Иронично, но мой брат Майк должен был вот-вот жениться. Семейный портрет на свадьбе был пустой картинкой – классическая среднезападная семья, у которой, как кажется, все в порядке. Перспектива получить деньги был такой же мрачной, но жизнь продолжалась – мы прошли слишком много, чтобы сдаваться сейчас. Пригород Ферндейла обеспечил нам дешевую аренду офиса, мы расположились в старом офисе дантиста – это казалось подходящим, потому что большая часть нашего бюджета заполнялась именно благодаря этой профессии и зарабатывать деньги было во многом похоже на удаление зуба.
Ферндейль был странным районом. Том, наш домовладелец, жил вместе со своим доберманом Дюком над нами. У меня нет сомнений, что шесть лет, проведенных нами там, привели к его ранней потере рассудка.
Мы, с переменным успехом, попытались привыкнуть снова к обычной жизни. По какой-то причине я отказывался бриться пока мы не доделаем фильм. Абсурдность этого стала очевидной, когда я понял, что мне нужно было побриться, чтобы доснять некоторые сцены. В этот период я спал на полу в своей комнате, настаивая, что это было вполне нормально для меня во время «Съемок».
Мы без особого желания попытались наладить контакты с некоторыми участниками съемочной группы и актерами. Наши отношения с актерами были в лучшем случае натянутыми. Тереза (ее настоящее имя) пригласила нас посмотреть ее новые сценки в местном Замке Комедий. Я с трудом узнал ее. После шоу мы обменялись неловкими приветствиями, словно двое друзей, которые прошлой ночью напились и выболтали друг другу что-то очень личное.
Брюс: Эй, Тереза...веселое шоу. Как дела?
Тереза: Отлично, теперь, когда я выбралась из этой дыры в Теннесси...
Брюс: Ага, это были тяжелые съемки, да?
Тереза: Это было самым худшим, что случалось со мной в жизни.
Брюс: Ну, если это тебя утешит, ты и половины не знаешь...
Анатомия лимона
Начиная сниматься в «Зловещих мертвецах», я был обладателем неплохой машины - Opal Isuzu 1976 года («иностранная недоклассика», согласно Сэму). Семена разрушения были посеяны, когда Гудман, наш воинственный повар, одолжил мой Опал во время съемки.
«Брюс, мне нужно прикупить еще расходного материала для фильма. Можно я возьму твою машину в Атланту?»
«Конечно, Дейв, давай...»
По возвращению, Гуди не смотрел мне в глаза.
«Хорошая новость в том... я купил расходники», - сказал он, отводя взгляд.
«Ага... а плохая новость?»
«Я врезался в шлакоблоки».
Внешне, казалось, что с машиной все в порядке, пока по возвращению в Детрой мой Опал не начал дымиться через выхлопную трубу. Я не великий автомеханик, но точно знаю, что это не особо хороший признак.
«Извини, приятель, у тебя двигатель треснул», - сказал механик.
«Это, типа, очень плохо, да?»
«Хуже не бывает. Но, эй, что я могу сказать? Эти чертовы иностранные машины – отстой».
Он просто должен был это добавить. Если я был настоящим жителем Детройта, настаивал он, я бы купил американскую машину и у меня было бы таких проблем – на шлакоблок мы не будем обращать внимание.
На следующий день я оставил свой Опал вместе с документами, подтверждающими выплату кредита, на ближайшей свалке и вышел оттуда с пятидесятью долларовым «бонусом». Конечно же, за месяц до этого я выплатил свой кредит за машину.
Пришло время закусить удила и найти новые колеса. Ну, не прямо новые, любые...Город Моторов не славился большим товарооборотом.
Мой приятель Джон Кемерон работал барменом в местном боулинг-клубе, «Strike and Spare», известным под именем «Сиди и глазей» из-за его клиентов из высшего общества. Официантка оттуда продавала «великолепную» машину всего за 150 баксов.
Одиссея началась холодным январским днем. Я встретил Кэтти возле ее дома, чтобы осмотреть ее машину, Шеврале Бель Эир. 1973 года. Она вполне могла быть и Нэш, 1943 года, потому что машины была покрыта несколькими сантиметрами снега и льда. Скажу откровенно, что пришлось потратить столько времени, чтобы добраться до самой машины, что вопрос хорошая она или плохая отошел на второй план.
«Послушай, эм, Кэтти, вот что я тебе скажу. Я уверен, что машина в порядке. Позволь мне собрать немного денег и я тебе позвоню».
Пару недель спустя, в еще один день, с пробирающий до костей морозом, я вернулся с деньгами.
«Мне нужно всего лишь добавить немного антифриза и машина будет полностью готова», - уверила меня Кэтти, показывая на две кружки с жидкостью.
С момента моего последнего визита снег немного оттаял, продемонстрировав очень черную машину. При более близком рассмотрении я увидел, как мне показалось, ворс от кисти, присохший к краске.
«Это то, что я думаю?» - Кэтти посмотрела на меня, отвлекшись от своих занятий по переливанию жидкости.
«О, да, машину покрасили обычной краской»
«...кисточкой», - добавил я.
«Разве это не странно?» - улыбнулась она, почти закончив.
Обойдя машину вокруг, я заметил проржавевшую, разломанную приборную панель.
«А как тут радио?»
«Ну, я его не особо люблю слушать...»
Я покосился на нее. Это был ответ в стиле Белого Дома.
«А обогреватель работает?»
Кэтти энергично закивала, словно стараясь набрать балы за прошлый ответ.
«Парень, ты еще сомневаешься?»
Ага, я так и подумал... я сомневаюсь.
В конце концов, вся бумажная волокита закончилась и я выбрался оттуда. Радио не работало, а обогреватель либо не работал вообще, либо включался на полную мощность, промежуточного варианта для этой потрясающей американской машины не было.
Моей первой остановкой была заправка. После того, как я залил бензин, я повернул ключ зажигания и ничего не произошло – ни щелчка, ни стона, ни жужжания – ничего. Так, как на этой заправке можно было получить техобслуживание, я пошел к механику. Он открыл капот и меня обдало волной горячего воздуха.
«Фух, а она разогрелась. Проверю-ка я антифриз...»
«Антифриз? Я только что видел как она его заливала», - пробормотал я про себя.
Используя тряпку, чтобы защитить руку от пылающего радиатора, он заглянул внутрь.
«Похоже, пусто. Давай-ка зальем нового».
Когда он это сделал, струя голубого антифриза брызнула обратно на него со звуком «Фумммфп» Радиатор так перегрелся, что отказывался принимать даже каплю антифриза. Очевидно, он был так изъеден дырами, что антифриз Кэтти просто вылился насквозь. Когда он впитывался у нее на дорожке, я уверен, она точно знала откуда появилась эта небесно-голубая лужа.
Замена, «немного использованный» радиатор, обошлась мне в 80 долларов. Оглядываясь назад, должен сказать, что это та точка, где всякий разумный человек заплатил бы за эвакуатор, оттащил бы машину во двор к Кэтти и потребовал деньги назад, но я умудрился убедить себя, что это все чистая случайность. Да и что кроме старого радиатора могло пойти не так?
Это был полдень субботы, к вечеру того же дня трансмиссия отправилась в прошлое – еще одно признание мастерства американских машина середины семидесятых. Помню, как я думал: «Странно, я все сильнее и сильнее нажимаю на педаль газа, а машина двигается все медленнее и медленнее»
Я бросил этот кусок дерьма с сугробе у обочины. На следующий день, который был слишком холодным, чтобы разумный человек занимался спасением машин, я оставил ее там. Утром в понедельник я старался найти ее, но ничего не вышло – ее утащил эвакуатор.
Сто долларов спустя, между оплатой счетов за эвакуацию и штраф-площадку, машина отправилась в AAMCO для инспекции. Там у меня был чудный разговор с сотрудником.
«Ну, мы можем починить ее за 350 долларов»
«Выбросьте машину», - сказал я, не раздумывая и мгновения.
«Что?»
«Ага, на свалку ее. Делайте с ней что хотите. Вы ведь не думаете, что я заплачу в два раза больше, чем она стоит, только чтобы ее отремонтировали?»
«Эй, погодите минутку, это была цена с полной гарантией», - пошел он на попятную. – «Мы бы могли починить только самое важное за 250».
«Выбрасывайте», - повторил я без эмоций. Я не играл, должен признаться, я был абсолютно серьезен.
«Ты издеваешься? Серьезно?»
«Абсолютно. Она того не стоит. Ладно тебе, если бы у меня были такие деньги, как ты думаешь, я бы ездил на машине, покрашенной половой краской?»
«Ладно, ладно. Вот что я тебе скажу – я починю машину за 200 баксов, но никакой гарантии или чего-то подобного не будет».
«Договорились...»
Тогда я еще не знал, что это было только начало эпического приключения с починкой. Будьте свидетелями позорного журнала поломок за тот год:
В добавлении к тем болячкам, о которых написано выше, я купил новые и ведущий вал, и безропотно терпел особенно мокрый год с задним окном, которое протекало, как решето, каждый раз, когда шел дождь. А в остальном это была отличная машина...
Но был и счастливый финал у этой скорбной истории. Несколько позже, когда я мог позволить себе купить настоящую машину, я пожертвовал этого монстра Уиллу, одному из прихожан в церкви, которую я посещал. Передача осуществлялась с целым перечнем наставлений.
«Так, Уилл, ты можешь получить машину. Просто забирай, мне не нужно и пенни, но я должен предупредить тебя. Эта штука может в любое время сломаться, или взорваться, или, или...да, что угодно может случится...»
Я увидел Уилла в совете церкви только год спустя и старательно избегал его. Когда он поймал меня возле чаши с пуншем, я понял, что сейчас отгребу.
«Брюс!»
«Привет, Уилл, давно не виделись», - сказал я, не осмеливаясь спросить о машине.
«Брюс, мне нужно тебе кое-что сказать».
«Знаю, знаю. Слушай, я тебя предупреждал...сколько она протянула? Неделю?»
«Машина великолепна!»
«Да ну?»
«Она у меня до сих пор – стоит на парковке! У меня с ней не было ни одной проблемы и я просто хотел поблагодарить тебя за такую безпроблемную машину».
Глава 20
В поисках бабла – часть 2
Потратив на фильм столько личных средств сколько могли, мы пришли к нашему следующему варианту – заемы. Это слово скоро стало постоянным в нашем словаре и проявляло себя в разных формах: личные заемы, корпоративные заемы, временные заемы, экстренные заемы – даже банковские заемы.
Результатом стали значительные заемы под большие проценты от Национального Банка Детройта в начале восьмидесятых. Когда нам пришлось переплатить почти 20% от ста тысяч долларов, я ясно понял почему банки управляют миром.
Заемы охранялись двойной системой личной ответственности, которые любезно назывались инвесторами – гарантией. Инвестора также были приглашены давать деньги сразу нам, беря такие же проценты, как банк. К их огромному удовольствию, для многих из них это стало самым лучшим источником доходов.
Пока заемы накапливались, какие-то киногремлины продолжали пробираться на наш счет и безрассудно разбрасывать деньги, или так казалось. Мой ежедневник того периода может рассказать всю историю:
Забери чек от мистера О'Коннора, заплати этим чеком за аренду камеры. Подпиши заемные документы от Брайана М., отправь чек FedEx в кинолабораторию. Возьми быстрый заем у приятелей Роба, заплати за телефон.
Когда сомневаешься - снимай
Заемы, во всех своих формах, позволили нам приступами и рывками снять последнюю треть нашего фильма. В первую весну после нашего возвращения, мы снимали две дополнительные недели в сельском доме Тапертов в Маршале, Мичиган. Там Сэм Рейми начал то, что превратится в серию приветствий между кинопроизводителями.
«У холмов есть глаза» очень впечатляющий независимый ужастик и мы очень уважаем способность Уэса Кравена запечатлеть на экране чистый ужас. В одной особо жуткой сцене, которая разыгрывалась в поселке трейлеров, псих откусывает голову птичке и пьет ее кровь. За ним Сэм заметил постер фильма Стивена Спилберка «Челюсти», разорванный на две части – это словно говорило: «Какими бы страшными ни были «Челюсти» этот фильм намного хуже».
Сэм, не желая быть превзойденным, поместил порванный плакат «У холмов есть глаза» на стену подвала Роба, чтобы словно изводить Уэса с «Да, ну? «У холмов есть глаза» - ерунда. «"Зловещие мертвецы" – вот настоящий ужастик!». Это вызвало поклон от мистера Крейвена в его фильме «Кошмар на улице Элма». Так герой поздно ночью смотрит фильм по телевизору – и это не что иное, как «Зловещие мертвецы». Когда позже, семь лет спустя, мы снимали сиквел «Зловещих мертвецов», Сэм поместил на рабочий стол плакат «Кошмара на улице Элма» - посмотрим кто получит следующим. Тем летом мы отсняли еще четыре дня, чтобы заполнить определенные пробелы в фильме и, как называл это Сэм, «пнуть себя в нужном направлении». В этих пинках были разнообразные вещи, от кадров крови на стенах до полноценной сцены, где героя насилует, буквально, виноградная лоза.
Конец фильма требовал финального уничтожения монстров, когда Эш, наконец, их побеждает – это требовало трех месяцев анимационной съемки в пригородном подвале волшебника спецэффектов Барта Пирса. Барт был в одной команде с Томом Салливаном, который опять начал с нами разговаривать, и его работой было добавить в финал фильма немного «ух ты». Иногда было сложно сказать, что именно было на уме у этих аниматоров. Вот типичный список необходимого: искусственная рука, циркулярная пила, парик, белые яйца, ожерелье, болты, обогреватель.
Обогреватель был нужен для них, потому что съемки затянулись до холодных месяцев зимнего Мичигана.
Мой последний аккорд в качестве актера в «Зловещих мертвецах» прозвучал как раз в этом подвале. Сэм чувствовал, что моему герою просто необходимо как-то взаимодействовать с этими умирающими монстрами, и собачий корм «Элпо» оказался лучшей заменой внутренностей чудовищ. Каким-то образом, мне показалось, что целая банка консервированного мяса, которую мне швырнули в лицо, спасибо за это Сэму, была подходящим концом.
И будем мы резать
У нас были горы пленки – теперь главное было как-то сложить все это вместе.
В Детройте монтажеры работают над тридцатисекундными рекламными роликами про машины, им не приходится редактировать девяностоминутные фильмы. Однако, несколько раз в год, снимаются полнометражные фильмы о промышленности и «настоящих» монтажеров приглашают работать – одним из таких редакторов был Эдна Паул.
Через целую цепь знакомых мы вышли на него и он стала нашим редактором, но Эдна жил в Нью Йорке, поэтому если мы хотели, чтобы он занималась нашим фильмом, то это нужно было делать там. Это было намного ближе чем ЛА, и это нам вполне подходило...Сэм был единственным человеком, которому точно нужно было быть в Нью Йорке, поэтому мы с Робом остались дома, пока Сэм, Эдна и его ассистент молодой режиссер Джоель Коэн вместе собирали фильм.
Процесс редактирования был захватывающим – это был первый раз, когда я понял, как сильно можно манипулировать отснятым материалом. Кадры часто поворачивали вспять, использовали в неправильном порядке, или забирали из другого места, чтобы дополнить сцену.
Брюс: Значит именно тогда ты познакомился с Джоелем Коэном. Вы сразу подружились?
Сэм: Ага. Он казался милым, тихим парнем. Некоторые монтажеры позволяют своим помощникам немного заниматься редактированием, и, в итоге, ему досталась сцена в сарае, которая ему очень нравилась, потому что была прописана, как особый момент. Он сделал ее еще качественней, потому что взял две длинные сцены и превратил в четыре, и это выглядело намного лучше.
Первый вариант «Зловещих мертвецов» был длиной в 117 минут. Это было достижение, особенно, если учесть, что сценарий был длиной всего шестьдесят пять страниц. Страниц на тридцать меньше стандарта. Что поразило больше всего, однако, это способность Сэма резать свой собственный материал с глазами, полными стальной жестокости. Я помню, как спорил с ним по поводу нескольких больших кусков, которые он хотел обрезать.
«Но, Сэм, ты не можешь это обрезать», - пытался я достучаться до него. – «Мы так долго это снимали!»
«Давай я это вырежу, а в следующий раз, когда мы будем смотреть фильм, скажешь мне считаешь ли ты, что этот момент стоит оставить».
Это было правильное поведение. Периодически он упоминал о данной сцене:
«Чего-то не хватает в фильме?», - спрашивал он.
«Нет, не думаю...»
«Сцены с рубкой дерева нет».
«А... конечно, я, эм, знал об этом».
Эта точка зрения позволила Сэму и его команде уменьшить длительность фильма ровно до 90 минут.
Кровь? Легко.
Во время монтажа «Зловещих мертвецов» Сэм подружился с Джоэлем Коэном, помощником редактора, и его братом/партнером Итаном. Коэны вынашивали идею триллера, но им тоже нужны были деньги. Им была понятна идея снять какую-то форму прототипа, но их главной идеей было просто произвести впечатление – словно фильм был уже готов.
Итак, холодным февралем в пригороде Нью Джерси появились Сэм, Роб и Я, чтобы помочь. В одной сцене смертельно раненый герой должен был ползти по пустынной дороге, отказываясь умирать. Эта роль, по вполне понятным причинам, отдали мне – я был настоящим экспертом по крови и холоду. Полнометражный фильм «Просто кровь» вполне удался Коэнам, ну, а остальное вы знаете.
Громко и четко
В конце концов, анимация конца монстров была закончена и фильм сведен вместе. Теперь, нам нужно было добавить звук – много звука. Ужастики, хоть основной упор и делался на визуальный ряд, нуждались в не меньшем внимании к аудиоряду.
Концепция переозвучки была абсолютно нова для нас. Это процесс, во время которого актеры заменяют плохой или некачественный диалог. В нашем случае заменять нужно было многое. Переозвучка для неопытных была большим вызовом. Во-первых, синхронизация – актер должен повторять первоначальный ритм своего прочтения. Это, собственно, больше механическая вещь, и, в конце концов, этому можно научиться. Другие аспекты более эмоциональные, во время переозвучки нужно передать твои ощущения штормового ветра, или эмоции, если твой друг умирает на твоих руках.
В моем случае зеленого новичка, я очень быстро обнаружил, как быстро может осипнуть голос. После долгих лет вокальных мук, я теперь заказываю на переозвучку половину рабочего дня и всегда ношу с собой самодельную мазь для горла - варево из травяного чая, лимона и меда.
А еще была штука под названием «Фоли». Эта, названная в честь пионера звукозаписи, технология невокальной озвучки добавляет органические звуки для того, чтобы улучшить или заполнить активность на экране.
«Зловещие мертвецы» требовали своего собственного, уникального звучания – наши герои продирались через лес, топали по липким полам и рвали друг друга на куски. Чтобы записать это, Сэм и я послушно следовали анальным инструкциям Джо Мейсфилда, контролирующего звукового редактора.
Джо был нью йоркцем старой закалки и жил на диете из кукурузных кексов (с дополнительным маслом) и кофе. Джо, как инженер, наметил куда пойдет каждый звук, включая то, что он дал каждому звуку номер.
Сэм и я были самоучками на поприще «Фоли», поэтому мы принесли с собой убойный арсенал, который состоял из сырых кур, вырезки, индюшиных горлышек, орешков, сельдерея и настоящего реквизита из фильма. Куры заменяли любую форму порезанной, проткнутой и израненной плоти. Горлышки индюшки были идеальна для бульканья и брызг крови. Орехи и сельдерей подошли для переломов и разного хруста. Мы также обнаружили, что четверть дюймовые магнитофонные записи идеально имитировали звук сухих листьев.
Спросите у любого старожила нью йоркской звукозаписывающей корпорации Саунд Ван и они подтвердят, что из их студии месяцами несло дохлыми курами.
Путешествие в библиотеку
Следующим в списке Джо были «тяжелые эффекты» - вроде гудка поезда, сигнала машины или щебетания птиц – то, что нельзя создать вручную и что обычно хранится уже записанным в специальных библиотеках. Было бы непростительно, если бы я не упомянул, что Сэм и я использовали пару записей из нашей собственной «библиотеки». Звуки, записанные с телевизора, были «очищены» и оказались особо эффективны для озвучки падения тел и выдавливания глаз.
Еще одной нужно вещью была «Игра на нервах». Это любые резкие, пугающие звуки, которые могли быть использованы, чтобы вывести из равновесия публику, когда на экране происходит что-то страшное или неожиданное – это может быть что угодно, от выстрела, до удара музыкальных тарелок.
Сэм, Роб и я стали одержимы желанием «увеличить» звуковую дорожку. После целого дня попыток соединить воедино записанные звуки, довольно нудный процесс, мы проводили большую часть ночи редактирую дополнительные эффекты или диалоги. У Джо Мейсфилда не было особой цели для них, поэтому они стали известны как «Экс» записи.
Чтобы как-то развеяться и прервать рутину, мы с Сэмом во время обеденного перерыва украдкой пробирались в зал видеоигр, который назывался «Очарование», и еще больше отупляли наши чувства, играя снова и снова в Астероиды и Берсерка. Сэм, с его врожденной способностью порвать в клочья что угодно и кого угодно, был превосходен в обеих играх.
Однажды мы оба были удивлены увидеть в видеозале режиссера Брайана Де Пальму, который занимался тем же, что и мы. Очевидно, он был в той же звукозаписывающей компании, работая над своим фильмом "Прокол" с Джоном Траволтой.
Сэм нахально подошел к мистеру Де Пальме и наполовину попросил, наполовину бросил вызов, потребовав сыграть с ним раунд в Берсерка. Де Пальма, который не был мистером Любезность, согласился, и я рад сообщить, что Сэм надирал задницу этого автора фильмов категории А от одного конца Бродвея до другого.
Как низко ты готов упасть?
Достаточно низко, на самом деле.
С законченный 16 мм фильмом мы могли путешествовать по кампусам колледжей годами, мы могли показывать наш фильм на каждом авианосце Тихого океана, но могли ли мы попасть в кинотеатры? Нет. Чтобы сделать это нам нужно было увеличить фильм то отраслевого стандарта в 35 мм.
Все наши инвестиции были распроданы – Национальный Банк Детройта воротил свой нос от предложений какого-либо бизнеса и вообще чего-либо связанного с нами. Мы начали частенько слышать фразу: «Парни, нет значит нет».
Кого еще мы могли надуть? Ответ был очень близко от дома. Я обнаружил своего свежеразведенного папу, бормочущего что-то про себя, летним вечером в кресле на веранде нашего дома. Мысленно он был на другой планете. Будучи блудным сыном, я сразу же перешел к самому болезненному:
«Эй, пап...»
«...А?»
«Теперь, когда вы с мамой... ну, ты знаешь... у тебя есть какие-то планы на счет собственности на севере?»
«Нет, а что?»
«Ну, я подумал, раз ты вряд ли будешь туда часто ездить, мы с ребятами могли извлечь какую-то пользу».
«Делай, что хочешь», - сказал Чарли.
«О, спасибо, пап, но я имел в виду... (я поморщился) ...если ты позволишь указать мне эту собственность, как дополнительный доход, то мы могли бы взять под нее заем и закончить фильм...»
Когда я произнес эти слова, то сам удивился. Я был уверен, что ответ примет форму громких ругательств, но Чарли, да благословит его Бог, даже не глянув на меня, вскинул руку в воздух.
«Как знаешь...»
Уговорить отца было самым простым – настоящим трюком было объяснить заемщику Средне-Мичиганского банка в Гледвине, Мичиган, что означает концепция увеличения характеристик пленки.
Заемщик, устав от наших непонятных, наполненных терминами объяснений, наконец остановил нас с: «Послушайте, ребятки, мне насрать, что такое это ваше увеличение. Все очень просто: как подойдет срок заема – вы вернете деньги или потеряете собственность. А тем временем можете расширять и увеличивать, что хотите...»
Глава 21
Первый показ
Из-за времени и усилий, потраченных на наш первый фильм, мы решили закатить грандиозную премьеру и дернуть все имеющиеся у нас рычаги – это превратилось в еще одно минипроизводство.
Самое важное, нам нужно было достойное здание. Театр Редфорда, старинный, восстановленный особняк, постройки 1929 года был идеален – он легко мог вместить более тысячи человек, имел огромный экран и мог похвастаться церковным органом, который поднимался из оркестровой ямы. Когда огни театра гасли, «звезды» слабо мерцали на покрашенном «небе».
Многие свои субботние вечера я проводил здесь, просматривая «Бен Гур», «Звуки музыки» и «Мост через реку Квай». Это было потрясающее место для представления нашего фильма.
Мы начали организовывать шоу в шоу – билеты, программки, и жуткие звуки ветра, чтобы задать зрителям нужный тон. Ради смеха мы поместили скорую помощь и охрану перед кинотеатром – на случай, если зрители решат, что фильм слишком страшен. Огромное спасибо Уильяму Каслу за эту идею. Кроме того, для премьеры нам нужны были прожектора, лимузины и смокинги.
За две недели до премьеры мы наконец-то увидели то, что тогда еще называлось «Книгой мертвых» в местном кинотеатре, поздно ночью, на большом экране. Увеличение выглядело хорошо, очень хорошо.
Глядя как 35 мм картинки мелькают передо мной, единственной моей мыслью была: «Сумасшествие, мужик, сумасшествие». Мы смеялись в лицо бедствиям и выжили. Это был один из тех случаев в этой одиссее, когда у нас было чувство удовлетворенности. Да, фильм еще не был продан, но, по крайней мере, текущий кризис закончился.
Итоги премьеры были даже лучше наших ожиданий. Около сотни любопытных родственников, инвесторов и бывших школьных приятелей, казалось, наслаждались просмотром и кричали почти во всех нужных местах. «Зловещие Мертвецы» были построены на всем известном принципе – объедини примитивный сценарий с неопытными актерами и ты получишь неожиданный смех. Мы были рады получить вообще какую-то реакцию.
Вскоре после показа нам сказали, что пожилая женщина хочет видеть авторов фильма в фойе. Показ был открыт для публики, поэтому мы поняли, что сейчас на нас накричат.
«Это вы, ребятки, сделали этот фильм?», - спросила восьмидесятилетняя тоном, который сложно было понять.
«Эм, да, мэм», - ответил Сэм.
«Я просто хочу сказать вам, мальчики, что у меня сегодня был отвратительный день. Я увидела рекламу вашего фильма и решила, что просто должна пойти и посмотреть его. И я рада, что сделала так, потому что сейчас у меня превосходное настроение и хочу просто поблагодарить вас за это!»
Это стало началом нашего собственного тестового просмотра. Мы знали, что зрители на нашей премьеры были расположены к нам хорошо. Мы должны были показать «Зловещих мертвецов» новым зрителям и убедиться, что все еще работает.
Решение было принято немедленно – отвезти фильм в университет Мичигана. Показ в кинозале университета доказал, что фильм действительно работает - и чем шумнее зрители, тем лучше.
