Когда-то, в 1887 году, Джордж Бут, железнорудный магнат, женился на Эллен Скриппс, дочери владельца "Новостей Детройта" - событие, которое было в такой же степени слиянием капиталов, как и свадьбой.
Между 1922 и 1942 годами их империя пришла в упадок, Джордж и Эллен пожертвовали большую часть своих земель образовательной организации, которая, в свою очередь, породила Сейнт Данстонскую Гильдию Кренбрука или просто Сейнт Ди.
Любительская театральная труппа ставила полдюжины пьес в год. Большая часть из них разыгрывалась в крытых павильонах, но каждое лето они представляли пестрый мюзикл для театра на открытом воздухе. Построенный в 1932 году, как копия греческих театров, этот потрясающий объект мог похвастаться зрительскими местами, расположенными по кругу в духе арены, высокими соснами, их окружавшими, и зеркальными прудами.
Здесь, летом 1966 года, я смотрел как мой папа Чарли выступал в мюзикле "Пижамная игра". Для меня восьмилетнего было что-то особенное в том, чтобы попивать горячий шоколад, сидя на подушке в этом сказочном месте, пока мой папа дурачился на сцене. Отец всегда казался мне довольно серьезным, "обычным" парнем, поэтому с чего бы он вырядился в эту смешную одежду и зачем ему макияж? Тот самый парень, который укладывал меня ночью в кровать, пел и танцевал с женщиной, которая не была моей матерью, и ему было весело.
Именно в тот самый момент я понял, что, если бы я был актером, как папа, то мог бы избежать всей этой ответственности взрослой жизни и просто заниматься разными глупостями. Пять лет, и столько же дюймов роста, спустя, моя теория подверглась испытанию, там же, в Сейнт Ди. Театральная труппа рвала себе волосы на голове, потому что юный актер заболел. Им нужно было срочно найти замену на роль принца Чулулонгхорна для постановки "Король и Я". По какой-то необъяснимой причине, меня выбрали из толпы детей и дали роль сына короля. Определенно, мой старик что-то кому-то нашептал.
Следующее, что я помню, как меня с ног до головы намазали тональным кремом для тела (который ласково называли "Техаская грязь) и я оказался в настоящей актерской костюмерной со взрослыми.
Всплеска адреналина от ожидания своего выхода в "зеленой комнате" был чем-то новым, и меня пугало, когда меня тащили на сцену, чтобы петь перед аудиторией, но, назовите меня психом, все это мне нравилось.
Летом я нахватался актерских советов от "ветеранов" в Сент Ди. Упражнениями по разминке языка (которыми я пользуюсь до сих пор) я научился у администратора компании "Ford Motor", портной научил меня, как лучше показать себя на сцене, но самый важный урок мне дал продавец гаражных дверей: "Не пей содовую перед выходом на сцену, парень. Ты вряд ли хочешь рыгнуть во время кульминации пьесы".
Театр хорошо подходил для баланса - я переодевался в той же самой грязной, бетонной комнате, что и генеральные директора из компаний, входящих в список Fortune 500. Видя их полуголые тела и зная, что они волнуются так же как и я, мне становилось спокойней.
Следующим летом мне удалось попасть в пьесу уже в период взросления. Я чесался как проклятый во "Флорелло" в роли солдата Первой Мировой войны (Мичиган+июль+шерсть=страдания), и я истекал потом в тональном креме №7, играя "Чанга", мальчика-слугу.
Я слышала, как мои друзья по труппе размышляют об этом: "Давай-ка пригласим того парня, который играл сына Сиамца. Может у него получится стать китайцем?"
Когда ставили "Юг Тихого Океана", меня снова взяли на роль слуги - на этот раз полинезийца. Я начал думать, что боги кастинга плетут против меня интриги. Получи роль в четырнадцать - и такое обязательно случится.
Во время этой постановки мне удалось увидеть неустанную самоотверженность, которую имеет актер по отношению к своему ремеслу. Небольшую роль "Лютера Биллса" отдали Эду Гесту, мужчине, известному своей привычкой пропустить стаканчик или два...или пять, или шесть. В общем, в день перед нашим последним представлением, Эда арестовали за вождение в нетрезвом виде. Ему не повезло предстать перед судьей Гилбертом, "палачом". Не имея никакого сочувствия к тому, что это было его третье нарушение, он решил, что Эду нужно отбыть наказание в городской тюрьме, и лучше немедленно.
Об этом стало известно ребятам из Сент Ди. Имейте в виду, многие "актеры" в этой скромной театральной труппе были довольно влиятельными и могущественными людьми в своих настоящих профессиях. Одна из них, Изабель Хаймельхоч, имела связи в Верховном Суде Мичигана и сделала все, чтобы Эда выпустили для этого одного спектакля.
В тоже самое время, моего отца взяли в оборот и сказали, что он заменит Эда, если ничего не выйдет. Его брали на роли огромного количества персонажей в Сент Ди, но большой славы ему не досталось. Я никогд раньше не видел, чтобы пап так потел, как за эти 24 часа. Со сценарием в руке, он кружил за сценой, повторяя реплики Лютера Биллса.
К счастью для Чарли, Эда выпустили для субботнего спектакля, но проблемы на этом не закончились. Так как летние спектакли ставились исключительно в театре на открытом воздухе, погода имела большое значение. Мичиган был склонен к летним бурям и одна из них была спрогнозирована на этот вечер. Если бы в субботу пошел дождь, то Эд бы остался в тюрьме, спектакль бы перенесли на воскресенье и на сцену пришлось бы выйти Чарли.
Когда этим вечером поднялся занавес, Эд пел и танцевал, пока Матушка Природа держала нас в напряжении. Ветер качал сосны, окружающие сцену, а гром грохотал где-то вдалеке. Сомнений не было - буря будет, вопрос только в том - когда.
Начался третий акт и стали падать редкие капли дождя. Эд, в этот вечер выступающий просто божественно, совершенно не обращал на все это внимание. Даже два дородных полицейских, отправленных сюда, чтобы следить за каждым его движением, казалось, наслаждались представлением. К счастью, погода держалась до конца и Эд сорвал настоящие овации. Я уверен, что Чарли хлопал сильнее других.
Сойдя со сцены, Эд спокойно переоделся обратно в гражданскую одежду и был препровожден обратно в патрульную машину. Как только седан тронулся, небесные весли разверглись и все те, кто провожал его овациями, промокли до нитки.
Мы сказали тост за Эда на вечеринке тем вечером.
"За Эда! Актера из актеров!", - крикнул кто-то.
Поднимая свой стакан с пуншем, я оглядел комнату. Я никогда раньше не видела таких эмоциональных людей, особенно по отношению к аматерской пьесе, и я понял, что эта жизнь была по мне.
Уверен, что Чарли не был удивлен, когда я объявил ему, что хочу быть актером. У него тоже была мечта стать художником, но мой дед отговорил его. Стремясь освободить меня от похожей ловушки, Чарли поощрял меня втянуться так сильно, как я осмеливался.
Получив одобрение, я приступил к тому, чтобы узнать, что же такое - быть "актером".
Глава 03
Общество единомышленников, образовавших «Детройтскую мафию»
Мичиган окружен самым крупным источником пресной воды – прозвище «Штат Великих озер» немного намекает на это. Но в воду юго-восточного Мичигана, видимо, добавляли что-то еще, если полдюжины молодых парней отбросили осторожность в сторону и решили заняться кинобизнесом.
Встречайте «Мальчиков»: Майк Дитц и я встретились еще до детского сада. Наши матери возили соседских детишек на различные события и мы неоднократно встречались на вечеринках по случаю дней рождения. Папа Майка задокументировал многие из этих встреч с помощью ручной 8мм камеры Kodak Brownie.
Мы поняли, что эта «игрушка для взрослых» более интересная, чем обычные солдатики. У вас на выбор было три объектива, расположенных на вращающейся рукояти. Пленка внутри был на самом деле 16 мм, насаженная на 25 футовом вале. После того как вы отсняли на одну сторону, вы переворачивали ее и снимали на другую. После обработки фильма, пленка делилась надвое и вы получали 8 мм фильмы. В этой камере была пара интересных штуковин, которые просто умоляли, чтобы их использовали, например, покадровая выдержка. Это позволяло нам творить настоящее волшебство одним нажатием кнопки. Мы могли исчезнуть, «анимировать» себя, скользящими по земля, или стать Ричардом Никсоном (моя любимая маска в то время).
Интересы Майка, главным образом, были связаны с камерой, так как он знал, как управлять этой чертовой штукой. Меня это устраивало, потому что позволяло мне прыгать перед объективом – перед всеми тремя. В ранних экспериментах наше воображение еще не было захвачено концепцией возможности рассказать историю – именно тогда появился Скотт Шпигель.
Младшая школа сводит тебя с детьми из странных, новых земель. Скот был одни из них. Он жил возле возле озера Волнат, где моя семья имела определенные привилегии для летнего отдыха. Мы со Скотом, сами того не зная встречались у Джина, в местной кондитерской лавке, где покупали конфеты Spree и Турецкие ириски с банановым вкусом.
В восьмом классе, когда Майк Дитц не брал у него журналы «MAD», Скот и я разговаривали о кино и телевидении почти все время. Мы оба сходились во мнении, что новое кино «Приключения Посейдона» был самым крутым фильмом о катастрофах всех времен и народов, а шоу «Упырь», выходившее на местном телевиденье, было очень смешным. Смысл этой дурацкой передачи состоял в том, чтобы показывать действительно отвратительный фильм ужасов, а ведущий, Рон Свед, вставлял бы свои собственные отвратительные звуковые эффекты и делал бы разные стетчи во время рекламы. Одной из самых его любимых шуток было взрывать вещи с помощью М-80, и Скот был впечатлен тем, что реквизит, который я туда отправил, был полностью уничтожен.
Как оказалось, Скот тоже делал 8 мм фильмы, к тому времени как я его встретил в 1972 году, он уже был ветераном. Его первый фильм, «Инспектор Клутз спасает всех», он провернул в 1969 году. «Это был замысел Доктора Франкенштейна, который хотел найти нормальный мозг и поместить его в монстра», - вспоминает Скотт как ни в чем не бывало.
«Я был Игорем. Думаю, мы кого-то и что-то убили, а потом засунули мозг в монстра, но монстр оживал и убивал нас, тогда появлялся инспектор Клутз и убивал монстра...»
Хоть они и были странными, но у фильмов Скота хотя бы был сюжет. Он был фанатом «Трех балбесов», как и большинство моих приятелей в то время (можете глумиться надо мной, девочки – но боль - это весело), и он переснимал кое-какие их классические сюжеты.
У приятеля Скота, Мэта Тейлора, был кинозал в подвале. Там Скот показал мне свою последнюю работу, «Ночь в санатории». Это был не какой-то несфокусированный, дрожащий кусок дерьма, это было настоящее кино с костюмами и декорациями, и даже видеоматериалами.
Я не мог не заинтересоваться, и я выклянчил себе дорогу в мир Скота, появившись сначала в роли вора в его «Три разумных простака». У меня был доступ к собственным костюмам (спасибо Сейнт Ди), поэтому я тоже имел пару козырей в рукаве.
Джош Бекер, за которым я сидел в классе, был абсолютно безумен по части фильмов. Ему нравились фильмы из золотой эры кинематографа Голливуда и его знания про интересные факты о фильмах были (и есть) ошеломляющими.
Мы с Джошем оба получили роли в пьесе «Лотерея», которую ставили в восьмом классе. Джош рано начал взрослеть и выкрал у меня хорошую роль, только потому, что этот ублюдок мог отрастить себе бороду. В качестве школьного проекта, Джош снял раннюю адаптацию «Царя Эдипа» на 8 мм пленку. Майк Дитц фотографировал и я играл короля Креона. Думаю, Джош был впечатлен, но не моими актерскими способностями, но потому что я принес свою собственную вышитую тогу.
«Джейн Гордон испекла пахлаву для проекта», - вспоминает Джош. – «Она получила пятерку, а я тройку. Нужно признать, что пахлава была вкусной, а кино отвратительным».
Но Джоша было не остановить, его следующий проект «Супер Студент», был более амбициозен. Чтобы сделать историю студента с супер способностями, он получил возможность снимать кино на территории всей школы, и даже заставил учителей играть самих себя.
Готовый продукт был показан всей школе в аудитории. Помню, как думал: «Вот чертов засранец». Я снимал всякую ерунду с Майком Дитцем и было хорошо, если мои родители соглашались посмотреть. А этот парень заставил целую школу смотреть его фильм.
Сосед Джоша, Сэм Рейми, тоже помнит этот фильм.
«Это было прекрасное кино», - отмечает Сэм. – «Аудитория ликовала, потому что он заставил исчезнуть завуча, а потом и всю школу. Он был Стивеном Спилбергом года» .
Джош и Сэм на самом деле встретились много лет назад, на их автобусной остановке.
Брюс: Ты что, вроде как, издевался над Сэмом на автобусной остановке?
Джош: Нет, нет, нет, я никогда не издевался над Сэмом. Это Сэм годами изводил меня.
Брюс: И как же он это делал?
Джош: Утром Сэма просто распирало от энергии. Он никогда не затыкался. Все что я хотел делать, это сидеть и курить сигареты, но он должен был или практиковать свои магические фокусы на мне или сбивал знак Стоп.
Брюс: Что ты имеешь в виду?
Джош: Были такие столбы, покрашенные белыми и черными полосками.
Брюс: Они, вроде как, нужны были для того, чтобы уберечь тебя от падения в овраг.
Джош: Точно. Он влезал на этот столб, ставил одну ногу на знак Стоп и раскачивал его
Брюс: Зачем он это делал?
Джош: Он пытался сбить его, не прилагая особых усилий. Каждый год, округ ремонтировал дороги, и они находили этот знак, согнутым вдвое. Они чинили его и вкапывали глубже, и с каждым годом он становился все короче.
Сэм Рейми был птицей иного полета. В первый раз я увидел его в восьмом классе в середине школьного коридора, когда он, одетый Шерлоком Холмсом, играл в куколки. Сэм клянется, что просто делал фильм.
«Это был кадр меня в замешательстве», - настаивает он. – «Думаю, меня ударили по голове. Мошенник ударил меня по голове, я потерял сознания и, когда проснулся, то не знал, что случилось, почему все люди идут мимо меня...»
Официально я встретил Сэма в театральном кружке школы Уилли И.Грувса, в 1975 году. Мы оба получили задание показать пантомиму и выставили себя дураками. Сэм решил показать человека на моноцикле. Чтобы сделать это, он ритмично топал ногами по сцене, словно крутил педали.
«Новичок», - подумал я. – «Но парень очень странный».
Моя пантомима должна была изображать некую концепцию неосязаемого «напряжения». Я решил, что если буду достаточно долго тянуть невидимую веревку, то кто-то будет убежден. Джейм Молл, наш учитель, не мог понять какого черта я делаю и поставил мне тройку.
Сэму тоже не повезло, поэтому в тот день мы выразили друг другу соболезнования. «Эй, приятель, это было неплохо», - сказал Сэм. – «Что бы ты там не пытался сделать...»
Сэм снимал фильмы в своем районе с 1972 года. Как выяснилось, у него был доступ к странной новой игрушке – видеокамере. У его соседа был черно-белый, катушечный проигрыватель. Идея того, чтобы увидеть изображение сразу после того, как мы делали «скетч» была поразительной. И не нужно было целыми днями изводить работников отдела фотографии в Kmart. Но, не смотря на это, мы его вскоре забросили из-за малой портативности.
Сэм встретил Скота Шпигеля на уроках биологии в школе, но они не сразу подружились.
Сэм: Да, я знал о существовании Скота.
Брюс: Ты сидел с ним рядом?
Сэм: Нет, не сидел. Мы со Скотом не особо ладили первое время. Мы узнавали друг друга постепенно.
Брюс: Скот был, вроде как, очень скрытным, да?
Сэм: Он был скрытен. Я попросил его дать мне адрес Мо Говарда (одного из Трех Балбесов) и он мне его не дал.
Брюс: Но он у него был?
Сэм: Я знаю, что был, но он не поделился. Я подумал, что это было действительно грубо.
В конце концов, Скот выдавил из себя адрес, и Сэм присоединился к его растущей компании. Его первой ролью, как обычно и бывало, был вор в фильме «Не пехотинцы», ряд скетчей о своенравных посыльных.''
Я встретил Джона Камерона довольно поздно, в старших классах. Джон был невероятно высоким и худым, как Джон Клиз, если бы его непропорционально растянули. У Джона было едкое чувство юмора, возможно, потому что он дружил со Скотом, и он играл злобных покупателей в наших ранних фильмах.
Джон тоже встретил Сэма в старших классах.
Джон: Была перемена. Тусил во дворе с Майком Дитцем и ел свой завтрак, ореховое масло или желе, и мимо прогуливался Сэм, а Майк знал его и познакомил нас, чтобы это не значило в нашем возрасте.
Я помню, что вел себя как придурок, потому что думал, что Сэм – ненастоящее имя. Мы использовали такие, когда играли в войнушки. Я решил, что он лжет, поэтому я изводил его все то время, пока мы были на маленьком школьном дворе.
«Ладно, СЭМ. Без проблем, СЭМ», и он рассказал мне потом, что решил, что я самый большой мерзавец, которого он встречал.
Брюс: Ты был ужасно злым по отношению к нему.
Джон: Я не верил ему. Я решил, что он всезнайка и обманывает меня.
К тому времени Джон тоже встретил Джоша за туалетом С-9, школьной зоны для курения.
Джон: Я видел его каждый день. Я не зна его им или что-то еще, но у Джоша всегда можно было стрельнуть сигаретку. А еще у него были самые длинные волосы, которые я видел у кого-либо.
Брюс: А борода у него была тогда, потому что когда я встретил его у него была борода.
Джон: Да, у него была борода и он всегда носил пиджак в тонкую полоску и джинсы.
В конце концов, Сэм, Джош, Джон, Майк и я слились с лагерем Шпигеля. Теперь у нас были
камеры, проекторы, оборудование для редактирования и освещения, все для того, чтобы делать реально сногсшибательные проекты. Это не было Голливудом, но многие фильмы были сняты.
Мы были достаточно серьезны, чтобы образовать компанию Metropolitan Film Group и даже выпустили визитные карточки, но в работе многие традиционные для фильмов виды деятельности совмещались. Тот, кто занимался покупками и делал больше телефонных звонков становился продюсером, и любой кому приходила в голову основная идея – считался сценаристом. Режиссерами очень часто бывали несколько из нас одновременно.
Если не считать обычного юношеского переругивания, дела шли гладко, за исключением планирования. Битва пирогами в пятницу вечером, для фильма Скота «Не пехотинцы», могла потребовать актеров, которых Джош использовал для «Жемчужины Топанги», фильму Сэма «Это убийство!» могла понадобится та же камера, что использовал Джон для «Шемп есть луну», вот такие были у нас подростковые проблемы.
Бирмингем, ближайший к Мичигану «город», стал нашей съемочной площадкой на открытом воздухе. Воскресный полдень знаменовался пустыми улицами и низким уровнем дорожного шума – идеально для киносъемок. Полицию регулярно вызывали на наши съемочные площадки, чтобы расследовать доклады, о «людях», выброшенных с парковки. После нескольких лет подобного, полицейские узнавали нас с первого взгляда.
«О, это вы, ребята. Кукла в этот раз получше».
«Ага, мы кое что подделали, чтобы ноги не гнулись в обратную сторону!»
Женщина, работающая в местном отделе фотографии Kmart тоже с нами познакомилась.
«Скот, как там «Неприятности трех паразитов»?» - осведомлялась она.
Мы многим обязаны сроку годности. Я и Скот работали в местном супермаркете IGA, и для нас хороша была любая причина, чтобы закончить фильм битвой с едой. Мольбы к нашему боссу Дэнни звучали примерно так:
«Эй, Дэнни, все эти Бостонские кремовые пироги уже просроченные. Ты ведь все равно их будешь выбрасывать?»
«Дайте угадаю, вы, ребята, опять что-то снимаете на этих выходных?»
«Ага».
«(вздыхает) Ладно, забирайте их».
Walnut Lake Market снабжал нас бесконечным количеством коробок. Если сюжет не требовал пирогов, то там определенно была машина какого-нибудь парня, пробивающаяся через гору коробок – наша идея «трюков».
Со временем, наше отношение к фильмам стало более амбициозным, и коробок с пирогами было уже недостаточно.
В доме Сэма были самые лучшие ступеньки для падения.
Широкая лестница в его фойе имела хороший «наклон» и была накрыта ковром – всегда плюс. Здесь мы с Сэмом совершенствовали искусство «падения с лестницы».
Сэм: У этой лестницы был подходящий наклон.
Брюс: Он был идеальным, с небольшим изгибом, чтобы не набирать слишком много скорости.
Сэм: И иногда можно было использовать стену для торможения. Ты мог содрать локти...
Брюс: Или потянуть стопу. Как только ноги оказывались выше головы, нужно было начинать подтягивать стопы. Так можно было контролировать скорость.
Сэм: Наклон.
Брюс: Да, левый ботинок, который цеплялся за стену, нужен был для создания угла наклона.
Как неразрушимый подросток, я спокойно относился к прыжкам по машинам, в то время как они едут по улице или, если надо, к тому что меня будет тащить одна из них, но вот удары головой о цемент были совершенно другим делом.
Для «Поддельный земляной каштан», трюкового криминального приключенческого фильма Сэма, я нырнул в то, что я думал, было ручьем. Однако, через 18 дюймов под водой мой череп встретился с куском бетона. Не смотря на это, мое кредо осталось таким же: Если это оказалось снятым на пленку, то оно того стоило.
Для «Поддельный земляной каштан», трюкового криминального приключенческого фильма Сэма, я нырнул в то, что я думал, было ручьем. Однако, через 18 дюймов под водой мой череп встретился с куском бетона. Не смотря на это, мое кредо осталось таким же: Если это оказалось снятым на пленку, то оно того стоит.
В конце концов, из необходимости снимать фильм в другом административном округе, мы исследовали новые территории. Как для детей, выросших в пригороде, идея проехать тридцать миль в сердце Детройта, чтобы снять фильм, была пугающей, но мы делали это несколько раз. У нас никогда не было проблем с полицией этого города – остановка кучки деревенщин в плохо сидящих костюмах была их самой последней проблемой.
Детройт был землей дальнобойщиков, поэтому возможность переснять похищение бывшего босса Джеймса Хоффа казалась отличной идеей. А вот сами съемки таковыми не оказались, и нас выкинули с частной собственности через двадцать минут.
Вы никогда не убьете мою Классику
Семья Сэма Рейми владела Oldsmobile Delta Royale 1973 года выпуска. По какой-то причине, она стала машиной на все случаи жизни и появлялась во всех наших короткометражках. Когда Сэм начал снимать художественные фильмы, то продолжал использовать ее – от «Зловещих мертвецов» в 1979 году, до его фильма с Кевином Костнером «Ради любви к игре» двадцать лет спустя.
У Сэма появилась странная привязанность к этому автомобилю и он беззастенчиво назвал его «Классикой». Моя дрянная машина, Opel Isuzu, тоже появлялась в нескольких наших короткометражках, но Сэм только небрежно замечал что это «псевдо иностранная недоклассика». Лучшее, на что могла надеется любая другая машина, был статус «недоклассики». Дэвид Гудман, старый друг семьи Рейми, предложил свое мнение по поводу объекта желаний Сэма:
«Думаю, он лишился девственности в этой Классике, поэтому она так важна для него».
Дельта была повсюду, кроме многочисленных короткометражек Супер-8, на ней ехали детишки в хижину в «Зловещих мертвецах», она участвовала в погоне в «Волне преступности», поглощала шок Лиама Нисема, когда он врезался на ней в «Человеке тьмы» и становилась «колесницей смерти» в «Армии тьмы».
«Этот кусок дерьма когда-нибудь вообще умрет?», - думал я про себя. Нет, если Сэм как-то мог на это повлиять. Для «Зловещих мертвецов 2» Сэм привез ее из Мичигана в Северную Каролину на грузовике, потому что она больше не ездила самостоятельно. Но в этот раз Дейв Гудман координировал транспортировку грузов и автомобиль превратился в его проклятие.
«Это была просто заноза в заднице. Сэму нужно было, чтобы в машине работали конкретные вещи, для определенных кадров и он никогда не уступал. Я говорил: «Сэм, ты не можешь сделать это так, это обойдется в кучу денег». А он отвечал: «Мне все равно. Я хочу, чтобы было так, как я хочу». Было такое чувство, что он без ума от этой машины».
Как результат, наша договоренность с Сэмом, начиная со «Зловещих мертвецов 2» была такой: все, что выше суммы в бюджете, заложенной на ремонт его машины, он оплачивает из своего кармана.
В «Волне преступности» я заказал, чтобы Классику убили. Для того, чтобы снять задний план сцены погони, автомобили нужно было поместить на рельсы. А для этого их нужно было избавить от лишнего веса. В конце длинного съемочного дня механик Пэт подошел ко мне с дилемой.
Пэт: Эй, Брюс, я должен подготовить одну из Дельт к завтрашнему дню (для фильма нужно было несколько) и есть только одна с нужным интерьером и это личная машина Сэма.
Я едва сдержал улыбку.
Брюс: Выпотроши ее, Пэт.
Пэт: Правда? Ты уверен?
Брюс: Конечно, я уверен. Нужно ведь, чтобы кадры совпадали с ранее снятым, не так ли?
И Пэт снял двигатель, коробку передач и присоединил стальные колеса.
На следующее утро Сэм побрел к машине, которая стояла на рельсах, и начал давать указания Шери, главной актрисе, которую по сюжету преследовали.
Сэм: Ладно, Шэри, ты едешь как сумасшедшая, и ты...
Вгляд Сэма упал на салон машины – кремово белую, оригинальную обшивку.
Сэм: Эй...эй, это, что, моя...?
Инстинктивно он повернулся ко мне.
Сэм: Это моя машина? Это Классика?
Брюс: А ты что сам не видишь?
Сэм: Ты выпотрошил мою машину! Ты пытался убить Классику!
Брюс: Нет, Сэм, я подумал, что для такого важного момента ты захочешь использовать единственную машину с нормальным салоном...
Зная, что я несу ерунду, Сэм ткнул в меня пальцем.
Сэм: Как бы ты не старался, ты никогда не убьешь Классику...
Одному Богу известно, сколько Сэм потратил за все эти годы, чтобы эта ржавая железяка появлялась перед камерой. Мне бы хотелась видеть список всех новых запчастей, которые поставщики отгрузили на имя Сэма Рейми.
Брюс: Каков процент этой машины остался прежним, Сэм, процентов пять?
Сэм: Нет, намного больше. Кузов и буфера все еще те же.
Брюс: И..?
Сэм: Ну, ладно, двигатель не оригинальный. Большая часть работающих запчастей, наверное, тоже. Колеса не оригинальные. Кое что из обивки, но рулевое колесо все тоже. Должен признать, что шпатлевки на ней много.
Когда я спрашиваю, где Классика сейчас, Сэм уклончиво отвечает: «На складе, где-то в южной Калифорнии». Он знает, что если я когда-либо узнаю, где она находится, армия механиков будет послана ее уничтожить.
Посеянные зерна
Оглядываясь назад, я задумываюсь, что подвигло всех этих ребят связать себя с такой чудаковатой профессией. Не удивительно, но каждый из них может отчетливо вспомнить свой первый опыт похода в кино. В память Майка впечатался «Музыкальный человек».
«Моя мама знала, что фильм мне понравился, потому что он был первым, на котором я не заснул».
Для Джона знаковой стала поездка в четвертом классе, для просмотра «2001: Космическая Одиссея».
«Ты выбирался из школы, чтобы посмотреть лунные снимки и взлеты ракет, и подобные вещи, поэтому космос имел большое значение», - вспоминает Джон. – «Но также, я думаю, само ощущение того, что тебя везут в другой мир, вдаль от жалкого существования четвероклассника – это создало вселенную, которая захватила меня и не отпустила. Я помню, что пришел домой и сказал, что хотел бы заниматься чем-то таким».
Семья Скота регулярно посещала кинотеатр на открытом воздухе в Роял Оак, Мичиган. Его опыт просмотра версии «Призрака оперы» 1963 года отличался от многих.
«Он действительно напугал меня и оставил след...»
Джоша взяли посмотреть «Как был завоеван Запад», и он немедленно настоял, чтобы родители привезли его сюда на следующей неделе. У него до сих пор сохранилась помятая программка, в твердой обложке.
«Вот что я до сих пор люблю в фильмах, так это то, что пока ты смотришь кино, то можешь быть абсолютно уверен, что Бог есть», - объясняет Джош. – «Есть рука создателя, движущая этих людей к логическому завершению. Я думаю, что в жизни мы бы хотели верить в это. С этого момента в моей жизни, реальность казалась ничтожно малой и бессмысленной».
Сэм никогда не забудет вступительные титры «Фантастического путешествия», предупреждающие о чудесах, которые он сейчас увидит. Отец Сэма зачитывал их вслух для него.
«Это звучало очень серьезно, как угроза о ядерной войне, или предупреждение, которое бы он прочитал с пузырька с ядом», - рассказывает Сэм. Его отец обычно снимал на 16 мм пленку дни рождения. Когда Сэм увидел кадры с помощью проектора, все для него обрело смысл.
Сэм: Просто видеть себя и друзей на экране, хотя фильмы обычно ассоциировались с чем-то пугающим и тяжелым из кинотеатра, и внезапно ты можешь быть частью этого – это был нелегкий опыт.
Брюс: В том, что сейчас ты можешь делать тоже самое?
Сэм: Ага. Я думаю, да. Лично я был поражен игровыми фильмами Уолта Дисней, снимаемыми в середине шестидесятых, такими как «Флаббер» и «Шведская семья Робинзонов». Наблюдая, как люди съезжают с горы на глыбе льда, часть моего воображения, которая раньше никогда не была задействована, проснулась. Картинка была натуральной, и такой мощной, что казалась реальнее реальности.
Без сомнения, эти события повлияли на наши общие интересы и далее экспериментировать с фильмами. Удивительно, но все эти люди до сих пор зарабатывают себе на жизнь в той или иной форме шоу-бизнеса.
Глава 04
Высшая школа (шалостей)
Если бы вы увидели, как я шел по коридору школы, то усмехнулись бы, прошептали «неудачник» и больше никогда не обращали на меня внимание.
Причина станет вам понятной. Для начала, я никогда не носил голубые джинсы – ни разу. Они были для ковбоев и я не видел ни одного из них, прогуливающегося по пригороду Детройта. Для меня они были слишком узкими, чтобы выполнять какую-то другую функцию, и слишком быстро изнашивались на коленках и заднице. Вместо этого я выбирал классический вид и надежную элегантность рабочих брюк фирмы Montgomery Ward. 99% их товара продавали сторожам, но мне было наплевать – они изготавливались, в основном, из полиэстера, поэтому складки не были проблемой, и их выпускали в четырех различных цветах.
Я также отказывался носить тенниски. Я никогда не играл и не бегал, поэтому решил чего я буду напрягаться? Выбрав вместо этого долговечность, я почти постоянно носил черные, военные ботинки.
Еще одной константой в моем гардеробе был грязно-коричневый пиджак. Я начал носить его вскоре после того, как папа выбросил его, поэтому к концу школы он имел полное право на собственное место в музее. И совершенно не удивительно, что к выпускному классу я мог сосчитать все свои свидания на пальцах одной руки. Однако, это не отображало отсутствие интереса, просто опыт. Потому что я понятия не имел зачем нужны свидания или как они проходят, для меня хорошим времяпровождением было отвезти Энн Зех в кино, на фильм «Парень в пустыне». История о человеке, на которого напал медведь и оставил умирать неизвестно где, была максимальна далека от «бабских фильмов». Я мог бы выбрать что-то другое, но я не был настолько расчетлив, я просто хотел еще раз увидеть фильм.
Ближе всего я подходил к статусу свингера школы в кино. В нашей короткометражке Super-8 «Джеймс Бомбд», которая была пародией на агента 007, мне пришлось сблизиться с Кристи Гриттон, которая сыграла загорелую девушку-робота. Она встречалась исключительно с самыми красивыми спортсменами школы.
В обычный школьный день Кристи бы даже не посмотрела на меня, но шанс попасть в «кино» заставил ее стерпеть все и общаться с нами. Помогало и то, что ее парень Тим Квилл играл главного злодея.
Выпускной бал прошел, а я даже не знал об этом – вот насколько далеким я был от всех этих свиданий. Однако, это не мешала моим попыткам получить внимание у женщин, и я готов был на что угодно ради этого – даже бегать голым на публике. Да, я тоже был вовлечен в эту позорную причуду восьмидесятых.
Однажды вечером наша соседка Джуди Фельдман была дома одна, нянча свою младшую сестру. Обстановка подходила для пробежки голышом, поэтому Скот Тайлер и я побежали через ее задний двор с голыми задницами, и прыгали на ее батуте, когда она выглянула в заднее окно. Чтобы доказать, что мы это сделали, Майк Дитц пришел с камерой в руке и все это задокументировал. Это никак не повлияло на мои дальнейшие взаимоотношения с Джули, но после этого она никогда не смотрела на меня так как раньше. Я не уверен, правда, хорошо это или плохо.
Самой разумной вещью, которую я сделал, было бросить "Машинопись 101" для курса Радио Речи. С той самой минуты, как я сел среди тридцати других машинистов, большая часть из которых уже умела печатать, я знал, что это не то место где мне нужно быть. Я заплатил цену, в конце концов, напечатав эту книгу от начала до конца.
Единственным преимуществом этой блестящей затеи было то, что они поместили меня в один класс с Сэмом...я сказал, что это было преимуществом?
Сэм сидел за мной на Радио Речи и одним из его любимейших развлечений было издеваться над кем-то и не попадаться. Он подстерегал пока мистер Молл не вызывал меня ответить на вопрос. Как только я начинал говорить, Сэм тыкал заточенным карандашом мне в спину и начинал надавливать, испытывая сколько времени я смогу говорить нормально. После, когда я пригрозил выколоть ему глаза, он заявил, полностью уверенный в своей невиновности: «Что? Я пытался тебе помочь».
Это одностороннее насилие стало основой наших профессиональных отношений. И не забывайте, что это тот же парень, который был режиссером у Джина Хекмана и Кевина Костнера.
Сэм был мастером планирования коварных, маленьких грешков. Он взял Современную Историю Европы, которую преподавал Честер Гилмет, на один семестр раньше меня. Ему нужно было всего лишь сказать серьезному учителю: «Брюс Кэмпбел превосходно Вас пародирует» и я уже сидел в кабинете мистера Гилмета, а первыми словами, которые я слышал от него, были: «Мистер Кэмпбелл, я бы хотел увидеть Вас после уроков...»
И вот он я, с красным от стыда лицом, спустя довольно много времени после звонка, после того как мистер Гилмет отчитал меня за то, что я не делал. Самое ужасное в том, что Сэм делал это потому что ненавидел меня или что-то вроде этого, нет, он делал подобное только с людьми, которые ему нравились. Я сразу понял, что он прислужник темной стороны.
Как развитие Радио Речи, Сэм и я объединились для концертного шоу, которое выходило по пятничным утрам. Наши «трансляции» достигали всей школы и мы наслаждались зрителями поневоле – студенты не могли нас выключить даже если бы хотели.
Наше шоу вело хронику о злоключениях Капитана Немо и его банды пиратов. Сэм играл капитана и я был его верным старпомом. Заручившись поддержкой нашего учителя по Радио речи, мистера Молла, работавшего диктором, мы продержались в эфире большую часть года.
Еще одним аспектом участия в Радио речи была возможность предоставлять музыку для столовой. Любители кислотного рока управляли тем местом и группа KISS всегда была в списке запросов. Находясь под влиянием таких групп как The Carpenters, я не собирался ставить музыку из-за которой шла кровь из ушей, поэтому я ставил песню KISS, потом нажимал пальцем на иглу и исцарапывал пластинку до верной смерти.
Все дело в пьесе
С того самого дня, как я перешел в старшие классы, я отчаянно хотел участвовать в пьесах, но попасть туда было не так просто, как я думал. Театр, по крайней мере в здешних кругах, был ориентирован на определенную группу, и если вы не ходили на уроки драмы, то никаких ролей не получали – все было вот так просто.
Это стало очевидным, когда Джош Бекер, Джон Кемерон и я прослушивались для весеннего мюзикла «Обещания, обещания». Если вы когда-либо слышали как я пою, то должны понимать, какие у меня были шансы. К счастью, Джош и Джон были не лучше. Джон пел песню The Beatles «Help» (помощь), и, поверьте, она ему была нужна.
Джош пел что-то из фильма Gigi, пока мистер Молл не остановил его на середине со словами: «Этого достаточно!»
Моей песней для прослушивания был «Любовь...», ну, знаете, там где слово произносят по буквам: «Л – за то, как ты на меня смотришь...» Мистер Молл попытался остановить меня где-то на букве Ю, но я был бесстрашен и закончил песню. Это никакой роли не сыграло, потому что я так и не получил ту роль, которую хотел...или вообще какую-то роль. Следующей осенью я взял уроки драмы и все изменилось. Мистер Молл лучше понял, что я могу, а что нет, и все это, в итоге, привело к роли сумасшедшего русского в фарсе «Смотри, как они бегут». Рискуя увековечить клише, я должен признать, что увидеть свое имя в списке с ролями, висевшем за классом драмы, было очень волнительно.
У меня не было особой надежды на весенний мюзикл, но участие в драмкружке давало свои преимущества, и я подцепил себе невзрачную роль в хоре «Веселой девчонки».
Меня это вполне устраивало, потому что моим танцевальным партнером была Тони Вайлен, одна из самых красивых девушек школы. Я не могу сказать, что мы безумно влюбились друг в друга, но было достаточно знать, что ей придется танцевать со мной.
В выпускном классе наша маленькая труппа правила балом. Осенней пьесой была «Plaza Suite» Нила Симонса и в группу попали мои закадычные друзья. Джон был тоскливым бизнесменом в первом акте.
«Я был самым серьезным», - жалуется Джон. – «Что всегда было уделом моей жизни».
Я играл Голливудского кинопродюсера во втором акте, и Билл Кирк, школьная звезда, был главным в третьем акте. Сэм изображал неуклюжего посыльного во всех трех актах.
Весенним мюзиклом была политическая сатира Джорджа С. Кайфмана «О тебе я пою». Я не получил роль, потому что взял на себя обязанности помощника режиссера. Эта должность обеспечила отличную возможность посмотреть, как создается и развивается спектакль.
По какой-то странной причине, я также вызвался создать декорации для сцены, нечто, чем я ненавижу заниматься, и для этого есть веские причины – конечные результаты были постыдными.
Сэм и Джон вспоминают это с нежностью:
Сэм: Так это ты был оформителем? Я и не знал об этом.
Брюс: Ага, там были трехъярусные трибуны...
Джон: В смысле, ты оформил сцену? Ты хоть за это благодарность получил?
Брюс: Ага, был художником-оформителем, и там были это ужасные платовидные трибуны...
Сэм: Мюзикл на трибунах с четырехфутовыми ступенями...я чуть не убился в этих декорациях.
Брюс: Никто на самом деле не знал, кто все это сделал, но люди все время говорили: «Это самые уродливые декорации, которые я видел в своей жизни». Я продолжал это слышать и все время думал: «О, нет».
Джон: И раньше ты таким не занимался?
Брюс: О, черт возьми, нет. Там были красные, белые и голубые полоски на них, они были сделаны из папье-маше...
Джон: Было похоже на дешевые, разрисованные камни. Да, декорации были отстойными.
Актер заболел в ночь перед выступлением (и снова дежа вю) и я был призван исполнить его роль главы Верховного Суда. У него было всего несколько сцен, и он почти не пел, поэтому это было вполне выполнимо. Непредсказуемой частью был еще один участник Верховного Суда, которого играл мистер Сэм Рейми. Он был как прыщ, просто так от него невозможно было избавиться.
Все было нормально ровно до того момента как судьи не собрались, чтобы обсудить достоинства выпечки Первой Леди. Мы едва попробовали выпечку, и, когда мы собрались, я увидел, что почти весь маффин висит на фальшивой бороде Сэма. Я начал хихикать, но умудрялся сдерживать себя, пока Сэм, совершенно внезапно, не сделал абсолютно нелогичный вывод, который просто убил меня.
«Эти маффины по вкусу как дерьмо», - сказал он, выплевывая крошки – «Я засуну их в задницу президента».
Я больше не мог сдерживать смех и моя фальшивая борода отвалилась. Хихиканье – это проклятье каждого актера, если уж начал, то остановиться невозможно, особенно, если тебе нужно идти петь сразу после этого. Поэтому, перед полным зрительским залом, я повернулся, зажал рукой мою фальшивую бороду, и смеялся самые долгие двадцать секунд моей жизни.
Как раз где-то в это же время Сэм затащил меня участвовать в шоу талантов, организованном игроками Franklin Village. Мы были объявлены как Bonzoid Sisters и наши костюмы состояли из длинного нижнего белья и спортивных шорт. Идея заключалась в том, чтобы бездарно исполнять гимнастические упражнения и требовать аплодисментов – вроде цирка дю Солей, минус талант. Между этими упражнениями мы часто получали разнообразные травмы без всяких причин.
Брюс: Я помню синяки на наших телах. Никогда раньше или потом, я не видел таких синяков.
Сэм: Мы были похожи на побитые бананы.
Брюс: Уверен, что повредил мои локти. То есть, я знаю, что сделал с ними что-то...
Сэм: Локти я не повреждал, что не могу сказать о своей коже и мышцах. Они были такие...
Брюс: Мои локти были фиолетовыми. Для нас не существовало понятия самозащиты.
Моментом истины для нас стало прослушивание для Седар Поинт, тематического парка в Сандуски, Огайо. Очевидно, организаторы не разделяли наш энтузиазм и нас уволили без объяснений.
Вряд ли они знают, что упустили возможность поработать с Дугласом Силлсом, соседом Сэма, третьим человеком в нашем выступлении. С того времени он успел стать сенсацией на Бродвее в «Алом Первоцвете».
