ты идешь с нами? – резко спросила Зена, глядя на Ареса.

Арес вздрогнул, поднимая глаза, чтобы посмотреть на Зену. Некоторое время они смотрели друг на друга; Габриель не могла сказать, что произошло между ними, но в конце концов Арес покачал головой. – Я так не думаю, но за приглашение спасибо.

- И куда ты пойдешь? – Зена не отвернулась, но Габриель увидела, что ее рука, до сих пор сжимающая ложку, побелела.

- Ой, ты знаешь, - сказал Арес беспечно. – Погуляю по миру, посмотрю достопримечательности, я мог бы отправиться в Египет:.. Эти пирамиды выглядят глупо с Олимпа, но кто знает, может вблизи они выглядят иначе.

- Пойдем с нами в Амфиполис – предложила Габриель. Зена бросила на нее безумный взгляд, но Габриель проигнорировала его. – Все равно это по пути.

Арес посмотрел на Зену. – Все в порядке?

Зена коротко кивнула, потом они стали убирать миски и ложки, складывая их в пустую кастрюлю. – Я пойду мыть посуду – сказала она вставая.

- Я помогу – сказал Арес и пошел за Зеной к ручью.

Габриель смотрела им вслед, Зена шла с прямой спиной, за ней шел Арес. Он догнал Зену, повернувшуюся вполоборота, чтобы что-то сказать нахмурившись, но Габриель увидела, как губы Зены сложились в улыбку. Она не слышала ответа Ареса, но увидела поднятые брови Зены, с удивлением заметив, что она шла близко к Аресу. Кастрюля ударялась о его ногу.

Эпилог

...Так заканчивается рассказ об императрице Ливии, которая когда-то была Евой Фракийской и об Аресе. Человеке, который был богом, и о великой Зене, которая остается человеком по сей день. И я, Габриель из Потейдии. Наконец-то поставлю свое имя на этом свитке, заканчивая его мыслью великих философов: что тьма, наличия которой в наших сердцах мы так боимся является всего лишь отсутствием света. Ибо, если зажечь одну свечу, она не прогонит ночь. Тем не менее. Даже самое темное время суток не может потушить ее пламя. Свет есть в каждом из нас, надо только найти его – к нему нас могут привести другие, либо зажечь его. Вот, что мы должны сделать для себя.

Вергилий свернул свиток и посмотрел на слушателей. Заскрипели табуретки и маленький деревянный театр наполнился шумом. Аплодисменты были оглушительны; крики «Ура» и свист раздавались с последних рядов. Кто-то встал, за ним встали все остальные. Аплодисменты нарастали. Вергилий кланялся каждой стороне амфитеатра, его лицо раскраснелось от радости.

- Что-то вы обе не взволнованы – сказал Арес, вытянув ноги под табурет, владелец которого встал только что, чтобы крикнуть «ура». Он понял сразу, почему никто не делал этого: тяжелая тога покрывала пол, он вытянул ногу правее от нее. Он поймал его как раз вовремя, оглядываясь через плечо на Габриель. – Парень присваивает себе твои заслуги за пьесу.

Зена схватила горсть тоги, посыпав на его ноги. – Заткнись и начинай аплодировать, сволочь. – Он злобно улыбнулся. – Если я не хочу познакомиться с персонажами?

- Ооо шантаж! – внезапно протянул Арес, схватив Зену за руку. Они смотрели друг на друга, потом он поднял ее руку и пробежал кончиком языка по ее пальцу, медленно, давая ей отдышаться. Он притянул ее ближе. – Я люблю, когда ты грязно играешь.

Габриель застонала. – Пойдемте, пока нам не запретили появляться во всех приличных театрах Рима из-за вас.

- Можно подумать, что это будет трагедией – мрачно сказал Арес.

Зена лишь легко подтолкнула его, чтобы он шел за Габриель к выходу, проталкиваясь сквозь толпу.

Трое вышли на залитую солнцем улицу перед временным театром, там были самодельные рыночные палатки, продающие все от шляп до сладостей. Один из них был уставлен восковыми фигурками Зены, Габриель, Ареса, ребенка Евы и даже Варии – так были подписаны пьедесталы статуэток. Ни одна из них не имела ничего общего с реальными моделями, но это не имело значения: они продавались быстро. Одну купила сама императрица Ливия, из уважения.

- Ничего себе. – Габриель оглядывалась по сторонам. Каждая стена была увешана яркими плакатами: «Вне игры: рассказ Габриель, молодого барда из Потейдии. Откройте для себя историю договора с амазонками. ПРЕМЬЕРА СЕГОДНЯ. Спешите!!» - и ниже мелким шрифтом: «Переведено с греческого Вергилиусом Марго.

Зена тепло улыбнулась Габриель – Поздравляю. Им понравилось. Даже мне понравилось.

Габриель покраснела. – Вергилий потрудился над переводом. Видишь? – она резко посмотрела на Ареса. – Он не так уж и присваивает себе мои труды. На тех плакатах мое имя.

- Ты молодой бард из Потейдии? – Арес поднял брови на Зену – Что ты сделала со старой Габриель?

- Очень смешно. – Габриель скривилась. – А вы попытайтесь объяснить каждому незнакомцу, что спустя двадцать пять лет вы слишком молодо выглядите, чтобы быть собой. Я хочу новую жизнь. – Она кинула монету мальчику в соседнем ларьке и взяла два пирожка. Она дала один Зене, а большой взяла себе.

- Ммм... - она сделала еще один укус – А мне нравится эта новая жизнь.

- Это хорошо – сказала Зена, откусывая кусочек с кремом.

Арес укоризненно посмотрел на женщин. – Вы собираетесь морить меня голодом?

- Да. – Габриель беззаботно затолкала последний кусок теста в рот и пошла вперед, посмотреть на заколки в соседней палатке.

Зена рассмеялась над выражением лица Ареса и отломила ему половину своего пирожка. Она поднесла его, чтобы он мог откусить. – Не волнуйся – она легко коснулась губами кончиков пальцев. – Я буду заботиться о тебе.

Арес переплел их пальцы, сжимая ее руку. – До этого, ты заставила меня идти в театр и нести тогу. Мне страшно представить, что ты еще замышляешь.

Зена негромко засмеялась. – О, у меня далеко идущие планы, не переживай.

Арес повернул ее немного к себе. Их глаза встретились, а губы были на небольшом расстоянии. Очень медленно, Арес наклонился ближе, чтобы коснуться ее губ. – Ты об этих планах?

- Мне бы очень хотелось – усмехнулась Зена – Но, не здесь.

КОНЕЦ