О создании серии ЗКВ 4.03 Семейное дело

Комментарии актеров и создателей:

Liz Friedman: «Этот эпизод появился из двух главных образов. Первый был в том, что я просто подумала о Зене, которая пришла и увидела Габриель, после столького времени, окруженную семьей, и поняла, что это не Габриель – это Надежда. И она стоит там с семьей Габриель, которые готовы до последнего сражаться, чтобы защитить маньячку, сидящую среди них…И это объединилось с тем фактом, что, когда мы свели вместе Ареса и Надежду в конце прошлого сезона и придумали Разрушителя, то, конечно же, дитя Надежды мы должны были наделить той чудовищностью, которая была внутри Надежды, но в милой упаковке, и сделать его внешне огромным, колючим, мерзким монстром… Этот эпизод сделан в стиле ужастика, но на самом деле это просто семейная мелодрама. Все это «ты убила моего ребенка и пыталась убить меня, а теперь я окружена этой семьей». И без эмоциональной подпитки не имеет значения как хорошо вы ставите сражения или какие у вас крутые монстры…
Крис была просто удивительна, потому что обычно я подаю основную идею, но это был первый раз, когда я что-то написала, не считая школы, и она спокойно отнеслась к этому и действительно помогла мне справиться с самой тяжелой частью. Потому что после первоначального наплыва вдохновения, начинается период мук и страданий. И потому мы начали работать над историей вместе, и когда дело дошло до написания сценария, она щедро дала мне написать первые несколько сцен и это были первые сцены, которые я когда либо создавала…
То, как Габриель удалось выбраться из ямы с лавой было причиной постоянных споров, ругани, оскорблений и насмешек, потому что в конце прошлого сезона мы подумали: «Ух ты, это будет реально очень драматично. Мы сбросим ее и Надежду в яму с лавой». И никто из нас особо не задумывался, как мы ее оттуда вытащим и как объясним, что кто-то упал в яму с лавой и выжил. И когда мы создавали сюжет одной из самых главных проблем было: «Ладно, по существу у нас есть две сцены воссоединения. И первая должна быть убедительной. А вторая должна рождать другие чувства…» И должны быть две версии того, что случилось в той яме с лавой…И что я придумала, и это, по моему мнению, отлично подходит, это то, что с ней произошло нечто столь ужасное, что она не может об этом говорить…Знаете, хорошие актеры способны спасти сценариста от чего угодно. Не было ничего, что мы могли бы написать, то есть, что могли бы мы написать такого, что было бы интересным объяснением того, как это упасть в лаву? Но нужно было просто поверить, что: «Хорошо, Рене с этим справится».
Думаю, Габриель, повстречалась со смертью, когда падала в яму, и, по ее словам, попала на некоторое время в хоспис, поэтому очевидно, что она долго восстанавливалась и обдумывала происшедшее, она начала понимать, что она не знает, что она хочет…Она знает, что Зена важна для нее и она верит в то дело, которому они посвятили свою жизнь, но она знает, что это в большей степени путь Зены, а не ее. И, я думаю, она начинает понимать, что ей нужны собственные ответы, что, не смотря на то, что чужой путь какое-то время тебя будет вполне устраивать, но нужно искать свой собственный».

Doug Lefler: «Из всех эпизодов ЗКВ, которые я снимал, этот нравится мне больше всего. Я был шокирован, когда они прислали мне сценарий, потому что я несколько лет не смотрел сериал и был удивлен хитросплетениями сюжета. У Габриель была дочь, которая выросла и выглядела также как она, у той был сын, который оказался монстром. Я позвонил Лиз Фридмен и сказал: «Вы что сделали с этими героями?» Но, когда я читал сценарий, меня по настоящему увлекла история. Там была эмоциональная основа, и даже когда я сейчас пересматриваю этот эпизод, сюжет все равно захватывает меня всей своей сложностью. Думаю, очень помогает, что можно раскрыть образ этого чудовища, похожего на дикобраза. Он просто хотел, чтобы его любили, но он покрыт этими шипами, поэтому не может без серьезного вреда даже обнять свою мать. С практической точки зрения, одна из вещей о съемке резиновых монстров, которые я узнал за годы, так это то, что нужно не показывать что-то, а намекать. KNB изготовило костюм существа и я думаю, что они проделали отличную работу, как и парень, который был в это костюме, имитируя действие…Я помню, что мы с Рене обсуждали на репетициях, как ей играть Габриель, и всплыло слово «незрело». Она хотела сыграть со всей незрелостью и это слово как нельзя лучше подходило к этому эпизоду. Люси хотела выжать максимум из своей работы. Думаю, она хотела чтобы чувство потери Габриель, чувство ответственности за потерю Габриель, довело ее до грани сумасшествия. И это сохранялось до того момента, как Габриель вернулась в сюжет»

Chris Manheim: «Думаю, режиссер проделал отличную работу в этом эпизоде. Мне нравится сцена с Надеждой и ее чудовищным ребенком. Это напомнило мне «Маньчжурского кандидата». Роль Анжелы Лансбери, как кого-то любящего своего ребенка, но с неким умыслом. Я посмотрела этот фильм до того, как написала эту сцену. Она была любящей, но расчетливой матерью. Но такое ощущение, что нам нужно что-то еще, чтобы создать атмосферу «Молчания ягнят». Думаю, люди могут немного запутаться без еще одной сцены, не помню, где именно она. Вы не путаетесь, когда появляются настоящая Габриель и Надежда в лесу, и Джоксер следует за Надеждой, пока Зена идет за Габриель?... Это была идея Лиз «позаимствовать» эту сцену из «Молчания ягнят», отдав дань этому фильму. Вот, что мы пытались сделать…
Не думаю, что Надежда любила Разрушителя. Я думаю, что ей нравилось то, что Разрушитель собирался сделать. Я считаю, что Надежда просто не могла любить никого. А если она и любила, то только свою мать, до того момента, как поняла, что та не отвечает ей взаимностью. Я просто думаю, что в тот период она уже была не способна на любовь… Он хотел того же, что и Надежда от Габриель: материнской любви... В этом эпизоде мы, конечно, должны были вернуть Габриель в сериал и именно поэтому мы все так сделали. А еще мы должны были закончить всю эту сюжетную линию с Дахаком, Надеждой и Разрушителем. И этот эпизод был нашим способом решить эту проблему. Это было довольно сложно, нужно признать…Один из самых трудных вызовов состоял в том, чтобы решить, как же Габриель попала из ямы с лавой обратно на Землю. Не думаю, что нам это полностью удалось. Когда я недавно пересматривала эпизод, то решила, что мы, вроде как, пошли на компромисс. Когда Надежда в образе Габриель объясняет, как она выбралась, то ее история имеет смысл. И мне бы хотелось, чтобы мы придерживались этого для обеих героинь. Думаю, Габриель в конце эпизода выглядит немного потерянной, потому что так оно и было. То есть, у нее есть маленькие сомнения, что она успешно убила свою дочь и внука, каким бы он ни был, но каким это делает ее человеком? Не думаю, что Габриель понимала смысл своей жизни. Она определенно, хоть и не в тот момент, воин как и Зена. Она тот, кто появляется из самого сердца и, думаю, у нее проблемы с тем, чтобы найти согласие этих двух своих частей и найти свой путь в мире».

Renee O'Connor: «Играть Надежду в этом эпизоде было словно выйти из своего тела, словно смотреть за Зеной и пытаться придумать как ее обмануть. В отличии от роли Габриель, где ты просто веселишься с Люси, играешь или просто отвечаешь. Но тут я действительно наблюдала за Зеной и пыталась ее понять, так я все обыгрывала. Это была бдительность и отстраненность. И еще я убрала всю любовь. Там нет любви. И пыталась смотреть так, словно это некто, кто пытался убить ее и ее ребенка. Смотреть как будто: «Зена – угроза, и я должна уничтожить эту женщину». Но изображая при этом Габриель…
Разрушитель напоминал мне инопланетянина из фильма Стивена Спилберга. Даг Лефлер, режиссер, хотел, чтобы зрители симпатизировали этому существу. Этот маленький объект ничьей привязанности. Даже Надежды. Надежда использовала собственного ребенка, чтобы получить то, что хотела…Не думаю, что она была способна на любовь…Но я думаю, что этот эпизод был один из моментов, показывающих незрелость Габриель. Она буквально вернулась из Ада. Я просто решила не сдерживаться в своих сценах с Зеной и посмотреть что будет. Я гадала будет ли еще когда-нибудь момент с такими эмоциями, как сейчас... Я очень раздражалась, пытаясь правдоподобно обыграть, что Габриель выжила в лаве… Я должна была подавить мое недоверие и просто поверить, что Габриель действительно осталась жива. Всегда довольно забавно играть Надежду, которая изображает Габриель. Она хочет, чтобы у нее были душа и сердце Габриель, но это не так. Она хочет быть такой как ее мать, но она не может, потому что под этими золотыми волосами она совершенно другое существо. Я всегда думала, что Надежда была кем-то вроде робота, потому что у нее не было души. Есть только одна сцена, где мне пришлось прыгать между двумя героинями. И всегда две сцены во всем сериале. В первый раз это было проще, потому что Надежда была одета в другой костюм. Я также больше поняла в этом эпизоде значение их диалогов, Надежда не угрожает Габриель, но и не пытается заслужить ее любовь. Она просто мстительна. Эта сцена была очень сложной для меня, по какой-то причине у меня просто не получалось понять ее».

Lucy Lawless: «Теперь мне нравится воссоединение Габриель и Зены, хотя я помню, что это было сюрпризом, потому что занимало мало места в сценарии. Это было что-то вроде: «И тут появляется Габриель». И, хотя это было таким важным моментов в сюжете, ему отводилось так мало места в сценарии словно он подкрадывался к тебе. И я помню, что перед началом съемки сцены мы минут пять обсуждали такую важную тему как: «Использовать ли новую заколку для волос?» Потому что они пробовали разные новые виды. И это такой важный момент, но все что я помню это спор о заколке».