Продюсеры сериала, включая открытую лесбиянку Лиз Фринман (один из исполнительных продюсеров) не только терпят, но и поддерживают Зенафан-тазеров. «Каждый фанат сериала помогает продвигать его, и интернет дает возможность быть сообществом для поклонников», - говорит Фридман. Более того, обсуждения в интернете ускоряют создание сабтекста, где З и Г отпускают довольно двусмысленные намеки и уже были близки к поцелую (пусть и под надуманным предлогом).
«Я думала, что никто и не подумает, что Габриель и Зена могут быть лесбиянками», - говорит Фридман. – «Я чувствовала, что лесбиянки были словно невидимые, я это точно знаю. Я была такой невидимкой. Мы шли в продуктовый магазин и все спрашивали: «О, вы двое сестры, да?». Впервые подобный взгляд на сериал мы получили из интернета, а потом стали забавляться с этим».
Конечно, никаких фантазий бы не было, если бы сама актриса не была такой, как Лоулесс, почти шестифутовая 30-ти летняя новозеландка, которая и оживила Зену. Мы поболтали с ней по телефону, пока она находилась в Окленде, где она живет со своей 10-ти летней дочерью Дейзи и новым муженьком (и исполнительным продюсером ЗКВ) Робом Тапертом. Интеллигентная и кажущаяся приземленной женщина говорит с довольно отчетливым акцентом, который она успешно маскирует для роли Зены.
The Advocate: Очевидно, интернет благотворно влиял на ЗКВ и, кажется, продюсеры с поддержкой относятся к интернет-сайтам. Ты была у нас на сайте?
Лоулесс: Я была онлайн прошлой ночью и это просто вынесло мне мозг. У кого-то были мои фотографии, которые я никогда не видела. Этот сайт назывался «Ох, Люси!» или как-то так.
Я только недавно открыла для себя электронную почту и просто умираю, как хочу получать письма каждый вечер, поэтому начну, пожалуй, писать письма людям.
The Advocate: Друзьям или людям в интернете?
Лоулесс: О, нет, друзьям.
The Advocate: Как ты остаешься анонимной в интернете?
Лоулесс: Ну, я ни с кем не болтаю в чатах.
The Advocate: Но один раз все-таки ты отправилась в чат. Хоть ты и выбрала себе ник «Геркулес» и начала критиковать Зену.
Лоулесс: Да, было такое. И меня просто забанили, довольно грубо. Это было действительно забавно и одновременно пугающе. Я не знаю чувствовать ли себя обиженной или довольной. Но интернет, определенно, займет место в следующем тысячелетии.
The Advocate: А фанфикш ты читала?
Лоулесс: Долгое время я этого не делала. Я прочитала действительно великолепный фик о том, как Синди Кроуфорд встретила Зену, и Зена думала, что у нее на лице большой кусок шоколада, поэтому она достала оружие и отскребла родинку Синди. А это довольно милая родинка – были бы плохо, если бы она пропала. Но есть и довольно странные работы.
The Advocate: Каково это для гетеросексуальной женщины быть иконой лесбиянок?
Лоулесс: Сказать правду: Это круто. Думаю, великолепно быть частью чего-то, что стало знаковым. Это потрясающе! Потрясающий жизненный опыт! Этого не случается со многими людьми. И это не заставляет меня чувствовать себя не комфортно. Я знаю многих геев и лесбиянок, и они ничем не отличаются от остальных моих знакомых. Возможно даже лучше! Почему мне стыдится того, что я играю роль, с которой они себя так сильно идентифицируют?
The Advocate: Но каково чувствовать себя чужой фантазией?
Лоулесс: Никогда не думала об этом так (смеется). Думаю, я просто отделяю себя от Зены, а Зена может быть фантазией кого угодно. Она ведь и моя фантазия, в смысле, что она не существует и является частью фантастического мира, к которому я присоединяюсь каждый день, когда наношу грим. Я не чувствую себя ей, если только не включена камера.
The Advocate: То есть, ты считаешь, что люди фантазируют не о тебе, а о Зене.
Лоулесс: Именно. Потому что как иначе? Они не знаю меня. Ну, может и знают. Такое все время происходит с редакторами, ‘nj это профессиональный риск. Они чувствуют, что очень близко тебя знают, хотя никогда не встречали, потому что видели все плохие кадры и твои ляпы, твои плохие и хорошие дни.
Поэтому, когда ты их встречаешь, то появляется это очень странное чувство презрительной близости. Что-то вроде «Ты слишком близко ко мне, уходи. Я не знаю кто ты такой». Это для них очень тяжело, им приходится отстраняться, потому что их поведение заставляет вести себя с ними холодно.
The Advocate: Считаешь ли ты, что сайты позволяют несколько уменьшить фантазии, потому что ты делишься ими с кем-то, а не сидишь с ними наедине?
Лоулесс: Наоборот, это может сделать их более реальными.
The Advocate: Но я знаю публичных личностей, которым приходится беспокоиться из-за странных фанатов, не знаю ухудшает ли интернет ситуацию или нет.
Лоулесс: Я не достаточно часто бываю в сети, чтобы это знать. Нужно принимать плохое в хорошем. И это 95% хорошего, 4% сомнительного и 1% действительно плохого.
The Advocate: А есть ли места в интернете, которые стали бы фантазией для тебя?
Лоулесс: О, я бы хотела увидеть интервью с великими актерами. Думаю, свою фантазию я удовлетворяю на работе, я довольно обычная и приземленная все остальное время.
The Advocate: Когда ты была ребенком, то мечтала ли ты стать супергероем?
Лоулесс: Когда я была маленькой девочкой, то это были ковбои и индейцы, так как у меня было много братьев. Мы делали эти убогие луки и стрелы. Хмм...у меня достаточно героев в моей жизни, поэтому я никогда не тянулась к телевизионным героям.
The Advocate: И кто был твоими героями?
Лоулесс: Моя мама. И была женщина в красном вельветовом пальто в церкви. Она казалась очень хрупкой, но она была высокой, с длинными естественными светлыми волосами. Как и каждый маленький ребенок, я считала ее самым прекрасным существо на планете, и я хотела быть такой же. Я всегда мечтала быть «безнадежно красивой» или «пугающе умной», эти термины я почерпнула из книг Сомерсета Моема. Но никто никогда меня так не описывал. Думаю, нужно быть хрупкой и аристократичной, чтобы быть «безнадежно красивой». Такого не было, но это дало мне цель.
The Advocate: Но то, чего ты достигла и к чему хотят быть близки люди, это то, что ты женщина, которая очень красивая и, одновременно, очень сильная. Это очень мощный образ.
Лоулесс: Я очень горда возможностью играть роль, где нам с Рене не нужно изображать из себя типичных жен. Приятно предложить людям иную парадигму. Я не часто вижу такое на телевидении.
The Advocate: Я заметила, что, когда ты снимаешься для журналов вроде Esquire, то принимаешь образы для фантазии гетеросексуального мужчины: доминтрикс, Бетти Пейдж...
Лоулесс: Да ладно тебе! Можно подумать лесбийское сообщество не делает тоже самое!
Не то, чтобы лесбиянка не могла попасть в «мужской» магазин...
The Advocate: Могу я процитировать тебя?
(стыдливый смех)
Лоулесс: Могу ли я неточно процитировать тебя, Мишель?
The Advocate: Думаю, я прочитала слишком много академичный анализов ЗКВ на сайте Whoosh! Но, просто интересно, чувствуется ли разница в том, чтобы быть объектом мужской и женской фантазии.
Лоулесс: Нет, потому что я никогда не принимаю это на свой счет. Я одеваю смешной наряд, делаю грим и играю перед камерой. Это не тот человек, что идет домой. Мы с Робом беседуем про учебу моей дочери и «О, Боже, нужно почистить фильтр в бассейне» и «Разве мы не счастливые люди, что у нас есть бассейн?» и «Пойдем потренируемся» и «Что хочешь сегодня на ужин?»
The Advocate: Ты появлялась в лесбийской фильме «Персик» в 1994 году. Как ты получила эту роль?
Лоулесс: Я выглядела именно так, как нужно было режиссеру Кристин Паркер, которая лесбиянка. Она почувствовала, что я подхожу. У меня вообще не было опыта. Я не экспериментировала со своей сексуальностью. Я была просто молодой и зеленой и просто не знала, как вытянуть эту роль. Я думаю, что она просто не правильно выбрала меня, вот и все.
The Advocate: Ты шутишь? Я думала, что ты была потрясающа.
Лоулесс: А я думала, что я облажалась (смеется). Другая девушка в фильме, из племени маори, она лесбиянка и прекрасно справилась со своей работой. Она больше управляла своим телом, я была больше молодой актрисой, которая слишком сильно старалась выполнить свою работу. Таня Саймон не карьеристка, она просто существует. Фильмы любят это, когда ты живешь там. По какой-то причине, я не чувствовала, что проделала хорошую работу.
The Advocate: Но ты не чувствовала дискомфорт, играя эту роль?
Лоулесс: Нет, не особо.
The Advocate: Стала ли она важнее после того, как Зена стала популярной у лесбиянок?
Лоулесс: Нет. Эта роль могла расстроить некоторых людей, потому что мы отправились на фестиваль гомосексуальных фильмов в Нью Йорке в том году, и нас полностью игнорировали. Потому что я взяла с собой своего мужа. Им было интересно встретиться со мной до того момента, как я не показала мужа. Они больше не соотносили меня со мной. Словно они надеялись получить Великую Белую Надежду для лесбийской популяции, а получили Великую Темную Надежду.
The Advocate: У меня есть режиссер, которая снимала лесбийский фильм, и она из ее актрис, которая является гетеросексуальной, говорила, что ей неудобно было признаваться в этом гей-сообществу.
Лоулесс: Я могу ее понять по своему короткому опыту. Другие люди будут реагировать, пусть и негативно, но они будут тебя игнорировать, потому что тебе нечего им дать, ведь, как я считаю, они ищут в актерах образец для подражания. Поэтому если ты гетеросексуален, то не имеешь подходящих качеств для того, чтобы стать Великой Белой Надеждой.
The Advocate: Но люди просто наслаждаются их актерской игрой.
Лоулесс: Ты предполагаешь, что все люди умные, что они подходят к просмотру фильма на интеллектуальном уровне. Но в основном, люди хотят почувствовать что-то, и если они хотят, чтобы ты был с их сообщества...
The Advocate: А что на счет конвенций по ЗКВ? Могу предположить, что там много лесбиянок.
Лоулесс: Ага, ну, я не могу сказать, кто из них гей просто глядя на них, но могу предположить, что это так.
The Advocate: Тебе нравится посещать конвенции?
Лоулесс: Они потрясают меня! Это важная часть богатого жизненного опыта сейчас. Я героиня боевика, я езжу на конвенции, мою героиню считают образцом для подражания. Я ценю этот один из десяти миллионов шанс моей жизни.
The Advocate: То есть, ты просто наслаждаешься путешествием.
Лоулесс: В принципе, да. Я еду на тигре, но пытаюсь наслаждаться этим. Знаю, что однажды это закончиться. Такое не бывает вечно, поэтому я стараюсь жить настоящим.
The Advocate: Сколько лет ты бы еще хотела играть Зену?
Лоулесс: Мое тело хотело бы играть ее еще год или два. Я люблю персонаж, но, физически, это очень сложно! Я почти в самом конце своего четвертого года и это не было проблемой до начала четвертого сезона. Я прошла через значительные изменения и мне пришлось вытаскивать себя из болота. Я потеряла свою любовь, свой импульс, свою мотивацию двигаться вперед – пришлось купить аудиозаписи самопомощи. Я вытащила себя за уши и вот я снова здесь, на тигре, и мне это нравится.
The Advocate: Имело ли это отношение к тому, что тебе исполнилось 30 лет?
Лоулесс: Не знаю. Возможно, это одна из этих жизненных фаз. Биологически часы. 30 – веха в жизни женщины. Думаю, это симптоматично на ТВ, когда ты снимаешься в длинном сериале. В третьем или четвертом сезоне ты проходишь сквозь кризис, когда ты чувствуешь: «Выпустите меня из этой смирительной рубашки!». Хотя мне удалось избежать этих чувств неблагодарности, но я не знала, как снова стать счастливой. Я пробовала все. Потому что я всегда верила, что ты можешь выбрать быть счастливым. И мне просто нужны новые навыки, потому что ничего мне ранее известное не помогало. Это было в июле, очень тяжелый период. Я благословлена и я знаю об этом. У меня есть все о чем я только мечтала, но я все равно чувствовала себя несчастной. Мне просто нужно было измениться, и это было необходимостью, чтобы пройти через следующие несколько лет жизни. И я знаю, что будет еще один период изменений, но я не хочу с этим спешить.
The Advocate: Хотела бы ты завести еще детей?
Лоулесс: Да, конечно.
The Advocate: Как Дейзи относится к тому, что ты Зена? Я слышала, что ЗКВ очень популярно у детей.
Лоулесс: Ей не нравится чувствовать, что она теряет свою мать. Я не раздаю автографы в школе Дейзи.
The Advocate: Твой фандом в НЗ отличается от поклонников из Штатов?
Лоулесс: Да, они не такие сумасшедшие.
The Advocate: Не знаешь ли ты являются ли гомосексуальные мужчины поклонниками ЗКВ?
Лоулесс: Являются, но несколько иначе. Им нравится сама величина и настроение сериала. Это для них не такое личное. Они наслаждаются самим спектаклем.
The Advocate: И гетеросексуалы не всегда видят сабтекст. Моя мама – большая фанатка ЗКВ, но она не замечала его до тех пор, пока на это не указали ее друзья геи.
Лоулесс: Да, именно так. Когда Рене ездила в Техас и намекнула на это, то люди вокруг нее – семья и остальные, - все начали: «Ты о чем вообще говоришь?». Они тоже не имели ни малейшего понятия. Они это не видят. Это не часть того, что они замечают.
The Advocate: Лиз Фридман говорила, что сабтекста специально не было до эпизода «Жертвенный агнец».
Лоулесс: Да, до тех пор пока журнал Village Voice и Meox Mix (лесбийский клуб в Нью Йорке) не подняли эту тему.
The Advocate: А вы с Рене были в курсе до этого?
Лоулесс: Нет! Мы были слишком заняты выстраивая наши отношения: «Будем ли мы друг другу нравится?» Потому что мы должны были быть вместе по крайней мере год. Мы думали о наших личных отношениях, как Люси и Рене, и пытались найти взаимопонимание со съемочной группой. У нас было слишком много другого на уме. Это был шестой или восьмой эпизод, когда до нас начали доходить отзывы. Я помню этот день! Я помню студию, где мы были, когда кто-то прислал факс из офиса и мы просто хохотали! Мы не могли поверить в предположения, которые строили люди. А потом мы сказали: «Ну, вероятно, это было очевидно», но мы никогда этого не замечали. Именно потому, что твой мозг отмечает только некоторые вещи. Мы тогда думали о более практичных вещах, а не о фанатах.
The Advocate: Люди действительно чувствуют любовь между героинями, в форме сабтекста или как-то иначе.
Лоулесс: Да, она определенно там есть. Я обожаю Рене! В одном эпизоде она играла похищенную принцессу, и жена похитителя выглядела точно также. Поэтому они создали все эти изображения с ней – в таком классическом средневековом стиле, - и я взяла одно себе домой. Это такая грубая поделка, но я все равно повесила ее, потому что она моя подружка! Рене самая лучшая напарница о которой я только могла мечтать. Она такая веселая и я ей так доверяю. Мы всегда будем друзьями. Мы через многое вместе прошли. Мы можем рассказывать друг другу правду, и я могу обратиться к ней за толковым советом.
The Advocate: Есть ли какой-то дискомфорт, когда вы играете чувства между Зеной и Габриель?
Лоулесс: Мы настоящие актрисы. У нас есть сценарий и мы хотим действовать по нему. Зачастую, дело не в нашем отношении, если, конечно, ты не считаешь, что так твой герой бы не поступил. Если только это не причинит вред наших персонажам, мы стараемся следовать сценарию и произносить нужные реплики. Рене также учится быть режиссером, и она будет снимать один эпизод, когда мы вернемся после хиатуса. У нее будет куча проблем и вопросов! Это будет забавно!
The Advocate: И куда идут их отношения?
Лоулесс: Я знаю наперед только пару серий. Мы преодолеем очередной кризис – откроется пропасть между героями. В какой-то степени, Зена и Габриель могут быть худшими врагами друг другу. Больше ничего не скажу. Если подумать, кто еще может лучше добраться до Зены, как не Габриель? Но самое главное в них, они считают, что думают правильно. Потому что они так хорошо друг друга знают и это будет сложно показать сценаристам.
The Advocate: Что еще ты бы хотела сделать, как актриса?
Лоулесс: Я хочу сниматься в фильмах. Мне поступают предложения, но сейчас у меня нет на это времени. Посмотрим после ЗКВ.
The Advocate: Ты стала частью американского духа времени: в National Enquirer вышла статья о Монике Левински, и там сказано, что она тайно тебя желает.
Лоулесс: Да иди ты! Бедняга. Уверена, что она бы такого никогда не сказала. Ну, она могла бы...Но National Enquirer один из наименее надежных источников во многих отношениях. Все эти дела с Левински – ужасный беспорядок и ужасный позор для Америки.
The Advocate: В Новой Зеландии бы такого никогда не сделали, верно?
Лоулесс: Ну, в Новой Зеландии все бы знали об этом задолго до того, как это бы появилось в прессе, потому что это такая деревня. Это одна из наименее коррумпированных стран в мире, потому что ты не можешь сделать ничего в тайне.
The Advocate: Как твое новозеландское происхождение сформировало твой характер?
Лоулесс: Думаю, оно придало мне твердость и упрямость. Я не жалуюсь много – такое непозволительно делать в колониальной стране. Ты просто двигаешься дальше.
The Advocate: Иными словами, идеальная предпосылка для Зены.
Лоулесс: Полагаю, что так! Кажется, это работает.
