Первый круг звонков, которые мы совершили, привел нас к таким агентствам как Affiliated Models, школа актерской игры Уейста/Баррона и весьма популярная школа радиоведущих Спекса/Говарда. Если бы нам был нужен хороший DJ, то это было бы подходящее место, но актеры? Не совсем...
Сэм: Мы разместили объявление в «Новостях Детройта» - малюсенькое такое. Оно, наверное, выглядело как порно-картина, да и встреча с соискателями была назначена в моем подвале. В общем, все выглядело как-то убого.
Брюс: Ага, я помню, что многие из них пришли со своими парнями.
Сэм: И, учитывая, что ты был там, это была хорошая идея.
Найти желающих поучаствовать было совсем не просто. Лично я, как актер, был изумлен. С каких пор нужно было уговаривать на что-то актера?
«Ладно тебе, Бетси, это будет круто. Ты превратишься в монстра и мы покроем тебя разным отвратительным гримом. Потом ты нападешь на своего парня и он, ты только зацени...он отрежет твою голову и твое обезглавленное тело будет биться в конвульсиях на нем...как тебе идея?»
Большинство наших встреч проходило в довольно публичных местах. Мы встречались с Терезой в ресторане «Наггет». Бетси Бейкер и ее жених ждали нас в «Паскуали», итальянской забегаловке, где Лоретта и ее «конвой» встретили нас двадцать минут спустя. С другой стороны, Керол и ее мускулистый приятель предпочли высококлассный «Блумфилд Чарлиз».
Сеть ресторанов «Биг бой» стала главным местом проведения интервью. Учитывая их бездонные чашки кофе и убийственный лимонный кремовый пирог, трудно было найти «офис» лучше.
«Опять ищете актеров, ребятки?», - спрашивала нас официантка. – «Знаете, я ведь тоже снялась в паре рекламных роликов...»
Подбор актеров
К началу октября мы начали официальные «крико-тесты» в доме Сэма.
«Мы зачитывали сценарий, а они сидели на двух стульях и делали вид, что ведут машину», - вспоминает Сэм. – «Потом они должны были кричать и вопить».
Из тоненькой струйки претендентов мы отобрали своих актеров. Ими стали:
Тереза Сейферт – дочь бухгалтера, который занимался нашими финансовыми прогнозами. Так как она была членом Гильдии Актеров, а эти съемки определенно не имели никакого отношения к этой организации, она была вынуждена сменить имя. Она начала с Тереза Тилли, а потом сменила на Т. Тилли. Мы уговорили ее сделать его немного более презентабельным и придумали имя Сары Йорк. В любом случае, это не сработало. Союз узнал и заставил ее выплатить штраф. В последний раз я слышал, что она работает DJ в Чикаго.
Бетси Бейкер – в городе Моторов ей довелось поработать прессекретарем в нескольких проектах, и мы взяли ее на роль из-за ее образ интригующей красотки. После «Зловещих мертвецов» она полностью бросила актерскую жизнь и организовала бизнес по аренде домов на колесах. Эй, и я, черт побери, прекрасно могу ее понять...
Рич Деманинкор – с его отношением ко всему в стиле «Чем еще мне нужно будет заниматься следующие шесть недель?». У него также была нервная дрожь от гильдии, поэтому у него появилось сценическое имя, Хэл Делрих. Это был результат объединения первых имен его соседей по комнате в те времена: Хэла и Дела. Рича тоже поймала Гильдия и, в конце концов, он ушел из бизнеса. В последний раз, когда я его видел, он был водителем грузовика в пригороде Мичигана.
Эллен Сендвейсс – старая школьная знакомая и бывшая старлетка Супер-8 была естественным выбором на роль. Эллен тоже ушла из шоу-бизнеса после этого фильма (сейчас будет клише). В данный момент она живет достойной жизнью замужней матери двоих детей в Мичигане.
Еще был парень по имени Брюс, «ветеран» этих самых Супер-8 фильмов, но никогда не делал ничего кроме игры в глупых комедиях. Концепция создания и развития «настоящего» персонажа была для меня чем-то новым.
Все актеры заключили контракт на ошеломляющие 100 долларов в неделю. К счастью для нас, это было задолго до эры сверхурочных, принудительных вызовов, штрафов за обед и премий за ночную работу. Дело было не в деньгах. Актеры играли...постоянно. Первая вычитка в доме Сэма прошла как-то неуклюже. Было действительно тяжело ухватить суть фильма, когда диалог в кульминации звучал как:
«Ааааа! Грррр! Неееееет!!!! Помогити!!!! Я не чувствую своих ног!!!!»
Новые подопытные кролики
Если бы бедные актеры прочитали мелкий шрифт внизу своего контракта, они бы увидели оговорку: «В дополнение, ты также будешь подопытным кроликом для тестирования грима. Эти гнусные продукты не тестировались на животных, потому что тестировать их будут на тебе...»
Актеры, которым было суждено изобразить одержимых монстров в фильме (четыре из пяти), должны были носить контактные линзы Scolero. Это не обычные «мягкие» или «одноразовые» линзы для «чувствительных глаз», это засранцы были сделаны из стекла и закрывали три четверти глаза – большие. Чтобы понять, что это такое, бегите-ка на кухню засуньте стеклянную крышку от кастрюли себе в глаз. Из-за того, что стеклянные линзы не пропускали кислород, их можно было одевать только на 15 минут зараз. Конечно, что одеть их требовалось все десять минут, поэтому это был довольно ловкий трюк. Как бы плохо не было во время съемок, я всегда мог напомнить себе со смехом: «По крайней мере, мне не нужно носить эти вонючие линзы». Мне частенько приходилось напоминать себе об этом в следующие 12 недель. Из-за того, что многих одержимых персонажей мы в итоге расчленяли, было необходимо сделать гипсовые слепки различных причиндалов. Техники грима, которые мы использовали, были не далеки от тех, что применяли в оригинальном «Франкенштейне». Когда нам нужен был гипсовый слепок, мы просто наливали гипс прямо на кожу, смазанную вазелином. А кто бы так не сделал?
И если вы имели дело с этим видом материала, то должны знать, что он нагревается, когда застывает...причем довольно сильно. Бетси Бейке, голова которой была покрыта этой фигней, из-за чего она не могла ничего видеть, слышать или говорить, начала яростно что-то писать на клочке бумаги:
«Становится очень тепло... как долго еще?»
Каракули Бетси скоро стали более настоятельными: «Голова кружится... нужно поскорее выбраться отсюда!»
Используя методы, которым бы позавидовали первоклассные болваны, мы освободили ее из ее гробницы и увидели, что все ее ресницы остались на гипсе. Думаю, не стоит даже упоминать о том, что нам пришлось кое-чего объяснять.
И так продолжались тесты грима, результатом которого стали больные от чрезмерной жары конечности и нежелательное удаление волос, и отекшие глаза от бесчисленных попыток «одеть» линзы Scolero. Это, без сомнения, было предзнаменованием грядущих событий.
Какая еще команда?
Мы собрали нашу съемочную группу из представителей всех слоев общества:
Стив «Дарт» Франкель – был мастером на все руки. Благодаря способностям к плотничеству, он стал нашим арт-директором. Его молот мы любя называли «Уру». Сэм впервые встретил этого загадочного человека в лагере Тамаква, расположенного в Алгонквин Парке, в северном Онтарио, Канада. В последний раз я видел Дарта на Южном острове Новой Зеландии, он работал хиропрактиком – все еще использовал свои руки.
Дэвид «Гуди» Гудман – старый приятель Рейми, он был с нами до конца.
«Однажды Сэм вел себя как заноза в заднице. В их заднем дворе был зубчатый забор, поэтому как-то мы с Иваном (братом Сэма) повесили его на забор за штаны и начали плевать его и бить, и он висел на заборе и ничего не мог сделать. Гувернантка увидела, что мы делаем и гонялась за нами со шваброй, пока мы его не сняли».
Во время съемок Дейв заработал сомнительное прозвище «бремя кинопроизводителя». По профессии он был поваром.
Дон «Я хочу крушить вещи» Кэмпбелл – братишка Дон, был профессионалом в поиске приключений. Не имея особых интересов в производстве фильмов, это был один из его редких опытов на съемочной площадке. Его горячее желание работать с нами исходило из того факта, что «много вещей придется разрушить». Ассистенты зарабатывали по 50 долларов в неделю, поэтому мы не могли особо выбирать.
Джон Мейсон – занимался озвучкой. Он был моим старым учителем, во время моего короткого набега в университете Вейна Стейта в Детройте. Джон бросил преподавание и оставил семью, чтобы работать над этим фильмом. Вот так вот...
Тим Филио – оператор. Он был из того же университета, что и Джон Мейсон, и, вообще-то, снял большую часть нашего теста. «Какого черта, - подумали мы. – он, вроде как, милый парень».
Джош Бекер – мы с Сэмом «работали» с ним годами. Когда мы начали организовывать фильм и члены съемочной группы начали отпадать, как мухи зимой, Джош, своим особым способом, стал нашим ключевым игроком и стал одним из тех немногих людей, что прошел всю дистанцию.
Роб Таперт – мистер Продюсер. В те дни быть продюсером означало делать то, что не делал или не хотел делать никто другой. Это включало в себя все от задымления заднего плана до таскания тележки с камерой.
Было прекрасно не иметь никакого бюджета – правила того кто, что делает становятся размытыми. Во время производства, когда я не играл, я одевал плащ на мою липкую, промокшую кровью рубашку и занимался освещением.
Том Салливан – гример. Том всего лишь делал нечто похожее на то, чем он занимался в нашем прототипе «В лесах». Не считая того, что он делал части тела актеров и готовил мерзкие субстанции, он был милым и тихим парнем.
Сэм Рейми – сценарист/режиссер/юный гений. Он, технически, был подростком, когда мы начали проект и ему едва исполнилось двадцать, когда мы закончили съемки. Этот фильм был его обрядом посвящения. Было всегда забавно какими оттенками серого Сэм покрывался, в зависимости от того сколько ему удалось поспать. Я чувствовал извращенное удовольствие от осознания того, что чем сильнее он давил на съемочную группу и актеров, он всегда давил на себя чуть чуть сильнее. Роб, Сэм и я, как исполнительные продюсеры, получали по 35 долларов в неделю, которые мы никогда не забирали. Раньше мы никогда не получали зарплату за что-то другое, зачем начинать? Помню, что как-то во время съемок решил купить жвачку и понял, что у меня просто нет на нее денег.
Выбери штат, любой штат
Теперь у нас были актеры и съемочная группа, но где же нам снять наш фильм? В Мичигане никогда не было особой тяги «а давайте-ка устроим здесь собственный Голливуд», поэтому тут даже не было официальных учреждений для помощи в поиске локаций. Нам нужен был дом на холме, обрыв и извилистые, сельские дороги.
Мы обратились в бюро путешествий Мичигана, но ничего не вышло. Мы даже проверили жуткий дом в пригороде, мимо которого обычно проезжал наш школьный автобус, но так как он был на углу двух очень оживленных улиц, было решено искать дальше. Мичиган быстро выпадал из нашего списка – постоянный холод и почти ежедневный дождь только подтвердили нашу уверенность. Уже был конец октября, и единственной возможностью избежать ненастную погоду было отправиться на юг.
Кинокомиссия Теннесси, к их чести, сделала все для благоприятных съемок там. Вообще-то, это единственный штат, где хоть как-то заботились об этом. 9 ноября не было пути назад. Готовы или нет (акцент на нет), мы загрузили несколько машин и грузовиков, и направили наш конвой на юг по шоссе 75.
Сэм и Роб нашли локацию в городе Морристаун, штат Теннесси, что где-то на сорок миль севернее Ноксвилля. Я бы хотел сказать, что он был скучным или причудливым, но это было не так, это был обычный городок в сельской Америке.
Нам удалось найти довольно большой дом в нескольких милях от города, где остались мы все – все тринадцать человек. Учитывая шесть спален, было логичней, чтобы мы спали группами. Джош и Гудман внезапно стали соседями.
Брюс: Где ты спал?
Джош: Я спал в этой спальне, в конце коридора, с Гуди. Мы были в одной кровати.
Брюс: Фу... ты спал с Гудманом?
Джош: В конце концов, я дошел до точки, когда он стал просто невыносим, я просто вытащил матрац и отдал ему, а сам спал на пружинах. Он был словно какой-то жуткий монстр.
Когда наша команда позже разрослась до семнадцати человек, размещение в комнатах стало прямо таки групповым, в среднем по 2,83 человека на спальню. Учитывая, что каждой актрисе досталась отдельная комната, нам пришлось сбивать койки и гостиная обрела новый смысл. Том Салливан, и так странный человек, забрал себе прачечную, но об этом позже...
Глубоко в сердце...
Однажды, во время нашей поспешной подготовки, мне нужно было снять деньги в местном банке. Они забавно пахли.
«Эти деньги пахнут грязью», - сказал я кассирше.
«Вполне возможно», - объяснила она. – «Местные до сих пор закапывают их во дворе»
Это явно был не Детройт.
Хижина, которую мы нашли во время нашей прошлой поисковой миссии, выскользнула из наших рук в последнюю минуту. Это вылилось в бешеную гонку с поиском нового места. И тут появляется Гарри «Вот-сделка-которую-я-придумал» Холт.
Этот человек был нашим первым знакомством с Югом образца 1979 года. Он был классикой во всех смыслах этого слова. Его «предпринимательская» жилка состояла из продажи подержанных автомобилей и «кидании карлика». Его «клиент», Перси Рей, был маленьким чернокожим человеком, который специализировался на подражании «Мистера Ти».
Гарри и Перси выступали в местных барах. Очевидно, старые добрые парни были счастливы заплатить за возможность кинуть, как можно дальше старину Перси Рея.
«Все дело в хорошем веселье, понимаете...», - объяснял нам Гарри.
Гарри также, когда-то работал в Мемфисе таксистом и имел честь как-то везти Элвиса по какому-то загадочному случаю. Он объяснял нам это так:
«Я не гомик или что-то вроде этого, но, когда я вез его по округе, то чувствовал, как из него исходит ...магнетизм. Но я не гомик или что-то вроде этого». Позже, он исполнил нам песню, которую записал в Мемфисе. Горестный рассказ о Вьетнаме, где воспевалась слава солдатам морской пехоты США:
«Он был настоящим охотником», - говорилось в тексте. – «Не то, что эта Фонда...»
Не смотря на то, что мы ценили его усилия, качество и исполнения песни были ниже плинтуса и если бы мы посмотрели друг другу в глаза, то все закончилось бы хохотом. Смешки мы удачно маскировали под чихание и кашель. Однако, когда Гарри не был занят постановкой какого-то выступления, он возил нас по округе в поисках подходящего дома. В действительно отдаленных районах (в отличие от просто отдаленных) Гарри настаивал на том, чтобы мы ожидали в машине пока он «орал» на нынешних поселенцев. Мы спокойно к этому относились.
Одно из мест, бывший курорт первого класса в двадцатых годах, было просто наводнено бомжами. Как защищенный от подобного мальчик из пригорода, я никогда раньше такого не видел. Внутри «гостевого дома» сидели обладатели самых жутких зубов и бород, которых мне доводилось видеть. Но они были добрыми хозяевами, настаивая на том, чтобы мы «остались ненадолго» с ними на их оранжевом ящике или продавленном матраце и поболтали.
Дом, милый «дом»
В конце концов, 13 ноября, за день до начала съемок, поиски привели нас в хижину неподалеку от дома, который мы снимали. Внешне она была идеальной. К этой усадьбе вела заросшая дорога, около мили длиной, которая заканчивалась в дикой, отрезанной от внешнего мира долине. Это было словно из рассказов Теннесси, место, где бы поселились Ма и Па Кеттл. С практической точки зрения, это место было не особо хорошей идеей для того, чтобы наше дело увенчалось успехом.
Как мы вскоре узнали, это была не обычная хижина. У этого старого места была история. В тридцатых годах, как говорит эта самая история, юная девушка Клара жила здесь со своей семьей. Однажды ночью ужасная буря прошла по долине. Во время шторма ее родители были жестоко и необъяснимо убиты. Наша ошеломленная девушка, спасаясь от подобной мрачной судьбы, бесцельно бродила, пока ее не взяли к себе соседи.
По сей день, очевидно, каждый раз во время грозы Клара уходила из приюта Морристаун Мэйнор в поисках своих родителей. Ее нашли всего за несколько дней до нашего приезда на холмах за нашей хижиной.
Ну, Клара или нет, но реальность была в том, что в хижине не было ни электричества, ни воды и ни телефона. Скот свободно бродил поэтому место и сумел загадить каждую комнату четырьмя дюймами навоза. Здесь не было дверей, комнаты были очень маленькими и потолки пугающе низкими. Это отстойное место нуждалось в работе – в большом количестве. Арт-директор Дарт пришел к выводу, что потребуется около недели тяжелого труда, чтобы привести хижину в порядок.
Но нам нужно было снимать фильм, поэтому мы решили убирать хижину одновременно со съемками наружных ракурсов. Главным решением было то, что кто не был занят съемками – должен был работать в хижине, включая актеров. Нужно было подбить стены, поднять потолки, починить люк в подвал и содрать со стен газеты.
Дарт с циркулярной пилой был просто нечто. Он вырезал окна, выровнял крыльцо и сделал мебель с «хичкоковским» налетом – наклоненную в разные стороны. Ма и Па Кеттл бы гордились.
Братишка Дон, казалось, обладал талантом в работе по камню, поэтому он вызвался заново облицевать камин. Сэм предложил ему расположить камни над очагом как сердитые, неровные зубы.
В конце концов, нам удалось провести телефонную линию и электричество, и основная работа была закончена. Наш единственный, роторный телефон находился в маленькой, задней комнате. Мы не чинили сантехнику, но это было частью очарования хижины.
Глава 18
На старт, внимание...
14 ноября началась гонка. С самого начала съемки превратились в комедию ошибок или, если вам угодно, ужасов. За несколько минут до отъезда на первую локацию – заброшенный мост, - мы потеряли наш автобус и полчаса пытались его найти. Не успели мы его обнаружить, как Сэм умудрился въехать на своей Классике в кювет и нам пришлось вызывать эвакуатор, чтобы достать его.
Следующей локацией была заброшенная земляная дорога. Сэм решил, что лучше всего будет сделать панорамную съемку с высоты. Нам не был знаком этикет по съемкам на локациях, поэтому мы без проблем соглашались на все. Мы просто влезли на забор и включили камеру. Все шло довольно неплохо пока Джош не заметил огромного быка, который глазел на съемочную группу.
«Сэм... там бык», - спокойно заметил Джош.
«Ага, продолжайте», - ответил Сэм, сосредоточенный на съемке.
«Нет, Сэм, ты не понял. Бык идет сюда».
До Сэма дошло очень быстро и за ним около сотни ярдов гнался разозленный представитель крупного рогатого скота.
«Боже, что дальше?», - подумал я.
А дальше был утес. Часа через два братишка Дон, ищущий подходящую панораму для съемки, оступился и кубарем скатился с ближайшего утеса. Очевидно, он был вполне цел для того, чтобы самостоятельно встать, но мы все равно отвезли его для проверки в больницу. Не считая этого, день был весьма продуктивный.
Неделю спустя, снимая ночную сцену на том же мосту, у Сэма была небольшая стычка с веткой. Строительная лебедка была обернута вокруг перил моста, чтобы согнуть стальную балку для камеры. И, незаметно так получилось, что кабель для камеры обернули вокруг большой ветки, которая треснула, когда в кабеле включили электричество. Она рухнула на Сэма всеми своими пятидесятью фунтами. Он отшатнулся и, ошеломленный, уселся на эвакуатор.
«Сэм, ты в порядке?», - спросил я.
«С чего бы мне не быть в порядке?», - спросил он в ответ, с отрешенным выражением лица. На первый взгляд он был в норме, но после тщательного осмотра оказалось, что он был бледным, с белыми и потрескавшимися губами, не говоря уже о крови, которая текла из его левой ноздри.
«Ну, ты не очень хорошо выглядишь. Какого черта случилось?»
«О, мне просто нужно было посидеть не... немного...»
После этого он собрался и продолжил съемку. По дороге домой этой ночью он потерял сознание.
На протяжении следующих трех месяцев «Зловещие мертвецы» оставили за собой через весь юг дорогу разрушений такую же широкую, как марш Шермана к морю.
Кроме всего прочего, мы поцарапали краску нашего белого пикапа, погнули корпус нашей 16 мм камеры, сорвали крышу арендованного грузовика с помощью низко растущей ветки и сломали канализацию в доме моих друзей в северном Мичигане.
Сэм, и Я
Когда нас не преследовал Мерфи и его бесчисленные законы, мы умудрялись проделать какую-то работу. Например, Сэм сделала примечательные успехи, как визуально ориентированный режиссер. Его режиссерский стиль очень рано стал очевиден. Он никогда не был большим поклонником панорамных снимков, позволяющих показать сцену от начала до конца. Он предпочитал разделать сцены на серию кадров, основанную на его собственных нарисованных от руки эскизах, и он снимал только те моменты, в которых он нуждался. Это позволило ему стать более точным, но подобный метод не приветствуется большинством режиссеров. Самое забавное, что все актеры (включая меня) были настолько зелеными, что никто из нас не знал разницы. Сэм также не приветствовал крупный план, стандартный средний план, позицию камеры из-за-плеча, которые используют большинство сериалов и фильмов для того, чтобы «сделать» сцену. Как актер, я понял, что меня снимали со всех возможных ракурсов. Если бы Сэм мог прицепить камеру мне на нос, он бы это сделал.
Есть целый эпизод в фильме, снятый под углом в сорок пять градусом, по «датскому методу». Это довольно трудно. Должен признать, что мы все решили, что Сэм псих, когда стало известно о его планах, но он был режиссером. Результаты были поразительными и хорошо вписались, даже для любителей «Mtv-стиля», который используется сейчас регулярно. Как результат методов Сэма, это съемка породила огромное количество низкотехнологичных, но уникальных видов камер. Ранние «следящие» кадры легко делали с помощью инвалидного кресла. Когда движения должны были быть более гладкими использовалась Вазо-Камера.
Это, собственно, была тележка для бомжа. Она состояла из нескольких досок, расположенных на козлах. Доски были покрыты серебристой клейкой лентой, что делало их поверхность ровной и защищенной от шероховатостей. Затем ленту покрывали вазелином. Далее, камера прикручивалась к «У» образному деревянному устройству, лежащему на вазелине. Камеру можно было легко двигать по ленте, останавливая в нужный момент. Устройство весило мало, было портативным и, самое главное, дешевым.
Следующим изобретением-из-нужды была Шатко-камера. Она была полной противоположностью ее дорогущих (а значит полностью недоступных для нас) родственников, Стеди-Камер. Наша версия представляла собой треногу из досок, посередине которой была камера. Оператор цеплял широкоугольную линзу, хватал трехногу и бежал так сильно, словно за ним черти гнались. Конечным результатом было злобное лицо, прыгающее по кустам.
Был у нас и Элли-ватор, названный в честь своей первой жертвы – Эллен Сендвейсс. Он был основан на старом трюке, который позволял левитировать в воздухе, как одержимому, без тросов. Сэм, бывший маг в стиле Бар Мицв, часто использовал простые трюки в своих фильмах. Для него художественные фильмы были всего лишь ловкостью рук. Однажды он объяснил это так:
«Дело не в том, чтобы просто снять фильм, нужно поразить себя и одновременно всех остальных. Если ты думаешь, что у тебя все ловко выходит, то, скорее всего, остальные будут думать также».
И как мы можем забыть о Рэм-о-камере? Вам нужно, чтобы зловещее лицо ворвалось сквозь оконное стекло? Эта установка состояла из досок (из чего же еще?) и оканчивалась Т-образным устройством, которое служило для того, чтобы разбить стекло, не навредив камере. Учитывая, что ее общая цена составляла около 3,50$, это также позволяло избежать перерасхода бюджетных средств.
Когда все остальное проваливалось, мы просто приматывали камеру к руке Сэма. Начальные титры «Зловещих мертвецов» начинались с того, как я толкал Сэма на резиновой лодке по воде, и он парил под ветками. Если вы забыли, то главным правилом джунглей фильмов категории Б было: «Когда сомневаешься – просто делай».
«Грани» производства
Учитывая факторы неопытности, далекое расстояние и раннее начало необычайно суровой зимы, наш «идеальный» план съемок на шесть недель вскоре превратился в восемь, потом в десять, а затем и в двенадцать недель.
Сценарий Сэма требовал от главных героев совершать много действий за одну ночь. Это работало примерно так: если ты не был одержим демоном, то за тобой гонялся один из них. Если тебе не убивали, то тебя ловили и очень скоро ты молил о смерти. А если убивали, то твой персонаж возвращался к жизни безудержным монстром. Как можно представить, актеры очень быстро прошли грань человеческих возможностей.
Одна из таких сцен требовала, чтобы героиню Терезы Сейферт разрубили на части топором. Из-за того, что у фильма не было рейтинга и наш фильм определенно не подпадал под MPAA, Сэм решил, что будет круто показать, как ее «части» бьются на полу. Для этого мы были вынуждены поместить Терезу частично под полом, со специальными досками, расположенными аккуратно вокруг ее шеи. Таким образом, она оставалась живым, безголовым существом и могла изводить всех вокруг себя – изводить было главным словом. Роб Таперт, который по – глупости согласился сыграть ее отрубленную руку и ногу, должен был занять позицию рядом с ней. Под полом их тела располагались словно в извращенной игре в Твистер.
К тому времени, как все стало на свои места, что случилось через несколько часов, у Роба начались мышечные судороги в ногах. Тереза тоже чувствовала себя не очень комфортно и готова был убраться оттуда. Сэм, в редкий для себя момент сочувствия, согласился. Именно тогда на сцену вышел я.
«Послушайте, все это вышло ужасно. Все чувствуют себя некомфортно, но уйти сейчас – это не ответ, потому что нам придется снова через это пройти позже. Давайте просто снимем эту проклятую сцену и покончим с этим!».
После съемок этой сцены, Тереза больше никогда не смотрела на меня как прежде.
Потом настал черед Эллен Сендвейсс терпеть муки ради славы. Сцена в фильме вынуждала ее бежать через лес, одетой только в ночнушку и тапочки, надеясь убежать от злой «силы». Это повлекло за собой целую ночь выцарапывания (буквально) себе дороги через густые кусты возле хижины. И я упоминал, что на улице было около 5 градусов? После двадцать второго дубля, Эллен упала и порезала ногу. Она начала ругаться и заявила, что не может больше сниматься этой ночью. Съемки подошли к концу. Роб оттащил Джоша в сторону, пока съемочная группа сворачивалась, и указал на капли крови Эллен.
«Мне нравится, когда актеры истекают кровью», - воскликнул он. – «Это заставляет меня чувствовать, что я заслужил свои деньги...»
Позже пришла очередь Бетси Бейкер. Ее большая сцена проходила на самодельном кладбище на холме возле хижины. Бетси Бейкер, как и Линда, только что вернулась из мертвых (вы ведь все скачали сценарий с интернета, да?). Когда он пытается убить тупого Эша (меня), он защищается, разбивая бревна «Это убийство!» об ее голову. Эти бревна из пенопласта (которые обычно использовали, чтобы придать деревенский вид домам по всей Америке) широко использовались в эпическом Супер-8 фильме Сэма «Это убийство!» и мы так и стали их называть. Сцена развивалась так:
Бетси появлялась. Я замахивался. Бревно разбивается о ее голову, и она выплевывает молочную желчь. Чтобы избежать применения белых контактных линз, мы нанесли белый макияж на ее веки вместо этого. Пока ее глаза были закрыты, трудно было заметить подделку во время драки. Таким образом, Бетси в действительности не знала, что ее ударит, когда или как сильно.
Для ее крупного плана, Сэм и я стали по обе стороны камеры с бревнами, чтобы получить максимальное количество ударов без необходимости остановить съемку. Когда прозвучало бы «Съемка», я бы ударил своим бревном по ее голове. Сэм последовал бы за мной, что привело бы Бетси в ярость. Сэм бы извинился, начал новый дубль, в котором сделал бы тоже самое. Вот, что получалось:
Сэм: «Съемка!»
Брюс бъет: Бах!
Сэм бъет: Бум!
Бетси: «Черт побери, Сэм!»
После третьего удара по черепу, Бетси вызывающе выплюнула молоко (заменяющего желчь) во все направления, в основном на объектив камеры. Это, в свою очередь, взбесило оператора – Тима Фило. Так проходила наша обычная ночь.
Я тоже не был исключен из цикла мучений – ненадолго, по крайней мере. На самом деле, так как я дольше всех на съемочной площадке работал с Сэмом, для него я стал минимумом забот. Сэм знал многое – слишком многое – и это работало против меня.
Я не плачусь, но могу гарантировать, что Тереза, Эллен и даже Бетси думали про себя: «Эй, мне приходится носить эти чертовы контактные линзы, но, по крайней мере, меня каждый день не избивают».
Одна из сцен вышла из под контроля, после съемок очередной жуткой встречи на кладбище, я бежал вниз по холму, радуясь, что мы закончили съемку. По дороге вниз моя нога зацепилась за корень и лодыжка вывернулась в направлении, диаметрально противоположному нужному. Я упал на землю, свернувшись от боли.
Сэм и Роб решили, что это было невероятно смешно, и пнули, чтобы я поднял свою задницу – нужно было сниматься дальше. Мне удалось встать на ноги, но на этом все закончилось. И в следующее мгновение Сэм взял довольно большую палку.
«Какого черта он собирается с этим делать?», - подумал я.
А потом Роб появился со своей. Они окружили меня, как одно из племен Амазонки раненое животное, и начали тыкать в мою лодыжку. Я не мог не рассмеяться над абсурдностью этой ситуации. Это неправильно понятое мое поведение только подогрело их и они вскоре загнали меня в угол комнаты и я просил...нет, умолял их остановится. В сцена, которую мы сняли позже ночью, очень четко видно, что я хромаю и теперь вы можете рассказать миру почему...
Неправильный материал
А потом была кровь – эта отвратительная субстанция. Поддельная кровь – один из важнейших моментов в фильмах ужасов и наш не был исключением. Нам нужны были галлоны слизи, большая часть из которых имела одну цель ...меня. Через несколько недель мы скупили самый важный ингридиент во всех местных магазинчиках: кукурузный сироп. Эта безобидная субстанция, которую так любят все поедатели оладий по всей Америке, стала моим врагом.
Когда кукурузный сироп (или Кей-ро, как его называли на Юге) высыхал, то он превращался в двоюродного брата Супер Клея. Однажды ночью моя рубашка «сломалась». Надеясь облегчить себе жизнь, я повесил свою пропитанную сиропом рубашку на спинку стула, расположенную как раз возле обогревателя.
«Если я высушу эту штуку», - убеждал я себя. – «Она не будет так ужасно ко мне липнуть и вырывать волосы у меня на руках».
Через пару минут она, казалось, высохла. Это было преуменьшение, потому что мой научный эксперимент создал нечто чуть менее твердое, чем арахисовую кожуру. Когда я попытался одеть ее, рукав отвалился и упал на пол. Остальное я кинул в огонь.
После каждой ночи резни и убийств я прыгал на заднее сиденье арендованного нами грузовичка, пропитанный кровью словно серийный убийца, и ехал домой. Однажды, воскресным утром, мы проезжали мимо пары благовидных семей, направляющихся в церковь. Все, что я мог сделать – это улыбнуться и помахать им рукой, словно все было в порядке. Дома я шел прямо в душ, в одежде, и позволял горячей воде творить свое волшебство – единственными растворителями сиропа было тепло и время.
Там, где никогда не кончается веселье
Было бы неправильным описывать эти двенадцать недель, как безрадостные муки и агонию. Периодически, где-то раз в месяц, мы умудрялись веселиться. Наша первая отсрочка случилась на день Благодарения, и мы отмечали его в Южном стиле. До этого и после я никогда не ел ничего подобного. Маленькая армия женщин, каждая из которых каким-то образом приходилась родней Гарри Холту, взяла три дня, чтобы приготовить угощения. Еду положили на карточные столы, в шведском стиле, и это заняло две большие комнаты. Я пытался попробовать всего понемногу, но это было физически невозможно – один лишь сладкий картофель был в пяти вариантах.
Такие празднования показывали лучшую сторону Юга. Вам придется сильно постараться, чтобы найти хоть одну семью в другой части страны, которая бы так спокойно и счастливо согласилась приготовить угощение для семнадцати людей, которые они даже не знают, или которые им даже не нравятся.
В категорию «веселья» я также включил самогон, но это спорно. Мистер Холт познакомил нас с его прелестями спустя несколько недель постоянных уговоров.
«Ладно, Гарри, ты должен нам принести немного! Ты должен!»
«Уверены, что хотите?» - предупреждал он. – «Он не для детишек, это такая штука...»
«Ой, лааадно! Мы же из Детройта!»
Самогон, который принес Гарри, не опьянял тебя. Он был слишком силен для этого – ты просто сходил с ума. Гарри объяснил, что для того чтобы протестировать «сияние» нужно налить немного в крышку фляги (единственно верный сосуд) и поджечь. Если он горел мягким, голубым пламенем – значит штука хорошая, если оранжевым – то лучше отказаться, скорее его перегоняли через радиатор автомобиля. Вооруженные «сиянием», одной ночью мы решили пойти в клуб. Находясь в небольшом городишке Морристаун, нам пришлось скорректировать наши ожидания жителей большого города. Место, куда Гарри нас отправил, было маленьким, очень маленьким – ладно, просто крошечным. На другой стороне темной комнаты мы увидели пару южных красавиц и я знал, что должен что-то сделать.
Заправив кишечник нитроглицирином домашнего изготовления, я подкатил к девчонке с, как я думал, оригинальной фразочкой:
«Простите, мэ-э-эм (мы тут частенько говорили сир и мэм), вы танцевали раньше с парнем с Севера?»
Она раздраженно закатила глаза, но встала и предложила свою руку.
«Нет».
После этого мы спотыкаясь отправились на танцпол. Каким бы я не был пьяным, я думаю, она была еще хуже . Мы делали пару танцевальных движений, падали на пол, поднимались, пытались снова танцевать, и опять валились.
Когда я помог ей подняться в очередной раз, я учуял приятный запах.
«Простите, мэм, но что за приятные духи у Вас?»
«Мыло Эйвори», - пояснила она таким тоном, словно я был дебилом, и потеряла сознание.
Темный и мрачный декабрь
(Зима - период бездействия или распада)
К концу ноября зима уже началась на все катушку. Позднее мы узнали, что в том сезоне в Теннесси была одна из самых суровых зим за последнее время, а в Мичигане зима была довольно мягкой.
Проселочная дорога к хижине замерзла, сделав эту и так трудную для проезда машину дорогу вообще непроходимой. Ежедневные «походы» в четверть мили по скользкой дороге, груженные едой и оборудованием, сделали из нас настоящих узников ГУЛАГа. Вначале съемочного дня гравитация была нашим другом. К концу 64 дня последнее, что вам хотелось бы делать, так это тащить оборудование по этому катку. В хижине, где не было никакого намека на утепление, стало необычайно холодно. Ни камин, ни два обогревателя не особо помогали. В таких условиях я разработал теорию личного комфорта, которая помогает мне до сих пор. Я решил, что лучше оставаться в постоянном состоянии дискомфорта, чем поддаваться иллюзии тепла, которое давал обогреватель. К середине декабря я отказался от всех источников «внешнего» тепла, предпочитая вместо этого бесконтрольно дрожать.
Оборудование, как и персонал, начало замерзать. На семнадцатом дубле съемки на натуре синхронизационный кабель (между камерой и диктофоном) замерз и мы были вынуждены зайти внутрь и ждать пока он не оттает у камина. Со временем, эта проблема стала малозначительной, потому что стала замерзать сама камера.
Когда сомневаешься, делай как Шемп
К концу декабря, нашей первоначальной дате окончания съемок, актеры и члены съемочной группы начали массового разбегаться. Обязательства перед «настоящей! Работой или учебой заставляли некоторых уехать.
Тим Фило, режиссер, должен был вернуться вначале января в университет Уэйна. Это все было хорошо, но Тим одолжил нашу основную камеру, Arriflex BL, в их отделе киносъемке и был обязан вернуть ее.
Сэм, как капитан своего тонущего корабля, никогда бы не позволил такому случиться.
Сэм: Но, Тим, без BL у нас не будет запасной камеры.
Тим: Хорошо, но если я ее оставлю, обещаешь ею не пользоваться?
Сэм: Конечно.
Не прошло и пяти минут с ухода Тима, когда Сэм повернулся к Джошу.
Сэм: Джош, распакуй BL.
Остальные участники съемок просто были сыты по горло. Столкнувшись с этим, мы были вынуждены применить старый трюк Супер-8: «Шемпинг».
Будучи в детстве фанатами Трех Болванов, мы выяснили, что их короткометражки, длиной около двадцати минут, снимались по две или три одновременно – в связи с этим они использовали декорации дорогостоящим фильмов, которые в тот момент снимала Columbia. Это позволяло им, например, использовать декорации замка (и снять битву с тортами или что-то вроде этого) пока их не разрушили. Однажды, у Шемпа (самого уродливого из них, с липкими черными волосами) был сердечный приступ и остальные Болваны, какими бы обезумевшими они ни были, должны были закончить сцены в нескольких эпизодах.
Чтобы сделать это они пригласили «поддельного Шемпа». Дублер, актер Джо Рейма, был не того роста, веса и у него отсутствовали повадки настоящего Шемпа. Даже, когда мы, подростками, смотрели Болванов после школы, то могли легко определить, когда появлялся поддельный Шемп (а это было в 4 сценах) и это жутко веселило нас. Мы потом стали использовать термин «поддельный Шемп» для каждого актера в наших фильмах Супер-8, у которых не было никаких реплик, или которые были чьими-то дублерами (что случалось довольно часто, когда ты не мог заплатить актерам, чтобы те оставались до конца производства). Со «Зловещими мертвецами» мы решили повысить «шемпинг» в официальную категорию, в основном потому, что очень скоро нам пришлось заменять большую часть наших актеров.
Бывший студент актерских курсов, Курт Рауф, был чудовищем, прыгающим в кадре. Старлетка Супер-8, Шерил Гуттридж, позволила нам покрыть ее торфом в гараже Сэма Рейми для драматизма, и реалистичности, выбравшегося из могилы монстра. Брат Сэма, Тед, делал все, чтобы максимально реалистично изобразить пару дергающихся ног, валяющихся на окровавленном полу. Местная актриса из Теннесси, Барбара Кери, пережила много ночей с париками, латексными нагладками и сломанными ногтями, чтобы сыграть Бетси Бейкер, которая давно уехала. Дороти Таперт, сестра Роба, разливала кровь во время пересъемки сцен в подвале пригорода Детройта. Даже Роб, Мистер Продюсер, одевал парик монстра и был дублером Эллен Сендвейсс. Термин Шемп с тех пор в нашем словаре имел более широкое значение:
Шемпанутое – что-то дешевое или второсортное «Мужик, выброси эту футболку, она слишком шемпанутая».
Шемпинг – делать что-то незначительное. «У меня нет никаких планов на субботнюю ночь. Буду заниматься просто шемпингом...»
Угроза Шемпа – согласиться играть во второсортном фильме, быть шемпанутым.
Собачье удивление
Месяц январь начал превращаться в «Короля мух». Мы отставали на целый месяц. Ушли дни фиглярских поступков – у нас начался самый странный и темный период съемок. Чтобы еще прибавить нам проблем, «туманный» огонь чуть не сжег нам весь лес. Эти ручные, портативные машины для тумана работали на электричестве и зависели от маслянистой субстанции, благодаря которой создавали тот самый туман, который вы видите в фильмах ужасов. Эффект был потрясающим, но из них периодически выскакивали искры. Высокая, сухая трава, которая окружала хижины, была просто создана для неприятностей. Мы не успевали заметить, как огонь появлялся из ниоткуда и только сессия сумасшедшего топанья по земле предотвращала большой пожар.
Когда ты уставал, то становился небрежным и терял способность чувствовать опасность. Поздно одной ночью, после того, как мы установили свет, Джош спрыгнул со стропил и и напоролся ногой на острый гвоздь. Он отдернул ногу, дотащился до дивана и свернулся в калачик. Следующие несколько дней мы заглядывали в его комнату перед съемками, посмотреть как он.
«Джош, ты идешь на съемки сегодня?»
«...Нет».
«Ладно...»
Дневник Джоша с энтузиазмом хранит хроники разрушения нашего юношеского энтузиазма:
(Воскресенье, 11 ноября 1979 года - это довольно странная группа людей. Посмотрим, как они будут действовать командой. Однако, мы все здесь, оборудование - здесь, похоже, мы будем снимать кино.
Воскресенье, 18 ноября 1979 года - еще пять недель, Боже, это будет тяжело.
Понедельник, 17 декабря 1979 года - скоро мы опять отправляемся на локацию и я опять боюсь. Прошлая ночь была самой холодной, наверное, около минус семнадцати градусов, и это отвратительная погода для натурных съемок. Кроме того, что там ужасно находится самому, осветительные приборы и камера тоже возмущены - Arriflex BL регулярно замерзает и ее приходится отогревать у огня.
Среда, 16 января 1980 года - сегодняшняя съемка была просто глупой. За десять часов мы сняли всего две сцены. Одну сцену за час, а вторую - за девять. Еще две недели подобного уничтожат меня.
Среда, 23 января 1980 года (нацарапано с обратной стороны графика съемок) - Я схожу с ума! Ничего не имеет смысла! Я не могу сосредоточиться ни на чем! Мои умственные процессы остановились! Я просто хочу, чтобы один день меня никто не отвлекал, но "Книга мертвых" (оригинальное название) не заканчивается!)
Хижина находилась в такой глуши, что мы никогда не задумывались, когда оставляли там все оборудование и ехали четыре мили «домой», чтобы пообедать или поужинать. Дорога стала такой непроходимой, что только дурак попытался бы что-то украсть – ну, мы так думали.
Вернувшись с позднего обеда, мы обнаружили, что многие наши инструменты пропали. Мы потеряли: циркулярную пилу, дрель и бензопилу. Ирония была в том, что камеру Arriflex, стоимостью 20 000, которая стояла там же, никто не тронул. Ценность довольно субъективна, особенно в сельском районе Теннеси. Инцидент заставил нас оставлять каждую ночь охранника в хижине после окончания съемок. Счастливчику приходилось дрожать на твердом полу возле слабенького огня пока кто-то не освобождал его следующим утром.
Как только наша защита стала максимально низка, мы столкнулись с неописуемой субстанцией, известной как чили Гуди. Мы вернулись в дом для «ланча» (в два часа дня), и обнаружили мистера Гуди, храпящего на кресле перед телевизором, окруженного обертками от шоколадок. Когда мы поинтересовались, где же наш ланч, он сонно указал нам на плиту.
Дейв: Вы, ребята, тяжело работали шесть или семь ночей, поэтому я сказал:«Приезжайте домой и я приготовлю вам настоящий обед» . Я приготовил чили – это насыщенное мясом блюдо, три или четыре фунта говядины, и я кинул немного ягнятины и бобов,, и очень много красного перца и соуса Тобаско, и сезонних овощей. Все придут домой, а у меня еще есть хлеб с сыром и сметана, и это словно настоящий обед, и все будут голодны и будут есть как животные.
Брюс: Вот тут и началось самое интересное...
Дейв: Я пошел спать и когда проснулся следующим утром, то увидел Сэма. Он спал, положив голову на стол. Ты лежал под...
Брюс: Я был под столом.
Дейв: Ты храпел, а Роб отрубился на стуле.
Брюс: Никто не мог сдвинуться с места после этой еды...
Дейв: Я разбудил всех и Сэм повернулся ко мне и сказал: «Ты накачал меня наркотиками и изнасиловал, да?»
И словно это было недостаточно плохо, осталось так много еды, что нам пришлось есть ее следующей ночью и случилось тоже самое – две ночи работы коту под хвост из-за Чили Гудмана. С Гудманом мы никогда не знали, что именно получим в качестве еды. Одной ночью он перепутал порошок для выпечки с содой и нам пришлось есть «пиццу-торт». Большинство выбросило свои порции в камин.
Когда погода ухудшилась, тоже самое случилось и с Гуди. Через какое-то время он просто отказался приносить еду в хижину.
Дейв: Дорога стала слишком сколькой.
Брюс: Да что ты говоришь, Дейв.
Дейв: Я буду оставлять ее в начале дороги. Да пошло оно все на хуй. Мне насрать. Вы не платите мне столько, чтобы я приносил ее прямо к вам...
Брюс: Конечно, как тебе удобно. Нам бы не хотелось, чтобы ты пропустил сериалы...
Жизнь в доме стала сюрреалистичной. Том Салливан спал в прачечной. Очевидно, его вполне устраивала идея угнездиться среди горы неделями нестиранной одежды съемочной группы. В конце концов, ужасная вонь стала распространяться из комнаты. Мы тайно обсуждали гигиену Тома, но кто-то видел как он принимал душ пару недель назад, поэтому это не мог быть он...не так ли? После того, как Том вернулся домой в Мичиган, мы обнаружили источник вони: разлагающиеся куриные кости, которые он использовал в нескольких сценах.
Однажды ночью, часа в три, Сэма разбудил жуткий ветер, нашептывающий из окна его спальни. Как преданный режиссер, которым он и являлся, он немедленно растолкал нашего звукооператора Джона Мейсона.
Сэм: Я разбудил Джона и попросил записать звук, потому что он был уникальным и пугающим.
Брюс: И ты получил пару минут этого или что?
Сэм: Ага, мы много раз использовали этот звук в фильме. Я поверить не мог, что он был естественным – он звучал так ненатурально.
Реальность кусается
Наш телефон в задней комнате так часто роняли на пол, во время съемок, что, чтобы позвонить или принять звонок нужно было постоянно удерживать деликатный рычаг на месте, чтобы связь не обрывалась. Одной жуткой ночью, когда мы снимали сложную сцену, я получил загадочный звонок.
«Пляжный домик Джо, кто вам нужен?», - ответил я, предполагая, что это звонит Гуди, чтобы пожаловаться на что-то.
«Кто это?» - поинтересовался раздраженный голос.
«А кто спрашивает?», - парировал я, не узнав голос звонившего.
«Брюс, это папа. Когда ты возвращаешься?»
Я потер глаза и попытался пошутить:
«Никогда. Тут слишком весело»,
«Хватит заниматься ерундой. Ты слышал что-то о своей матери?», - спросил отец необычайно твердым тоном.
«Нет, а что?»
«А то, что ее тут нет. Я не знаю, куда она пошла или когда собирается вернуться».
«Что ты имеешь в виду?»
«То, что сказал», - он был больше печален, чем взволнован.
«Ну, ладно, Боже, я не знаю, папа. Думаю, я буду дома через пару недель. Не уверен. Что происходит? У вас все в порядке?»
«Не знаю. Поговорим, когда ты вернешься».
«Ладно. Пока, пап. Папа?»
Было слишком поздно... телефон сам отключил звонок.
На домашнем фронте, о существовании которого я даже не знал, выросла голова гидры. Все это было слишком сложно осознать, поэтому я вернулся на съемочную площадку и позволил вылить на себя ведро крови.
Это конец! Вроде как...
В конце концов, аренда нашего дома истекла и нам пришлось выехать. Очевидно, на этот дом были большие планы – он должен был стать сельским борделем. Судорожно собирая вещи и оборудование, мы заметили новые, блестящие латунные кровати новых постояльцев – стыдись Библейская полоса, стыдись...
Последние пять дней съемок уставшая съемочная группа – все пятеро – жила в хижине. Чтобы не замерзнуть, мы жгли всю мебель, которая больше уже не понадобилась бы. Оставались еще дневные и ночные сцены, поэтому спать особо не удавалось, но нас это не беспокоило - убраться побыстрей из Теннеси, вот что было самым важным.
По своей абсурдности ничего не может побороть инцидент с мужиком по имени Жирдяй. Этот парень, который в одном лице олицетворял всех стереотипных бугаев, приехал из пригорода Ньюпорта. Это важное уточнение, потому что этот район был один из немногих в Теннесси, что славился своим высоким уровнем пьянства. И Жирдяй, пьяница из пьяниц, вполне соответствовал репутации. Он посещал съемочную площадку с женой и ребенком несколькими месяцами ранее. Словарный запас его четырехлетнего сына процентов на семьдесят состоял из ругательств.
«Цертов фучий сын, цертов фучий сын», - не уставал повторять он.
Около пяти часов утра, после нашей последней ночи съемок, Plymouth Duster 1971 года, принадлежавший Жирдяю, выехал на дорогу к хижине, которая долгое время была недоступна. Он был пьян и настроен попасть в кинобизнес.
«Как мои друзья будут знать, что я знаю вас, если вы не снимете меня, болваны..?» - промямлил он. А мы могли только смотреть друг на друга в немом удивлении.
«Слушай, Жирдяй, мы только что закончили на сегодня. Извини», - пояснил Сэм на столько рационально на сколько мог для человека, который не спал почти две ночи подряд.
«Закончили они... черта с два... снимите меня, болваны»
Мы были научены никогда не спорить с человеком, в машине которого были пулевые отверстия.
«Конечно, Жирдяй», - пожал плечами Сэм. – «Ты будешь в фильме».
После этого мы собрали кое-какие декорации и сыграли сцену из студенческого фильма Сэма The Happy Valley Kid. Жирдяю досталась роль профессора, а Джошу поручили изобразить «Ребенка». Сэм написал на обороте сценария длинный диалог и настоял, чтобы Жирдяй придерживался каждого слова.
«Давай, Жирдяц, ты ведь хотел быть актером, да?»
«Ну, я...»
«Снимаем... пошел звук!»
«Да, но я не знаю свои...»
«Говори!», - прорычал Сэм. По какой-то причине я подумал о капитане Ахабе.
«Вот дерьмо, парни, я не готов...»
«Мотор, Жирдяй... МОТОР!»
Его пьяное бормотание достигло новых высот, когда он боролся с материалом, превышающим уровень его трехклассного образования. Но, клянусь Богом, Жирдяй был кинозвездой!
После этого, в среду, 23 января 1980 года, съемки были объявлены «вроде как законченными».
Все, что нам тоно не нужно было возвращать в Мичиган было выброшено на улицу и уничтожено оставшейся пиротехникой. Остатки были сброшены в огромный овраг за хижиной и церемониально сожжены.
Что обозначить конец этого поворотного в жизни опыта, мы собрались рядом с задней дверью, обменялись парой грустных слов и закопали примитивную капсулу времени под полом главной комнаты. Эта коробка из под сигар, наполненная оружейными гильзами, образцом искусственной крови и рукописным «визуальным кодом», означала кульминацию 12 жутких недель съемок нашего первого «настоящего» фильма.
